[:ru]
Вспоминаю середину 1970-х годов. В Актобе стоит зима, а именно конец декабря. Мама пришла с работы и дает мне книгу О.О.Сулейменова «Аз и Я». И в течение недели, запоем читаю эту Великую Книгу! Именно она перевернула мое сознание и дала толчок к осознанию того, что мы никакие бишара пастухи, которые только и могли пасти скот, варить мясо и на ночь наедаться его до отвала.
Потом мама говорила, что тот книжный магазин, где она купила эту книгу, после обеда закрыли и все книги О. О. Сулейменова «Аз и Я», которые привезли и не успели еще продать, КГБ и милиция арестовало весь этот тираж и увезла, чтобы уничтожить.
Вот такая история, которая дала толчок, чтобы я стал историком в будущем.
Книга О. О. Сулейменова «Аз и Я» состояла из двух частей. Мое внимание привлекла именно вторая часть, посвященная истории шумерского языка и попыткам установить близость его к тюркскому. В первой части автор изложил свои размышления о происхождении, содержании и смысле отдельных образов и построений «Слова о полку Игореве» и попытался на основе интерпретации этого памятника развить свою точку зрения на характер взаимоотношений славян и тюрков, чем вызвал яростную и ожесточенную критику. Дело в том, что выход “Аз и Я” вызвал не научную полемику вокруг книги, а идеологическую травлю ее автора. Советское государство никогда не ограничивалось сферой политики, оно контролировало науку, культуру, идеологию, искусство. Само собой разумеется, такое национальное достояние, как “Слово о полку Игореве”, находилось под неослабным надзором идеологического аппарата ЦК КПСС во главе со вторым человеком в компартии и советского государства, секретаря по идеологии ЦК КПСС М. Сусловым.
Несомненно, что Сулейменов понимал, что любое отступление от догматов, которыми обставлены представления о поэме, будет воспринято как крамола. Название “Аз и Я” он сопроводил ироническим подзаголовком: “Книга благонамеренного читателя”. Конечно, он не рассчитывал кого-то убедить в своей благонамеренности. Он предвидел обвинения, которые на него обрушатся, и наперед посмеивался над обвинителями, для которых “благонамеренность” — положительное и даже необходимое качество.
Главным источником раздражения, вызванного книгой О. О. Сулейменова, была, конечно, не раскованность ее слога и не полемическая заостренность каких-то положений. Ее автор попытался развеять героическую мифологизацию облика Игоря и затеянного им похода и восстановить в правах действительность XII в., когда “свой” и “чужой” были лишены той прямолинейности, которую они приобрели в последующие эпохи. Распространенные княжеские браки с тюркскими невестами означали возникновение военных союзов: род, выдавший девицу, относился к князю как к родственнику, не только не нападал на него, но порой и защищал.
“Прямодушный и честный Игорь”, пустившийся в свой “безумно смелый поход” “во имя служения Русской земле”, — такой образ героя поэмы, получивший распространение в популярной и учебной литературе, как нельзя более отвечал требованиям военно-патриотического воспитания. Понятна вся неуместность напоминаний О. Сулейменова о том, что Игорю “приписываются чувства и мысли ему не свойственные. Его вели не патриотические чувства, а непомерное честолюбие. Корыстолюбивый, вероломный, в воинском деле “несведомый”, нечестный по отношению и к Руси, и к Полю — вот каким характеризуют Игоря его деяния, отраженные в летописях”.
Книга О. О. Сулейменова была воспринята как инакомыслие. Это и определило ее судьбу.
Что это за поддержка скептиков? Зачем советскому народу культивирование скептицизма, подрыв доверия к основополагающим принципам, сложившимся в нашем обществе? Не кроется ли за этим скрытое одобрение деятельности диссидентов и прочего антисоветского отребья? Еще подозрительнее, что О. Сулейменов откровенно бросает тень на патриотические побуждения. С давних, но памятных времен, когда статьей об одной группе “антипатриотических критиков” “Правда” открыла кампанию против “безродных космополитов”, патриотизм воспринимался как признак благонамеренности советского человека, составная часть морального кодекса строителя коммунизма.
Так что внимание, которое привлекла к себе книга “Аз и Я”, было совсем не безосновательным, расправа с ней стала органической частью тотальной борьбы с любыми проявлениями инакомыслия.
