[:ru]
«Хан дегенді қазағым
Білемісің кім еді?
Жаһанға жарық нұр берген
Мысалы оның күн еді.
Бұл себептен олардың
Асылы нұрдан жаралып,
Таралды демек шын еді…»
(Гумар Караш, поэт, мыслитель, религиозный реформатор, ум. в 1921 г.)
«…В его лице я рыцарству верна,
Всем вам, кто жил и умирал без страху,
Такие – в роковые времена слагают стансы
и идут на плаху…»
(Марина Цветаева. Посвящение С. Эфрону)
«Аристократ» и «аристократизм» – это, пожалуй, самые странные, непонятные и непривычные для слуха сегодняшних казахов слова. Их даже не могут адекватно перевести на современный казахский язык (пытаются переводить как «Tektilik»/родовитость,знатность, «Bekzattyq»/благородство, царственность, Aqsyiek/«голубая кровь», аристократ и пр.
Это слово с древнегреческого переводится, как известно, «лучшие, благороднейшие люди». «Аристократ» иногда переводят как «человек величавый». На мой взгляд, аристократ и аристократизм по казахски это – «асылзада», «бекзаттық», возможно также синонимы «шәріп» или «мүшәріп (араб-персид.эквивалент).
Понятие аристократизма – многогранное, глубокое, таинственное. Абстрагируясь от разнообразных исторических и национальных форм аристократизма, пытаясь осмыслить его как универсальный феномен, мы можем определить данное явление как универсальное ценностное мироотношение, следование высоким нравственным идеалам, обостренное чувство личной и сословной чести.
Аристократизм – зияющее «белое пятно» в казахской истории и культурологии. И дело не только в том, что на дворе XXI век с всеобщим триумфом демократии (хотя, между прочим, есть теории о реставрации на земле монархий и наступлении «нового средневековья»). Также неверно связывать наше непонимание аристократизма только лишь с последствиями советского воспитания.
Всем известно, что созданная Русской коммунистической революцией 1917 г. политическая система и «классовая» идеология возненавидела аристократию и все, что с ней связано (монархия, сословность, роскошь и богатство, церковь и религия, просвещение, тысячи томов «опасного» философского и научного, музыкального и пр. наследия). Советская власть еле терпела даже историческую горе-наследницу аристократии – интеллигенцию, несмотря на то, что последняя была демократичной, послушной, миролюбивой, безрелигиозной и трудолюбивой.
И все же русские, например, после развала СССР довольно быстро вспомнили и тщательно изучили свои духовно-аристократические, дворянские и церковные традиции. Современная Россия успешно пропагандирует и визуализирует образы дворянского прошлого, высокой культуры и религии в картинах, национальных эмблемах и государственной символике, исторических фильмах, музыкальных произведениях и пр.
В случае с казахами все намного сложнее и трагичнее. Масштабы нашего исторического беспамятства беспрецедентны. В силу известных трагических зигзагов истории в Казахстане имело место планомерное и жестокое истребление не только родовой казахской аристократии (чингизидов и ходжей/ каз. «қожалар»), но и борьба против аристократизма в широком смысле – как ценностно-нормативной системы.
А это – вытравление из национальной души аристократического (читай: свободолюбивого и высокоморального) духа и особого национального характера с культивированием гордости, нравственности, самоотверженности во имя Родины и т.д.
Аристократизм совершенно правильно интерпретируется как духовный центр или ценностно-смысловое «ядро» любой культурной традиции. Аристократизм абсолютно чужд малоразвитым, примитивным этносам, находящимся на стадии язычества и органической целостности (доцивилизационный и догосударственный уровень) с культом племенных вождей и шаманов.
Также, разумеется, не может быть никакого аристократического элемента в жизни деградировавших по тем или иным причинам ( попавших в колониальное рабство, экологическую катастрофу и пр.), занятых тяжелым физическим трудом на грани самовыживания сообществ.
