[:ru]
Часто ли вы слышите среди своих знакомых, близких и друзей слова вроде «Дурка», «психушка», «дурдом», «желтый дом»? Мне доводилось слышать эти формулировки постоянно. И, по сути, этим искаженным восприятием психиатрической больницы, и людей с психическими диагнозами, страдают не только люди из моего окружения. О психически-нездоровых людях не принято говорить вслух. О родстве с ними стыдно признаться. Их мир воспринимается как нечто закрытое и опасное. Враждебное и далекое от понимания. Все, что мы видим сейчас. Нарушение и отнятие прав. Негуманное отношение к людям, которые попали в беду, является наследием советского союза. Именно советский союз поселил в нас этот безумный страх и непринятие людей, которые отличаются от большинства. Именно в советском союзе им отводилось место на окраине города. Мол, вот, знайте свое место, аутсайдеры! Кто такой психически-больной человек в восприятии общества? Одержимый дьяволом, или социальный изгой. Мы привыкли судить о них по фильмам, по страшным рассказам друзей, по образу, который преподносит и рисует нам СМИ. Но, мы забыли, что каждый человек с психической болезнью, или психической инвалидностью, в первую очередь, человек. Человек, а значит, заслуживает прав и принятия. И мы забыли, что судить нельзя, даже не попытавшись понять. Иисус в свое время учил одному, любви и принятию. Именно на эту правду мне открыли глаза в эту пятницу. Встреча с представителями психоаналитической сферы прошла в очень непривычном ключе. Пришло понимание, что общество вступает на важный путь. На путь принятия и гуманизации по отношению к самым разным людям. На путь социализации и адаптации людей, которым нужна наша помощь и поддержка.
Всем нам важен контакт. Все мы хотим общаться и любить. Но, почему-то государство создает большие проблемы и барьеры для людей, которые не вписываются в рамки нормативного большинства.
Встреча прошла в Ale Pub. Проект Training café предоставляет людям с инвалидностью возможность не только заработать, но и социализироваться. Так же им выплачиваются стипендии.
Согласно статистике
В РК — В настоящее время в Республике Казахстан действует 114 медико-социальных учреждений стационарного типа в которых получают специальные социальные услуги свыше 23 тысяч человек. 15 психиатрических больниц и 31 психоневрологических интернатов на более 10 тысяч коек. Численность хронически-больных составляет около 300 тысяч. 2 тысячи человек находятся на принудительном лечении. Только в КГУ «Центр оказания специальных социальных услуг» (ЦОССУ) г. Алматы находятся около 700 чел.
95% больных на пожизненной пенсии, из них 25% до 29 лет, 70% до 40 лет. По предварительным оценкам, более 200 человек из ЦОССУ могли бы быть возвращены на рынок труда, зарабатывать, платить налоги, сокращая тем самым, государственные расходы на их содержание в закрытых учреждениях.
Лечение 1 больного составляет 22, 6 тысяч тенге в месяц. В Астане- 44 тысяч тенге, а в Западно-Казахстанской области — 4 тысяча тенге. На содержание больных в закрытых учреждениях в год уходит более 1 трлн 4 млрд тенге, а это 8,2% от ВВП (на кардиологию уходит 0,72%).
В РК 620 тысяч людей с инвалидностью, 80 тысяч работают. В 2013 году Министерство труда создало 7000 рабочих мест для людей с ОВЗ. Но за год трудоустраивается 2,5 тыс. Не трудоустроены 400 тыс. человек.
Стоит отметить, что нет никаких статистических данных о трудоустройстве людей, имеющих психическую инвалидность.
Гульжан Амангельдинова- координатор развития программ, член Психоаналитической ассоциации
О стигматизации, психическом здоровье, и о том, как дальше быть я побеседовала с членом Психоаналитической Ассоциации, координатор развития программ Гульжан Амангельдиновой.
-Меня сильно заинтересовал ваш проект оказания содействия и помощи ментально-больным людям. Как пришла такая идея и помогает ли вам государством на этом нелегком пути?
