Казахский национальный университет имени аль-Фараби

Филологический факультет

Кафедра русской филологии

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Выпускная работа

 

Гендерные стереотипы в наименованиях лиц мужского пола

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Алматы 2010

 

Содержание

 

Реферат	3
ВВЕДЕНИЕ	5
1 ОППОЗИЦИЯ «МУЖСКОЕ – ЖЕНСКОЕ» В ЛИГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОМ И ГЕНДЕРНОМ АСПЕКТАХ	6
1.1  Лингвокультурологический подход к описанию языковых единиц	6
1.2 Оппозиция «мужское-женское» в русской языковой картине мира	9
1.3 Понятие гендерного стереотипа	15
2 ГЕНДЕРНЫЕ СТЕРЕОТИПЫ В МУЖСКИХ АГЕНТИВАХ, ФУНКЦИОНИРУЮЩИХ В ГАЗЕТНЫХ ТЕКСТАХ	26
2.1 Способы выражения гендерных отношений в наименованиях лиц мужского пола	?
2.2 Национально-культурные стереотипы в мужских агентивах русского языка	?
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Реферат

 

 Ключевые слова: гендер, оппозиция «мужчина-женщина», гендерные стереотипы, мужские агентивы.

 Актуальность работы заключается в том, что она основывается на примерах из языка СМИ, который является богатым материалом для исследования. Известно, что в языке газет, как в фокусе, отражаются происходящие в последние годы языковые процессы. Выбор темы мотивируется, в первую очередь, необходимостью описания вербализации неравенства полов в русском языке, особенностей вербализации статуса мужчины в русской лингвокультуре.

Объектом анализа в настоящей работе являются языковые единицы, обозначаемые лиц мужского пола и употребляемые в языке газет.

Цель работы – описание средства выражения гендерных стереотипов в сфере наименований лиц мужского пола в русском языке.

Достижение указанной цели предполагает решение ряда конкретных задач:

1. Дать этнолингвистический анализ противопоставления «мужское – женское» и определить его место в русской ЯКМ.
2. Определить принципы анализа мужских агентивов с позиции гендерной лингвистики.
3. Описать способы отражения гендерных отношений в наименованиях лиц мужского пола.
4. Охарактеризовать состав мужских агентивов в языке казахстанских газет, определить национально-культурные стереотипы, выраженные в мужских агентивах.
5. Выявить функции мужских агентивов в языке газет.

Источниками исследования послужили казахстанские газеты «Литер», «Свобода слова», «Экспресс К», «Мегаполис», «Казахстанская правда», «Аргументы и Факты», «Время», «Жизнь за всю неделю».

Использовались методы и приемы: описательный, этимологический методы, компонентный, контекстуальный анализ.

Полученные результаты. В работе дан этнолингвистический анализ противопоставления «мужское – женское» и определено его место в русской ЯКМ; определены принципы анализа мужских агентивов с позиции гендерной лингвистики; описаны способы отражения гендерных отношений в наименованиях лиц мужского пола; охарактеризован состав мужских агентивов в языке казахстанских газет, определены национально-культурные стереотипы, выраженные в мужских агентивах, а также выявлены функции мужских агентивов в языке газет.

 Апробация работы. Основные положения выпускной работы были апробированы дважды на секции «Русская филология» Международных конгрессов «Мир науки» студентов и молодых ученых (23-27 апреля 2007 г. и 23-25 апреля 2008 г.)

Структура работы. Выпускная работа состоит из введения, двух разделов, заключения, списка использованных источников.

 

ВВЕДЕНИЕ

 

 Язык во все времена оставался наиболее яркой идентифицирующей характеристикой этноса. Еще Пифагор для познания нравов народа советовал прежде всего изучить его язык. Столь же неоспорима связь языка с культурой, орудием и ипостасью которой он является [2, с.312]. Идея взаимосвязи культуры и языка относится еще к XVIII веку, но целенаправленное изучение этой проблемы началось только в конце прошлого века. Исследования эти носили больше декларативный характер и вплоть до начала 70-х годов ни в русской, ни в иностранной лингвистике не было достаточно глубоких и обстоятельных исследований, посвященных данной теме.

 Однако за последние два десятилетия значительно выросло число работ, свидетельствующих об интересе и стремлении лингвистов к исследованию языковых явлений в широком экстралингвистическом контексте. И если еще совсем недавно признавалось, что обращение к экстралингвистическим факторам свидетельствует о некоторой несостоятельности или «слабости» лингвиста – исследователя, то в настоящее время необходимость изучения языка в его реальном функционировании в различных сферах человеческой деятельности стала общепринятой.

 Язык, как известно, хранит увлекательную повесть тысячелетних усилий человека познать и объяснить мир и себя в этом мире. Возможно, поэтому язык теснее всего связан с культурой: он прорастает в нее, развивается в ней и выражает ее.

 Первые попытки решения проблемы взаимосвязи языка и культуры находят свое отражение в трудах В. фон Гумбольдта. Язык – это средство общения между индивидами, а культура – определенный уровень развития общества. Язык хранит культуру, передает ее из поколения в поколение. И на основе этой идеи возникла такая наука как лингвокультурология. Это термин возник в связи с работами фразеологической школы, возглавляемой В.Н. Телия, и работой В.В. Воробьева «Культурологическая парадигма русского языка».

 Изучение культуры через язык – идея, которая «носилась в воздухе»: о том, что языковой материал является наиболее весомой, часто самодовлеющей информацией о мифе, писали А. Брюкнер, В.В. Иванов, В.Н. Топоров и др. Тем самым лингвокультурология является наукой, способной выработать новую модель, которая должна быть «ориентирована на культурный фактор в человеке». Эта наука – продукт антропологической парадигмы в лингвистике, которая является переключением интересов исследователя с объектов познания на субъект, то есть анализируется человек в языке и язык в человеке, так как, по словам И.А. Бодуэна де Куртене, «язык существует в индивидуальных мозгах, только в душах, только в психике индивидов или особей, составляющих данное языковое общество». Формирование антропологической парадигмы привело к развороту проблематики фразеологии в сторону человека и его места в культуре, ибо в центре внимания культуры и культурной традиции стоит человек.

 Задачей лингвокультурологии является эксплицирование культурной значимости языковой единицы (то есть «культурные знания») на основе соотнесения прототипной ситуации фразеологизма или другой языковой единицы, его символьного прочтения с теми «кодами» культуры, которые известны или могут быть предложены носителю языка лингвистом. Культурные знания – это часть культурно-языковой компетенции говорящего на данном языке.

 Среди множества потребностей человека есть одна, резко отличающая его от животных, – потребность в символизации. То есть люди для упрощения своего общения имеют определенные картинки, которые носитель того же языка понимает тот смысл, который как раз вложен в это понятие. Это явление называется «стереотип». Мы живем в государстве, говорим между собой на одном и том же языке, следовательно, при передаче информации, чтобы ее запомнить, у нас возникает картинка, благодаря которой мы можем поделиться этим и с другими людьми. В научной терминологии это называется «языковая картина мира».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1 ОППОЗИЦИЯ «МУЖСКОЕ – ЖЕНСКОЕ» В ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОМ И ГЕНДЕРНОМ АСПЕКТАХ

 

1.1 Лингвокультурологический подход к описанию языковых единиц

 

Лингвокульторология исследует проявления культуры народа, которые отразились и закрепились в языке. Следовательно, язык есть одновременно и продукт культуры, и ее важная составная часть, и условие существования культуры, фактор формирования культурных кодов. Наукой, способной выработать новую модель, стала лингвокульторология, которая должна быть «ориентирована на культурный фактор в языке и на языковой фактор в человеке» [Телия, 1996, с. 222].

 Представляется рациональным выделить два периода в развитии лингвокультурологии: первый период – предпосылок развития науки – труды В. фон Гумбольдта, А.А. Потебни, Э. Сепира и др. и второй период – оформления лигвокультурологии как самостоятельной области исследований. Динамика развития науки позволяет прогнозировать еще один – третий подход, на пороге которого мы сейчас находимся, – появление фундаментальной междисциплинарной науки – лингвокультурологии.

«В конце ХХ века сложились четыре лингвокультурологические школы.

1. Школа лингвокультурологии Ю.C. Степанова, которая по методологии близка концепции Э.Бенвениста, целью ее является описание констант культуры в их диахроническом аспекте. Верификация их содержания проводится с помощью текстов разных эпох, то есть как бы с позиции внешнего наблюдателя, а не активного носителя языка.
2. Школа Н.Д.Арутюновой исследует универсальные термины культуры, извлекаемые из текстов разных времен и народов. Эти термины также конструируются с позиции внешнего наблюдателя, а не реального носителя языка.
3. Школа В.Н.Телия, известная в России и за рубежом как Московская школа лингвокультурологического анализа фразеологизмов; В.Н.Телия и ее учениками исследуются языковые сущности с позиции рефлексии носителя живого языка, т.е. это взгляд на владение культурной семантикой непосредственно через субъект языка и культуры. Эта концепция близка позиции А.Вежбицкой (Lingua mentalis – ментальной лингвистики), то есть имитация речедеятельностных ментальных состояний говорящего.
4. Школа лингвокультурологии, созданная в Российском университете дружбы народов В.В.Воробьевым, В.М.Шаклеиным и др.» [1, с.21].

Таким образом, лингвокультурология представляет собой гуманитарную дисциплину, изучающую воплощенную в живой национальный язык и проявляющуюся в языковых процессах материальную и духовную культуру. Она позволяет установить и объяснить каким образом осуществляется одна из фундаментальных функций языка – быть орудием создания, развития, хранения и трансляции культуры. Ее цель – изучение способов, которыми язык воплощает в своих единицах, хранит и транслирует культуру. Лингвокультурология как самостоятельная отрасль знаний должна решать свои специфические задачи и при этом ответить на ряд вопросов, которые в наиболее общем виде можно сформулировать так:

• как культура участвует в образовании языковых стереотипов;
• к какой части значения языкового знака прикрепляются «культурные смыслы»;
• осознаются ли эти смыслы говорящим и слушающим и как они влияют на речевые стратегии;
• существует ли в реальности культурно-языковая компетенция носителя языка, на основании которой воплощаются в контекстах и распознают с носителями языка культурные смыслы. В качестве рабочего определения культурно-языковой компетенции принимаем следующее: это естественное владение языковой личностью процессами речепорожденияи и речевосприятия и, что особенно важно, владение установками культуры; для доказательства этого нужны новые технологии лингвокультурологического анализа языковых единиц;
• как систематизировать основные понятия данной науки, то есть создать понятийный аппарат, который не только позволил бы анализировать проблему взаимодействия языка и культуры в динамике, но обеспечил бы взаимопонимание в пределах научной парадигмы – антропологической, или антропоцентрической [1, с.21].

 В рассматриваемой работе показано то, как отражена древняя мифологическая славянская культура в содержании фразеологизмов и метафор. Если культурология исследует самосознание человека по отношению к природе, обществу, истории, искусству и другим сферам его социального и культурного бытия, а языкознание рассматривает мировоззрение, которое отображается и фиксируется в языке в виде ментальных моделей языковой картины мира, то язык и культура находятся в диалоге, взаимодействии. Таким образом, задача лигвокульторологии – выразить культурную значимость языковой единицы (т.е. «культурные знания») на основе соотнесения прототипной ситуации любой языковой единицы, его символьного прочтения с теми «кодами культуры», которые известны или могут быть предложены носителю языка лингвистом. В.А. Маслова различает объект и предмет исследования. Под объектом понимается некоторая область действительности, представляющая собой совокупность взаимосвязанных процессов, явлений, т.е. исследуется взаимодействие языка, который есть транслятор культурной информации, и культуры – исторической памяти народа. Объект размещается на стыке двух фундаментальных наук – лингвистики и культорологии. Предметом исследования этой науки являются единицы языка, которые приобрели символическое, эталонное, образно-метафорическое значение в культуре и которые обобщают собственно человеческого сознания – архетипического и прототипического, зафиксированные в мифах, легендах, ритуалах. При этом одна лингвокульторологическая единица может одновременно принадлежать нескольким семиотическим системам: стереотип ритуала может войти в поговорку, а потом превратиться во фразеологизм; например, было время, когда клятву ели, т.е. ели землю, изображая породнение с ней, как бы жертвуя собой при этом, данный обычай закрепился в языке во фразеологической единице «есть землю» (ср. современное употребление в воровском жаргоне). На фоне объекта исследования можно выделить несколько его предметов, каждый из которых также состоит из отдельных лингвокульторологических единиц. В работе выделяется 9 таких предметов, но их количество может быть еще увеличено:

1) объект лингвострановедения – безэквивалентная лексика и лакуна; 2) мифологизированные языковые единицы: обрядово-ритуальные формы культуры, легенды, обычаи, поверья, закрепленные в языке; 3) паремиологический фонд языка; 4) эталоны, стереотипы, символы, ритуалы; 5) образы; 6) стилистический уклад языков; 7) речевое поведение; 8) взаимодействие религии и языка; 9) область речевого этикета.

