[:ru]
Николай Крадин, сотрудник Института истории, археологии и этнографии Дальневосточного отделения РАН, считает, что появление мифов – неизбежный спутник строительства новых национальных государств.
— Что касается Центральной Азии, то здесь, конечно, особняком стоит вопрос о Чингисхане, поскольку он — один из самых великих персонажей всемирной истории, признанный ЮНЕСКО человеком тысячелетия, — говорит он. — Любая страна, с которой в той или в иной степени была связана деятельность Чингисхана, считает его частью своей истории. Отсюда рождается много различных национальных мифов. Это происходит и в Казахстане, и в Татарстане, и в Бурятии, не говоря уже о Монголии.
Известно, что Чингисхан родился на реке Онон в урочище Делюн-Болдок, что переводится с монгольского как «селезенка». А на вопрос о его национальности я бы ответил так: в XII веке не было ни монголов, ни казахов, ни киргизов, ни туркмен, ни бурят. Так что сама постановка вопроса с научной точки зрения некорректна. Были группы тюрко-монголо-язычных племен и так называемые вождества, которые не только враждовали между собой, но и заключали браки, а термин «монголы» является как раз-таки продуктом деятельности Чингисхана. Я бы сказал так: не Чингисхан был монголом, а Чингисхан создал монголов.
Сейчас активно пересматриваются теории образования этнических групп. И если раньше считалось, что этот процесс во многом носил естественный, то есть биологический, характер (в СССР была популярна теория на этот счет академика Брамлея, директора Всесоюзного института этнографии), то теперь ученые склоняются к мнению, что так называемые этнические группы – это продукт деятельности отдельных лиц. Говоря проще, это этническая мобилизация вокруг политических лидеров. Чингисхана и монголов можно рассматривать в рамках данной гипотезы.
— В чем феномен Льва Гумилева, которого историки однозначно называют главным мифологом на постсоветском пространстве, но которого страшно любит народ?
— Самый главный мифолог — это, наверное, все-таки академик Фоменко. Что касается Льва Николаевича Гумилева, то лично я отношусь к нему очень положительно. На мой взгляд, его вклад в историю велик по двум причинам. Во-первых, он привлек внимание ученых к изучению Великой степи. Если раньше мы зачитывались книжками Майна Рида, Фенимора Купера, то Гумилев показал, что такая же интересная, насыщенная жизнь была и здесь, рядом с нами, и не нужно ехать куда-то в Америку, чтобы делать какие-то великие открытия. Во-вторых, он продемонстрировал историкам, что об истории можно писать очень легким и понятным языком. Чего греха таить, многие наши коллеги пишут так, что засыпаешь на второй-третьей странице. Гумилев же в этом плане был, конечно, примером для всех нас.
А вообще его надо разделять на раннего и позднего. Позднему Гумилеву поступало очень много заказов от разных издательств. Он был уже в возрасте и, думаю, просто физически не успевал прорабатывать свои идеи до конца. Есть вещи (особенно это относится к последним его книгам), которые с научной точки зрения абсолютно не продуманы. Например, его антиеврейские тезисы, сопоставление Древней Руси и Великой Степи. Я не знаю, откуда все это появилось, поскольку на него это совсем не похоже.
У раннего Гумилева было больше возможностей шлифовать то, что выходило из-под его пера, хотя литературные гены отца и матери всегда рвали его вверх от реально существующей источниковой базы. Книга Льва Николаевича «Тюрки», на основе которой он защитил докторскую диссертацию, на мой взгляд, очень хороша. Сказать о ней что-то плохое я не могу. Правда, Гумилева много критиковали за то, что татаро-монгольское иго он считал вымышленным. Эту идею следовало бы пересмотреть.
— Все-таки кем он был больше – историком или мифологом?
— Думаю, историком, который очень часто отрывался от фактов. Тем не менее это выдающаяся личность, которая заразила своими идеями множество людей. Я лично против ее развенчивания. Очень хороший пример в этом плане подал Куркчи – искусствовед и историк, издавший полное собрание сочинении Гумилева. И потом, не надо забывать, что ряд своих работ Лев Николаевич писал в тюрьме, где не имел доступа ни к литературе, ни тем более к современным открытиям. Естественно, что как специалист он страдал от отсутствия в его распоряжении достаточного количества надежных и проверенных источников.
Возможно, если бы судьба Гумилева сложилась иначе, то мы бы его чтили и уважали так же, как Ключевского и Татищева. Но в любом случае он занимает важное место в исторической науке как исследователь и популяризатор номадизма. Что касается развенчивания, то есть другие «кумиры», которые более «достойны» этого. Например, тот же академик Фоменко. Вот его действительно можно назвать создателем мифов, причем опасных. Например, о том, что не было никакой Золотой Орды, что существует некий тотальный масонский заговор историков и что вообще вся история неправильная. Никто, кроме него, не знает, какой она была на самом деле – именно такой вывод можно сделать из написанного им. Книги подобного рода издаются, как правило, большими тиражами, что крайне опасно. Могу привести печальный пример. Как-то раз начальник одного из военных училищ России велел заведующему кафедрой гуманитарных дисциплин читать историю по книге Фоменко. И только после обращения в академический институт, откуда пришло официальное письмо, где говорилось, что это ошибочные работы, которые ни в коем случае нельзя показывать студентам, инициативу начальника училища удалось пресечь.
Чингисхан и Гумилев
По мнению казахстанского академика Булата Кумекова, мифы часто возникают вследствие поверхностного знания предмета и отрицательно влияют на формирование исторического сознания у обычного читателя.
— Что касается Чингисхана, то он был и остается монголом, — считает ученый. — Письменные источники, носящие аутентичный характер, то есть относящиеся ко времени его жизни и деятельности, позволяют считать этот факт не подлежащим сомнению. В период своего правления Чингисхан говорил на монгольском языке, на нем же велись делопроизводство и дипломатическая переписка, верительный знак пайдзы тоже был написан на этом языке.
Наследие великого завоевателя близко нам не только в силу того, что он и его народ вели кочевой образ жизни. Чингисхан и его монгольское войско пришли на территорию Казахстана и в целом в Дешт-и-Кипчак как адстрат (пришлые извне), но через полвека стали субстратом (местными): они духовно и материально были поглощены местной средой — стали казахами.
Теперь о Гумилеве. Лев Николаевич был и многогранной личностью, наделенной творческим дарованием, и мужественным человеком, высказавшим немало неординарных идей, к числу которых я бы отнес следующие. Несмотря на разные хозяйственно-культурные типы, Гумилев соотнес уровень развития кочевников с уровнем развития земледельцев оседлой зоны. В кочевой среде он усматривал развитую государственность и высокую духовность. До него в исследовательской литературе рельефно показывались закономерности развития и специфические особенности, присущие оседлым обществам, и, напротив, недостаточно описывались характерные черты кочевой цивилизации. Гумилев же с высоты орлиного полета сумел воспеть гимн Великой степи Евразии от Маньчжурии до Дуная. Изложив этнополитическую историю племен и народов во времени и пространстве и заговорив о замалчиваемом ранее тюркском мире, он тем самым возвысил дух вышедших оттуда народов.
Однако как номадовед-источниковед я должен заметить, что ряд его умозаключений нуждается в большей доказательной базе. Лев Гумилев действительно с сомнением относился к письменным источникам, считая, что заложенная в них информация носит субъективный характер.
Автор: Сара САДЫК
[:]