— Изначально в 2012 году мы запустили проект «Клубный дом» при поддержке фонда «Сорос-Казахстан» и фонда «Бота». К нам приходили ребята, мы их учили пользоваться автобусом, покупки делать, считать. Это были элементарные вещи, о которых ребята не знали ранее. Все юноши и девушки были старше 18ти. На проекте у нас создались пары. Люди женились. А дальше пришло осознание, что эти ребята часто возвращаются домой, и родители не мотивированы им дальше помогать и дальше развивать. Позже мы стали больше внимания уделять тем, кто проживает в интернатах. Понимаете, изначально мы работали с теми, у кого есть поддержка. Есть родственники. И их не оставят. А вот людям в закрытых учреждениях интернатного типа некому помочь. У них нет прав зачастую. Поэтому, мы стали фокусироваться на них. Утром мы их забирали, вечером отвозили обратно. Нас поддерживал Сорос-Казахстан. Позже поддерживал ПРООН-Казахстан, BEARR Trust. Многие фонды оказали содействие на нелегком пути. Мы понимали, что ребят важно трудоустроить для их социализации. В 2015 году открылось первое Training café на улице Айманова. Утром мы забирали наших бенефициаров с интерната, а вечером привозили. Но, иногда в кафе случаются корпоративы, клиенты задерживаются до ночи. И тогда появилась мысль забрать их из интерната полностью. Есть такое понятие в мировой практике как Supported Independent Living. Это поддержка независимой и самостоятельной жизни. И мы решили создать вот такой проект. Забрали 20 человек из интерната. Сняли им квартиры, дома. Планировалось открытие второго кафе. У нас появились партнёры и поддержка от Фонда Трафигура. Получилось так, что ребята сегодня трудоустроены, зарабатывают, пусть малые, но деньги. Государство помогает им с жильем. Те деньги, которые государство тратило на интернат, направляют нам на нашу работу. Поддерживает нас Управление занятости и социальных программ города Алматы. Это пока трехгодичный, пилотный проект, но мы надеемся, что со временем эти огромные интернаты будут расформированы в такие малокомплектные дома, где будет проживать максимум 20 человек. И уйдет эта изолированность.
Знаете, та категория инвалидов, которая больше всех стигматизирована, и попадает под жёсткий пресс, под сильное стереотипное мышление, зачастую лишена прав. Люди, опекаемые из интернатов, и те, кто сидят дома, лишаются дееспособности. Дееспособность-это то состояние, когда мы обладаем своими правами, и в то же время несем ответственность, соблюдаем законы. Когда мы лишены дееспособности, за нас все решает и делает опекун. И это страшная жизнь. Нет никаких прав! Нет права на жилье, на работу. Психиатрический диагноз может перечеркнуть все т.к. это одно из оснований для лишения дееспособности.
Мы говорим о старом подходе лечения психических заболеваний — советское наследие. Это дискриминирующее отношение к людям с психической инвалидностью. Возьмем, как пример, людей с шизофренией. Да, они могут представлять опасность в моменты срыва. Никто не спорит. Но, для работы с ними есть медикаменты, новый подход в психоанализе и реабилитации. Нам помогают психологи, социальные работники и медики. Мы помогаем уязвимому населению нивелировать риски стресса, для нормального функционирования в обществе.
У нас стереотипы (наше шаблонное мышление) и стигматизация (отрицательное отношение) о таких больных откуда идут? Из фильмов, газет, журналов. Гости, которые приходили в Тренинг Кафе, сразу отмечали, что наши ребята отличаются от большинства т.к. ребята бурно выражали радость, а клиенты уходили, не желая кушать там, где работают психически-нездоровые люди. Это население такое закрытое и холодное. Но, такое отношение встречается и среди моих коллег НПОшников. Они нам таки говорят, что это чистое безумие. Мол, держать ребят надо в закрытых учреждениях. Люди не понимают, что есть разница между больными. Я согласна, что кто-то нуждается в строгом контроле. Но, второй достоин жизни и функционирования в обществе.
В 2015 году мы ратифицировали конвенцию о правах инвалидов. Это был рычаг, который дал толчок для развития разных социальных программ. Особенно касательно людей, проживающих в интернате. Казахстан сегодня на пути оказания поддержки инвалидам. Он стал сотрудничать с НПО.
Нас спрашивают, как убрать стереотипы и дискриминацию по отношению людям с психосоциальной инвалидностью. В этом вся загвоздка. Это огромная работа журналистов, НПО и государства. Важно то, как СМИ преподносят людей с психической инвалидностью для общего населения. Чаще всего рисуют негативный образ. И практически во всем мире.
Нужно много сил. Много труда. Эмоциональных ресурсов. Не каждый сможет работать с такой категорией людей. Но, ставить крест тоже нельзя. Всегда надо помнить, что это человек. И раз это человек, то уже необходимо его уважать, принять, и дать возможность реализоваться, и получить все права.