В выпускной работе мы рассматриваем гендерные стереотипы. В основе формирования этнического сознания и культуры в качестве регуляторов поведения человека лежат как врожденные, так и приобретаемые в процессе социализации факторы – культурные стереотипы, которые усваиваются в процессе социализации человека и с того момента, как только человек начинает идентифицировать себя с определенным этносом, определенной культурой и осознавать себя их элементом. Маслова В.А. утверждает, что мы живем в мире стереотипов, навязанных нам культурой. Стереотипами являются выражения, в которых представитель сельской, крестьянской культуры скажет о светлой, лунной ночи: «светло так, что можно шить», в то время как городской житель в этой типовой ситуации скажет: «светло так, что можно читать».

Целостность культуры предполагает выработку стереотипов культуры – стереотипов целеполагания и поведения, стереотипов восприятия и понимания, т.е. стереотипов общей картины мира. Рассматриваемый объект лингвокультурологии тем самым является типом, существующим в мире, он измеряет деятельность, поведение и т.д. При реализации стереотипа человек может не осознавать целей, ради которых действие совершается.

 

 

1.2 Оппозиция «мужское – женское» в русской языковой картине

 мира

 

 

Язык есть важнейший способ формирования и существования знаний человека о мире. Отражая в процессе деятельности объективный мир, человек фиксирует в слове результаты познания. Языковая картина мира (ЯКМ) дополняет объективные знания о реальности. Совокупность этих знаний, запечатленных в языковой форме, представляет собой то, что в различных концепциях называется то, как «языковой промежуточный мир», то как «языковая презентации мира», а в работе В.А. Масловой «Когнитивная лингвистика», на которую мы опираемся, это ЯКМ.

Понятие картины мира (в том числе и языковой) строится на изучении представлений человека о мире. Мир – это человек и среда в их взаимодействии, а картины мира – это результат переработки информации о среде и человеке.

Между картиной мира, как отражением реального мира, и ЯКМ, как фиксацией этого отражения, существуют сложные отношения. Картина мира может быть представлена с помощью пространственных (верх-низ, правый-левый, восток-запад), временных (день-ночь, зима-лето), количественных, этических и других параметров. На ее формирование влияют язык, традиции, природа и ландшафт, воспитание, обучение и другие социальные факторы. ЯКМ не стоит в ряду со специальными картинами мира (химической, физической и др.), она им предшествует и формирует их, потому что человек способен понимать мир и самого себя благодаря языку, в котором закрепляется общественно-исторический опыт – как общечеловеческий, так и национальный. Последний и определяет специфические особенности языка на всех его уровнях. В силу специфики языка в сознании его носителей возникает определенная ЯКМ, сквозь призму которой человек видит мир.

ЯКМ формирует тип отношения человека к миру (природе, людям, самому себе как элементу мира). Она задает нормы поведения человека в мире, определяет его отношение к миру. По мнению Ю.Д. Апресяна, каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации («концептуализации») мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка.

В.А. Маслова приходит к тому, что роль языка состоит не только в передаче сообщения, но в первую очередь, во внутренней организации того, что подлежит сообщению. Возникает как бы «пространство значений», т.е. закрепленные в языке знания о мире, куда непременно вплетается национально-культурный опыт конкретной языковой общности. Формируется мир говорящих на данном языке, т.е. ЯКМ как совокупность знаний о мире, запечатленных в лексике, фразеологии, грамматике.

В реальности специфические особенности национального языка, в которых зафиксирован уникальный общественно-исторический опыт определенной национальной общности людей, создают для носителей этого языка лишь специфическую «окраску» этого мира, обусловленную национальной значимостью предметов, явлений, процессов, избирательным отношением к ним, которое порождается спецификой деятельности, образа жизни и национальной культуры народа.

Картина мира не есть простой набор «фотографий» предметов, процессов, свойств и т.д., ибо включает в себя не только отраженные объекты, но и позицию отражающего субъекта, его отношение к этим объектам, причем, позиция субъекта – такая же реальность, как и сами объекты. Более того, поскольку отражение мира человеком не пассивное, а деятельностное, отношение к объектам не только порождается этими объектами, но и способно изменить их (через деятельность). Отсюда следует естественность того, что система социально-типичных позиций, отношений, оценок находит знаковое отображение в системе национального языка и принимает участие в конструировании ЯКМ. Например, русское выражение «когда рак на горе свистнет» соответствует английскому «когда свиньи полетят» и т.д. Таким образом, ЯКМ в целом и главном совпадает с логическим отражением мира в сознании людей. Но при этом сохраняются отдельные участки в ЯКМ, к которым по убеждению В.А. Масловой, относится и фразеология; она варьируется от языка к языку.

Свойственный языку способ концептуализации мира отчасти универсален, отчасти национально специфичен. Существуют национальные языки, специфика которых, равно как и специфика национального сознания, обусловлена специфическим содержанием и способами деятельности, образа жизни, условиями природной и социальной среды, материальной и духовной культурой, что фиксируется на различных уровнях языка. Следовательно, национальные языки как «орудия» не создают для их носителей субъективную картину мира, а лишь влияют на ее специфику в знаковом отражении. Язык лишь направляет способность специфического понимания и видения мира.

Неправомерно было бы сделать вывод о том, что люди, языки которых не различают категории вида, лишены способности понять действие, достигшее предела, и действие, не достигшее его. Не все общечеловеческие логические категории находят равные выражения в грамматических категориях национальных языков. Например, в тюркских языках отсутствует категория рода, в японском – категория множественности у неодушевленных предметов, в русском – категория определенности – неопределенности и т.д. Но в каждом из этих языков говорящий может найти средство, чтобы обозначить объективно существующие явления.

Н.Ю. Шведова выделяет, например, в русском языке 20 общих смыловых категорий: одушевленность, действие, состояние, предмет, место, время и др. Эти категории формируют смысловой каркас языка. Это и есть наиболее абстрактный уровень ЯКМ. Существуют наиболее специфические для каждого народа образно-ассоциативные переосмысления исходных значений во вторичной номинации. Например, «собака» у русских ассоциируется (наряду с отрицательными явлениями) с верностью, преданностью, неприхотливостью, что нашло отражение во фразеологизмах: собачья верность, собачья преданность, собачья жизнь и других. Таким образом, возникают специфические со-значения-коннотации. Механизм их возникновения связан с усилением отдельных аспектов значения (часто за счет яркой внутренней формы слова, на базе которой возникают наиболее стабильные ассоциации). Ассоциации при этом образуют мотивирующую основу для возникновения коннотаций.

Зачастую коннотации воспринимаются как оценочный ореол, при этом также ярко проявляется национальная специфика языка, создающая картину мира. Например, в картине мира русских, как указывает В.А. Маслова, сочетание «старый дом» коннотирует негативную оценку, у англичан же это сочетание имеет положительную коннотацию. Здесь коннотации представляют собой форму ценностного освоения мира, фактор внутренней детерминации поведения.

В коннотации реализуются потенциальные ресурсы номинативной системы языка, ибо коннотативное слово обладает способностью не только создавать, но и удерживать глубинный смысл, находящийся в сложных отношениях с семантикой слова, закреплять его в языке, создавая тем самым культурно-национальную языковую картину.

Таким образом, мы имеем представление о ЯКМ. Но наша цель в данной главе – дать этнолингвистический анализ противопоставления «мужское –женское» и определить его место в русской ЯКМ. Дуализм (двойственность) – основная характеристика всех природных процессов, поскольку они содержат в себе две противоположные фазы или стороны. При усложненном подходе двойственность представляет собой бинарную систему, основанную на взаимоуравновешенных силах противоположных полюсов.

Таинство двойственности, первопричина любой деятельности, проявляется в любом противостоянии сил: космических, физических или же духовных. Изначальное сочетание неба и земли присутствует в большинстве культурных традиций как символ первичного противостояния, бинарной сущности жизни. Извечная дуальность природы означает, что ни одно явление не может представлять собой законченную реальность, а только одну ее половину. Каждая форма имеет дополняющее ее соответствие: мужчина-женщина, движение-покой, правый-левый. Подлинная реальность лишь в их синтезе, который строится на соединении тезиса и антитезы.

Основное содержание лингвистической модели мира покрывает все содержание концептуальной модели мира. Язык не мог бы выполнять роль средства передачи информации и средства общения, если бы он не был связан с концептуальной картиной мира не только в смысле передачи отдельных концептов, но и самой своей содержательной структурой. «Параллельный анализ структуры модели мира и структуры языка обнаруживает соответствие набора универсальных семиотических оппозиций модели мира набору языковых (лексико-семантических, грамматических) категорий, предполагающее взаимодействие структур в обоих направлениях: от модели мира к языку и от языка к модели мира. Последнее означает не только то, что модель мира может быть с помощью языка, но что она может быть описана по принципу языка …, с выделением грамматики и словаря» [3, с.23]

Исторически первой формой мышления, посредством которого сформировалась развитая модель мира, было мифопоэтическое мышление. Мы рассматриваем его как разновидность мышления наглядно-образного, в основе которого лежит ритуальная форма деятельности.

Возникает вопрос, каким образом такая модель мира в состоянии дать человеку возможность познать мир? Ответ очевиден – столь сложный механизм осуществлялся посредством системы бинарных оппозиций.

Подробно этот процесс описан А.С. Мелетинским: «Первоначальными «кирпичиками» мифологических символических классификаций являются не мотивы, а отношения в виде элементарных семантических оппозиций, в первую очередь соответствующих простейшей пространственной и чувственной ориентации человека (верх — низ, левый — правый, внутренний — внешний, теплый — холодный), которые затем «объективизируются» и дополняются простейшими соотношениями в космическом пространственно-временном континууме (небо — земля, земля — подземный мир, север — юг, солнце-луна), в социуме (свой — чужой, мужской — женский, старший — младший) или на грани социума и космоса, природы и культуры (вода — огонь, огонь солнца — огонь очага)… По-видимому, такое бинарное … контрастирование в самом восприятии окружающего мира дискретно расчленяет его «непрерывность». [33, с. 117]

В половом символизме большинства культур «мужское» отождествляется с духом, логосом, культурой, активностью, силой, рациональностью, светом, наполненностью, формой и т.д. «Женское» – с материей, хаосом, природой, пассивностью, слабостью, эмоциональностью, тьмою, пустотой, бесформенностью. В европейской традиции патриархата эти ряды рассматриваются не только как дихотомия, но и как иерархия. Половой символизм хоть и в весьма опосредованной, растворенной форме, но также отражает властные смыслы гендерной дифференциации общества, что перекликается с актуальными концепциями модели мира и мифопоэтической традиции.

 Этимологически слова со значением «левый – правый» тесно переплетаются со словами, имеющими значения «женщина» и «мужчина»: др.-ирл. cle «левый», тох. kul «женщина», др.-ирл. caille «девушка»; др.-англ. riht «правый», rinc «человек».

 

Можно привести еще один яркий пример пересечения оппозиций. «Согласно мифопоэтической традиции, женщина символизировала тьму, а мужчина – свет: сравните др.-англ. ides «женщина», но др.-инд. andh «слепой», «темный»; др.-сев. dis «женщина», но нем. duster «темный», «мрачный»; с другой стороны др.-англ. hcelep «человек», «мужчина», но нем. hell «светлый».

 Итак, семантика архаической модели мира характеризуется тем, что некоторая совокупность объектов с нерасчлененными признаками классифицируется согласно системе жестко установленных полярных противопоставлений, между которыми устанавливаются некоторые точки соприкосновения и даже пересечения, приводящие к отождествлению объектов, мыслимые как принадлежащих соответственно тому или иному полюсу. При такой форме организации ассоциации образуются на основе принадлежности к тому или иному полюсу бинарной оппозиции. Эта оппозиция представлена как «мужской – женский» и является фундаментальной для человеческой культуры.

Архаическая модель мира коренится в древних представлениях о мире: Слово, дух – отец всего сущего, а материя – мать. Результат их слияния – Вселенная и все, что в ней есть. Пол определяет социальную культурную и когнитивную ориентацию человека в мире, в которой язык играет одну из главных ролей.

При анализе концептов «мужественность» и «женственность» необходимо учитывать целый комплекс признаков, охватывающих:

• культурно и социально обусловленные представления о личностных и физических свойствах мужчин и женщин;
• представления о закрепленных за ними социальных ролях и занятиях (в обществе и семье);
• культурно-символическую составляющую концепта «гендер», предполагающую гендеризацию (соотнесение с мужским и женским началом) предметов, явлений, свойств и отношений, не связанных напрямую с полом.

С мужественностью как в философии, так и в массовом сознании соотносятся дух, инициатива, власть, активность, разум, культура, рациональность; с женственностью – материя, природа, пассивность, подчинение, эмоциональность, инстинкт.

Мы обратились к работе В.В. Колесова «Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека», в которой автор дает объяснение понятиям «мужчина», «взрослый мужчина», «глава семьи».