Первый удар по крамольному сочинению нанес журнал “Молодая гвардия” статьей доктора исторических наук А. Кузьмина “Точка в круге, из которой вырастает репей”. Основного содержания книги автор не касается. Ему важно уличить исследователя в политической неблагонадежности, в пренебрежении методами советских историков-марксистов: “В духе позитивизма О. Сулейменов настаивает на независимости истории от политики. Он полагает даже, что история “дискредитировала себя в последние столетия” именно потому, что была “прислужницей политики”…”, “Позитивизм — основа буржуазного мировоззрения и методологическое кредо буржуазной науки, и не случайно большинство философских работ Ф. Энгельса и В.И. Ленина посвящены именно критике позитивизма. Жонглирование лежащими на поверхности фактами могло предстать перед обыденным сознанием как само воплощение объективности. И Ленин вскрывал тенденциозность и ограниченность, необъективность объективизма”.
Установив антиленинский характер философских позиций О. Сулейменова, А. Кузьмин переходит к разоблачению его антипатриотизма: “Немец А. Шлецер, германофил русский грек М. Каченовский, француз Л. Леже и в самое последнее время проживавший во Франции А. Мазон, а также его последователь А.А. Зимин, уже в наше время бросивший вызов патриотическому “болоту”, — это почти все, что О. Сулейменов находит положительного в изучении древнерусской письменности”. Но главное обвинение А. Кузьмин приберег на конец статьи, и состоит оно в том, что О. Сулейменов, призывая избавиться “от предрассудков христианских, мусульманских и буддийских знаний”, освободиться “от догм философий расовых и рациональных”, “обходит иудаизм, содержание которого как раз шовинизм и потенциальный расизм: противопоставление “высшего”, “избранного народа” всем прочим “гоям”. У О. Сулейменова не вызывает никаких сомнений ненаучный тезис о существовании единого во всем мире и неизменного с библейских времен “еврейского народа”, тезис, реакционное содержание которого было раскрыто В.И. Лениным еще в начале ХХ века”.
В заключение А. Кузьмин формулирует вопрос, “сознательно запутываемый определенными реакционными политическими силами”: “почему иудаизм в действительности не стал мировой религией?”. Рассуждение на эту тему, уснащенное ссылками на П. Гольбаха и Ф. Энгельса, стало завершающим аккордом рецензии на книгу о “Слове о полку Игореве”.
Вслед за “Молодой гвардией” к расправе с О. Сулейменовым подключился журнал “Москва” статьей Ю. Селезнева “Мифы и истины”. В ней та же масштабность подхода к предмету: “Мифы ХХ века (германо-нордический, сионистский, маодзедунистский) — о “культурно-исторической миссии” того или иного “главного героя” — всегда служили в конечном счете практически интересам колониализма, захватничества, подавления национальных движений, расизма и разного рода интересам империалистического толка” (с. 202).
Какое отношение это имеет к “Слову о полку Игореве”? Самое непосредственное: “…норманистские гнусности нашли многочисленных сторонников и в самой России, в лице так называемой “скептической школы” XIX века, представленной небезызвестными именами Сенковского, Каченовского и иже с ними. В ХХ веке реставрированный и модернизированный “норманизм” лег в основу фашистского мифа, обосновавшего расистскую теорию и практику в отношении “культурно неполноценных славян” и других народов”. Далее следует цитата из “Майн кампф”, рассуждения о “необходимости в осмыслении нашей древней истории, истоков нашей культуры, государственности, патриотизме”, о настоятельной потребности общества в “книгах обобщающих… которые возвели бы частные изыскания в акт общественного, массового сознания…”. Эта потребность могла вызвать читательский интерес к книге “Аз и Я”, но ее автор “вполне определенно берет под свою защиту “скептиков”, как старых: Каченовского, Сенковского, Шлецера и др., так и новых: А. Зимина, Луи Леже и А. Мазона из Франции; С. Лескова из Австралии…”. Разумеется, дело не обходится и без обвинения в антипатриотизме: “Нужно сказать, что “грех патриотизма” в книге О. Сулейменова вообще представлен как самый смертный грех”.
Как и А. Кузьмин, Ю. Селезнев уличает О. Сулейменова в симпатиях к “главному народу”, “то есть к семитам-иудеям”, но избирает еще более категоричные выражения: “Соотнесенность, порою скрываемая в полунамеках, порою совершенно явная, концепции О. Сулейменова именно с мифом о “главном народе” и составляет “тайный” нервный узел его книги в целом”. “Автор “Аз и Я”, — продолжает критик, — неоднократно призывая избавиться “от предрассудков христианских, мусульманских и буддийских знаний”, “от догм философий расовых и национальных”, весьма бережно обходит вопрос об иудаизме”. Между тем иудаизм несет ответственность за “очень трудное” положение хазарских христиан, принятие иудейской религии привело к паразитическому обогащению правящей верхушки. “Таковы реально-исторические факты, — завершает свой вердикт Ю. Селезнев. — Иных, которые позволили бы “пересмотреть” роль иудейской религии и культурно-историческую миссию мифического “главного народа” в целом, к чему с запалом, достойным лучшего применения, призывает О. Сулейменов, — нет”.
