Дипломная работа: Историческое становление видо-временных форм

ОГЛАВЛЕНИЕ

 

ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………………………………………………..

 

ГЛАВА 1. Историческое становление  форм залога

в английском языке………………………………………………………………………………….

• Залог. Становление форм залога в древнеанглийский и среднеанглийский периоды…………………………………………………………….. 
• Развитие залоговых форм в новоанглийском языке………………………..
• Залог в современном английском языке…………………………………………
• Историческое становление  инфинитива в английском языке……………………………………………………………………………………………..

ГЛАВА 2. Историческое становление   видо-временных форм

глагола в английском языке………………………………………………………………………

2.1. Древнеанглийский период………………………………………………………………….2.2. Становление категориальной формы будущего времени……………………..2.3.  Перфектные формы……………………………………………………………………………2.4. Развитие длительных форм…………………………………………………………………2.5. Аспектуальный аналитизм в современном английском языке……………… ЗАКЛЮЧЕНИЕ ………………………………………………………………………………………. ЛИТЕРАТУРА………………………………………………………………………………………….

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

      В данной  работе нами было  исследовано историческое развитие аналитических аспектуальных глагольных форм (таких как перфектив- имперфектив, императив, узиатив, хабитуалис и т.д.)и  , в частности, видо-временных  форм  английского  глагола, в диахронном  и синхронном  аспектах.      Прежде всего, был проведен анализ  работ  отечественных  и зарубежных лингвистов посвященных данному вопросу. С учетом существующего в современной науке расхождения  мнений  по  данной  проблеме,  в  данной работе мы рассматривали мнения, принадлежащие наиболее  значимым  ученым.  Изучив  теоретическую  базу исследования и использовав указанные  выше  методы  исследования, мы определили истоки аналитизма в английском языке, в частности, аспектуальгых форм —  вида, времени и временной отнесенности, рассмотрели  особенности  исторического развития  аналитических аспектуальных глагольных форм   английского   глагола, определив при этом особенности функционирования в современном  английском  языке глагольных  форм  видо-временного  значения,  а также проанализировали   способы передачи аспектуальных глагольных форм, с учетом их формальных и  семантических особенностей,  на разных этапах развития  языка. Действительная польза представленной работы состоит в том, что мы детально рассмотрели категорию аспектуальных глагольных форм, что особенно важно для комплексного понимания  развития английского языка на его пути к аналитизму.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 1. Историческое становление аналитических аспектуальных глагольных форм

• . Залог. Становление форм залога в древнеанглийский и среднеанглийский периоды

По свидетельству исследователей Бархударова и Штелинга (2, с.123), аналитические аспектуальные глагольные формы в древнеанглийском немногочислены. Например, древнеанглийская система глагола характеризуется отсутствием специальных форм залога. Значение пассивности передаётся в древнеанглийском  еще только при помощи свободных синтаксических сочетаний, которые не обладают слитностью компонентов и, следовательно, не являются аналитическими формами страдательного залога.

Один из виднейших исследователей, А. И. Смирницкий (45, стр. 78) указывает, что в среднеанглийский период пассивная конструкция используется шире по сравнению с древнеанглийским, хотя, по его мнению, в среднеанглийском ещё рано говорить о наличии аналитического пассива, параллельного активу и входящего в систему спряжения глагола. Действительно,  в среднеанглийском в пассивных конструкциях ещё нет единого способа выражения деятеля, необходимого для того, чтобы пассив вошёл в систему спряжения глагола как одна из  ведущих аналитических форм. Различные предлоги — from, thurgh, of и др,  среднеанглийском, в отличие от современного языка, для обозначения деятеля всё ещё употребляются.   Однако это обстоятельство не мешает нам  утверждать, что именно в среднеанглийский период происходит становление аналитических аспектуальных форм глагола. Процесс морфологизации бывших синтаксических конструкций связан с целым рядом изменений в организации пассивных форм, которые происходили в это время. Дальнейший процесс грамматизации приводит к полной утрате лексического значенеия глаголом-связкой и к превращению его во вспомогательный глагол. Этот процесс затрагивает как глагол wesen (ben), так и глагол wurthen (д. а. weorþan). Исчезает разграничение этих форм по значению, которое отмечалось в древнеанглийском.

  Одновремено с окончательной утратой глаголами wesen (ben) и wurthen своего лексического значения исчезает и согласование бывшего предикативного члена с подлежащим. В среднеанглийском периоде причастие теряет падежные окончания и становится неизменяемой формой.

 Благодаря этим двум важнейшим изменениям в среднеанглийском возникает  именно аналитическая аспектуальная форма пассива, характеризующаяся неразрывной слитностью её 2- х компонентов.  Они  в совокупности передают значение пассива, при этом  первая из них, вспомогательный глагол,  лишена своего лексического значения.

  Например,noght was foryeten by th’ infortune (Chaucer- с.230) “ничто не было обойдено несчастьем”.

 …and that was sayd in forme and reverence (Chaucer,-с.235) “и это говорилось вежливо и почтительно.

Приведённые примеры показывают, насколько для среднеанглийского в целом характерно контактное расположение членов аналитической глагольной формы. Это также  одна из черт, свидетельствующих о появлении в этот период аналитической формы страдательного залога. Однако, постановка причастия II перед вспомогательным глаголом всё ещё возможна, правда теперь уже  только в поэзии: I wolde han told yow fulle the manere, How wonnen was the regne of Femenye by Theseus (Chaucer, 1-с. 198) “Я хотел бы рассказать вам подробно, как было завоёвано Тезеем королевство амазонок”.

   Эта неожиданно возникшая аналитическая форма стремится занять своё место в системе глагольных форм. К концу периода появляются аналитические пассивные формы для всех времён группы Indefinite,    для группы Perfect, а также пассивные формы инфинитивов этих групп:

 The tresoun that to wommen hath ben do  “измена, которая была сделана по отношению к женщинам”; with many a tempest, hadde his berd been shake “его борода была овеяна многими бурями”; He knew wel that Troye shoulde destroyed be “Он хорошо знал, что Троя будет разрушена”; I nolde to han be crowned quene of al the lond (Chaucer) “Я не хотела бы стать коронованной королевой всей земли”.