1) Древнейшее значение корня молод «только что родившийся, возникший, младенчески свежий, мягкий как тесто». В старославянском литературном языке в значении «молодой» использовалось слово юный;

2) Для определения понятия зрелого, уже не маленького (только что появившегося в роде), но еще и не старого члена рода, наиболее важного для племени человека, который становился опорой общества, появилось слово мужь — взрослый мужчина, свободный и мудрый, супруг и отец. Это древнейшее название взрослого мужчины происходит от корня со значением «думать, мыслить», по форме оно уже собственно славянское;

3) Как свободный член племени муж противопоставлен отроку (тот, кто еще не имеет права голоса на совете: от-рок-ъ, ср. от-реч-ь) и холопу – рабу, взятому в плен;

4) Женщину в современном смысле «жена» стали обозначать не ранее XVI века [21, с.85].

Человек предстает в сложном переплетении личностных отношений. Муж – центральная фигура средневекового мира, точка отсчета семантических, социальных, политических, этических и иных отношений. Всю совокупность своих основных признаков, включая в них «зрелость», «правоспособность», «знатность», это понятие постепенно перенесло на другие слова, появившиеся в процессе развития общества, так что возникла необходимость в новых терминах, способных заменять в одном каком-либо смысле многозначное слово мужь. Одним из них стало «человек», но уже за пределами того исторического периода, который изучается в данной главе. «Человек» нового времени – это то же, что «мужь» средневековья – зрелая свободная личность. Сближение двух слов – человък и мужь – связано с условиями социальной жизни, которые проявили себя уже в феодальное время. «Человек» – имеющий силу взрослый мужчина, но также и муж –человек в расцвете жизненных сил, в балтийских языках, особенно в древних, сохранилось это значение «жизни, жизненной силы», которая отличает поведение мужа. Возраст действий, но действий физических, которые оправдывают эту силу и ею определяются. Но в книжных текстах слово мужь служит для выражения греческого aner – «взрослый мужчина, муж; доблестный человек», а также «мужчина», «супруг», что в переносном смысле постепенно распространялось и на русский язык [21, с.89].

Нравственные представления о муже сопутствовали развитию тех значений слова «мужество», которые также связаны с новым понятием о «муже» – не только сила, но еще и благородство. И эта феодальная добродетель тоже не собственного происхождения, а вынесена из заемных книг.

Таким образом, не одни лишь столкновения со значениями близких славянских слов формировали семантику русских имен мужь и человЪкъ – важно влияние той культуры, которая к началу 11 века имела уже отлаженный механизм феодального права и нравственности.

Женщина как член социума характеризуется относительно мужчины: во многих языках существует оппозиция Miss / Mrs, M—lle / Madam, барышня / барыня. Как отмечает Е.И. Гапова, ни в одном из известных языков наименование, относящееся к мужчине, не включает индексальную информацию о его положении, но только по отношению к женщине. Если жена доктора докторша, то муж женщины-врача доктором не называется. Таким образом, в языке проявляется этикетно закрепленное социальное неравенство полов.

 До последнего времени для женщин не была характерна профессиональная деятельность вне дома (т.е. «работа»), за исключением некоторых ремесел, поэтому тематическая группа наименований лица по профессии или роду деятельности подразумевает в качестве денотата мужчину (токарь, дворник). Это верно и для заимствований: доктор, директор, критик. Попытки освоения этих наименований для обозначения женщин дают ярко выраженную отрицательную коннотацию, что связано с патриархальными стереотипами общества и представлениями о низких интеллектуальных способностях женщин и, как следствие, профессиональной некомпетентности (критикесса, директриса). Ироничное употребление таких наименований понижает статус словарных субъектов.

 Признак статуса лица конкретизируется в значении оценочных слов. Например, называние лица мужского пола словом, обозначающим женщину, носит характер оскорбления: «Ты не мужик, а баба». Квалифицируемый статусный признак в таком употреблении является отрицательным: оскорбление преследует цель понизить статус адресата. Традиционно для этого используются и названия самок некоторых животных (клуша, корова) для наименования лица, особенно если они сочетаются с эпитетом «старая», в чем проявляется более враждебное отношение общества к старым женщинам, чем к старым мужчинам.

 С точки зрения специфики восприятия и соотношения эмоционального и рационального факторов, такие употребления предполагают не информативное, а фасцинативное осмысление. Поэтому они относятся не к миру (онтологии), а к человеческому суждению о мире. При этом общим в таком языковом видении мира различными народами является представление о превосходстве лиц мужского пола, а национально-специфичное состоит в выборе зооморфных пейоративов. Таким образом, по мнению Е.И. Гаповой, женщина характеризуется как член социума относительно мужчины, что понижает ее статус.

 

 

1.3 Понятие гендерного стереотипа

 

Изучение взаимосвязи языка и пола его носителей можно разделить на два периода, рубежом которых являются 60-е годы XXI века:

• нерегулярные (и не связанные со смежными науками) исследования, основанные главным образом на наблюдениях разрозненных факторов;
• широкомасштабные исследования с 60-х годов, обусловленные интересом к прагматическому аспекту языкознания, развитием социолингвистики и существенными изменениями в традиционном распределении мужских и женских ролей в обществе [25, с.105].

Впервые фактор пола в связи с языком возник в античности при осмыслении категории грамматического рода. Древнейшей и долгое время единственной гипотезой о причинах появления и функционировании в языке категории рода стала символико-семантическая, базировавшаяся на соотнесении природной биологической категории sexus c грамматической категорией genus. Сторонники символико-семантической гипотезы считали, что грамматический род возник под влиянием природной данности – наличия людей разного пола. Хотя точки зрения на детерминированность категории рода биологической реальностью в ряде аспектов не совпадали, единым было мнение о несомненной связи природного пола и грамматического рода. Гипотеза основывалась на двух особенностях мифологического мышления – анимизме и антропоморфизме. Символико-семантическую гипотезу представляли ученые, оказавшие огромное влияние на лингвистику (Гердер, Гримм, В. фон Гумбольдт), что предопределило ее длительное господство в лингвистическом описании. При этом обращает на себя обстоятельство, что для объяснения экстралингвистической мотивированности категории рода исследователи использовали свой внеязыковой опыт. Это привело к появлению оценочности в интерпретации категории рода: мужской род оказывался первостепенным из-за приписывания именам, относящимся к нему, семантики силы, активности, энергии. Имена женского рода, напротив, характеризовались пассивностью, подчиненностью.

Таким образом, условия социальной реальности экстраполировались на законы развития языка, что подтверждается данными Э. Борнемана, создавшего один из наиболее фундаментальных трудов о роли гендерного фактора в развитии общества, где анализ ведется с позиций междисциплинарного подхода. Удар по символико-семантической гипотезе нанесло открытие языков, в которых категория рода отсутствует. Тем не менее в рамках критики этой гипотезы и постепенного вытеснения ее морфологическим и синтаксическим объяснением категории рода неизменным оставалось признание того, что категория рода сама способна влиять на человеческое восприятие соответствующих слов и понятий. Так, персонификация приписывает объектам, обозначаемым словами женского рода, свойства лиц женского пола, а объектам среднего и мужского рода – свойства лиц мужского пола. Так, по данным Р. Якобсона, русские представляют себе дни недели в соответствии с родом слова [??].

При этом обыденное сознание не задумывается о том, что обусловило род слова – семантика, синтаксис и морфология. Все это позволяет предположить, что грамматический род имени оказывает влияние на восприятие действительности и активизирует в сознании фреймы, связанные с концептом биологического пола, и – что существенно – участвует в формировании положительных или отрицательных коннотаций. Исследования последних лет подтверждают этот факт.

Следующим стимулом исследования гендерного фактора в языке стало открытие в XVII веке «экзотических» первобытных языков, где имело место разделение на мужской и женский варианты или даже мужские и женские языки. Сообщения о таких языках спорадически появлялись с 1664 года, но систематических исследований по ним не проводилось. Общим для всех немногочисленных описаний гендерной вариативности было то, что мужской вариант рассматривался как собственно язык, а женский – как отклонение от него. Строго говоря, речь шла не о мужском и женском языках, а только о женских.

Лишь в начале нашего века тема «Язык и пол» привлекла внимание Ф. Маутнера и О. Есперсена. Накопившаяся к этому времени информация о различиях в языке в связи с полом его носителей у народов, находящихся в стадии первобытного развития, и в ряде языков юго-восточной Азии навела лингвистов и философов на мысль о возможности гендерных различий в «цивилизованных» языках Европы. В 1913 году вышел посвященный критике языка труд Ф. Маутнера, в котором он признает гендерные различия в языке, обосновывая их социальными и историческими причинами. Анализируя коммуникацию в различных социальных слоях, автор выявил ряд особенностей мужского и женского речевого поведения, установив, что в среде фабричных рабочих ненормативную лексику употребляли мужчины. В высшем же обществе прибегали к двусмысленностям, произносить которые позволялось и женщинам, но лишь до тех пор, пока их эвфемистический характер не учитывался. По Ф. Маутнеру, женщины менее образованы и поэтому стремятся без нужды использовать иностранные слова, тогда как образованные мужчины их не употребляют, будучи в состоянии найти эквивалент в родном языке. Ф. Маутнер считает, что творческое использование языка – прерогатива мужчин, а женщины лишь способны усвоить создаваемый мужчинами язык. Род важнейшая категория многих индоевропейских языков, в русском языке это суперкатегория, которая проявляется у всех именных частей речи и в ряде форм глагола. Известна универсалия: если язык имеет категорию грамматического рода, он обязательно имеет категорию числа. Другая универсалия – в единственном числе язык всегда имеет большее количество родовых категорий, чем в любом неединственном числе. В русском языке во множественном числе число субституирует род, принимая на себя его функцию обозначения операционально независимого предметного концепта. Образование множественного числа – следствие оценки соответствующего предмета как самостоятельного, что представляет собой один из способов проявления независимой концептуальности, изначально характерной для существительного как части речи [Ласкова].

 Помимо числа, род связан с категорией одушевленности и личности, и эта связь, конечно, глубже, чем простое совпадение флексий. С помощью родовых форм достигаются структурная спаянность и единство различных разрядов слов, резко различающихся по своим лексико-грамматическим особенностям (существительное и глагол, существительное и причастие и т.п.). Род характеризует лексему в целом, в отличие например, от категории числа, однако семантика родовой формы может варьироваться в зависимости от коммуникативно-прагматических условий.

Итак, грамматический род (genus) является возникшим в фантазии человеческого языка распространением естественного рода-пола на любую вещь. Все большое, быстрое, активное будто бы обозначалось мужским родом, все малое, спокойное, пассивное – женским, а все искусственное – средним. Такое распределение по родам соответствовало мифологическому мышлению его анимизмом и антропорморфизмом, когда природа одухотворяется, предметы сексуализируются. Эти идеи актуальны и в наше время.

Настоящим ударом по символико-семантической гипотезе стало открытие языков, в которых вообще отсутствует категория рода. Против теории сексуализации выступил К. Бругман. он утверждал, что род неодушевленных существительных никак не связан с полом. По мнению К. Бругмана, исходным моментом в возникновении категории рода явилось чисто внешнее морфологическое сходство имен, обозначавших существ женского рода, и других отпричастных образований, называвших неодушевленные предметы.

Также существует направление, восходящее к Г. Штейнталю, связывает род с синтаксическим согласованием: «Если бы в языке не существовало согласование, то существительные этого языка не имели бы различия в роде». Впоследствии к этому направлению примкнули Г. Пауль, Ж. Вандриес, который так определил суть современной категории рода: «Сущность современной грамматической категории рода сводится исключительно к согласованию, к формальному уподоблению согласуемого слова с именем существительным» [Сохац].

Род начинается осмысляться как категория, не сопоставимая с биологическим полом, после того как была понята роль согласования в языке. В языкознании такая традиция начинается с Ф.И.Буслаева: «Естественный род отличается от грамматического. Естественный объемлет малое число слов, в сравнении с остальными, в которых не обращается внимание на родовое отличие, или потому что его действительно нет, или потому что его действительно нет, или потому что обыкновенная наглядность, господствующая в языке, не знает строгого естествоиспытательного наблюдения…» [Ласкова].

И тем не менее в рамках критики символико-семантической гипотезы и постепенного вытеснения ее морфологическим и синтаксическим объяснением категории рода неизменным оставалось признание того, что категория рода сама способна влиять на восприятие соответствующих понятий. При этом обыденное сознание о том, что обусловило род слова семантика, синтаксис или морфология. И грамматический род имени оказывает влияние на восприятие действительности и актуализирует в сознании фреймы, связанные с концептами биологического пола. Б.Ю. Норман считает, что грамматический род как бы «материализируется», воплощается в пол.

Категория пола есть ряд форм, объединенных общим (внеязыковым, номинативным) значением отношения к полу и различаемых такими частными значениями, как «мужской» и «женский». Объединение значений на основании отношения к полу и размежевание их на частные смыслы «мужской» и «женский» осуществляется с помощью одних и тех формальных (аффиксальных) средств. Категория рода – это тоже ряд форм, объединенных общим языковым (синтаксическим) значением (значением отношения к роду, т.е. различной способности субстантивных слов сочетаться с атрибутами) и различаемых частными значениями, причем это различие выражается теми же формальными средствами.