Конечно, не все отклики на книгу О. Сулейменова были пронизаны столь откровенным юдофобством и так явно тяготели к жанру политического доноса, как отзывы А. Кузьмина и Ю. Селезнева. Рецензии Л. Дмитриева и О. Творогова ““Слово о полку Игореве” в интерпретации О. Сулейменова” и Д.С. Лихачева “Гипотезы или фантазии в истолковании темных мест “Слова о полку Игореве”” хотя и содержат многочисленные возражения против отдельных прочтений и толкований О. Сулейменова, но выдержаны в академическом тоне. Правда, и здесь ощущается предвзятость, стремление отстоять однозначно отрицательную оценку книги. Поэтому многие убедительные наблюдения О. Сулейменова, которые рецензенты не могли опровергнуть, они обходили молчанием. Вот пример. О. Сулейменов берет под сомнение традиционный перевод последней фразы поэмы: “Мусин-Пушкин расчленил последнюю фразу “Слова о полку Игореве” так: “Князем слава а дружине! Аминь” — и перевел: “Князьям слава и дружине! Конец”. Эта разбивка и перевод приняты всеми следующими переводчиками”. На многочисленных примерах О. Сулейменов показывает, что союзы “и” и “а” в “Слове” четко разделяются. Союз “и” встречается в памятнике 88 раз, “а” — 55, и они нигде не заменяют друг друга. “Нет никаких грамматических и исторических оснований подозревать, что писатель вдруг применяет союз “а” в качестве сочинительного, противореча грамматике всего текста… Почему не признают знаменитое “а” противительным союзом? Потому что получается фраза шокирующая: “Князьям — слава, а дружине — аминь!”.
Что думают по этому поводу маститые специалисты по “Слову”, неизвестно. “Мы прерываем перечень примеров, ибо и приведенных достаточно, чтобы познакомиться с методом работы О. Сулейменова…” — пишут Л. Дмитриев и О. Творогов. “Я лишен возможности даже в сотой доле перечислить все исторические фантазии О. Сулейменова…” — говорит Д. Лихачев. К сожалению, остается впечатление, что разборы и этого и некоторых других положений книги не попали в рецензии не из-за недостатка места. Похоже, что контрдоводов не нашлось, а соглашаться не хотелось.
Как рассказал много лет спустя автор “Аз и Я”, “яростно-критическая кампания в центральных журналах” должна была стать лишь первой фазой намеченной “экзекуции”. “Готовилось обсуждение книги в ЦК КПСС силами трех отделов — науки, культуры, пропаганды и агитации. После чего планировали издать соответствующее постановление ЦК и закрепить разгром строгой строкой в докладе на XXV съезде. Откровенно говоря, помешали осуществлению “сусловского” плана товарищи из Бюро ЦК Компартии Казахстана… Обсуждение было перенесено в Академию наук СССР и состоялось 13 февраля 1976 года… Академический разнос для республики был менее опасен, чем партийный, но Суслов обязал обсудить и осудить книгу на Бюро ЦК с последующим покаянным письмом автора в газету”.
Как правильно отмечают: «Этот казахский Чингисхан от филологии устроил славистам такой разгром под Калкой, что они не могут отойти от потрясения до сих пор. В своей книге «Аз и Я» Сулейменов разобрал большинство темных мест «Слова» — легко, непринужденно и отвратительно убедительно. Будучи тюркологом, специалистом по тюркским языкам, он без каких-либо проблем понял «Слово» лучше любого слависта-русиста. Потому что, оказывается, это произведение написано на страшном русско-славянско-половецко-кипчакском жаргоне, то есть кишмя кишит тюркизмами, которые автор вставлял в текст с той же непринужденностью, с которой сегодняшний менеджер говорит об офшорах, стартапах и прочих краудсорсингах».
Американский журнал «Проблемы коммунизма» в 1986 году назвал «Аз и Я» в числе немногих книг, подготовивших перестройку, второй после «Архипелага ГУЛАГ» А. Солженицына.( https://arkadeysladkov.livejournal.com/2294727.html)
Керимсал Жубатканов, руководитель научно-исследовательского центра «Рухани жаңғыру» Казахско-Русского Международного Университета.
[:]
