[:ru]
Член Алматинской коллегии адвокатов Жанна Уразбахова (Мухамади) уверена, что в Казахстане большинство дел об изнасиловании не доходят до суда.
Юрист рассказала Total.kz, почему не работает статья 123 УК РК о сексуальных домогательствах, являющаяся единственной законодательной нормой о превенции.
ТОТАЛ: Жанна, как вы считаете, почему в Казахстане так сложно доказать факт изнасилования и добиться адекватного наказания для насильника?
УРАЗБАХОВА: В своей практике я чаще всего сталкиваюсь с тем, что потерпевшие попросту не обращаются в государственные органы, боятся, что их «заклеймят» окружающие, осудит общество. Боятся они не только огласки, но и последствий. Ведь в нашем обществе жертву изнасилования осуждают за то, что она якобы спровоцировала преступление: была не так одета, оказалась не в том месте, неправильно себя вела. То есть на жертву навешиваются ярлыки.
В Казахстане, к сожалению, изнасилование не считается тяжким преступлением, оно квалифицируется как преступление средней тяжести. Это нонсенс. В других странах изнасилование считается тяжким преступлением. А наша общественность в большинстве случаев ищет оправдание насильнику. Потерпевшие боятся заявлять, потому что часто случается так, что их самих делают виноватыми.
Второй фактор — отношение представителей правоохранительных органов к жертвам преступлений. Девушек и женщин заставляют вновь и вновь переживать изнасилование, устраивая бесконечные допросы и очные ставки с преступниками, в ходе которых рассказывается о способе изнасилования вплоть до мелочей. Это как раз в тот период, когда жертва надругательства находится в ужасающем эмоциональном состоянии. Ей в это время крайне необходима помощь специалистов. Но вместо этого ее заставляют многократно прокручивать в голове пережитое, рассказывать все в мельчайших подробностях.
Женщине очень сложно переживать это заново, раз за разом погружаться в ту ситуацию.
Кроме того, на нее оказывают давление свои родственники и родственники насильника. Свои отговаривают — мол, замуж никто не возьмет, чужие попросту угрожают.
Последнее громкое дело о групповом изнасиловании жительницы Есика закончилось тем, что ей пришлось покинуть город. При этом ее представляли как, мягко говоря, женщину легкого поведения, угрожали ей, снимали компрометирующие ролики и т.д. Говорили, что она была в состоянии алкогольного опьянения, сама предложила заняться групповым сексом и т.п. Следствию удалось доказать вину подсудимых. Тем не менее их родственники даже после суда второй инстанции продолжали клеймить жертву: снимали ролики, обращались в различные ток-шоу, в общем, продолжали травлю. Никто не посмотрел на то, что у нее есть малолетний ребенок.
ТОТАЛ: Как обстоят дела в этой сфере в других странах?
УРАЗБАХОВА: В Центральной Азии, насколько мне известно, статистика по изнасилованиям очень высокая, в отличие от Казахстана. В нашей республике далеко не все случаи регистрируются и уж тем более не все доходят до суда. В других странах почти все заявления доходят до разбирательств, в нашей же — огромное количество дел заканчивается еще до обращения в полицию. Да и в законодательстве есть лазейка — стороны могут примириться на стадии досудебного расследования.
Жертвы, устав бороться с системой, с родственниками — своими и насильника, просто опускают руки и забирают заявления.
ТОТАЛ: Нуждается ли статья об изнасиловании в доработке?
УРАЗБАХОВА: Я считаю, что необходимо менять подход к процедуре расследования. Жертве обязательно должны быть предоставлены бесплатные психолог и адвокат. Нужно судебное предписание, чтобы ни насильник, ни его родственники не могли приближаться к жертве на определенное расстояние и вообще контактировать с ней.