Различие между словообразовательной и грамматической категорией состоит в обязательности формального выражения общекатегориального значения и частнокатегориальных противопоставлений во всем ряду однотипно построенных форм (у грамматических категорий). Эта обязательность проявляется в том, что субстантивные слова и слова атрибутивные (прилагательные, местоимения, причастия, порядковые числительные, глаголы в прошедшем времени и в сослагательном наклонении, т.е. все слова, в собственно атрибутивной и предикативной функции) имеют совпадающие (однотипные) формы.

Итак, категория рода выражена обязательно, следовательно, она грамматична, категория пола не находит обязательного выражения, и это значит, что она имеет словообразовательный характер.

В целом первый период изучения гендерного фактора в языке характеризуется двумя особенностями: а) исследования носили нерегулярный характер и находились на периферии лингвистики; б) в ходе описания особенностей мужской и женской языковой компетенции сформировалась концепция «дефицитности» «женского» языка по отношению к «мужскому». Нормой признавался «мужской» язык, а отклонением от нормы – «женский».

Более интенсивные и систематические гендерные исследования начались в 60-е годы XXI века. Стимулом для них послужило развитие социолингвистики, предоставившей в распоряжение ученых обширный статистический материал о функционировании языка в группах людей, объединенных по признаку профессии, пола, возраста, городского или сельского образа жизни и т.д. Так же становление и интенсивное развитие гендерных исследований связано со сменой научной парадигмы в гуманитарных науках и развитием постмодернистской философии.

Новое понимание процессов категоризации, отказ от признания объективной истины, интерес к субъективному, к частной жизни человека, развитие новых теорий личности, в частности теории социального конструктивизма, привели к пересмотру научных принципов изучения категорий «этничность», «возраст» и «пол», интерпретировавшихся ранее как биологически детерминированные. Названные факты обусловили появление ряда научных дисциплин, сосредоточившихся на изучении социокультурного конструирования различных аспектов социальной идентичности, в том числе и пола. Новый подход потребовал и применения новой терминологии, более точно соответствующей методологическим установкам исследователей, что и стало причиной введения в научное описание термина «гендер», призванного подчеркнуть общественно конструируемый характер пола, а также изучить лингвистические механизмы проявления гендера в языке и коммуникации.

Возникновение гендерных исследований в отечественной лингвистике датируется обычно серединой девяностых годов XX века. Именно в этот период в российской научной литературе появился термин «гендер», и отечественному читателю стали доступны теоретические труды по гендерной проблематике.

Определим ряд направлений:

1) Психолингвистические и социолингвистические исследования, в рамках которых изучались особенности письменных и устных текстов, порожденных мужчинами и женщинами рассматривались влияние половозрастных особенностей говорящего на процесс вербальной коммуникации, гендерная специфика восприятия речи, проводился многоаспектный анализ речи мужчин и женщин.

Характерной чертой советской, а затем российской лингвистической гендерологии, по мнению А.В. Кирилиной, можно также назвать выраженную практическую направленность исследования мужской и женской речи.

2) Изучение наименований лиц женского и мужского пола, категории рода и связанных с ней проблем референции. Интерес к способам номинации лиц разного пола и к категории рода как таковой имеет глубокие корни, например, соотношение категории грамматического рода и экстралингвистической категории пол рассматривалось в рамках морфологии, грамматики, лексикологии.

Лексикон естественного языка, его номинативная система является одним из важнейших объектов гендерных исследований.

В самом общем плане исследование гендера в языкознании касается двух групп проблем.

1. Язык и отражение в нем пола. Цель такого подхода состоит в описании и объяснении того, как манифестируется в языке наличие людей разного пола (исследуются в первую очередь номинативная система, лексикон, синтаксис, категория рода и т. п.), какие оценки приписываются мужчинам и женщинам и в каких семантических областях они наиболее заметно / отчетливо выражены.
2. Речевое и в целом коммуникативное поведение мужчин и женщин, где выделяются типичные стратегии и тактики, гендерно специфический выбор единиц лексикона, способы достижения успеха в коммуникации, предпочтения в выборе лексики, синтаксических конструкций и т.д., т.е. специфика мужского и женского говорения.

При изучении речевого и в целом коммуникативного поведения также учитывается гендерный фактор. Однако в последние годы его роль не считается столь радикальной, как это было на начальном этапе. Гендер рассматривается как один из параметров, при помощи которого в общении конструируется социальная идентичность говорящего. Как правило, он взаимодействует с другими параметрами – статусом, возрастом, социальной группой и т.п. В науке пока не сложилось единой концепции исследования гендера в коммуникации.

Отличительной чертой многих исследований было имплицитное допущение социальной обусловленности многих явлений, отражающих взаимосвязь пола и языка. Полемики, типичной для западной научной традиции, не возникло. Определенную роль сыграло и распространение в советский период марксистской теории.

Названные выше теории стали методологической основой собственно гендерных исследований, возникших с середины девяностых годов ХХ века в гуманитарных науках. С этого момента начинается бурное развитие направления. На начальном этапе научного освоения гендерной проблематики исследования велись недифференцированно, в центре внимания ученых общеметодологические вопросы, в частности, онтологический статус гендера. В современной науке наблюдается большое разнообразие методологических подходов к изучению гендера, восходящее к различному пониманию его сущности. Наиболее плодотворным оказалось осмысление пола не только как природного, но и как конвенционального феномена. В контексте данного подхода были сформулированы общие принципы гендерных исследований, важнейший из которых релятивизация пола, признание его социально и культурно конструируемым феноменом (институциональным и ритуализованным), что ведет и к признанию его конвенциональности, неодинаково проявляющейся в различных этапах их развития.

 Сегодня можно утверждать, что в российском языкознании сложилось собственное, несколько отличное от западных течений, научное направление по изучению гендерных аспектов языка и коммуникации – лингвистиеская гендерология, или гендерная лингвистика. Свидетельством тому может служить появление значительного количества публикаций по гендерной проблематике на материале не только западных, но и русского и других языков, ранее не подвергавшихся анализу с гендерной точки зрения.

 Основными направлениями лингвистической гендерологии на пространстве СНГ:

— социо- и психолингвистическое;

— лингвокультурологическое;

— коммуникативно-дискурсивное [Томская].

В рамках социо- и психолингвистического направления продолжаются интенсивные исследования языкового сознания представителей каждой страны, а также проводится анализ устных и письменных текстов.

Антропоориентированный подход к исследованию языка и коммуникации связан с когнитивной научной парадигмой и позволяет рассматривать гендер как культурный феномен и приписать мужественности и женственности статус концептов. Исследования, выполненные в русле лингвокультурологического направления, объединяют работы по изучению специфики русских стереотипов фемининности и маскулинности и их функционирования в языке, а также исследования межкультурной коммуникации, сопоставительные исследования на материале русского и других языков. Наблюдается повышенный интерес к ненормативной лексике и ее употреблению с позиции гендера. Отмечается, что в русском языке существует больше слов и выражений для наименования сексуально доступных женщин, чем для обозначения неразборчивых в половых связях мужчин.

В основе восприятия языковой личности лежит система предметных значений и стереотипов. Гендерные стереотипы рассматриваются как закодированные образы, репрезентированные в моделях поведения и находящие выражение в языке гендерной личности.

Впервые понятие стереотипа использовал У. Липпман в 1922 году, который считал, что это упорядоченные, схематичные детерминированные культурой «картинки мира» в голове человека, которые экономят его усилия при восприятии сложных объектов мира. При таком понимании стереотипа выделяются две его важные черты – детерминированность культурой и быть средством экономии трудовых усилий и, соответственно, языковых средств. Если алгоритмы решения математических задач экономят мышление человека, то стереотипы «сэкономят» саму личность [Маслова, с.57].

Одно из лучших определений стереотипа принадлежит В.В. Красных: «Стереотип есть некоторая структура ментально-лингвального комплекса, формируемая инвариантной совокупностью валентных связей, приписываемых данной единице и репрезентирующих концепт феномена, стоящего за данной единицей…». Следовательно, стереотип есть некий фрагмент концептуальной картины мира, существующей в сознании [Маслова, с.57].

Понятие «стереотип» широко используется не только в работах лингвистов, но и социологов, культурологов, этнографов, психологов, этнопсихолингвистов. Правда, понимается он там по-разному. Представители каждой из названных наук выделяют в стереотипе те его свойства, которые они замечают с позиций своей области исследования, а потому выделяются социальные стереотипы, стереотипы общения, ментальные стереотипы, этнокультурные стереотипы и т.д. Например, социальные стереотипы проявляют себя как стереотипы мышления и поведения личности. Этнокультурные стереотипы – это обобщенное представление о типичных чертах, характеризующих какой-либо народ. Немецкая аккуратность (точность), русский «авось», китайские церемонии, африканский темперамент, вспыльчивость, польская галантность, медлительность эстонцев – стереотипные представления о целом народе, которые распространяются на каждого его представителя. На учете стереотипных представлений основано большинство анекдотов о национальном характере, причем объектами оценки в анекдотах могут стать не только черты характера, но и традиции, обычаи (например, ходить в гости), модели повседневного поведения, особенности анатомии. Так, если говорить о том, как принимают гостей русские, то сразу представляется щедрость, раздолье: «русский борщ», «русская водка», а главное песня и гармонь. Сразу на ум приходят названия фильмов «Особенности национальной охоты», «Особенности национальной рыбалки» (ср.: Шотландец показывает гостям столовую: «А вот за этот стол могут сразу сесть, не дай Господи! – двадцать человек». Здесь отражен стереотип бережливости (скупости) шотландцев) [Маслова, 58].

Существуют автостереотипы, отражающие то, что люди сами думают о себе, и гетеростереотипы, относящиеся к другому народу, и как раз они наиболее критичны. Например, то, что у своего народа считается проявлением расчетливости, у другого народа – проявлением жадности. Люди воспринимают этнокультурные стереотипы как образцы, которым надо соответствовать, чтобы «люди не смеялись». Поэтому стереотипы оказывают довольно сильно влияние на людей, стимулируя у них формирование таких черт характера, которые отражены в стереотипе [Маслова, 58].

В когнитивной лингвистике и этнолингвистике термин стереотип относится к содержательной стороне языка и культуры, т.е. понимается как ментальный стереотип, который коррелирует с «наивной картиной мира». Такое понимание стереотипа встречается в работах Е. Бартминского и его школы: ЯКМ и языковой стереотип соотносятся у него как часть и целое, при этом языковой стереотип понимается как суждение или несколько суждений, относящихся к определенному объекту внеязыкового мира, «субъективно детерминированное представление предмета, в котором сосуществуют описательные и оценочные признаки и которое является результатом истолкования действительности в рамках социально выработанных познавательных моделей [Маслова, 59].

В.А. Маслова добавляет, что языковой стереотип это не только суждение или несколько суждение, но и любое устойчивое выражение, состоящее из нескольких слов, например, устойчивое сравнение клише (например, новый русский). Употребление стереотипов облегчает и упрощает общение, экономя силы коммуникантов [1, с.56].

Принадлежность к конкретной культуре определяется именно наличием базового стереотипного ядра знаний, повторяющегося в процессе социализации личности в данном обществе. Стереотип – это такое явление языка и речи, такой стабилизирующий фактор, который позволяет, с одной стороны, хранить и трансформировать некоторые доминантные составляющие данной культуры, а с другой – проявить себя «своим» и одновременно опознать «своего».

В основе формирования этнического сознания и культуры в качестве регуляторов поведения человека лежат как врожденные, так и приобретаемые в процессе социализации факторы – культурные стереотипы, которые усваиваются с того момента, как только человек начинает идентифицировать себя с определенным этносом, определенной культурой и осознавать себя их элементом.

Вероятно, механизмом формирования стереотипов являются многие когнитивные процессы, потому что стереотипы выполняют ряд когнитивных функций – функцию схематизации и упрощения, функцию формирования и хранения групповой идеологии, ряд других мыслительных функций.

В русской ЯКМ человек постоянно сравнивается с другим человеком, и если сравниваемые похожи по характеру, поведению, социальному статусу или другим характеристикам личности, то о них говорят: «одного поля ягода, гусь (кулик) да гагара – пара, два сапога пара, из одного теста сделаны, из одной плахи вытесаны, черти одной шерсти, одна шайка-лейка, одной масти, на один покрой, одним миром мазаны, того же сорта, оба хороши, один другого стоит, муж и жена – одна сатана, из одного кремня искра». Если ребенок имеет схожий характер, профессию с одним из родителей, то о них говорят «яблоко от яблони далеко не падает», причем и в отрицательном, и положительном значении.

Именно сравнение как момент подобия вещей рождает метафоры, символы, обнаруживают мифологичность сознания. Многие загадки, анекдоты, паремии основаны на сравнении. Еще в 1918 году Е.Д. Поливанов, изучая японские загадки, выделил такой тип, как «загадки-сравнения», которые выглядят так: вопрос: «С чем можно сравнить бездельника?» – ответ: «С бумажным фонарем, ибо оба без толку болтаются» [Маслова, 61].