        Таким образом, среднеанглийский период уже дает жизнь двум параллельным аналитическиим формам пассива: «wesen + прич. II» и «wurthen + прич. II». Однако вторая форма оказалась недолговечной: глагол wurthen в течение среднеанглийского периода перестал употребляться вообще, сначала на севере и на востоке, а к концу периода — на юго-западе. У Чосера, например, форма с wurthen не употребляется.

  Очевидно,  исчезновение глагола wurthen в пассивных формах глагола связано именно с тем, что он перестаёт функционировать как самостоятельный полнозначный глагол. Исчезнув как полнозначный глагол, он не сохраняется и в своих служебных функциях: в качестве вспомогательного глагола для образования форм пассива и будущего времени. Таким образом, к концу среднеанглийского периода сохраняется только аналитическая  пассивная форма глагола с вспомогательным  глаголом wesen (ben).

  Вообще  для английского языка  характерен номинативный строй предложения. Подлежащее в предложении в древнеанглийском выделялось особым падежом — именительным —  независимо от характера сказуемого.

  В сказуемом основную роль играет глагол, без которого оно не может существовать; даже для именного сказуемого обязателен глагол-связка.

 Предложения в среднеанглийский период  также испытывают  изменения, благодаря которым значительно изменяется сочетаемость пассивной формы глагола. Первое из них изменений — переход к двухпадежной системе, исчезновение форм дательного и винительного падежей существительного. Второе изменение является непосредственным следствием первого: исчезновение чёткого различия между переходными и непереходными глаголами. В результате появились предложения со сказуемым, выраженным пассивной формой глагола, в которых подлежащее соответствует беспредложному косвенному дополнению или предложному дополнению активных конструкций:

    þe duke Mylon was geven hys lyff “герцогу Милону была дарована жизнь”;  þes oþir wordis of þis bischop ouзte to be taken hede to   (Chaucer,1)-“и на другие слова этого епископа нужно обратить внимание”.

  Возможность употребления беспредложного косвенного дополнения активных конструкций в качестве подлежащего при пассивной форме глагола объясняется двумя причинами. Во-первых, отсутствие окончаний у существительных сделало невозможным разграничение прямого и косвенного беспредложных дополнений по формальному признаку. Во-вторых, переход к прямому порядку слов создал предпосылки к восприятию слова, стоящего на первом месте в предложении (перед глаголом в личной форме), в качестве подлежащего.

Так, в предложении þe duke was geven hys lyff первое существительное не имело формальных признаков дополнения, и было воспринято как подлежащее, так как оно стояло на первом месте в предложении, перед личной формой глагола.

Использование предложного дополнения активных конструкций в качестве подлежащего при глаголе в пассивной форме объясняется не только установлением прямого порядка слов, но и возникшей в среднеанглийском и полностью развившейся в ранненовоанглийский период тенденцией к созданию глаголов с закреплёнными предлогами, у которых предлог больше связан с глаголом, чем с последующим существительным.

Тенденция употребления предлога в послеглагольной позиции в отрыве от управляемого им существительного (или местоимения) проявлялась ещё в среднеанглийский период, однако только с глаголами в активном залоге. В ранненовоанглийском по аналогии с этими случаями предлог стал употребляться в дистантном по отношению к существительному положении и в предложениях с глаголом в пассивном залоге. Так возникли пассивные конструкции типа The doctor was sent for.

Также можно проанализировать для сравнения сходные  аспектуальные конструкции в немецком языке, где сохранилась четырёхграммемная категория падежа имён существительных. Характерно для современного немецкого языка использование так называемого одночленного (безличного) пассива, в котором не называется ни носитель, ни прямой объект действия,  и присутствует только само действие:

          Für das Kind ist gesorgt.    “О ребёнке позаботились”.

Здесь нет подлежащего, глагол sorgen (заботиться) является объектным непереходным, поэтому существительное das Kind, хотя и стоит в винительном падеже, выполняет роль косвенного дополнения, на это указывает и предлог — für.

В английском же языке наличие подлежащего обязательно:

          The child has been taken care of.

Тем более,  статус слова of в подобной ситуации можно понимать двояко: оно является то ли предлогом косвенного дополнения в финальной позиции, то ли послелогом при глаголе.

 Такое употребление  аспектуальной глагольной формы пассива в XV в встречается всё чаще, однако преимущественно в письмах, т.е. там, где меньше сказывается влияние литературного стиля. С XVI в. эти предложения начинают использоваться в художественных произведениях. У Шекспира обе модели предложений представлены уже очень широко:

          I was given a boke.;  This was look’d for at your hand.;  Let this fellow be look’d to. (Shakespeare,1-с.304)

Одновременно с изменением содержания подлежащего в пассивной конструкции происходит и расширение правой сочетаемости пассивной формы: начиная с конца среднеанглийского периода глагол в пассивной форме может принимать прямое дополнение:

   þe duke Mylon was geven hys lyff  “герцогу Милону была дарована жизнь”

  (там же).

 На основании этих данных мы делаем вывод, что ранненовоанглийский период характеризуется кардинальными изменениями в функционировании пассивных форм: они начинают образовываться не только от переходных, но и от косвенно-переходных и даже от непереходных глаголов, управляющих предложным дополнением. Кроме того, в среднеанглийском резко возрастает количество случаев употребления “агента” действия при глаголе в страдательном залоге. Расширилась группа предлогов, вводящих “агент” действия, — of, from, by, mid, through, with:

         he was with prestes shrive “он был монахами исповедован”; a lefdi was þet was mid hire moon biset al abouten “там была дама, которая была потрясена её рыданиями”; he was taught of a clerke “его обучал клерк”. (Chaucer,1-с. 287)

   Полная замена предлога of предлогом by по-видимому, связана с тем, что основным грамматическим значением предлога of становится значение атрибутивности , и соответственно происходит лишь к концу этого периода  В конце концов предлог by получает право на монопольное выражение грамматического значения “агенса” действия при пассиве.

Мы видим, что в среднеанглийский период  за бывшими синтаксическими конструкциями wesen/wurthen (д.а.bēon/weorþan) + прич.II постепенно закрепляется статус действительно аналитических аспектуальных глагольных форм.  К тому же, перестройка английского синтаксиса на данном этапе внесла существенные изменения в сами способы функционирования залоговых форм, и  тем самым   они еще сильнее интегрировались в систему глагола.