В отношении казахской истории нас приятно удивляет то, что еще до формирования позднесредневековой наследственной аристократии (т.н. «ак суйек» — белая кость) в лице султанов и ходжей, среди амбициозных конно-кочевых номадов Евразии тысячелетиями стихийно культивировался, так сказать, народный аристократизм и по сути рыцарские модели поведения. Дело в том, что военно-кочевые объединения тюркских кочевников с самого начала возникали на базе генетической селекции и отбора «лучших» (сильные, смелые, честные…т.е. по принципу «с кем можно идти в разведку»).
Низкие люди, склонные к измене и предательству, трусливые, любящие материальное благополучие и пр. автоматически отбрасывались и вовсе не допускались в общества свободных кочевников-воинов (отсюда понятно презрение тюрков и монголов к оседлым народам и возвеличивание «Эр/Ер» – свободного воина-мужа, «людей длинной воли» и т.д.).
Ранние кочевые сообщества напоминали западноевропейские военно-рыцарские союзы: каждый (рядовой) номад – он же мелкий собственник (скота), он же всадник, носящий при себе оружие, юридически свободный, имеющий право голоса на общих собраниях, – был всегда готов при первом же приказе хана-правителя о военной мобилизации явиться в ставку для несения воинской службы или отправки на войну.
Кочевые народы Евразии совершили великие завоевания и создали грозные империи не только благодаря оружию и военной мощи, но и морально-психологическому фактору – кодексу чести, свойственному их культуре рыцарскому аристократическому этосу. Инстинкт кровнородственного, биологического родства всегда дополнялся у них с выработанными в военно-кочевой реальности неписаными правилами взаимовыручки и боевого товарищества, идеала доблестного, щедрого мужа-героя (по казахски «Kisilik», «Martlik»).
Аристократизм не знает абсолютной привязанности к этничности, его носители руководствуются более возвышенными, сакральными установками и ценностями, прежде всего ключевым понятием «благодати» и «богоизбранности».
Этим объясняется то обстоятельство, что когда в дальнейшем в тюркский этно- и культурогенез включились ислам (VIII-XII вв.) и монгольский фактор (XIII в.), великий Дешт-и Кыпчак признал силу духовного обаяния суфиев-пришельцев, назвав их «ходжа» (учитель) и определил их статус в новых тюркских государствах как почетных «людей пера» и «людей сердца».
А ввиду блестящего, явно превосходившего местных лидеров военно-политического гения и благородства Чингис хана и его потомков, Степь добровольно выбрала монголов своей политической элитой (люди меча) и новой аристократией.
Таким образом, в казахском обществе надолго возник союз «торе» и «ходжей» (правда, оба сословия были успешно отюречены) как гарант государственной стабильности и культурного процветания. Юридически закрепляются права и привилегии наследственной аристократии (например, они известны по законам «Жеты Жаргы»), развивается полноценная аристократическая традиция, как ханско-султанская, так и духовная (как сказано выше, все это было строго запрещено для научного исследования, показа и популяризации в советской этнографии, истории, литературе, киноискусстве и т.д.).
«Двойной аристократизм» нашей культуры, таким образом, связан с тем, что изначально военно-кочевой образ жизни заложил основу рыцарского, этически ориентированного характера и коллективного поведения всего народа. Даже то, что вплоть до ХХ века каждый казахский тэйп (племя) имел свой родовой герб, чтил в замечательных сагах (jir, dastan) благородных предков, вдохновенно рассказывал свою родословную, говорит о многом. В книге Н. А. Назарбаева «В потоке истории» есть одно замечательное высказывание о казахах: «Редко какой народ может похвалиться тем, что его пастухи говорили языком князей».
В казахском обществе весьма ценилась красноречие, воспитанность (әдептілік), галантность, родовитость. Даже замужние женщины должны были гордиться отцовским родом, семью пращурами (jeti ata) и не забывать отчий дом.