Национальная языковая личность воспринимает любой предмет (в том числе и другого человека) не только в его пространственных измерениях и времени, но и в его значении, которое включает в себя культурные стереотипы и эталоны.

Языковые стереотипы не равны психологическим стереотипам, которые есть обобщенные представления о предметах, явлениях социальной и природной среды. Наличие таких стереотипов является одним из непременных условий для формирования национальной картины мира.

Поскольку члены определенной национальной общности смотрят на мир и воспринимают его как бы сквозь данные стереотипы, это находит свое отражение и закрепляется в языке с помощью языковых стереотипов и эталонов. Эталон здесь – это некий идеализированный стереотип, который на социально-психологическом уровне выступает как проявление нормативных представлений о человеке, мире, обществе, например, здоров как бык, голоден как волк, устал как собака.

Наблюдения позволяют говорить об общности сложившихся эталонов, стереотипов для целого ряда народов. Так, выражение злой, как собака существует у русских, белорусов, киргизов, казахов, но не у англичан, для которых собака почитаема.

Чем древнее культура, тем более она стереотипизирована. Косвенное подтверждение тому находим в трудах отечественных психолингвистов, которые исследовали языковое сознание русских по отношению к языковому сознанию американцев, французов, немцев, англичан. Было установлено, что языковое сознание русских является наименее стереотипизированным [Маслова, 61].

В.А. Масловой было установлено, что количество сравнений на то или иное слово-стимул находится в прямой зависимости от количества ассоциаций на это слово: чем богаче ассоциативный потенциал слова, тем больше на него дано разнообразных сравнений. Думается, что основой всякого сравнения является ассоциация. Причем, на первый взгляд кажется, что можно сравнить, что угодно с чем угодно, лишь бы существовал хотя бы один общий признак (по сходству, по смежности, по ассоциации). Однако ограничения все же существует [маслова].

У испытуемых как будто бы всегда есть выбор в сравнениях: например, худого человека можно сравнить с воблой, жердью, палкой, доской, скелетом, Кощеем… Но здесь возникают разные образы в сознании реципиентов: Кощей – это еще и старый человек, доска – женщина, причем плоскогрудая, жердь – это обязательно высокий человек, который держится прямо и т.д. Такие сравнения являются образными генетически, так как они мотивированы возникающим образом (картинкой). Но среди ответов испытуемых были и безобразные сравнения: врет как сивый мерин, молодец как соленый огурец. Здесь как бы утрачена актуальность сравнения, ибо не ясна основа, на которой возникло сравнение.

Вероятно, выбор сравнения обусловлен рамками окружающего мира, культуры и ситуацией общения, специфическими чертами коммуникантов.

Социальный опыт человека накладывает определенный отпечаток на язык. При этом, описывая одни и те же объекты, испытуемые сравнивают с их разными реалиями, имеющими прямое отношение к условиям жизни носителей данного языка, к их культуре, обычаям и традициям. Следовательно, в сравнениях воплощается народный менталитет и духовная культура. Отсюда можно заключить, что сравнение может выступать как способ познания мира, способ закрепления результатов этого познания в культуре. Стереотип – это некое минимизированное и национально-детерминированное представление об объекте или ситуации.

Именно стереотипы, в том числе и гендерные, играют существенную роль при воздействии на сознание индивидов, на их представления о мире, так как они в значительной степени влияют на внутреннюю готовность человека определенным образом воспринимать явления окружающего мира, оценивать их и действовать по отношению к ним.

 

 

Выводы

 

Таким образом, в лингвистике конца ХХ века стало возможным принять следующий постулат – язык не только связан с культурой: он растет из нее и выражает ее. Язык одновременно является и орудием создания, развития хранения (в виде текстов) культуры, и ее частью, потому что с помощью языка создаются реальные, объективно существующие произведения материальной и духовной культуры. На основе этой идеи на рубеже тысячелетий возникает новая наука – лингвокультурология.

Лингвокультурология – это наука, возникшая на стыке лингвистики и культурологии и исследующая проявления культуры народа, которые отразились и закрепились в языке. Это не временный союз лингвистики и культурологии, а интердисциплинарная отрасль науки, самостоятельная по своим целям, задачам, методам и объекту исследования.

Наиболее важным для нас является определение стереотипа как одного из его предметов. Рассматриваемый объект лингвокультурологии тем самым является типом, существующим в мире, он измеряет деятельность, поведение и т.д. Стереотипы формируют наше мышление с детства, и на определенном этапе жизни они могут меняться, этот процесс может происходить вследствие изменения социальной и культурной сферы. При описании стереотипа одним из главных критериев отбора языкового материала служит прагматический аспект, потому что отношение любого объекта к субъекту предполагает его оценку по каким-либо параметрам и тем самым между ними формируются отношения: негативные или позитивные.

 

 

2 ГЕНДЕРНЫЕ СТЕРЕОТИПЫ В МУЖСКИХ АГЕНТИВАХ, ФУНКЦИОНИРУЮЩИХ В ГАЗЕТНЫХ ТЕКСТАХ

 

2.1 Способы выражения гендерных отношений в наименованиях лиц мужского пола (на материале газет)

 

Гендер как культурно обусловленный и социально воспроизводимый феномен представляет собой один из параметров человеческой личности, отражающихся в языке и служащих средством конструирования идентичности. С точки зрения данного подхода весьма перспективными являются исследования коммуникативно-дискурсивного направления, в том числе изучение лингвистического конструирования гендера в коммуникативном взаимодействии индивидов в различных видах дискурса, речевого поведения мужчин и женщин с позиций теорий социальной идентичности, коммуникативной адаптации и интеракционизма. В данном случае это может быть язык СМИ, рекламы, современной политики.

В данной работе как раз рассматриваются гендерные стереотипы в наименованиях лиц мужского пола на основе казахстанских газет. Соответственно, хотелось бы определить, что значит мужская речь. Исследователь Е.С. Гриценко дает современное видение нынешнего образа мужчины, где в его речи возможно следующее:

– использование армейского и тюремного жаргона;

– частое употребление вводных слов, особенно имеющих значение констатации: очевидно, несомненно, конечно;

– употребление большого количества абстрактных существительных;

– употребление при передаче эмоционального состояния или оценки предмета или явления слов с наименьшей эмоциональной индексацией;

– однообразие лексических приемов при передаче эмоций;

– сочетания официально и эмоционально маркированной лексики при обращении к родным и близким людям;

– использование газетно-публицистических клише;

– употребление нецензурных слов как вводных и однообразие используемых нецензурных слов, а также преобладание нецензурных инвектив и конструкций, обозначающих действия и процессы, а также преобладание глаголов активного залога и переходных;

– несоответствие знаков препинания эмоциональному накалу речи.

Мужчины переключаются тяжелее, проявляя некоторую «психологическую глухоту», увлекаясь обсуждаемой темой, не реагируют на реплики, с ней не связанные [Гриценко, 1].

В мужской речи отмечаются также терминологичность, стремление к точности номинаций, более сильное влияние фактора «профессия» (считается, что мужчины больше говорят о работе), бoльшая, по сравнению с женской, тенденция к использованию экспрессивных, особенно стилистически сниженных средств, намеренное огрубление речи. Ассоциативные поля в мужской речи соотнесены с разными фрагментами картины мира: спорт, охота, профессиональная, военная сфера. В русском языке есть специфические «мужские выражения»: дать прикурить, будь здоров, дело дрянь, это вещь!. Необходимо учитывать, что все эти признаки речи характерны не для всех представителей мужского пола. В виду того, что мы исследуем язык СМИ, как раз хочется отметить, что большая «мужская» часть представителей этой сферы деятельности бывает очень эмоциональной, причем тон может быть высоким. Например, ви-джеи радио, которые ведут утренние эфиры, просто обязаны передавать слушающим позитивный настрой.

Выделяется специфический образ мужественности, представленный в разных масскультурных продуктах, – образ «Мужика». Для него характерна ориентация на ценности мужского братства и соответствующие национальные коллективные мужские практики. Эти практики трактуются как проявления патриотизма, подразделяющегося на три вида. Первый – «потребительский» патриотизм – иллюстрируется на примере рекламы пива как «мужского» напитка, употребление которого сплачивает мужской коллектив и укрепляет «мужское» братство. Второй – «иронический» патриотизм, представлен в образах героев сериала «Улицы разбитых фонарей», где коллективный образ мужчины-защитника как доброй силы выполняет патриотическую функцию борьбы с преступниками. Третий вид патриотизма – «лирический», наиболее полно воплощается в творчестве группы «Любэ», представляющей военно-патриотический образ мужественности. Физическая сила, агрессивность, готовность прибегнуть к насилию в конфликтных ситуациях и для утверждения справедливости. Таким образом, наряду с вестернизированным героем-одиночкой, в масс-медиа утверждается национально-специфический образ мужского коллективного героя. Понятие «отец» как социальная ипостась мужчины слабо представлено в социальных рекламных текстах на русском языке, что, возможно, является следствием недостаточной развитости института отцовства. По мнению И.С. Кона, «мысль о слабости и неадекватности «современных отцов» – один из самых распространенных транскультурных стереотипов общественного сознания второй половины ХХ века [Гриц].

Сегодня можно говорить о существовании собственно гендерных исследований, изучающих оба пола, а точнее – процесс социального конструирования различий между полами. Гендер считается институционализованным и ритуализованным социокультурным конструктом – одним из параметров социальной идентичности индивида. Общественные институты (армия, школа, церковь и т. д.) поддерживают различия, придают им статус нормы и интерпретируют как природно обусловленные. Общественные ритуалы также создают гендерную асимметрию – в одежде, повседневном обиходе и символике. Гендер как продукт культуры отражает представления народа о женственности и мужественности, зафиксированные в фольклоре, сказках, традициях и, разумеется, в языке. В коллективном сознании присутствуют гендерные стереотипы – упрощенные и заостренные представления о свойствах и качествах лиц того или иного пола.

М.В. Ласкова в своей монографии «Грамматическая категория рода в аспекте гендерной лингвистики создает микрополе «женскости», а мы на основе такого опыта попытались составить противоположное микрополе:

• лексический способ выражения идеи мужского пола (папа, брат, сын, отец, дядя);
• отсутствие флексий: раб – раба, супруг – супруга;
• существительные со значением «женскости» по профессии, занятию, склонности или семейному положению образуются от существительных – названий лиц мужского пола: рапирист – рапиристка, реакционер – реакционерка, но: реалист – реалистка (где называние личности женского пола дается лишь ко второму значению: «человек, правильно учитывающий в своей деятельности условия реальной действительности», тогда как первое значение: художник – последователь реализма), ревнивец – ревнивица, репортер – репортерша (разг.). Важно заметить, что в словарях, где даются названия медицинских работников по роду деятельности, отсутствует женский вариант: реаниматор, рентгенолог;
• аппозиция (словосложение) – выражения типа пай-мальчик;
• синтаксический способ: доктор пришел, учитель ответил на вопрос. В данном способе необходимо иметь в виду дискурс, так как в словосочетании невозможно определить пол, лишь в сочетании с собственным именем [11, с. 43].

За гендерной тематикой стоят определенные социокультурные изменения в жизни общества и человека в XX в., трансформация представлений об одной из «вечных» проблем – взаимоотношении мужчин и женщин в широком цивилизованном контексте.

Лингвистический подход к данной проблематике предполагает фиксацию и анализ языковых фактов, связанных с представлением о ролевых функциях мужчин и женщин, исследование языка с целью выявления асимметрии в его системе, направленных против женщин. Эти асимметрии, т.е. закрепленное и воспроизводимое в культуре дискриминационное различение полов, получили название языкового сексизма (sprachlicher sexismus).

Одним из фактов «языкового сексизма» является наличие половой дифференциации в агентивных именах. В языке существует тенденция называть женщину отдельным словом. В лингвистической литературе давно отмечена грамматическая выразительность класса агентивных слов женского рода на фоне мужского. Немаркированный член оппозиции – существительное мужского рода – обладает способностью выступать в позиции нейтрализации грамматического значения, в «общекатегориальном» или «внекатегориальном» значении: «…именем мужского рода, неопределенным по своему значению, обозначается род вообще (порода), все общее значение имени, … самый пол не выступает ярко, не определяется в имени мужском. Вся определенность, ограниченность, …а вместе и пол, выступает в имени женском». Существительные женского рода в русском языке чаще всего являются маркированными по отношению к существительным мужского рода. Вовлечение женщин в «мужские» сферы деятельности противоречило патриархальным стереотипам о «месте» женщин, порождало недоверчивое отношение или откровенное неприятие их социально значимой реализации [11, с.45].

Многозначное слово существует как иерархически организованная система словозначений, представляет собой сложное образование, совокупность более элементарных единиц – лексико-семантических вариантов (ЛСВ).

Планом содержания ЛСВ является семема – семантическая единица языка, соответствующая предмету действительности. Совокупность всех семем составляет значение слова. Таким образом, семантический объем слова определяется количеством семем, образующих его значение.