1. 2. Развитие залоговых форм в новоанглийском языке

Номинативность приобрела иной характер, хотя в английском предложении и сохранился номинативный строй. В современном языке падеж подлежащего не является именительным за исключением небольшой группы личных местоимений. К тому же, субъектно-объектные отношения перестали выражаться грамматической формой существительного, так как существительные утратили различие между именительным, винительным и дательным падежами. В результате, номинативность в современном английском предложении выражается не в выделении подлежащего особым — именительным — падежом, а в том, что его форма независима от активности или пассивности сказуемого.

        К перестройке безличных предложений привели изменения в выражении подлежащего, а также глагола-сказуемого. В древнеанглийском безличные предложения могли не иметь подлежащего: ср. да. him þuhte “ему казалось”. В новоанглийском же в глаголе-сказуемом указание на лицо и число субъекта стало менее дифференцированным и чётким, поэтому в безличных предложениях появляется обязательное подлежащее, выражаемое формальным — безличным местоимением it: ср. it seemed to him “ему казалось”.

 Развитие предложений с подлежащим, обозначающим косвенный объект действия, и с прямым дополнением при глаголе в страдательном залоге, также стало важным шаго в развитии аналитических аспектуальных форм глагола.         Например, известно, что в различных индоевропейских языках наблюдается определённый параллелизм между прямым дополнением активной конструкции и подлежащим пассива. Ср., например, в русском языке: Я читаю книгу и Книга читается мною.      Для современного английского языка характерно иное соотношение: подлежащее пассивной конструкции может соответствовать не только прямому, но и косвенному дополнению актива. Ср. She gave the girl a book “она дала девочке книгу” и The book was given to the girl “книга была дана девочке”, но и The girl was given a book “девочке дали книгу”. Последний тип предложения  появляется лишь в новоанглийском. Его развитие связано с утратой падежных различий у существительных, образованием формы общего падежа для выражения объектно-субъектных отношений, и дальнейшей фиксацией порядка слов.

Новое осмысление предложения, когда косвенное дополнение активной конструкции становится подлежащим в пассивной, было возможно потому, что в среднеанглийском ещё не было строгой фиксации порядка слов, характерного для современного языка, и косвенное дополнение со стилистическими целями (в эмоционально окрашенной речи) могло быть перенесено в начало предложения.

  Синтаксическая функция косвенного дополнения в данном случае выражалась не порядком слов, а формой самого слова: при замене существительного соответствующим местоимением последнее ставилось в объектном падеже Him was given a book “ему была дана книга”.

  Дальнейшее развитие английского языка ведет к строгой фиксации порядка слов: подлежащее — сказуемое — косвенное дополнение — прямое дополнение. В таких условиях происходит переосмысление конструкции The girl was given a book: прежнее косвенное дополнение (the girl), по своей форме не отличающееся от подлежащего (оба выражены общим падежом) благодаря занимаемому в предложении месту — в начале предложения, перед сказуемым, — начинает рассматриваться как подлежащее, а прежнее подлежащее (a book) осмысляется как прямое дополнение. В результате такого переосмысления даже в тех случаях, где была возможность дифференциации (противопоставление именительного и объектного падежа у местоимений), форма объектного падежа начинает заменяться формой именительного: Her was given a book заменяется на She was given a book. Сейчас развивается и  распространяется пассивная конструкция с подлежащим, обозначающим непрямой объект действия.     Древнеанглийский же  период характеризовался  использованием прежде всего сочетаний глагола-связки и причастия II для выражения действия, совершаемого над подлежащим. Но говорить о наличии в древнеанглийском аналитических аспектуальных форм страдательного залога ещё рано. Для этого есть следующие причины:

1)    Расположение членов пассивной конструкции в предложении допускало определённую дистантность и даже препозицию причастия по отношению к глаголу-связке;

2)     Согласование причастия с подлежащим в числе и роде говорило об  относительной синтаксической самостоятельности в рамках пассивной конструкции. Причастия II;

3)    Специализированное использование глаголов-связок beon и weorþan указывает на степень их грамматизации, недостаточную для признания этих глаголов вспомогательными.

 Становление аналитической формы пассива, которой присуща неразрывная слитность её частей, в совокупности передающих значение пассивности, происходит в  среднеанглийский период. Упрощение рядов существительных в этот период объясняет возможность употребления беспредложного косвенного дополнения активных конструкций в качестве подлежащего при пассивной форме глагола, что является характерной чертой среднеанглийского синтаксиса. Предложения подобного типа окончательно укоренились в английском языке в новоанглийский период и получили широкое распространение.

1. 3. Залог в современном английском языке

  Особенности аналитизма в строе языка были обусловлены спецификой исторического развития английского. В современном английском  преобладают аналитические формы выражения грамматических значений. Одна из проблем аналитических аспектуальных форм — разграничение совпадающих по форме аналитических глагольных форм и предикативных сочетаний связочного глагола с именем. В синтаксическом плане вопрос может быть сформулирован так: в каких случаях сочетание глагола-связки спричастием II выступает в предложении как глагольное сказуемое, а в каких — как составное именное? Два примера:

1. You are mistaken.
2. You are often mistaken for your brother.

Идентичные по форме, эти сказуемые отличаются, тем не менее, по значению и принадлежат к разным типам. В первом случае перед нами составное именное сказуемое, представленное сочетанием глагола-связки и предикатива (you are mistaken = you are wrong). Во втором предложении мы имеем дело с простым глагольным сказуемым, представленным аналитической формой страдательного залога (вспомогательный глагол + причастие II). Усложняют дело и омонимичные формы причастий и прилагательных: broken _a – broken _pII, wounded _a – wounded _pII.

Классифицировать сказуемое структуры «to be + причастие II» — это, по сути, значит определить два решающих момента:

1. Имеет сказуемое чисто глагольный характер или описывает некое состояние подлежащего, то есть выражает оно действие или качественную характеристику?
2. Является сочетание «to be + причастие II» простой комбинацией глагола-связки и адъективированного причастия или аналитической формой глагола?