-Я опираюсь на опыт запада. И вижу положительную картину. Там социализируются люди с синдромом Дауна, с аутизмом. Видела выступления на TED людей с шизофренией, которые живут так же, как и все. Там картина меняется.
-Почти 30 лет назад там приняли важный документ, касающийся людей с инвалидностью. А мы только к этому идем. Понимаете, какой разрыв сильный? Нам нужны десятилетия, чтобы основная масса людей, хотя бы, проявляла лояльность, принятие, была открытой и уважала. Это разносторонняя работа. Люди, с социальной инвалидностью изолированы. И поэтому они становятся агрессивными, злыми. Их очень расстраивает, что на улице на них косо смотрят, тыкают пальцем, обходят стороной, не хотят общаться. И они воспринимают всех, как плохих и враждебных. Но, это не так! Не все враждебны. Общество должно открываться им навстречу, протянуть руку помощи. Знаете, есть такой термин как толерантность? Он немного неправильный. Толерантность, это значит, замолчать. Терпеть, пусть через силу. Нам важно продвигать другой термин «принятие» и «уважение». Если люди боятся, они могут спокойно сказать, что им страшно. Бывает, мы с ребятами куда-то выходим, и ловим непонимающие, и даже косые взгляды. Иногда я подхожу к людям и спрашиваю, есть ли у них вопросы к нам? И я начинаю объяснять, если люди открыты к диалогу. У нас такой менталитет, что некоторые вещи обсуждать некорректно. Есть какой-то закрытый мир, где живут психи, и мы к ним не лезем, и пусть они к нам не лезут. Нежелание открываться, рождает непонимание. Заграницей тоже к этому не сразу пришли. До сих пор реформируют сферу. До сих пор кричат, что важно обсуждать эти вопросы.
В первую очередь должны бить тревогу родители. Когда ты родитель, и понимаешь, что твой ребенок не такой, «как все», ты должен требовать от государства принятия каких-то новых законов, облегчающих его жизнь. Ты должен стоять на том, чтобы отношение общества к данному вопросу менялось. У нас же все обстоит жестко. Изоляция полная, и специализированные школы, которые тоже являются закрытым миром. Навряд ли у нас, да и в мире, когда-нибудь выйдет закон о принятии. Но, хотелось бы, чтобы было какое-то общее негласное правило, сдерживать себя от лишних слов в адрес определенной категории людей и пытаться найти пространство для диалога. Люди же эгоистичны. Они не берегут чувства других. Каждый человек может иметь свое мнение. Но, нельзя оскорблять и унижать тех, кто отличается. Просьба родителям, не бояться, не поддерживать стигматизацию. Даже если на вашего ребенка будут глазеть на улице, надо помнить, что он тоже человек и достоин жизни в этом обществе. Если ребенка прятать, он всю жизнь будет прятаться и воспринимать это как норму. А если с детства проявлять активность, постоянно подчеркивать, что ребенок ничем не хуже других, то ребенок, несмотря на свое отличие, перестанет прятаться. Все мы имеем право на нормальную жизнь. Есть медицинская модель отношения к психическим инвалидам. А есть международная, которая основывается на понятии прав человека. И мы должны рассматривать эту категорию людей с точки зрения их прав.
-Это очень гуманистичный подход.
-Вообще, нам очень важно дать определение психическому здоровью. ВОЗ говорит о том, что психическое здоровье это наше состояние, при котором мы можем справляться со стрессами, работать и вносить вклад в общество. Никто не застрахован от депрессии, например. Каждый может спиться. Подсесть на наркотики. Это хорошо, если ты стрессоустойчив от природы. У нас есть ребята, которые росли в страшных условиях. У них много уязвимости и внутренней боли. Им крайне нелегко. Человек может слететь после смерти родного человека. Или после аварии получить травму головы. Важно помнить, что все мы можем столкнуть с триггерами влияющими на нашу психическую жизнь и ощутить себя в шкуре этих ребят.
-Мне вообще не нравится замалчивание темы ментального здоровья. Сильная стигматизация. Мне кажется, всем мешает нам. Я сама проходила через повышенную тревогу. И среди моих знакомых многие сталкиваются с паническими атаками, неврозами, депрессиями. Замалчивание темы мешает нам жить, портит качество жизни.
-Огромное количество женщин страдают послеродовыми депрессиями. Их много по стране. Это шокирует. Но, самое страшное, когда родственники водят женщин к экстрасенсам, баксы, шаманам. Еще хуже становится.