Психолог должен участвовать во всех следственных действиях, и в случае, если жертва — женщина, следователем тоже должна быть женщина. Пусть это выглядит как элемент дискриминации, но я твердо убеждена, что женщину может понять только женщина. Дело в том, что жертва не станет рассказывать мужчине все подробности преступления. Она будет бояться, стесняться, закрываться.
По статистике, многие жертвы изнасилования в дальнейшем опять подвергаются насилию. Они замыкаются в себе, и потенциальный преступник чувствует, что жертва не защищена. Все дела нужно доводить до логического конца — приговора, а имена преступников предавать огласке.
Я давно говорю о том, что дела об изнасиловании сложны тем, что, если никто не обратится за помощью, расследоваться дело не будет. Считаю, если жертва сначала написала, а потом забрала заявление, дело после примирения сторон не должно прекращаться, и суд в любом случае должен адекватно наказать преступника. По моему мнению, нужно исключить пункт о примирении сторон.
Кроме того, надо ужесточить наказание за любое преступление сексуального характера, будь то изнасилование, педофилия и др.
Это принесет результаты.
ТОТАЛ: Как вы считаете, насколько действенна 123-я статья — «Понуждение к половому сношению, мужеложству, лесбиянству или другим действиям сексуального характера»? Имеет ли она отношение к харрасменту?
УРАЗБАХОВА: Это совершенно не рабочая статья. Я подняла статистику с 2015 года: по 126-й статье до суда дошли три-четыре дела. С 2015 года осуждено всего несколько человек и все — по мужеложству. 123-я статья применяется очень редко, и чаще всего именно по мужеложству.
Я уверена, что необходима отдельная статья по сексуальным домогательствам. Потому что в статье 123 четко изложена квалификация: «Понуждение лица к половому сношению путем шантажа или угрозы уничтожением, повреждением или изъятием имущества либо с использованием материальной или иной зависимости потерпевшего (потерпевшей)». Домогательства же в подавляющем большинстве случаев происходят без шантажа и угроз. То есть человек просто подходит и домогается своего коллеги, знакомой, случайного человека. Подобную дискриминацию притянуть к 123-й статье невозможно: если не использовались рычаги давления — не будет самого состава преступления. Прокуратура ссылается на то, что есть та самая 123-я статья, но, как я и говорила, она совершенно бесполезна.
Другими словами, запросто можно задеть коллегу, делать непристойные намеки, трогать за интимные места — и за это ничего не будет.
ТОТАЛ: Если такая статья будет принята, не спровоцирует ли это волну ложных заявлений о домогательствах?
УРАЗБАХОВА: Для этого ведь и существуют правоохранительные органы, которые на стадии досудебного расследования должны установить, не заведомо ли ложный это донос. Есть отдельная статья за ложный донос, и за него предусмотрено довольно тяжелое наказание. Следствие установит правомерность заявления путем экспертиз, свидетельских показаний, детектора лжи. Так что риска будет не больше, чем во многих других статьях. Доказать состав преступления, если он есть, будет несложно.
Но сейчас жертвы сексуальных домогательств никак не защищены. Если кто-то напишет заявление, его не примут в связи с отсутствием события и состава преступления.
ТОТАЛ: Как вы относитесь к общественным организациям, которые занимаются защитой жертв изнасилований — оказывают психологическую помощь, предоставляют адвокатов и т.д.?
УРАЗБАХОВА: Это палка о двух концах. В Уголовно-процессуальном кодексе РК есть пункт о защите свидетелей. Но свидетель в этом случае должен быть осведомителем по делу о большом преступном синдикате, ОПГ и т.д. Жертвы изнасилований не попадают в эту категорию, хотя им не меньше нужна помощь.
Организации должны быть государственными, чтобы взаимодействовать с правоохранительными органами напрямую. И они ни в коем случае не должны преследовать какие бы то ни было коммерческие цели.
https://total.kz/ru/news/zhizn/v_kazahstane_zhertvi_seksualnih_domogatelstv_nikak_ne_zashchishcheni__ekspert_date_2018_03_01_16_02_36
[:]