Лексико-семантическая структура слова выступает как многоступенчатая целостность, объединяющая в своем составе такие участки, которые сочленены в определенную систему. Многозначное слово – движущаяся, самодостаточная и в тоже время непрерывно развивающаяся целостность, в самой себе заключающая потенциал расчленения и обогащения: в границах слова формируются новые семантические единицы, порождаемые словом как знаком, обращенным вовне – к реалиям, требующим именования, к другим словам и к связям между ними. К тому же, в многозначном слове соседствуют значения, принадлежащие к самым разным языковым сферам: к нейтральной, книжной или высокой речи, к просторечию, жаргонам, к диалектам, взаимодействующим с общенациональными нормами.

В нашей работе мы хотим предпринять попытку классификации наименований лиц мужского пола. Для этого обратимся к языковому портрету концепта «мужчина». В «Словаре русского языка» С.И. Ожегова дается следующее определение этого концепта:

1) Лицо, противоположное женщине по полу. Будь мужчиной! (веди себя как подобает мужчине);

2) Такое взрослое лицо, в отличие от мальчика, юноши. // уменьш. мужчинка (прост., шутл.) [Ож.,с.369].

В «Семантическом словаре» к понятию «мужество» дан следующий семантический (ассоциативный) ряд: храбрый, бодрый, выносливый, смелый, стойкость, дух, зрелость, крепкий, спокойный, энергия, сильный, телесный. А также: защитить, мощный, родной, угрожать. К определению «мужской» дан примерно такой же ряд, но добавлено «человек» (ср. к определению «женский» – «человек» отсутствует), возраст, дуб, гражданин, дядя, мужик, самец, старший [Сем. Сл.].

Рассмотрим, как отражаются гендерные отношения в наименованиях лиц мужского пола, извлеченных из казахстанских газет.

Представим семантическую классификацию мужских агентивов, нами выделено 6 групп по следующим параметрам: 1) принадлежность к правящим, руководящим верхам; 2) лица в государственных структурах, государственно-административных органах; 3) служители культа, церкви; 4) профессиональная деятельность в органах обеспечения защиты населения; 5) другой род деятельности; 6) родственные отношения.

1) Принадлежность к правящим, руководящим верхам:

— Президент Франции Н. Саркози встречал коллегу из России у выставочного комплекса (АиФ, №39).

— В отношении него генеральный прокурор приостановил исполнение приговора (Время, №41).

— Как оказалось, ранее премьер-министр К. Масимов подписал постановление о введении квотирования на импорт сахара (Свобода слова, №48).

— Директор ЮНИДИР П. Льюис, вице-президент Женевского института Дж. Голдблат подчеркнули важность Семипалатинского полигона (Каз.правда, №222).

Эти посты в настоящее время занимают и мужчины, и женщины. Ср.:

— Б. Бхутто – историческая личность, первая женщина премьер-министр в мусульманской стране (Новое поколение, №8).

— В Аргентине победили демократы: их лидер, умная, обаятельная сеньора, стала президентом страны досрочно (Мегаполис, №9).

Мы находим и сравниваем оппозиции не потому, что хотим доказывать преуспевание женщин во всем, говорить об их «гонке» за мужчинами на высокий пост. Как видно, не во всех предложениях можно сразу определить о ком идет речь, т.е. нужен конкретный дискурс. Но если посмотреть на материалы желтой прессы, то все очевидно. Например, когда на Украине пост премьер-министра заняла Ю. Тимошенко, то газеты пестрели новым словом премьерка. В данном случае, благодаря прибавлению аффикса —ка, мы можем сразу понять, что речь идет о женщине, но смысл уже вкладывается другой: с оттенком легкой иронии. Таким образом, в официальном варианте названия должностей относительно женщин употребляются те же, что и для мужчин.

2) Лица в государственных структурах, государственно-административных органах:

— Присутствовавший на заседании мажилисмен Н.Турецкий высказался о порядке в местах лишения свободы (Экспресс К, №8).

— Посол Казахстана в ФРГ К. Сарыбай встретился с председателем германского бундестага Н. Ламмертом (Каз. правда, №222).

Тут в общей сложности такая же ситуация, как в первом параметре. Интерес вызывает слово мажилисмен, которое образовано от мажилис + мен (ср. англ. man – мужчина, человек). Получается, чтобы преобразовать чисто женскую форму слова, необходимо составить такие варианты, как мажилисменка или мажилисвумен. Конечно, такие новые слова в официальной прессе не употребляются. Возникает вопрос: тогда зачем придумывать специальные обозначения занимаемой должности для женского пола? Издревле считалось, что на руководящей должности может быть только мужчина, поэтому и названия придумывали соответственно категории рода и лица мужского пола.

3) Служители культа, церкви – стереотип о том, что главными деятелями религии остаются мужчины:

— «Мы должны противостоять межнациональной вражде, которая поднимается в разных регионах», – сказал патриарх (Аргументы и факты, №39).

4) Профессиональная деятельность в органах обеспечения защиты населения:

— «Сегодня проставляемся мы, – пояснил нам бравый полковник (Аргументы и факты, №39).

— Несколько полицейских получили травмы (Свобода слова, №1).

— Однако финполицейский сразу сообщил куда следует (Свобода слова, №3).

— Капитан Исаев и майор полиции Кучма получили выговор (Свобода слова, №8).

— На подмогу прибыли еще 50 блюстителей порядка.

 Безусловно, сейчас «женщины в форме» уже не новость и, соответственно к ним употребляются те же обозначения должности, что и для мужчин.

5) Другие виды деятельности:

— Вот московский профессор А. Аузан – экономист, блестящий логик и отличный лектор, да еще и член Общественной палаты при президенте РФ (Литер, №2).

— Доктор Джойс Пул является признанным экспертом по слонам (Экспресс К, №4).

— Вместе с ветеранами, пилотами «НН» и детьми из соседней школы отлитые в бронзе русский механик и французский летчик ожидали начала церемонии (Новое поколение, №8).

— Ветеринар Ф. Броснан поначалу не поверил звонившей (Экспресс К, №4).

— На борту космического аппарата было 3 пассажира: командир экспедиции, бортинженер и астронавт (Новое поколение, №11).

6) Родственные отношения:

— Отец просто обожал своего годовалого сына (Время, №5).

— Погибший оказался братом владельца ресторана (Свобода слова, №44).

Данный параметр при подробном изучении в очередной раз доказывают то, что оба пола находятся между собой в каких-либо отношениях, между ними существует неразрывная связь:

По нашему мнению, неоспоримым является тот факт, что статус женщины в любом случае зависит от мужчины. И дело здесь не в том, что тем самым понижается роль женщины в обществе.

Отдельную категорию составляют такие слова:

— Откуда у казахского «хлопца» белорусская грусть (Мегаполис, №11).

— Неувядающий Казанова российской эстрады Валерий Леонтьев побывал на гастролях в Новосибирске (Экспресс К, №10).

— Ошибка нашего «Колумба» грозит потерей суверенитета РК (Свобода слова, №3).

— А кто для американского слона моська Миттал (Свобода слова, №3).

 — Правда, индийский босс на этом празднике жизни так и не появился (Свобода слова, №3). Эти примеры говорят о том, что в нашем сознании существуют закрепленные наименования лиц, которые имеют определенный набор признаков, тем самым упрощают акт общения.

 

Приведенная классификация включает те параметры, которые свидетельствует о востребованности мужчин в любой профессиональной деятельности, об их высоком статусе. По родственным отношениям наименования лиц мужского пола имеют свою иерархию по отношению старшего к младшему. Данная классификация дает некоторое представление о сфере деятельности мужчин, о том, что они имеют определенные коды речевого общения, позволяющие экономить средства языковой коммуникации. Примеры подтверждают определение мужчин как сильного пола по отношению к женскому, а также их разделение по возрасту: мальчик, парень, мужчина.

 

 

2.2 Национально-культурные стереотипы в мужских агентивах русского языка

 

Предметом гендерных исследований выступают существующие в данном обществе представления о различиях между мужчинами и женщинами, представления об особенностях мужчин и женщин, их отличительных чертах – так называемые гендерные стереотипы, формируемые в процессе социализации индивида.

Одним из факторов социализации, то есть усвоения господствующих в данной культурной среде представлений о правильном поведении, распределении способностей и обязанностей в зависимости от половой принадлежности, являются средства массовой информации, в частности, газета. Газета, будучи продуктом интеллектуальной и языковой деятельности субъекта, сознание которого природно и социально детерминировано, является массовым источником гендерной информации (т.е. информации, касающейся половой идентификации и полоролевых функций, а также экспектаций в отношении лиц определенного пола).

Исследование гендерной информации с точки зрения ее содержания позволяет определить, насколько общественное и индивидуальное сознание под влиянием современной ситуации отказалось от традиционных стереотипов и готово к восприятию новых ценностей, преодолевающих оппозицию биологических полов, продолженную в социальной, политической, экономической, культурной и других сферах жизни.

Стереотипы представляют собой особые формы обработки информации, облегчающие ориентацию человека в мире. Признаки, содержащиеся в стереотипах, используются говорящими для оценки отнесенности предметов к тому или иному классу и приписывания им определенных характеристик.

Стереотип – это суждение, в упрощающей и обобщающей форме, эмоционально окрашено приписывающее определенному классу лиц некоторые свойства или, наоборот, отказывающее им в этих свойствах. Стереотипный образ в языковом сознании Ю.Е. Прохоров называет «схематичной, детерминированной культурой картинкой» [Прохоров 2006, с.68].

Стереотипы упорядочивают поступающую информацию, это ведет к социальной категоризации и образованию структур, на которые люди ориентируются в обыденной жизни. Они имеют следующие функции: аффективную – противопоставление «своего» и «чужого»; социальную – разграничение «внутригруппового» и «внегруппового».

Гендерные стереотипы являются частным случаем стереотипа и обнаруживают все его свойства.

Гендерные стереотипы представляют собой культурно и социально обусловленные представления (убеждения) о качествах, атрибутах и нормах поведения представителей обоих полов, представления о «хороших» и «плохих» женщинах и мужчинах, взаимоотношении их ролей в том или ином обществе, моделях поведения и характеристиках представителей каждого пола (какие качества имеют и как действительно ведут себя мужчины и женщины) [Сулейменова 2007, с.50; Хасанулы 2007, с.93].

Культура как основная составляющая гендерного стереотипа предопределяет общепринятый в этнокультурном сознании «портрет» мужчины и женщины, в том числе ценностные и поведенческие ориентиры, традиционные представления о нормах морали и нравственности.

Гендерные стереотипы тесно связаны с выражением оценки и влияют на формирование ожиданий от представителей того или другого пола определенного типа поведения.

Несмотря на явно выраженную патриархальность и андроцентричность культуры, интеллектуальную дискриминацию женщин, ущемление их в правах и некоторую несвободу, социально-биологические условия формирования человека мужского пола предполагают, в отличие от женского, необходимость постоянно доказывать принадлежность к данному полу, т.е. свою «мужественность».

Допустимые для мужчины рамки поведения гораздо ýже – любое отклонение от нормы и смещение в сторону женских стереотипов поведения осуждается обществом. Что касается рамок женских поведенческих стереотипов, то они значительно шире, и при их нарушении общество проявляет себя более толерантно. Быть мужчиной предполагает определенную работу, чего не требуется от женщины, чтобы быть ею. Вместе с тем предполагается, что женственность есть нечто естественное, тогда как мужественность предстоит еще обрести [Женщина 1999].

Приведем некоторые признаки андроцентризма языка, которые демонстрируют негативные стереотипы, связанные с понятием «женщина»:

— Понятия «человек» и «мужчина» отождествляются: во многих языках они обозначаются одним словом: man в английском, homme во французском, Mann в немецком, адам (adam) в казахском, турецком языках.

— Имена существительные женского рода являются, как правило, производными от мужских, а не наоборот; им часто сопутствует негативная оценочность. Применение мужского обозначения к женщине допустимо и повышает ее статус; наоборот, номинация мужчины женским обозначением несет в себе негативную оценку.

— Существительные мужского рода могут употребляться неспецифицированно, т.е. для обозначения лиц любого пола. Действует механизм «включенности» в грамматический мужской род: язык предпочитает мужские формы для обозначения лиц любого пола или группы лиц разного пола.

— Языковая норма гендерно иерархична, она несет в себе оценочные категории; к тому же, мужские языковые формы, используемые как нормы языка, способствуют маргинализации и игнорированию женщин в языковой картине мира [Кирилина 1999, с.40].

Проведенное исследование показало, что газетные тексты демонстрируют парадоксальную для современного социума ситуацию: с одной стороны, объективные обстоятельства сегодня вынуждают отказываться от прежних гендерных стереотипов, с другой стороны, средства массовой информации закрепляют традиционные, патриархальные представления о маскулинности и феминности.