Духовное наследие, степные афоризмы прямо свидетельствуют о духовном уклоне и аристократизме казахской традиции. Например, такие статьи нашей неписаной Степной Конституции, как «Өлімнен ұят күшті» (Стыд сильнее смерти), «Жаным – арымның садағасы» (Душу отдам за честь), «Ер екі сөйлемейді» (русский эквивалент «Даю слово дворянина!»), «Алдыңа келсе атаңның құнын кеш!» (призыв к прощению и великодушию) и др. прямо созвучны статьям кодекса чести европейских рыцарских орденов, японских самураев или русских аристократов-дворян.
Русско-европейские путешественники XIX в. отметили в культуре казахов отголоски традиции и поведения бывшего народа-героя и народа-аристократа. Так, их удивлял свойственный всему народу тщательно разработанный и непростой (учитывающий ранг, статус, пол, возраст, родовую принадлежность членов социума) церемониальный этикет: правила приветствий, поклонов, приема послов и гостей, обмена ритуальными любезностями и подарками, при которых употреблялись порой даже вычурные слова и особые речевые обороты.
Иными словами, мы должны подчеркнуть уникальность нашего духовного наследия и культурно-цивилизационной модели, суть которой заключается в том, что наряду с родовым, сословным аристократизмом, связанным с «торе» и «ходжа», в силу многовекового господства номадизма сама национальная традиция казахов и весь социум (весьма условно выделяемые социальные низы, «массы кочевников») были пропитаны духом и идеалами аристократизма и свято хранили кодекс чести «мәрттік (мәртлік)».
Наверняка это было и результатом хорошо налаженной духовной пропаганды, просвещения со стороны элиты – официальных политических и духовных лидеров. К сожаленью, у нас плохо исследованы эти механизмы, например, роль суфийских тарикатов в повседневной жизни кочевых общин, система государственного и идеологического контроля, распространения грамотности, формы деятельности биев (судьи и законоведы), ханских советников и эмиссаров и пр.
Советские идеологи хорошо знали, что для достижения своей стратегической цели деэтнизации нерусских народов надо нанести удар по «ядру» национальных традиций, поразив духовную сердцевину. Оставив в живых лишь периферийный «пояс» культурной традиции, народ можно превратить в беспомощный и безыдейный «этнографический материал», легко управляемую толпу «манкуртов».
Поэтому веками, еще с эпохи царизма и до 1991 г. в различных формах в Казахстане подвергались запрету, остракизму имена и символы, все носители либо поклонники аристократического самосознания и поведения, которые оказались в списке «врагов народа», «эксплуататоров», «националистов» и пр.
Аристократизм как универсальное явление в истории человечества, как кредо великих людей, индикатор подлинности духовной и политической элиты своими корнями или предпосылками уходит в сакральные эталоны национальной культуры, будучи нерасторжим с идеалом «совершенного человека», культом чести, доблести, аскетизма и самоотверженности, жажды личного подвига.
Аристократизм по сути связан со сферой морали, религии и просвещения, а не экономики, торговли или физического труда (вот почему он был так ненавистен пролетарской власти СССР и не жалуется современными политическими системами). Что касается политической власти и богатства, то они считались производными, вторичными и дарованными Богом (у казахов «құт». То же, что «фарн», «хварна», «благодать» , «барака» и пр. ), при этом мотив и чувство обладания благами мира сего, характер и способ использования или распределения их сильно отличаются у истинной аристократии и лжеаристократии.
Вообще, родовая аристократия у многих народов, в истории всех государств на каком-то этапе закономерно вырождалась и гибла. Эти вопросы изучает такая научная дисциплина, как элитология, теория элит. Но никогда не умирает аристократизм – именно как дух и культ чести, как искусство самопознания и самооблагораживания – питаясь от духовных родников мировых религий, шедевров литературы и поэзии, вдохновляясь древними подвигами, идеалами красоты и доблести, которые были воспеты благородными предками в стихах, эпосе и родословных.
(продолжение следует)
Назира Нуртазина, историк
Новости Казахстана. Алтынорда
[:]