Таким образом выясняется, что семантический, морфологический и синтаксический аспекты проблемы здесь тесно взаимосвязаны. Немаловажную роль играет в подобных случаях и контекст. Так, например, контекстуальными показателями глагольного характера сказуемого могут служить:

—   указание на исполнителя или инструмент действия (введённые предлогами by, with, а также in, of).

1. g.: I played it gleefully and often for a year or so until it was ripped offby some bikers. (L. Bangs,1);

CAD and desktop publishing areimprovedwith ever new and faster PCs. (PC World).

         — обстоятельства, характеризующие действия:

1. g.: He shouted defiantly at a Phalangist fighter and was instantly shot in the belly. (Independent on Sunday).

—         видо-временные формы самого глагола to be:

1. g.: .Two teenage girls had provided information that Rastafarians were selling tickets to Saturday night «acid house» parties at which drugs were being traded. (R. Chesshyre). (Как правило, из всех пассивных форм только в формах Indefinite глагол to be может выполнять функцию «чистой» логической связки, то есть соединять подлежащее с именным элементом).

—   последовательность действий, в которую входит действие, выраженное пассивной формой глагола:

1. g.: The working party is against «access courses», believing that if blacks were helped to the starting line, once they were in the force they would be seen as second class citizens, and would struggle to keep up. (R. Chesshyre,1)

С другой стороны в определённых контекстах может наблюдаться нейтрализация глагольности причастия и усиление его именных характеристик (напр. в паратаксическом ряду с другими именными частями речи или в тех случаях, когда причастие определяется наречиями, указывающими на степень проявления качества):

I was to get very accustomed to that look. (R. Sheckle,1)

Как было отмечено, видо-временная форма глагола to be также может служить индикатором статуса конструкции «to be + причастие II». Известно что, временные формы групп Continuous и Perfect несут в себе определённую характеристику действия касательно его продолженности либо завершённости. Поэтому в формах Continuous Passive и Perfect Passive процессуальность выражена относительно чётче, чем в формах Indefinite Passive, где наблюдается некоторая неоднородность значений. Причины этой неоднородности — преимущественно лексические  (а именно семантика знаменательного элемента пассивной конструкции — причастия II), выражается она примерно следующим образом: формы действительного и страдательного залогов непредельных глаголов характеризуются определённым функциональным и семантическим параллелизмом, в то время как пассивные формы Indefinite предельных глаголов могут иметь два значения — актуальное и результативное.

Актуальное значение (значение действия) страдательных форм Indefinite соотносимо с аналогичным значением активных форм Indefinite.

1. g.: He shouted defiantly at a Phalangist fighter and was instantly shot in the belly. (Independent on Sunday);

He asked, «Are there galleries where you shoot men, too?» (R. Shekley,1).

В обоих этих случаях глагольные формы обозначают действие.

Реализация результативного значения страдательных форм Indefinite возможна благодаря двойственной природе их смыслового элемента — причастия II. Помимо значения пассивности причастия предельных глаголов имеют импликацию терминативности (завершённости действия):

1. g.:  He stepped over to the window, and shouted through it at the top of his voice that the vacancy was filled. (A. C. Doyle,1)

 Итак, в конструкциях «to be + причастие II предельного глагола» происходит своего рода перераспределение смысловой нагрузки: информация о действии как о факте свершившемся и имеющем результат сосредоточена в причастии, а не выражается личной формой глагола (ср. формы Perfect).

Эта специфика причастия II проявляется особенно ярко в тех случаях, когда перфектный аспект его смысловой структуры выходит на первый план, в значительной степени нейтрализуя элемент пассивности. В частности это касается причастий II субъектных глаголов, в случае с которыми говорить о значении пассивности вообще не приходится.

1. g.:          Gone wasthe coarse brown tint!

Кроме аналитических форм страдательного залога со вспомогательным глаголом to be значение пассивности в современном английском языке могут передавать сочетания других глаголов-связок (to get, to remain, to look, to stand, etc.) с причастием II. Подобно вспомогательным глаголам, глаголы связочные представляют результат грамматизации (более или менее последовательной) глаголов знаменательных. В чистом виде значение связки выступает в глаголах, обозначающих различные формы существования именного предиката, — быть, становиться, оставаться. (англ. to be — to become — to remain).

1. g.: His eyes were upon him (Gaulsworthy, 2-c.134)

They soon started to produce lower cost copies, machines which generically became known as «clones». (Asimov,1- с100)

Вокруг них  на современном этапе развития языка группируется большое число связочных глаголов, обладающих ограниченной сочетаемостью и  фразеологической связанностью значений.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.5. Историческое становление  инфинитива

 «В то время, как вопрос становления и функционирования аналитического пассива в личных формах глагола разработан детально, — пишет Т.А.Расторгуева (8, с .123), — работ, посвященных историческому развитию страдательного залога. В некоторых исследованиях можно встретить отдельные замечания, касающиеся неличных форм, однако они фрагментарны и часто носят спорный характер.  Аналитическая аспектуальная форма пассива в системе неличных форм формировалась постепенно и неодинаково для каждой из них (инфинитива, причастия и герундия). Процесс унификации длился много веков на протяжении всего новоанглийского периода, и вряд ли его можно считать законченным в настоящее время. Кроме того, не всякое сочетание глагола to be с причастием II, как известно,  можно считать аналитической формой страдательного залога. Это имеет место в тех случаях, когда данное сочетание не связано с действием, а передает лишь состояние субъекта. В лингвистической литературе высказывалось мнение, что распространение пассива на всю глагольную парадигму (как в личных, так и в неличных формах) закончилось к XV веку. Однако данное утверждение можно отнести только к инфинитиву, и то лишь частично. Некоторые исследователи склонны считать, что пассивный инфинитив наличествовал уже в древнеанглийском языке. Это предположение, по мнению большинства ученых, лишено оснований: сочетание глаголов beon и wesan с причастием II в то время еще не стало аналитической формой даже в системе личных форм.

