Полагаю, с исторической точки зрения было бы справедливым присвоить имя Федора Плевако одной из улиц нашей северной столицы.
Того самого Федора Плевако, известного российского адвоката середины девятнадцатого и начала двадцатого века (1842–1908), прославившегося своими яркими выступлениями в судах в защиту простых людей.
Есть многочисленные свидетельства тому, с какой особой симпатией он относился к казахскому народу. Правозащитник и человек передовых взглядов, он с энтузиазмом говорил о наступающем пробуждении Азии.
Представляет особый интерес и история с казахским волостным управителем того времени Жусипом Жаманшаловым, раздавшим семенное зерно для посева местным дехканам, и для сокрытия своего преступления сжегшим амбар, где это зерно хранилось. Жаманшалову за это преступление грозила пожизненная каторга, и лишь адвокатура Федора Никифоровича и его яркая речь в суде, в которой он ясно и убедительно доказал, что если бы не этот инициативный поступок волостного управителя, то сотни казахских семей были бы обречены на голодную смерть, спасли Жаманшалова от строгого наказания. По воспоминанием очевидцев, эта речь Плевако в суде города Троицка вызвала слезы и аплодисменты у участников процесса. В том числе и у самого судьи.
А между тем, история насчитывает не один такой процесс, когда Федор Плевако брался за дела простых степняков, не рассчитывая на особое вознаграждение. Хотя уже в то время был прославленным адвокатом. Но его отличала повышенная любовь к справедливости. И деньги тут уже не играли никакой роли.
А вот как его внешность описывает дореволюционный ученый – юрист Анатолий Кони: «Скуластое, угловатое лицо калмыцкого типа с широко расставленными глазами, с непослушными прядями длинных темных волос могло бы называться безобразным, если бы его не освещала внутренняя красота…»
Скуластое, калмыцкого типа, — уже эти две яркие характеристики позволяют нам заподозрить не совсем русское происхождение знаменитого российского правозащитника.
Родители
Так кем же были родители Федора Плевако? И вот какие интересные подробности мы узнаем из первоисточников и сохранившихся до наших дней свидетельств современников.
Матерью Федора Плевако была костанайская казашка. В трудах московского ученого Смолярчука последний называет ее «казачкой киргизского происхождения». Сама же мать Федора Плевако на склоне лет вспоминала «Жили мы в степи, недалеко от Троицка, в войлочной кибитке. Жили очень богато, кибитка была в коврах, я спала, как и старшие, под меховыми одеялами и на меховых подстилках. На стенах висели сабли, ружья и богатые одежды, и на себе я помню наряды и монеты».
Трагедия, по словам матери адвоката случилась, когда на их аул напали «чужие всадники». Во время бегства от настигающей погони девочка выпала из несущейся арбы, и может, тем самым спасла себе жизнь. Две ночи девочка провела, скрываясь в камышах, а на третий день вышла к Троицку. И здесь ей встретилась русская женщина, работавшая кухаркой в семье управляющего Троицкой таможней. Женщина спросила: «Где твои родители?» И я сказала, что их убили, — вспоминала мать Федора Плевако.
Саму же девочку звали Ульмес – (Не умирающая). И это имя она оправдала. Так девочка-казашка нашла себе новых приемных родителей и новый дом. По имени приемного отца она получила фамилию Семенова, и новое имя Екатерина.
Что же касается его отца, то по воспоминаниям самого Федора Плевако, тот был из обедневшей семьи литовских дворян. В 1832 году Василий Плевак, будущий отец адвоката, прибыл на службу в таможню города Троицка. На хорошую должность. На тот момент ему было тридцать лет, и вся жизнь, как говориться, была впереди.
И вот здесь то ему и попадается на глаза семнадцатилетняя девушка Екатерина (Ульмес), с той же самой внутренней красотой в глазах, что позже передастся ее сыновьям: Дормидонту и Федору.
Как вспоминает сам Федор Плевако: «Отцу моему моя мать понравилась не то как девушка, не то как удобная служанка, и ему любезно уступили ее. Брак их не был узаконен, и дети записывались как «рожденные от установившейся связи от троицкой мещанки Екатерины Степановой, девицы».
И здесь же мы приведем еще одно воспоминание Федора Никифоровича: «Отец душу свою положил за нас, заботясь о нас, но многого я не пойму… Он не женился на моей матери и оставил нас в тяжелом положении «изгоев». Что сыграет в будущем плохую службу.
Трагедия семьи.
Говорят, дети от смешанных браков отличаются особым умом и смышленостью. Не стали исключением в данном случае и дети Василия Плевак и Екатерины (Ульмес) Семеновой.
