[:ru]
Где ты сам был в это время, как отнесся к заключению Хасавюртовского мира?
То есть сам я тот штурм не застал. Потом, после похорон отца я свалился с дизентерией, просрочил отпуск. Я хотел возвращаться, но не получилось — меня еще потом посадили на «губу», где я просидел две или три недели. Затем на меня завели уголовное дело по дезертирству, и несколько месяцев я находился (то ли сидел, то ли служил) в таком странном заведении в Лефортово, в 1-м комендантском полку. Это заведение называлось «Пункт сбора военнослужащих», или в просторечии «дизелятник». Дело в том, что оттуда всех отправляли в дисбат — дисциплинарный батальон — в Мулино, под Нижний Новгород. И мы все были потенциальные «дизеля».
Когда уголовное дело на меня все же закрыли, когда я доказал всем, что не дезертир, и меня перестали сажать в тюрьму, война уже закончилась, в Чечню мне возвращаться не пришлось. Оставшийся год срочной службы я дослуживал в Твери. То есть лично меня эти Хасавюртовские договоренности просто избавили от необходимости возвращаться обратно на войну. Так что как солдат я эти соглашения поддерживаю обеими руками, ногами и головой. Генералу Лебедю (подписывал соглашения со стороны федерального центра. — Открытая Россия) за этот мир огромное мое солдатское спасибо. Это в армии, кстати, всегда так воспринималось — главное, что удалось закончить войну.
Как гражданин я тоже считаю, что худой мир лучше доброй войны.
Естественно, это давало возможность партизанским группам войти в город и быстро взять его под контроль. Российская армия не могла в этом городе удержаться. Чеченцы просто зажали ее на этих блокпостах, не давали с них выйти, и город принадлежал чеченцам. Две недели люди сидели на этих блокпостах, вертолеты не могли работать по целям, потому что над городом их легко сбивали, пробиться к заблокированным войскам по земле тоже было невозможно, потому что танк в городе бесполезен — его сжигают из любого окна.
Я общался потом с людьми, которые либо воевали в Грозном с чеченской стороны, либо знали тех, кто там воевал. Они говорят, что сами не ожидали такого результата своей операции. Они шли туда пострелять, что-то захватить, продержаться сутки-двое и погибнуть на месте — то есть сделать что-то типа теракта. Что-то похожее на ту террористическую атаку, которая была в Грозном в декабре 2014 года, с захватом Дома печати.
Но тогда оказалось, что их довольно много, что поддержка со стороны населения значительна и регулярная армия ничего не может сделать.
Так что да, именно операция «Джихад» принудила Россию к Хасавюртовскому миру.
Это была республика, прошедшая войну, это было общество, получившее на войне серьезные травмы. Ценилась джигитовка, был культ силы. Основной бизнес — захват заложников, а также разбор остатков заводов и их продажа.
Но дело еще и в том, что ни одно общество не в состоянии противостоять группам организованных вооруженных людей. На примере Славянска мы видим, что организованный вооруженный отряд в тысячу человек ставит на уши стотысячный город. В Чечне же таких группировок было больше. В итоге дошло до того, что в каждом селе был свой отряд самообороны из вооруженных местных мужчин, которые не пускали в село ни тех, ни других — ни боевиков, ни федералов, — стараясь максимально обезопасить себя от любых пришлых людей.
Я же участвовал и во Второй чеченской. И когда мы туда второй раз входили, у нас был шанс сделать Чечню нормальным регионом Российской Федерации, лояльным Москве, — если бы мы опять не начали там хреначить танками, бомбить города и сносить деревни массовыми обстрелами из «Градов».
Во время Первой чеченской войны к нам была прямо реальная ненависть со стороны местных. Хорошо помню момент — мы едем через Ачхой-Мартан, у дороги стоят дети, кричат «Аллах акбар» и проводят рукой по горлу — мол, мы вам бошки поотрезаем. Детям лет 10−11.
То есть «Первая Чечня» действительно сплотила нацию на какое-то время, там был подъем духа, единение на почве ненависти к агрессору.
В 1997—1999 годах в республике было полное беззаконие, когда с наступлением темноты закрывались на все замки и спали в обнимку с оружием. За это время чеченцы устали от беспредела. И они хотели закона. Хоть какого-то. Хоть шариатского, хоть «гяурского» российского. Хоть царя, хоть Москву, хоть Тегеран с Афганистаном. Хоть американцы, хоть марсиане, но придите и установите закон, по которому можно жить.
И когда мы заезжали в республику уже во время Второй войны, изменение ситуации чувствовалось. Ты едешь на БТР, люди смотрят — они не то чтобы очень уж рады тебя видеть. Но, во-первых, ненависти в глазах уже не было, а во-вторых, они действительно ждали, что мы установим закон.
Но мы опять начали хреначить танками, опять началась вся эта будановщина, опять бабахнули по рынку в Грозном. В итоге еще на десять лет получили ненависть и неприятие.
В Чечне была гражданская война, которая велась методами колониальной войны. Это еще со времен генерала Ермолова идет, это его методы.
Помню обстрел Ханкалы. Там фигачили несколько часов. Через наши головы летели «Грады», снаряды. Мы стояли над обрывом реки, и этот обрыв просто кипел. Смотришь на стоящий дом — и он взлетает в воздух, крыша летит в одну сторону, стены в другую. Проезжали село Зоны в Аргунском ущелье. Оно не сказать что большое — несколько десятков дворов. Ни одного целого дома. Как в Хатыни. Только печи и печные трубы торчат. А больше ничего нет. Просто волосы дыбом встают. Но это вот российская армия. Она такая, так она воюет.
Тоже самое мы видим в Донбассе. Когда в локальном, в общем-то, конфликте применяется оружие, предназначенное для ведения войны на уничтожение — «Смерчи», «Ураганы» и тому подобное. Неумение сопоставить цели войны и мощность оружия, которое ты применяешь.
Вот стреляют по своим же гражданам — а это свои граждане, еще вчера мы были с ними в одной стране. Случается этот перелом: армию же учили защищаться от внешнего врага — от «проклятых фашистов», от американцев и НАТО. А тут свои граждане, которых нужно защищать, — и в которых нужно стрелять. И этот перелом происходит не только в армии, но и во всем обществе. То, что армия стреляет по своим людям, — это очень сильно снимает запреты, очень сильно способствует деградации общества в моральном плане.
А чеченская война привела к раздроблению общества, к озлоблению общества, к агрессивности, к принятию модели коллективного врага и коллективной ответственности.
Фото: Игорь Зотин / ТАСС
[:]