В пользу того, что в начале этого периода не наступило еще унификации пассивного инфинитива, говорит и почти полное отсутствие перфектных форм страдательного залога. Особенно широкое распространение получил пассивный инфинитив в Шекспировскую эпоху. В это время расширяется круг глаголов, употребляющихся в данной структуре, получает распространение перфектная форма страдательного залога, наблюдается вхождение пассивного инфинитива в различные конструкции. Однако и у авторов эпохи Возрождения еще можно встретить недифференцированное употребление активной и пассивной форм инфинитива. Работа Т.А.Расторгуевой и М.Э.Сатель «О развитии аналитических глагольных форм в новоанглийский период (XVIII-XX вв.)» уделяет большое внимание исследованию некоторых особенностей развития английских форм в поздненовоанглийский период. Как подчеркивают авторы, именно в это время получает широкое применение некоторые новые средства обозначения будущего: форма длительного вида и конструкции be going to + инфинитив, которые составляют неотъемлемую часть современной микросистемы футуральных средств. Эта грамматическая форма образует в числе других форм (Future Indefinite, Future Continuous и др.) систему языковых единиц с грамматическим значением — отнесенностью действия к сфере будущего, и составляет существенную часть всей микросистемы, достигая определенной частотности употребления. Так, в XVIII веке эта конструкция характеризуется следующими признаками: она мало употребительна — ее частотность составляет всего 0,80% и встречается только в одном значении — намерении совершить действие; указанное значение ограничивает употребление конструкции — она встречается только с одушевленным подлежащим; инфинитив всегда имеет форму действительного залога. В XIX веке отмечаются следующие изменения в употреблении be going to + инфинитив: частотность возрастает за столетие более чем в 10 раз, конструкция имеет как модальное, так и временное значение, сочетается как с одушевленным, так и с неодушевленным подлежащим, инфинитив употребляется в формах как действительного, так и страдательного залога.

В XX веке be going to + инфинитив характеризуется следующими особенностями: употребительность конструкции существенно не меняется; возрастает употребление конструкции без значения намерения; инфинитив свободно сочетается как с одушевленным, так и с неодушевленным подлежащим; лексические ограничения полностью сняты; инфинитив представлен глаголами как употребляющимися, так и не употребляющимися в формах длительного вида; инфинитив имеет формы действительного и страдательного залогов.

 Вообще анализ употребления be going to + инфинитив показал, что развитие качественных и количественных признаков, определяющих употребление этой формы, происходит неравномерно. Одни признаки: относительная частотность, способ выражения подлежащего, форма инфинитива — стабилизируются уже к концу XIX века, тогда как другие — лексическое наполнение, соотношение модального и временного значений — продолжает изменяться и в XX веке. Все это позволяет предполагать, что и в настоящее время характеристики be going to + инфинитив претерпевают определенную эволюцию.

. С точки зрения субъектной соотнесенности можно выделить два случая современного употребления инфинитива в функции подлежащего:

1. При высказывании общеизвестных истин, не связанных с конкретной ситуацией или конкретным действующим лицом., наблюдается, что связь с каким-либо деятелем отсутствует. Формальными признаками такого высказывания являются: форма настоящего времени в простом составном сказуемом с простой глагольной формой и часто называемое «симметричное» построение, т.е. наличие инфинитива и в подлежащем и в сказуемом.
2. Достаточно ярко связь действия инфинитива с деятелем выступает в тех случаях, когда высказывание связано с конкретной ситуацией. Чаще всего сказуемое стоит в форме прошедшего времени или перфекта настоящего времени; производитель действия выражен в предложении притяжательным местоимением, личным местоимением в объектном падеже, существительным в общем падеже или же выясняется из контекста.

To shut up a Lion or tiger in confinement was surely a horrible barbarity. (Galsworthy, 1-  p.165).

To go on like this was dangerous. (Galsworthy, 1- p.61).

To get Irene out of London, away from opportunities of going about and seeing people, away from her friends and those who put ideas into her head ! That was the thing ! (Galsworthy, 1- p.66).

Because they told me that to admire Walter Pater was to prove myself a cultures young man, … (Maugham, 1- p.47).

Then it was a distinction to be under forty, but now to be more than twenty-five is absurd. (Maugham, 1- p.29).

For a long time no critic has enjoyed in France a more incontestable authority, and it was impossible not to be impressed by the claims he made… (Maugham, p.22).

It doesn’t do us any good to wring our hands over the far-off things. (Dreiser, p.527)

It was not for Carry to know the thing in which appealed to her (Dreiser, p.526) — подлежащее в конструкции «сложное дополнение»

In a minute it would be fitting for me to take my leave. (Maugham., p.48).

«To be delivered immediately», which was sure to be attended to; (Dickens, p.798).

To repeat the same thing requires the feminine temperament. (Maugham, p.64).

How wonderful to have her love him so! (Dreiser, p.62).

Инфинитив в функции сложного подлежащего:

Philip Bosinney was known to be a young man without fortune. (Galsworthy, p.20).

The only person who appears to have seen the young man is the captain of that little steamboat. (Dreiser, p.24).

You seem to walk with your head among the stars. (Maugham, p.93).

A heavy sky seemed to cover the world with the grey whiteness of a whitewashed ceiling. (Galsworthy, p.144).

Getting the butler on the wire, he inqired whether Mr. Clyde Griffiths chanced to be there. (Dreiser, p.47).

You feel like a disembodied spirit, immaterial; and you seem to be able to touch beauty as though it were a palpable thing. (Maugham, p.93).

Passion! He seemed, indeed, to have heard of it, and rules such as «A young man and a young woman ought never to be trusted together» were fixed in his mind. (Galsworthy, p.143).

By the way, do you happen to know a young man around here by the name of Clifford Golden? (Dreiser, p.27).

Еще одной важной характеристикой инфинитива является выполняемая им синтаксическая функция именной части составного именного сказуемого. В английском языке это служит ярким проявлением аналитизма аспектуальных форм глагола, достаточно посмотреть, как инфинитив строится в качестве оставного именного сказуемого:

His first indignation was to be elated… ( Dreiser, 2- p.332).

It’s not your brother who is about to die (Quick, 2- p.318).

Neglected dislase and hopeless poverty were as certain to be his position as death itself. (Dickens, 2- p.53).