В 1851 году семья Плевак переезжает в Москву. Отец Федора к тому времени выходит в отставку, и стремиться дать своим детям, Дормидонту и Федору блестящее образование. Он не только полностью оплачивает их обучение в Московском коммерческом училище, которое в год на одного ребенка стоит 250 рублей, (сумасшедшие по тому времени деньги), но, и чтобы обезопасить детей от непредвиденных ситуаций, вносит в кассу учебного заведения спонсорский вклад: все свои сбережения за пятнадцать лет службы в таможне. Порядка двенадцати с половиной тысяч рублей. Для сравнения, скажем, что батон белого хлеба в то время стоил семь копеек, а та же бутылка водки – сорок копеек.
Дети, старший Дормидонт и младший Федор, к радости своих родителей, учатся отлично, имена их на «золотой доске почета».
И вот тут происходит событие, которое в корне меняет привычный уклад семьи. В один из дней Московское образцовое училище приезжает проверить принц Петр Ольденбургский. Он принимает экзамен у маленького Федора, хвалит малыша за его отличные знания, и дарит ему подарок. Чем вызывает нескрываемую зависть у родителей его одноклассников.
Разноситься слух, что Федор и Дормидонт Плевак – незаконнорожденные дети. Что ставит крест на их дальнейшем обучении.
Много лет спустя в своих мемуарах сам Федор Плевако напишет: «Нас объявили недостойными той самой школы, которая хвалила нас за успехи и выставляла напоказ исключительную способность одного из нас в математике. Прости их Боже! Вот уж и впрямь не ведали, что творили… совершая человеческое жертвоприношение».
Так, отец Федора и его семья на своем собственном горьком опыте убеждаются в несправедливости той системы в царской России, что не поощряла браки людей из различных социальных сословий. Бывший надворный советник Василий Плевак пытается узаконить свой брак, он ищет аудиенции у самого императора, но все напрасно. Не выдержав навалившихся на него горестей и бед Василий Иванович умирает. А вскоре смерть приходит и за старшим сыном в семье, Дормидонтом. И это была большая жизненная трагедия для Федора и его матери, оставшейся на тот момент еще и с маленькой дочерью на руках, родившейся в Москве.
Ульмес – Не умирающая и не сгибаемая
И вот здесь проявился твердый характер Екатерины (Ульмес) Семеновой, рожденной по отцу от казахского бая и батыра Айдара. Неграмотная, но волевая и умная женщина, она ставит перед собой цель – любой ценой дать образование своему, теперь уже единственному сыну, Федору. И она этой цели добивается. Весной 1859 года Федор Плевако заканчивает с золотой медалью Первую гимназию, и поступает сразу в престижный Московский университет, по окончанию которого получает диплом кандидата права.
Так начинается жизненный путь одного из самых выдающихся сыновей России середины девятнадцатого и начала двадцатого веков.
Адвокатские байки о Федоре Плевако.
Федор Плевако однажды защищал священника, погрязшего в распутстве и воровстве. Причем, все факты были налицо. Прокурор требовал сурового наказания.
И вот дошла очередь до адвоката. Федор Плевако встал, и сказал, обращаясь к залу: — «Нет нужды, говорить о том, что мой подзащитный виновен. Но ведь будучи священником он тридцать лет отпускал нам с вами наши грехи.
Так неужели мы будет настолько жестоки и бессердечны, что не отпустим ему его грехи всего один раз?»
Нет нужды говорить, что священника после такой блестящей адвокатской защиты, тут же выпустили из зала суда.
А вот еще одна история.
Судили старушку, укравшую на базаре тридцатикопеечный чайник. Прокурор попался очень опытный, и речь свою начал с выстраивания аналогий. – «Понимаю», сказал он: «чайник, вроде мелочь. Но если сегодня старушка безнаказанно украла чайник на базаре, завтра рабочий свинтит шестеренку от станка, повар вынесет еду из ресторана. И что мы получим? Безнаказанность породит тотальное воровство, и все, пропала Россия. Поэтому», — закончил свою речь прокурор: «я требую жесткого наказания для подсудимой».
На что Федор Плевако ответил: — «История нашего государства насчитывает сотни лет. Было двухсотлетнее монгольское иго, но и тогда Россия не пропала. Были смутные времена, с их насилием и грабежами, но и тогда Россия не пропала. Было нашествие Наполеона, сжегшего Москву до основания, но и тогда Россия выстояла и не пропала. А вот теперь какая-то бабулька украла чайник, ценой тридцать копеек, и все, Россия пропала».
Надо ли говорить, что с бедной старушки тут же сняли все обвинения и выпустили на свободу.
И еще был случай.
Перед судом предстали проститутка и ее клиент. Причем, клиент утверждал, что между ними все было по согласию, тогда как проститутка заявляла, что он ее силком затащил в кровать и изнасиловал.
Наконец, слово для защиты дали Федору Плевако. «Господа присяжные,» – громко, на весь зал, произнес он: «Если вы присудите моего подзащитного к штрафу, то прошу из этой суммы вычесть стоимость стирки простынь, которые истица запачкала своими туфлями. Пусть она сама за их стирку платит».
И тут проститутка соскакивает со скамьи и кричит: — «Неправда, я туфли сняла», — под общий хохот зала.
