[:ru]
Мы уже рассказали, как секс-работницы в ЮАР требуют легализации своей деятельности во время карантина. Теперь новости изоляции из Германии: житель немецкой столицы Константин Кропоткин — о Берлине времен коронавируса: рекордное снижение домашних взломов, 5000 евро единовременной помощи на неясных условиях и исчезновение дрожжей и манной крупы из местных магазинов.
Город-сон
Экстренные карантинные меры так радикально изменили Берлин, что впору спрашивать себя, не сон ли это: лишенный людской пены, город обнажился и рассказывает теперь совсем другие истории.
Берлин образца COVID-19 выглядит как настойчивое приглашение к знакомству, как призыв «заполни меня собой»: встань под мост и покричи, как герои Ишервуда («Прощай, Берлин»); сходи на Зонненаллее к Томасу Бруссигу и его юным диссидентам («Солнечная аллея»); почувствуй себя Фаустом («Мефистофель» Клауса Манна); найди в себе дегенерата («Вавилон-Берлин» Фолькера Кучера ); сыграй в антифашиста («Один в Берлине» Ханса Фаллады); выйди на Александерплац — так ли уж площадь отлична от того, что описал Альфред Дёблин («Берлин, Александерплац»)?
СМИ наперебой составляют списки «наших героев», вписывая туда продавцов и посыльных, медсестер и врачей. Экономисты пишут о невозможности оценить ущерб, поскольку ситуация беспрецедентная. Берлинские тюрьмы рекордно пусты (осужденным дали отсрочку). И, кажется, даже природа зажила иначе — перепады температур сейчас по 20 градусов: сегодня можно раздеваться до трусов, а завтра надевать шубу.
Деньги
Вольности, которые приписывают Берлину, оказались фикцией. Интересно, сколько столичных самозанятых, получив от города по пять тысяч евро единовременной помощи, все-таки вернут эти деньги — выдают субсидию на неясных условиях: как следует доказывать необходимость такой господдержки, чиновники еще не придумали. Пока свободных художников призывают к ответственности, раздавая деньги, кажется, всем, кто попросит.
Город сделался приличен до изумления. Своими ушами слышал негодующую речь по поводу, который в другие времена показался бы пустяковым. Старшеклассница, отмечая 16-летие, позвала три десятка гостей; после полуночи прибыла полиция, переписав всех, кто нарушил закон об инфекционной безопасности; штраф грозит и матери девочки.
В дни карантина в Берлине легко почувствовать себя нарушителем. Город, который так гордится званием «столицы свободных художников», город, где 100 лет назад плакал Андрей Белый и сердился Владимир Набоков. Строгий выговор от случайного прохожего легко получить просто потому, что стоишь не там, где предписывает чужое гражданское чувство. Набокову времен «Дара» такое бы точно не понравилось.
Преступность
Немецкая криминальная хроника скучнее день ото дня: рекордное снижение домашних взломов, карманных краж и драк. Там, где закрыты клубы, нет и пьяных побоищ. Там, где все дома, нечего делать непрошеным гостям. Там, где люди соблюдают дистанцию, труднее запустить руку в чужой карман. Ходит слух, что наступили тяжелые времена для берлинских наркоманов — зелья в городе все меньше, запасы тают, а привоза нет. «Преступность не исчезла, — спешат разочаровать криминалисты, — она модифицировалась». Во времена самоизоляции на подъеме торговля плагиатом и онлайн-мошенничество.
Книги
Быт стал гражданским жестом: пойти не в магазин, а на рынок, потому что это поддержит крестьян и лавочников; заказать ресторанную еду на дом, а не приготовить самому — это поможет семейному бизнесу; купить книгу в соседнем книжном, а не на Amazon, и без того едва способном справляться с нынешней нагрузкой.
Книжным магазинам в Берлине разрешено работать и в самые жесткие дни карантина, вплоть до середины апреля «при условии соблюдения мер безопасности», потому что, закрывшись сейчас, многие рискуют не открыться уже никогда. Впрочем, для самих торговцев «корона» — тоже проверка на гражданственность. Были и те, кто торговал книгами навынос; и те, кто нанял курьеров; и те, кто, не желая подвергать своих сотрудников опасности, обрек себя на затворничество добровольно, на собственный страх и риск.
На третьем месте в списке книжных бестселлеров — «Чума» Альбера Камю. «Самый знаменитый роман об эпидемиях» — так пиарят немецкие издатели книгу 1947 года, вышедшую этой весной юбилейным, 90-м тиражом. «Это не героизм, а обыкновенная порядочность», — цитирует пресса фразу романного доктора Риэ, взявшегося лечить больных.
Дефицит
Изоляция изоляции рознь. В Германии на 4 % выросли продажи дорогих спортивных машин Porsche. Аж на 40 % подскочили виртуальные продажи секс-игрушек — они, правда, не могут соперничать с тяжеловесами продаж: буквально на ура расходятся антисептики, мыло, полуфабрикаты, консервы.
Туалетная бумага вернулась в магазины недели через две после объявления карантина (рост мартовских продаж этого товара в Германии составил 400 %), зато дрожжи и манная крупа исчезли без следа, о них напоминают только сиротские ценники. Гречку на «русских полках» в супермаркетах, кстати, тоже как корова языком слизала.
Берлин для берлинцев
Коронавирус вернул Берлин берлинцам: на бульваре Курфюрстендамм, обычно занятом туристами, появились процессии медлительных детских колясок с мирно спящими младенцами. Во дворах стало громче от голосов малышей. Берлин оказался чадолюбив — детские площадки официально закрыты, и надо же всем куда-то податься.
Город сейчас полон, но по-особому. Фотографы говорят, что Берлин выглядит безжизненным, и неважно, сколько людей попадает в объектив камеры. Дело в новой динамике тел — из-за предписанных медиками полутора-двух метров социальной дистанции берлинцы ходят одетыми в пустоту. Городская толпа становится скоплением свободных радикалов, которые, чтобы быть услышанными, не говорят, а кричат. Город пуст, но голосов в нем вроде больше.
Берлинские улицы сделались чище и будто шире, дома — выше и вроде благороднее. Там, где всегда бежали, вдруг решили присесть и мирно друг с другом поболтать. Там, где вечный берлинский ветер мотал неистребимый берлинский мусор, оказалось пусто и чисто, а местами даже зацвело. Надо бы признать: в дни пандемии Берлин стало гораздо удобнее любить.
Источник: https://journal.bookmate.com/
[:]