По сравнению с другими неличными формами глагола употребление инфинитива в качестве второго члена составного сказуемого значительно шире и разнообразнее.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 2. Историческое становление   видо-временных форм

глагола в английском языке

   Аспектуальные аналитические формы  времени  и  вида   английского   глагола являются предметом многочисленных работ общего и  специального  характера по  теории   и   истории   грамматического   строя   английского   языка. Исследованием  данной   проблемы   подробно   занимались   такие   видные исследователи-лингвисты как  Бархударов Л.С., Смирницкий А.И., Расторгуева Т.А.,  Ярцева  В.Н.,  и  пр.         Для подробного изучения аспектуального аналитизма мы обозначили   ряд конкретных задач:                  1. определить источники современных категориальных форм                     вида, времени и временной отнесенности;                  2.  рассмотреть  особенности   исторического   развития                     аналитических  форм  вида  и   времени   английского                     глагола;                  3.   рассмотреть   особенности    функционирования    в                     современном английском языке глагольных  форм  видо-                     временного значения;                  4.  рассмотреть  способы  передачи  аспектуальных видо-временных                     значений  на разных этапах развития  английского                     языка.      При таком подходе объектом исследования становятся глагольные формы и синтаксические конструкции несущие на себе значение времени и вида.      В ходе исследования применялись различные лингвистические приемы  иметоды, как то:      — метод сравнительно-сопоставительного анализа;      — уровнево-полевой подход;      — синхронно — диахронный подход;      — различение процессов грамматизации и парадигматизации.Формирование новых грамматических категорий глагола и  включение  новых категориальных членов в уже  существующие  категории  представляют  собой одно из самых значительных событий в  истории  английского  языка.  Объем парадигмы английского глаголов за период времени от начала его письменной истории до его современного вида возрос в несколько раз. В  пределах  тех категорий, которые являются предметом  рассмотрения  в  данной  работе  –  аспектуальных аналитических форм  –  рост парадигмы выражается следующими соотношениями: в новых категориях –  вида и временной отнесенности  –  возникло  восемнадцать  новых  личных  форм;  развитие будущего стало  причиной  появления  шести  новых  форм. Это расширение глагольной системы связано с интенсивным развитием  аналитических  форм  и перестройкой всей системы отношений между глагольными формами. 2.1. Древнеанглийский период Парадигма английского глагола в  древнеанглийский  период  имеет   очень   сложную   структуру:   глаголы   делятся   на   множество морфологических   классов    и    используют    разнообразные    средства формообразования. Все  формы  глагола  на  данном  этапе  развития  языка синтетические, хотя по мнению  некоторых  историков  аналитические  формы начинают появляться уже к концу древнеанглийского периода. В развитии глагольны х форм времени и  вида  сложно  выделить  начальную стадию «до начала изменений». В письменный период истории  виден  процесс изменения уже на стадии сосуществования и варьирования  грамматических  и лексико-грамматических синонимов аспектуального класса, послуживших материалом для  последующего образования категорий временной отнесенности и вида, и залога с инфинитивом Способы передачи значения будущего времени. Использование временных форм весьма обобщенное  по  сравнению  с  более поздними  периодами  развития  языка  и   с   современной   его   формой.Древнеанглийский период характеризуется отсутствием специальной формы для передачи  будущего  времени.  Таким  образом  формы  настоящего   времени используются не только для  обозначения  действия  в  настоящем  но  и  в будущем: действие по форме образования относящееся к  настоящему  времени при использовании глаголов совершенного вида или наречий будущего времени приобретает значение будущности. OE.: “ponne pu pa in bringst,  he  ytt  and  bletsap  pe”,  —  значение действия в будущем, — NE.:“when you bring them, hi  will  eat  and  bless you”. Действие в  будущем  также  может  быть  выражено  модальным  составным сказуемым. Как правило, в  этом  случае  используются  глаголы  sculan  и willan, несущие на себе модальное значение, в сочетании с инфинитивом:  OE.: “forpim ge sculon … wepan” – NE.:“therefore you shall weep”,  или – OE.: “gif ge willap minum bebodum  gehyrsumnian”  –  NE.:“if  you want to obey my orders”. Представленный  способ  передачи  будущего  времени   является   источником   и  прототипом образования формы будущего времени  в  современном  английском языке,  но  в  древнеанглийский  период  основной   функцией   составного сказуемого с глаголами,  обладающими  модальным  значением,  является  не передача временного значения – сами глаголы sculan и  willan  имеют  свое четкое лексическое значение: sculan – долженствования, willan – желания.  Передача значения  действия  в древнеанглийский периодСначала рассмотрим сочетания  beon,  weorрan  и  habban  с  причастиями прошедшего  времени, говорит Ярцева (12, с.87).  Данная  форма  является   источником   современногоперфекта.  Сочетания глагола habban с причастием прошедшего времени. OE.: “he… hжbbe hine selfne  forgietenne”  –  NE.:  “he  has  forgotten himself”. На данном примере мы видим  стандартную  объектно-предикативную синтаксическую конструкцию: глагол  habban  (полностью  сохраняющий  свое лексическое  значение)  управляет  прямым   дополнением   с   причастием- определением имеющим значение состояния и согласованным  с  определением, что является показателем полной независимости причастия от глагола.  OE.: “Wuton agifan рim esne his wif, for pim he hi hifo gearnad mid his  hearpunga” – NE.:”… because he has gained her by his harp play”. В данном случае уже наблюдается некоторая  потеря семантики  глагола  habban  и  его связь с причастием, имеющим значение завершенного действия – по  отношению к другим членам предложения эта конструкция действует как единое целое.  OE.: “Pa ic hifde рone weall рurhрyrelod, рa geseah  ic  duru”  –  NE.: “When I had passed that wall, then I  saw  the  door”.  В  этом  случае конструкция с habban выражает прошедшее действие в ряду других  прошедших действий.  Значение  предшествования  в  данной   ситуации   может   быть определено контекстуально.  