Анализ языкового материала позволил выявить следующие способы конструирования гендерных стереотипов в газетных текстах:

1) лингвистический сексизм, т.е. использование отдельных имен для обозначения лиц по признаку пола, различающихся, в большинстве своем, стилистической окраской: положительная у имен мужского рода, сниженная – у агентивов женского рода;

2) порядок слов в коррелятивных родовых парах, придающий «креативный» статус ведущему оппозиту мужского рода;

3) родовая маркированность многих слов оценочной семантики, активизирующая в сознании ассоциации, которые связаны с концептом биологического пола;

4) сочетаемость агентивных имен с определенными атрибутивными единицами и предикатами для обозначения гендерных характеристик [Гриц].

Гендерные стереотипы в СМИ неотделимы от идеала женщины, а также идеи предназначения женщины, господствующей в тот или иной период. Газетные тексты демонстрируют такую ситуацию: с одной стороны, объективные обстоятельства вынуждают отказываться от прежних, патриархальных, гендерных стереотипов, с другой стороны, СМИ закрепляют традиционные, патриархальные представления о маскулинности и феминности [Антонова 2006].

Наибольшей частотностью употребления в газетном языке отмечены слова мужик и баба, являющиеся синонимами имен мужчина и женщина. Контекстное их окружение наглядно демонстрирует распространенные в русском языковом сознании представления о свойствах, социальных ролях, связанных с тем или иным полом на современном этапе.

Посчитав себя нормальным мужиком, я решил изменить своей жене (Комсомольская правда. – 2000. – № 145/13).

Я, как и все нормальные мужики, могу себе позволить иногда сходить налево (Комсомольская правда. – 2003. – № 89/47).

В данных примерах вербализован гендерный стереотип о допустимости и, даже, естественности мужских измен. Способом языковой репрезентации выявленного стереотипа является сочетание слова мужик с атрибутом нормальный и предикатом изменить (= сходить налево). Сочетаемость имени есть внешнее проявление его глубинных ассоциативных контуров, позволяющая обнаружить «образ содержания знака». В рассмотренных контекстах вскрывается такая характеристика мужского образа, как полигамность.

2) Что мне от бабы надо? Известно что, чтоб носки стирала, да жрать варила (Комсомольская правда, № 23/15).

Здесь репрезентированы следующие гендерные стереотипы: во-первых, хорошей, правильной женщиной (бабой) может называться лишь та, которая отдается домашнему труду, ухаживает за мужчиной. Во-вторых, мужчины, чаще всего, вступают в брак ради обеспечения собственного быта. В-третьих, мужчина – это главный объект женской любви и заботы. Сочетаемость слова баба, обладающего сниженной стилистической окраской, со словом никудышная является средством вербализации пренебрежительного отношения к женщине, представления о женщине как существе низшего порядка.

Пришлите стих нам мужики и бабы, а мы вам приз пришлем не слабый! (Комсомольская правда, № 88/22).

Языковыми средствами конструирования гендера в данном случае выступают порядок слов – в оппозитивных парах первый член выступает ведущим – и различная стилистическая окраска анализируемых лексем: мужик (нейтр.) – баба (пренебр. оттенок).

В следующем контексте актуализируются неосновные семы рассматриваемых семем, отражающие такие гендерные стереотипы, как пустословие женщин и надежность мужчин:

Мужик – не баба! Мужик сказал – сделал! (Комсомольская правда, № 81/19)

Сочетаемость имени мужик с глаголом сделал образует гештальтную структуру, раскрывающую мужской образ как созидающий, деятельностный:

Это только в сериалах мужчины женятся на своих возлюбленных, а в жизни бразильские мачо страсть как не любят жениться. (Комсомольская правда, № 76/17).

В данном примере сочетаемость наименования мачо (= мужчина) с предикатом не любит жениться демонстрирует изменение дискриминационного стереотипа бытового (семейного) общения, построенного на принципе властных отношений «кормилец – иждивенец», где в качестве иждивенца традиционно оказывалась женщина. Изменение патриархального построения коммуникативных отношений в семье в связи с распространенной на современном этапе заменой гендерной закрепленности за статусами кормильца и иждивенца вызвано частотной успешностью реализации женщин на поприще бизнеса. Подобная ситуация породила так называемый «комплекс мачо» – мачизм свойствен мужчинам, не способным прокормить семью.

Выше мы говорили о гендерной асимметрии в языке (или андроцентризме языка): в языке отчетливо выражается мужская точка зрения, женское предстает главным образом в роли объекта, в роли «другого», «чужого» или вообще игнорируется [Кирилина 1999].

 

На основе анализа наименований лиц мужского пола, функционирующих в языке казахстанских газет, мы выделяем следующие стереотипы образа мужчины.

 

1. Основой, составляющей гендерный стереотип в наименованиях лиц мужского пола, является мнение относительно их роли в семье:

Кто в доме хозяин? Я или тапочки? (Комс.правда, №19, 2007);

У мусульман принято, что главой семьи считается мужчина (Экспресс К, №41, 2007);

По традиции теперь жениха будут называть братом огня, что символизирует о его готовности содержать семью (Экспресс К, №41, 2007).

Слова хозяин и глава семьи в предложении называют на роль мужчины в семье (Ср. муж-голова, а жена-шея). Выражение брат огня является переводным из казахского языка в значении глава семьи (огонь символизирует тепло, очаг, уют).

 

2. Если исходить относительно культурных обычаев и устоев, то стереотипом является мнение, что представители некоторых казахских родов бывают намного проворнее и хитрее, чем иные:

Ты же у нас адай, а значит тот еще хитрюга! (Литер, №137, 2006).

Слово хитрюга имеет значение «изворотливый, скрывающий свои истинные намерения, идущий обманным путем». В предложении имеется в виду опыт предков этого рода, которые всегда славились проворностью, смелостью в действиях и острым языком.

 

3. Определенный стереотипный образ мужчины нашел выражение в таких единицах русского языка: подкаблучник, тряпка, тюфяк, маменькин сынок, размазня, орел, рохля. Сравнение мужчин с женщиной является негативной оценкой:

— Что ты как баба, не можешь решиться? (Жизнь, №41, 2006);

— Носишься с ней как та курица с яйцом! (Литер, №55, 2007);

— Оттого он и подкаблучник, что не может продать дом (Свобода слова, № 42, 2006);

— Берегись маменькиного сыночка! (Мегаполис, №7, 2008);

— Как ты превратился в услужителя женских прихотей?! (Мегаполис, №7, 2008).

Для женщины любое сравнение с мужчиной носит позитивную оценку, ср.: мужской ум, мужская хватка, свой парень, рубаха-парень, тогда как для мужчины любое сравнение с женщиной имеет явную негативную окраску, ср.: баба, базарная баба, балаболка, девица [Гапова 1997, с.10].

 

4. Стереотип, в соответствии с которым мужчина должен кормить и содержать семью. Несостоятельность в профессиональном отношении вызывает негативную оценку и осмеяние обществом:

— Если ты не стал каким-нибудь начальником, то хоть бы пить перестал (Жизнь за всю неделю, №11, 2007).

Слово начальник обозначает «должностное лицо, руководящее, заведующее чем-н.». В предложении дан точный его смысл, но не важна сфера деятельности мужчины, и как следствие неуспешной карьеры человек пристрастился к вредной привычке.

 

5. По отношению к семье, работе мужчина должен иметь успех, но существует стереотип, что если у него успешно складываются дела на работе, то в семье не всегда бывают хорошие отношения:

Да, такие как ты, успешники и отличники, никогда не могут сохранить семью (Свобода слова, №17, 2006).

 Слово успешник имеет значение «человек, который удачлив в достижении чего-н., общественно признанный, имеющий хорошие результаты в работе». В предложении назван общий тип удачливых в карьерном росте, но не имеющих таких достижений в семье людей.

— На церемонии вручения золотой медали Королевского Института британских архитекторов он назвал себя неудачником, ишаком, которого всю жизнь хлестала плеткой. Здесь звучит самоирония над собой, причем это была публичная речь.

 

6. Внешность не является важной составляющей образа мужчины, тем не менее существуют агентивы, отражающие не идеальную красоту:

— Тот урод еще названивал мне (Свобода слова, №5, 2006).

Слово урод имеет несколько значений, где указываются «физическое уродство; человек, некрасивый до безобразия, человек с какими-н. дурными, отрицательными свойствами». В данном предложении имеется в виду второе и третье значение, когда негативное восприятие мужчины вызвано внешними качествами и некоторыми чертами поведения и характера мужчины, которые включают в себя неправильную речь, неверное понимание представления о мире, духовную бедность.

— Мамбет – это не обязательно урод, это еще и человек, не знающий культуру своей страны (Новое поколение, №15, 2007).

 Слово мамбет имеет такое же значение как урод, но его первое значение «незнание культуры своей родины».

— КВН-щики много шутят на тему «некрасавчик» (Литер, №22, 2007).

Слово некрасавчик имеет значение «человек с некрасивой внешностью», противоположно понятию красавчик. Для мужчины это слово к тому же имеет дополнительное значение «не иметь успеха в делах, поступках». В предложении говорится о собирательном образе такого типа мужчин.

 

7. Стереотип «мужчина должен решать проблемы сам»:

— Да так может мечтать только последний идиот!

В этом предложении выражается мнение о том, что мужчина не должен быть мечтательным, он должен делать, а не говорить.

 

8. Мужчина должен чувствовать опасность в любой ситуации, если же он не ориентируется в общественных делах, получает отказы, то это вызывает осмеяние:

— А в ответ услышал: «Дурачина ты, простофиля!».

Подобное выражение может считаться уменьшительно-уничижительным, но в контексте это было преднамеренным грубым высказыванием.

 

9. Мужчина, как и любой член общества, должен открыто высказывать свое мнение.

— Выискался какой-то придурок, вот и шлет письма по электронке.

Если мужчина скрывается (шлет письма по электронке), то это оценивается отрицательно.

 

10. Мужчина в представлении женщин должен быть умным, красивым, поэтому

— В одной конторе на груди у «шкафа» бэйджик.

Подобным выражением обычно называют крупногабаритных мужчин, телохранителей и охранников. В этом высказывании ирония отражена, потому что автор статьи тем самым хотел сказать, что эти люди однотипные, то есть предстает следующий стереотип: двухметровый человек, в черном костюме и в темных очках, с бесчисленным количеством наушников. Следовательно, даже не имеет значения, как его зовут, ведь он просто «шкаф».

Несомненно, жаргонная лексика и фразеология огрубляют литературную речь, и неумеренное и неуместное ее использование резко контрастирует с традициями речевого общения в культурной социальной среде. «Но надо сказать, – пишет Л.П. Крысин, – что жаргонизация литературной речи вполне в духе одной из тенденций, которые присущи современному речевому общению, – тенденции к огрубению речи. Она проявляется в значительном увеличении употребительности на страницах газет, художественной литературы, в публичных выступлениях политиков грубо-просторечных слов… Социальные причины подобного огрубения речи очевидны: какова жизнь, таков и язык этой жизни» [Крысин, с.15].

 

— Голливудский любимец Б. Питт снова станет отцом.

Слово любимец говорят о «человеке, которого особенно любят». На данном примере выражена симпатия к этому актеру. Он в некоторой степени эталон мужской красоты, завоевавший миллионы сердец женщин всех возрастов. Сейчас даже наблюдается такая тенденция, что, когда речь идет о красивом и талантливом мужчине, то у женщин сразу возникает образ именно этого актера, он стал стереотипным отражением идеала мужчины.

 

11. В обществе ценится ум, чувство прекрасного, присущие мужчине:

— Иное дело Бальзак, назвавший его гением.

— Ты слывешь тонким знатоком и ценителем древней культуры.

 

12. Мужчине свойственно в определенные годы юности быть непослушным, плохо учиться в школе.

— На наших глазах из хулигана и баловника рождается поэт.

Слово хулиган обозначает человека, занимающегося хулиганством, нарушением общественного порядка. Сочетание его со словом баловник, имеющее значение «ребенок, который балуется, шалит» смягчает образ человека в данном предложении.

— В светских кругах Джона называли «жеманным кривлякой».

Слово кривляка обозначает человека, который кривляется, ломается.

— Позже, когда «двоечник» взошел на престол, он припомнил Рену контрольные.

Слово двоечник указывает на возраст, а также говорит о том, что «это ребенок, у которого плохая успеваемость в школе»

— Я же был заводилой.

Так говорят о живом, энергичном человеке, который увлекает за собой других, общего рода.

 

13. Для мужчины честь и достоинство должны быть приоритетными качествами. В представлении женщин он должен быть честным, сильным и надежным. Если же он не обладает такими качествами, то это вызывает осуждение общества:

— В прошлом году она доверилась одному ловкачу, который пообещал женщине оказать содействие в получении земельного участка (Литер, №126, 2007).

Слово ловкач обозначает «ловкий, пронырливый человек». В предложении:

— В тот момент Заур подумал, зачем Мухтару отвертка, если он сам мог уложить того нахала (Свобода слова, №1, 2008).

Слово нахал говорится «о грубом, бесцеремонном и дерзком человеке».

— Мэри, договорившись с прохиндеем о ставке за каждую находку, окончательно развязала ему руки (Литер, №188, 2006).

Это слово имеет ассоциативный ряд: мошенник, жулик, ловкач.