У нас, кстати, есть хорошая реформа. Мы психиатров сейчас направляем в обычные поликлиники. И человек может прийти к психиатру так же, как к обычному врачу. К кардиологу или терапевту. У тебя болит сердце? Ты идешь к кардиологу! Болит душа? Идешь к психологу, психотерапевту или психиатру. Это здорово, что появилась такая реформа, согласно которой эта категория врачей будет находиться в общей поликлинике и будет более доступной. И не надо пугаться. Мы делаем небольшие шажки к открытости и это хорошо. Хорошо, что СМИ об этом говорят. И нужно акцентироваться больше на позитивных вещах, а не на негативных.
— Как вообще со статистикой?
-По Казахстану у нас более 200 тысяч людей с психическими заболеваниями. А вообще проблема глобального характера. Люди думают, что психическое заболевание это что-то вроде шизофрении или паранойи. Депрессия, тревога, обсессивно-компульсивное поведение — это все проблемы психического характера.
-Я, как человек, который знает, что такие панические атаки, тревожное состояние, понимаю, о чем вы говорите.
— Да. Это частые явления в обществе. Статистика важна, в этой связи. Кстати, у нас 18 тысяч людей содержатся в закрытых учреждениях. 16 тысяч людей лишены дееспособности по стране. Именно психические нарушения являются почвой для лишения человека всех прав. Люди лишенные дееспособности не могут даже обратиться в суд, чтобы оспорить свою недееспособность. На них клеймо. Но, не суть! Эти люди имеют чувства и права. Они в состоянии социализироваться. Медицинский подход опасен. Никакой реабилитации. Главное, психотропные таблетки. После этих таблеток человек никакой. Он превращается в овощ. Когда есть деньги, люди, хотя бы, могут получить своевременную помощь у психологов, психотерапевтов. Когда нет денег, намного сложнее. Нет возможности получить достойную реабилитацию. Стоит отметить, что у сотрудников тех же государственных учреждений маленькая зарплата. И для них тоже нет света в конце тоннеля. Они не мотивированы помогать и работать. Сейчас мы живем в сложных условиях. У нас больше стресса, перегрузок с учетом скорости развития.
— К тому же мы занимаем высокое место по суицидам среди подростков. И в этой связи, кощунственно не говорить о психическом здоровье.
— Это все относится к психическому здоровью. Эпилепсия, астма, гастриты. Многие заболевания возникают на фоне стресса и психической нестабильности. Астму можно рассматривать как симптом болезни души. Большой упор надо делать на психологию сегодня. Хорошие психологи должны быть задействованы везде. Потом хочется, чтобы у нас своевременно выявляли психические срывы у людей, ведь симпотомы проявляются намного раньше. То же суицидальное поведение. Если его своевременно выявлять, можем сохранить жизнь человеку и стабильность в жизни. Но, все должно обстоять не так, чтобы их закрывали. Наша медицина сразу пытается закрыть человека, который находится в суицидальном состоянии. Нет межведомственного взаимодействия. Много стереотипов. Дискриминация исходит и от полицейских, и от работников медицинской помощи.
-Советский союз был закрытым обществом. Поставил запрет на обсуждении тем секса, сферы чувств, психики человека.
— Да, человек-винтик системы. У него нет чувств. Человек-робот. И все тут! Все наши основные инстинкты, база нашей сущности – были под запретом. Даже посмотрите, где расположен центр психического здоровья. Это ул. Каблукова. По тем временам интернат находился далеко от центра города. Это определение места для аутсайдеров в понимании советских людей.
Мы сейчас говорим про изоляцию. Есть еще интеграция, когда люди с психическим недугом живут в обществе. Но, живут отдельными группами и сообществами. Мы же хотим другое общество. Общество, где поддерживается идея инклюзива. Где все мы перемешаны, взаимодействуем.
Сая Бакимова –психоаналитик.
О том, почему важно поднимать тему психического здоровья рассуждает известный психоаналитик Сая Бакимова
— Я вас часто вижу в казахской прессе. Вы там фигурируете как спикер, насколько я поняла. Хотелось узнать, как вы пришли к этому?
-Я к этому не приходила. Они связываются со мной, когда им нужен комментарий на ту или иную тему. Я, как бы, связующее звено между миром прессы и психологии. Меня радует, что люди интересуются этой темой. Мне задают вопросы на подростковую тематику, про детей. Я практик-психолог. Я развивала свой блог, и оттуда шла обратная связь.