Лексический охват конструкций с habban довольно велик –  она встречаетсясо многими глаголами, но преимущественно с переходными. Редкие же  случаи  употребления конструкции  с  непереходными  глаголами  свидетельствуют  о полной десемантизации habban: OE.: “Pa Moises hifde gefaren ofer pa Readan se, pagegaderode  he  eall Israhele folc” – NE.: “When Moises had passed  through  the  Red  sea  he assembled the Israel people”. Из  указанных  примеров   видно,   что   процесс   грамматизации синтаксических  конструкций  habban  +   причастие   прошедшего   времени начинается уже  к  концу  древнеанглийского  периода. Не  является  стабильной  формальная  модель конструкции,   п оказателем  чего  служит  большое количество вариантов с различиями в порядке слов и согласовании причастия  и семантическое варьирование: обозначение как действия так и состояния одной аспектуальной категорией.  Сочетание глаголов beon  и  weorрan  с  причастием  прошедшего  времени занимает  несколько  иное  положение.  Такое  сочетание   можно   считать составным  именным  сказуемым  с   причастием-предикативом   обозначающим признак или состояние, возникшее в результате совершенного действия:  OE.: “… wжron pa menn on lande of agane” – NE.:”…those people were gone up to that land”. Однако уже в это время данные сочетания  иногда  обозначают  не  только состояние, но и действие: OE.: “And swa wжs geforden patte…” – NE.: “And it had happened  that…”. В данном случае сочетание  с  beon  стоит  в  одном  ряду  с  перфектными конструкциями.В отношении дополнительной дистрибуции  находятся перфектные  конструкции  и  сочетания  с  beon    . Как уже было сказано,  конструкции  с  habban почти никогда не  образовываются  от  непереходных  глаголов,  тогда  как сочетания  с  beon  употребляются  только  с   причастиями   непереходных глаголов. Так создалась  потенциальная возможность стягивания  их  в  один ряд и для развития перфекта с двумя вспомогательными глаголами.   Что касается семантики перфектных конструкций,  то  в  древнеанглийский период они синонимичны простой форме настоящего времени.  Формы  перфекта настоящего и прошедшего времени имеют  значение  завершенности  действия.Сема «завершенность»  легко  переосмысляется  в  сему  «предшествование»,которая очевидно была  пока  еще  не  обязательной  и  дополнительной.  В большинстве  случаев   перфектная   форма   сопровождается   лексическими уточнителями, указывающими на предшествование одного действия другому. Предшествование и законченность действия  могут  выражаться  различными средствами. К лексическим средствам относятся многочисленные глаголы  как с уже упомянутым префиксом ge-, так и с рядом других префиксов: to-, on-, a- и др.  помимо  этих  глагольных  префиксов  в  древнеанглийском  языке имеется множество слов с  семой  «предшествование»:  предлоги  и  наречия beforan, gefyrn, hr, toforan – до, ранее; глаголы с компонентом  fore-  и т.д.  Поэтому  предшествующие  действия   обозначаются   как   перфектной конструкцией, так и простой формой прошедшего в сопровождении наречий или придаточных времени, вводимых жr pam pe, жr pon pe – прежде чем, до  того как, или оборота жr pissum – перед этим.   Показательно, что  несмотря  на  многообразные  возможности  обозначить  законченность и  предшествование,  их  выражение  в  древнеанглийском  не является  регулярным.  Иногда  предшествование  одного  действия  другому выражено простым прошедшим  и  выясняется  только  из  ситуации,  или  же последовательность действий остается неясной:  OE.: “Ond ps ofer Eastron gefor pered cyning; ond he ricsode V  gear”– NE.: “And after Easter king Atered died; and he had  reigned  for  fiveyears.  Поскольку простая форма – с контекстуальными уточнителями  и  даже  безних – могла выражать  все  те  значения,  которые  передавали  перфектные конструкции то они находились в отношениях  полусвободного  варьирования: претерит свободно заменял перфектную  конструкцию,  тогда  как  последняя могла заменить первую только в некоторых ее функциях.  2.2. Становление категориальной формы будущего времени В течение  письменной  истории  глагольная  система  английского  языка расширилась не только за счет создания  новых  грамматических  категорий;внутри существовавших  категорий  времени  и  наклонения  возникли  новые категориальные   члены,   которые    обеспечили    более    универсальное грамматически формализованное обозначение будущих, а также  потенциальных и  нереальных  действий.   Отношения   категорий   будущего   времени   и сослагательного наклонения в современном английском языке являются крайне спорным вопросом, так же как и развитие данных аналитических  форм  и  их взаимоотношения  в   процессе   развития   языка.   В   данной   подглаве  рассматриваются  их  связи  и  взаимодействие  в  диахроническом   плане,поскольку они все-таки входят в близкие сферы  значения  и  имеют  единые источники: сочетания древнеанглийских глаголов willan и  sculan  (will  и shall) с инфинитивом. Специфика их развития состоит в том, что  изменения внутренних отношений между компонентами не имели сколько-нибудь  заметных внешних проявлений: внешний облик конструкций остался почти таким же, как был. Своеобразным было и их семантическое развитие:  оно  заключалось  не столько в приобретении новых значений, сколько в частичной утрате старых.  Как уже было отмечено,  в отсутствие специальных грамматических средствсо значением будущности в древнеанглийском, будущие  действия  передаются формами настоящего времени (особенно глаголов,  обозначающих  законченные действия, а потому чаще — приставочных),  а  также  сочетаниями  глаголов модальных значений намерения, возможности, долженствования с инфинитивом.  OE.: “Ic secge ре, pu eart Petrus, and ofer pisne  stan  ic  getimbrige mine cyrcan.” – NE.: “ …and over this stone I will raise my church.” Что касается выражения будущности в древнеанглийском с помощью глаголов модального значения, то обычно в сочетании с инфинитивом sculan и  willan выражают свойственные им модальные значения и могут относить  действие  к будущему при определенном лексическом наполнении инфинитива, с временными указателями или в соответствующей ситуации: OE.: “Hwaet sceal ic singani” – NE.: “What should I sing?”  