— Бунтарь следовал только собственному стилю. Всегда протестующий человек (Литер, №183, 2007).

— А что жалеть это быдло, таких, как он, за забором вон сколько (Свобода слова, №10, 2008).

 

15. Мужчина должен быть организатором, всегда стоять во главе компании людей, объединенных общей целью. Такие люди соответственно занимают высокие посты, как это было указано в семантической классификации, но также есть криминальные группировки, где во главе стоит мужчина, предводитель, которого называют следующими словами:

— Папаша, это не наш метод воспитания! (Мегаполис, №8, 2008).

— Ну что вы хотите если сам президент страны выражается по этому поводу как большой пахан «беспредел» (Свобода слова, №39, 2008).

— Погоревал папаша-король, да делать нечего (Экспресс К, №18, 2008).

 

Мы выделили следующие стереотипы образа мужчины: 1. основой, составляющей гендерный стереотип в наименованиях лиц мужского пола, является мнение относительно их роли в семье; 2. если исходить относительно культурных обычаев и устоев, то стереотипом является мнение, что представители некоторых казахских родов бывают намного проворнее и хитрее, чем иные; 3. определенный стереотипный образ мужчины нашел выражение в таких единицах русского языка: подкаблучник, тряпка, тюфяк, маменькин сынок, размазня, орел, рохля; 4. стереотип, в соответствии с которым мужчина должен кормить и содержать семью; несостоятельность в профессиональном отношении вызывает негативную оценку и осмеяние обществом; 5. По отношению к семье, работе мужчина должен иметь успех, но существует стереотип, что если у него успешно складываются дела на работе, то в семье не всегда бывают хорошие отношения; 6. внешность не является важной составляющей образа мужчины, тем не менее существуют агентивы, отражающие не идеальную красоту; 7. стереотип «мужчина должен решать проблемы сам»; 8. мужчина должен чувствовать опасность в любой ситуации, если же он не ориентируется в общественных делах, получает отказы, то это вызывает осмеяние; 9. мужчина, как и любой член общества, должен открыто высказывать свое мнение; 10. мужчина в представлении женщин должен быть умным, красивым; 11. в обществе ценится ум, чувство прекрасного, присущие мужчине; 12. мужчине свойственно в определенные годы юности быть непослушным, плохо учиться в школе. 13. для мужчины честь и достоинство должны быть приоритетными качествами. в представлении женщин он должен быть честным, сильным и надежным. если же он не обладает такими качествами, то это вызывает осуждение общества; 15. мужчина должен быть организатором, всегда стоять во главе компании людей, объединенных общей целью.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

В выпускной работе мы получили определенные результаты: провели этнолингвистический анализ противопоставления «мужское – женское» и определили его место в русской ЯКМ, в которой мужчина является олицетворением силы, воли, храбрости. Мы основывались на следующих принципах анализа мужских агентивов с позиции гендерной лингвистики:

1. определение статуса мужчины в обществе;
2. его место в семье;
3. отношение к нему как к объекту восхищения или презрения;
4. ироничное сравнение мужчин с женщиной и ее чертами характера, несвойственных мужчине.

Основной целью нашей работы было описание способов отражения гендерных отношений в наименованиях лиц мужского пола, а также выявление функций мужских агентивов. Определение национально-культурных стереотипов, выраженных в мужских агентивах, показало, что при определении наименований обоих полов по профессии, роду деятельности, обозначения их в быту, исходит от наименований лиц мужского пола. Это является доказательством тому, что все еще существуют традиционные патриархальные представления общества мужчины как доминанта в отношениях полов. Тем не менее, в работе выявлены такие стереотипы, как представление мужчин по отношению к женщине, их видение в лице представителей сильного пола как слабых и несоответствующих их нынешним представлениям в качестве спутника жизни. Состоятельность мужчины в карьере определяет отношение к нему, и в то же время вызывает сомнения в успехе его личной жизни.

Понятие «гендер» имеет более широкий спектр действия, потому что существующая иерархия полов позволяет проводить параллели и в других видах отношений как между людьми, так и животными.

На основе анализа наименований лиц мужского пола, функционирующих в языке казахстанских газет, мы выделили следующие стереотипы образа мужчины: 1. основой, составляющей гендерный стереотип в наименованиях лиц мужского пола, является мнение относительно их роли в семье; 2. если исходить относительно культурных обычаев и устоев, то стереотипом является мнение, что представители некоторых казахских родов бывают намного проворнее и хитрее, чем иные; 3. определенный стереотипный образ мужчины нашел выражение в таких единицах русского языка: подкаблучник, тряпка, тюфяк, маменькин сынок, размазня, орел, рохля; 4. стереотип, в соответствии с которым мужчина должен кормить и содержать семью; несостоятельность в профессиональном отношении вызывает негативную оценку и осмеяние обществом; 5. по отношению к семье, работе мужчина должен иметь успех, но существует стереотип, что если у него успешно складываются дела на работе, то в семье не всегда бывают хорошие отношения; 6. внешность не является важной составляющей образа мужчины, тем не менее существуют агентивы, отражающие не идеальную красоту; 7. стереотип «мужчина должен решать проблемы сам»; 8. мужчина должен чувствовать опасность в любой ситуации, если же он не ориентируется в общественных делах, получает отказы, то это вызывает осмеяние; 9. мужчина, как и любой член общества, должен открыто высказывать свое мнение; 10. мужчина в представлении женщин должен быть умным, красивым; 11. в обществе ценится ум, чувство прекрасного, присущие мужчине; 12. мужчине свойственно в определенные годы юности быть непослушным, плохо учиться в школе; 13. для мужчины честь и достоинство должны быть приоритетными качествами: в представлении женщин он должен быть честным, сильным и надежным; если же он не обладает такими качествами, то это вызывает осуждение общества; 15. мужчина должен быть организатором, всегда стоять во главе компании людей, объединенных общей целью.

 

 

 

 

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

 

1. Алексеенко М.А. Негативен ли образ женщины в языке? // Слово в словаре и дискурсе: Сборник научных статей к 50-летию Харри Вальтера. – М.: ООО «Изд-во “Элпис”», 2006. – С.22-30.
2. Антонова Е.М. Вербализация гендерных стереотипов в СМИ // Вестник КарГУ. Серия Филология. – 2006. – №5 (45).
3. Антонова Е.М. Вербализация гендерных стереотипов // Вестник КарГУ. Серия Филология. – 2006. – №4 (44).
4. Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // Вопросы языкознания, 1995. №1.
5. Архангельская А. Красавец мужчина в чешской языковой картине мира // Статья, посвященная юбилею В.М. Мокиенко. – М.: ООО «Изд-во ЭЛПИС», 2005. – С. 423-432.
6. Большой толковый словарь русских существительных; идеографическое описание. Синонимы. Антонимы / Под ред. проф. Л.Г.Бабенко. – М., 2004.
7. Брагина М.А. Гендер: Содержание и исследование феномена // Русский язык и культура (изучение и преподавание). – М.: ЭКОН, 2000.
8. Гапова Е.И. Отражение гендерной иерархии в языке // Язык и социум, 1 Международная конференция. – Минск, 2001.
9. Гапова Е.И. Отражение гендерной иерархии в языке // Язык и социум: Материалы I международной научной конференции «Язык и социум». – Минск, 1997. – С.10-11.
10. Гендер: Язык, культура, коммуникация: Доклады Второй международной конференции. – М., 2002. – 335 с.
11. Гендер: Язык, культура, коммуникация: Доклады Первой международной конференции. – М., 2001. – 268 с.
12. Гендер: Язык, культура, коммуникация: Материалы Третьей международной конференции. – М., 2003. – 126 с.
13. Гендерный фактор в языке и коммуникации: Сб. научных трудов. – М., 1999. – 136 с.
14. Грошев И.В. Рекламные технологии гендера // Общественные науки и современность. – 2004. – №4. – С.172
15. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. – М.: Прогресс, 1984. – 397 с.
16. Гусейнова И.А. Дескриптивные рекламные тексты как инструмент воздействия в системе маркетинговой коммуникации (на материале журнальной прессы ФРГ): Дис. … канд.филол.наук. – М., 1999. – 223 с.
17. Гусейнова И.А., Томская М.В. Гендерный аспект в текстах современной рекламы // Филологические науки. – 2000. – №3 – с.81-92.
18. Добровольский Д.О., Кирилина А.В. Феминистская идеология в гендерных исследованиях и критерии научности // Гендер как интрига познания: Сб. статей. – М., 2000. – С.19-35.
19. Женщина. Гендерная культура / Ред. З.А. Хоткина, Н.Л. Пушкарева. – М., 1999.
20. Земская Е.А, Китайгородская М.А., Разанова Н.Н. Особенности мужской и женской речи в современном русском языке // Язык: Система и подсистема. – М., 1990. – С.224-242.
21. Земская Е.А., Китайгородская М.А., Розанова Н.Н. Особенности мужской и женской речи // Русский язык в его функционировании / Под ред. Е.А. Земской, Д.Н. Шмелева. – М.: Наука, 1993. – С.90-136.
22. Кирилина А.В. «Мужественность» и «женственность» с точки зрения лингвиста // Женщина в российском обществе. – 1998. – №2. – С.21–27.
23. Кирилина А.В. Возможности гендерного подхода в антропоориентированном изучении языка и коммуникации // Кавказоведение. – М., 2002. – №2. – С.134-141.
24. Кирилина А.В. Гендер: лингвистические аспекты. – М.: Институт социологии РАН, 1999. – 189 с.
25. Кирилина А.В. Гендерные аспекты массовой коммуникации // Гендер как интрига познания: Сб. статей. – М., 2000. – С.47-80.
26. Кирилина А.В. Гендерные аспекты языка и коммуникации: Дис. … д-ра филол. наук. – М., 2000. – 369 с.
27. Кирилина А.В. Гендерные исследования в лингвистике и теории коммуникации: Учеб. пособие для студентов вузов. – М., 2004. – 252 с.
28. Кирилина А.В. Гендерные исследования в отечественной лингвистике: Проблемы, связанные с бурным развитием // Гендер: Язык, культура, коммуникация: Доклады Второй международной конференции. – М., 2002. – С.5-13.
29. Кирилина А.В. Развитие гендерных исследований в лингвистике // Филологические науки. – 1998. – №2. – С.51-58.
30. Колесов В.В. Древняя Русь: Наследие в слове. Мир человека. – СПб., 2000. – 326 с.
31. Колесов В.В. Мир человека в Древней Руси. – Л., 1987. – 224 с.
32. Крысин Л.П. Русский язык на рубеже веков // Мир языка: Материалы 2-й Междунар. научно-теоретической конференции, посв. 80-летию проф. М.М. Копыленко. Ч.1. – М., 2001.
33. Ласкова М.В. Грамматическая категория рода в аспекте гендерной лингвистики: Монография. – Ростов н/Д..2001. – 192 с.
34. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл.ред. Ярцева В.Н. – М.: Сов. Энциклопедия, 1990. – 685 с.
35. МАС: Словарь русского языка: В 4 т. / АН СССР, Ин-т рус.яз. / Под ред. А.П.Евгеньевой. 2-е изд., испр. и доп. – М.: Русский язык, 1981-1984
36. Маслова В.А. Когнитивная лингвистика: Учеб.пособие/ В.А. Маслова. – М.: ТетраСистемс, 2004
37. Маслова В.А. Лингвокультурология: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. – М: Издательский центр «Академия», 2001.
38. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 2001.
39. Разумовский Б.С. Реклама как вид социальной информации: Автореф. … канд.филол.наук. – Минск, 1995.
40. Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений / Под ред. Н.Ю. Шведовой. – М., 1998.
41. Сохацкая О.Л. Индоевропейские и праславянские реликты в древнерусской оппозиции «мужское – женское». – Алматы, 2002.
42. Толстой Н.И. Этнолингвистика в кругу гуманитарных дисциплин // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М., 1997. – С. 306-316
43. Томская М.В. Гендерные компоненты социального рекламного дискурса // Гендер как интрига познания: Гендерные исследования в лингвистике, литературоведении и теории коммуникации: Альманах. Пилотный выпуск. – М., 2002. – С.81-87.
44. Томская М.В. Гендерный аспект социального рекламного дискурса // Гендер: язык, культура, коммуникация: Доклады Первой международной конференции. – М., 2001. – С.328–333.
45. Томская М.В., Маслова Л.Н. Гендерные исследования в отечественной лингвистике // Русский язык в современном обществе: функциональные и статусные характеристики / РАН ИНИОН. – М., 2005. – С.104-132.
46. Ушаков Д.Н. Толковый словарь русского языка: В 4-х т. М., 1996.
47. Цивьян Т.В. Лингвистические основы балканской модели мира. М., «Наука», 1990.
48. Шабурова О. Мужик не суетится или Пиво с характером // О муже(N)ственности / Под ред. С. Ушакина. – М.: Новое литературное обозрение. 2002. С.532-556
49. Янко-Триницкая Н.А. Наименование лиц женского пола сущ. женского и мужского рода // Развитие словообразования современного русского языка. – М., 1996. – 362 с.