-Меня давно интересует тема психического здоровья и стигматизация. У нас есть психическое здоровье, есть физическое. И между ними четкая взаимосвязь. И если с физическим все нормально. Ты всегда можешь открыто сказать о том, что болеешь. Про психическое сложно говорить открыто.
— Стоит отметить, что часто физическое нездоровье — это банальная ипохондрия. Люди постоянно что-то у себя находят из-за ипохондрии. Особенно это касается бабушек наших. И мало кто воспринимает ипохондрию как психическое явление. Люди ко мне приходят, и видят обычного человека. Я просто психолог, без халата, у меня уютный кабинет. Ничего страшного нет! Они и то настораживаются. И часто подчеркивают, что они не больные, они не психи. Мол, я просто хочу поговорить, у меня душа болит. И кстати, у людей еще проблема с восприятием понятий «психиатр», «психолог», и «психотерапевт». Я в последнее время замечаю, что людей цепляет слово психотерапевт. Они боятся, что им пропишут какие-то ужасные таблетки. Есть профессия психолог. Это человек, который заканчивает университет, получает диплом. Со временем он обучается какой-то системе для работы. Т.е., человек выбирает определенный вид терапии и практикует ее. И он автоматически становится психотерапевтом.
-Я нахожусь сейчас в терапии. И тоже вижу недопонимание со стороны людей. Вот мы подняли хорошую тему. У нас происходят суициды зачастую. У нас есть случаи алкоголизма, наркомании, пристрастия к азартным играм. Послеродовые депрессии и психозы. Очень много мам проходят через невротические состояния, после рождения детей.
-А вы заметили, какое отношение у нас к «суицидникам»? Человека, который покончил с собой, даже хоронят как-то иначе. Для этого есть специальные законы. Культура давит, в этой связи. Общество закрывается, муллы не признают их. Это все накладывается на сознание людей, и появляются стереотипы. Даже говорить о суициде становится стыдно и как-то неправильно. Суицидник-это уже изгой. Люди избегают данную тему. Мы даже онкобольных не называем онкобольными. Родственники называют это «жаман ауру». От этой закрытости становится все хуже и хуже. Проблема же никуда не девается. Людям все так же плохо.
-Плохо, что все так закрыто.
— Кстати, я еще заметила, что многие коучи, бизнес тренера оказали нам медвежью услугу. Раньше я думала, что это круто, что они есть. А сейчас я вижу, к чему это часто приводит. Все эти объявления из серии « Приди один раз, и твоя жизнь кардинально изменится» портят ситуацию в стране. К нам люди приходят, и удивляются, что им придется ходить на терапию постоянно. Они думают, что результат должен наступить за один раз. А это невозможно. Некоторые даже верят, что нужно сделать какие-то ритуалы, что-то выпить. Страшные вещи происходят на тех или иных тренингах. Людей зомбируют. Поэтому, классическая терапия, когда надо посещать терапевта постоянно, вести дневники, работать над собой, отпугивает их. Когда говоришь людям «Ходить надо будет регулярно. Может месяцы, может больше» они задаются вопросом: «Неужели у меня все так плохо?».
— При этом, у нас люди часто идут к экстрасенсам. Может, это проще чем работать над собой. Но, ни к чему хорошему это не приводит. Проблема-то никуда не девается. На время становится легче, а дальше симптоматика неврозов или депрессий возвращается.
-Вы правы. Над проблемой надо работать. Это труд! Это постоянные усилия. А вся эта эзотерика и мистика сбивает человека с пути. Человек потом верит, что его судьба зависит от чего-то там наверху. У психоанализа другой подход. Он демонстрирует человеку, что вся ответственность лежит на нем. Человек сам в ответе за себя, и сам строит свое счастье. Нужно рациональное зерно. Люди, наверное, боятся столкнуться с этой правдой. Психология должна быть демистифицирована.
-В Америке многие посещают психологов и психотерапевтов. Есть семейные психологи. Есть детские. У нас это редкая практика.
-У нас да. Это до сих пор закрытый мир. Мистический и страшный. А по сути, психолог это не спаситель даже. Это не шаман. И не мессия. Я сама 4 года назад закончила ВУЗ. И с тех пор я все равно учусь. Хожу к психоаналитику. Это обычные люди, которые сами тоже посещают супервизоров. Каждый человек, который посещает психолога или терапевта, должен понимать, что ему лишь помогут, его направят, его опыт примут. Но, спасенье утопающих-дело самих утопающих. Психологи сами должны проходить терапию, чтобы не навредить.
-В ходе терапии я поняла, что гнев это очень хорошая эмоция. Но, в нашей культуре принято гнев подавлять. А подавленный гнев-это депрессия, невроз. У многих людей болезни, связаны со стрессом. Гастрит, астма, артериальное давление.
— Конечно, нельзя списывать со счетов физиологию. Физиология тоже влияет на здоровье. Но, про гнев вы попали в точку. Ко мне приходят люди, которые спрашивают: «Вот у меня был страшный опыт в жизни, как его забыть?» Я отвечаю, что эти вещи нельзя забыть. Если вы забудете тяжелые и травматические моменты, значит вы тяжело больны. Этот опыт можно принять и переварить как пищу. Наш опыт – только наш. Его нельзя обесценивать. Мы не должны себя сравнивать с кем-то другим. Ибо, у других другой опыт в жизни. Каждый из нас уникален по своей сути. У каждого своя боль. Мы не должны всегда улыбаться, радоваться жизни и быть миролюбивыми. Тем более, заметьте, в какое сложное время мы живем. На нас же давят со всех сторон. Темп жизни, особенно в городах, ускоряется. Отовсюду пропаганда успешного образа жизни. Стереотипов великое множество. Идет некая гонка. Человек теряется. Поэтому, важно бережно относиться к психическому здоровью.
-Все люди должны состоять только из радости. Вот постулат нашего общества
-Это невозможно! Живой человек может испытывать разные эмоции. Главное понимать их, и проживать достаточно экологично для себя и окружающих.
-Нет плохих и хороших эмоций.
-Точно! Есть одобряемые обществом, и есть те, которые не одобряются.
-И с гневом беда большая. Подавленный гнев уничтожает человека изнутри. Кстати, еще есть советский диагноз ВСД. Мне его ставили на протяжении всей юности и детства. Когда не понимают, что происходит с человеком, ставят этот диагноз. И это смешно. Ведь зачастую это говорит о проблемах с психикой.
— Да, ВСД, и внутричерепное давление. Два диагноза, которые фигурируют постоянно у детей. И никто не знает, что это такое.
Зина Селтаева-бывший представитель интернета
Одна из бывших представительниц интерната Зина Селтаева делится своей историей на проекте.
— Хотелось бы узнать вашу историю и как вообще вам помогает данный проект?
—Меня зовут Зейнагуль. Я работаю тут уже года три. Наше первое кафе было открыто на улице Айманова. Все хорошо сейчас. Благодаря нашей Анне ханым и Бахытжану мырзе, мы себя чувствуем намного лучше. Нам помогли.
-Было ли вам сложно на пути к социализации?
-Да, конечно. Когда мне впервые предложили участвовать в данном проекте, я не поверила даже. Я думала, вся моя жизнь пройдет в интернате. А это место безвылазное. Никакого просвета. Долго не могла поверить. Когда меня впервые привезли в кафе, мне все понравилось.
-Вспоминая тот же советский союз, действительно, получается так, что это какой-то прорыв. Тогда вообще и мыслей не было о том, чтобы расформировывать интернаты.
-Да, это так! Недавно был случай с нашими ребятами. Они судятся за то, чтобы им вернули дееспособность. В суде были в шоке. Мол, как так? Как можно так легко возвращать дееспособность человеку, у которого она была отнята? Но, все-таки, одному парню вернули ее.
Вообще, вспоминая свой путь, скажу, что очень тяжело. Мы жили под защитой, когда нас забрали из интерната. Но, жизнь на том этапе была нелегкой. Нам несложно было передвигаться по городу. Самое сложное было с людьми. Общаться было нелегко. Даже в кафе возникали некоторые проблемы с сотрудниками. Они нас не понимали. Мы их не понимали. Мы для них были просто больными.
-Это как клеймо для некоторых людей в нашем обществе. Вот он больной, значит все. Ставим крест. Не общаемся. Это страшно.
-Это, действительно, страшно. Это ужасный путь. У меня был такой невыносимый период, когда я сказала: «Если они меня не принимают, то зачем мне работать среди них?» Сейчас я стала более зрелой. Ныне я уже официальный работник. Нам платит деньги Центр занятости. И получаю я неплохую зарплату, в качестве официального работника. Если ты официально трудоустроен, то и государство не имеет к тебе претензий.
Новости Казахстана. Алтынорда
[:]