Но при употреблении sculan и willan в формах сослагательного наклонения картина примерно та же: OE: “…swa paet he mehte asgperne gerascan, gif hie amigne feld  secan wolden.” – NE.: “…he could reach every (army) if they would come  to  the field”. Лишь в отдельных, очень редких случаях можно предполагать, что  глаголы sculan и willan  десемантизировались  и  выражают  «чистое»  будущее  или нереальность: OE.: “… sev pon hie gecuron Ercol pone ent past he  hie  sceolde  mid eallum Creca craeftum beswican.” – NE.: “… before they elected  Hercules… to defeat them with all Greek forces.” Важным, хотя и косвенным, доказательством того, что модальные сочетания в древнеанглийском  не  были  регулярным  средством  обозначения  будущих действий,  является  высокий  удельный  вес  форм  настоящего  времени  в значении будущего. Дальнейший процесс преобразования модальных сочетаний  в  аналитические конструкции  можно  показать  посредством  последовательного   применения некоторых критериев грамматизации. Приобретение   грамматического   идиоматизма    в    принципе    должноподтверждаться  десемантизацией  первых   компонентов:   утрачивая   свое лексическое значение, они  превращаются  в  чисто  формальные  показатели грамматических форм. Между тем бесспорных случаев  полной  десемантизации очень мало не только в древнеанглийском, но и в более поздние периоды.  В текстах XIV в. встречаются предложения с глаголом  shall,  в  которых значение  долженствования,  необходимости   несовместимо   со   значением  инфинитива  или  других  компонентов  высказывания  или  плохо   с   ними сочетается:  “…trusteth me, Ye shal nat plesen hire fully yeres thre, — This is toseyn, to doon hire ful plesaunce.” Точно так же и  значение  willan  желать  может  быть  несовместимо  со смыслом предложения: “But natheless she ferde as she wolde deye.” Если нет полной несовместимости, то могут создаваться такие контекстные условия, которые допускают принципиальную возможность десемантизации:  “For this ye knowen al as so wel as I, Whose shal telle a tale after  a man, He moot reherce as ny as evere he kan.” “Tomorwe at night, whan men ben alle asleep e, Into  oure  knedyng-tubbeswol we crepe.”will в последнем предложении с  инфинитивом  употребляется  в  значении будущего вместе с формой настоящего, но этот параллелизм  не  может  быть критерием десемантизации; напротив, возможно,  что  они  помещены  рядом, чтобы выразить разные значения. Из приведенных примеров следует,  что  степень  десемантизации  первого  компонента не может  быть  надежным  критерием  грамматизации  сочетаний,поскольку весьма трудно провести грань между shall и  will  модальными  и десемантизированными, тем  более  что  даже  при  передаче  будущего  они сохраняют какие-то модальные оттенки; будущим  действиям  вообще  присущи семы «потенциальность», «нереализованность», отсюда они легко  сочетаются с семами «желательности», «необходимости»,  «возможности»  и  т.п.  Иными словами, в данный период развития языка «чистого» будущего без  модальных оттенков еще  практически  не  существует.  Следовательно,  семантический анализ  не  может  доказать  полной  неразложимости  или   идиоматичности конструкции. Модальные  сочетания  и  будущностные  конструкции  образуют  непрерывный  континуум  без  резких   переходов.   Такие   же   отношения сохраняются и в дальнейшем — в XVI—XVII и в XIX—XX вв.  Лексического  охват  конструкции  практически неограничен. Грамматический охват как будто бы растет, что проявляется  в большем разнообразии форм инфинитива. Тем не менее,  разнообразие форм инфинитива с shall и will не отличается от сочетаний инфинитива с другими модальными глаголами, поэтому оно тоже не есть критерий формы будущего.  Таким образом, по всем опробованным критериям видно,  что  сочетания  с shall и will ни  как  средство  обозначения  будущего,  ни  как  средство выражения  нереальности  не  достигли  высшей  степени  грамматизации   — перехода  в  аналитическую  форму.  Очевидно,  они  остаются  на  ступени аналитической конструкции. И только  один фактор — постепенная  стабилизация формальной модели — говорит о том, что процесс грамматизации продолжается и в среднеанглийском и в ранненовоанглийском.  Доказано, что  в  среднеанглийском  shall  является  более  частотным глаголом, чем will (и в большей степени десемантизированным). Также и в  XIV—XVII вв.  основной  формальной  моделью  аналитических   конструкций   будущего становится shall  с  инфинитивом.   Will   постепенно вытесняет shall в глагольной системе начиная  с  XVII  в. Их изменчивый статус проявляется   в   диалектных,   стилевых,   жанровых   предпочтениях    и ограничениях. Например, will распространяется из разговорных форм речи в письменные с юга на север,  по  мере  того  как  shall  все  более  закрепляется  за «высоким»  стилем,  например  текстами  религиозного  содержания.   Также проникновение will в  данную  конструкцию  –  помимо  его  функционально- стилевых и диалектных истоков  –  объясняли  психологическими  причинами. Э.Эббот  полагал,  что  обозначая  будущее  действие,  которое   будет совершать не говорящий, а собеседник или третье  лицо,  естественно  было выбрать  такой  глагол  из  имеющихся,  в  котором  не   содержалось   бы принуждения или навязывания воли говорящего другому лицу – таким глаголом и был will.            Также  особенностью  моделей  в  XVI—XVII  вв.  является   фонетическое ослабление первого компонента, которое отражается в написании как ‘ll, ‘l и встречается при подлежащем-местоимении любого лица, чаще других — 1-го.  “I’ll graff it with you, and then I shall graffit with a  medlar:  then it will be the earliest fruit in the country: for you’ll  be  rotten  ere you be half ripe; and that’s the right virtue of the medlar.“            Первая часть компонента стягивается, что объективно указывает на  его  семантическое ослабление и  свидетельствует  о  дальнейшем  движении  в  направлении  к аналитической  аспектуальной форме;   однако   наличие   вариантов    с    фонетически неослабленными  глаголами  и  сходных  модальных  сочетаний   по-прежнему препятствует их изоляции.            Доказательством формализации  конструкции  с  shall  и  will является дополнительное распределение вспомогательных глаголов по  лицам, впервые декларированное в грамматике Д. Уоллиса в 1653 г. и  с тех пор вошедшее в виде правила в большинство английских грамматик, особенно британских  грамматик  XVIII—XIX  вв.  Подобное,  не зависящее от семантики глаголов и чисто  формальное распределение выглядит как  убедительное доказательство  их  формообразующей  функции.  Однако   многие   англисты  отмечают, что это  распределение  по  всей видимости не соответствовало узусу и в  XVII  веке,  а  было  произвольно  введено грамматистами. Ч. Фриз подсчитал употребления  shall  и  will  по лицам, начиная с эпохи Шекспира,  и  доказал,  что  такого  распределения вообще не было. Преобладание употребления shall для 1-го лица, will  — для 2-го и 3-го наблюдается в основном в литературном языке XIX века,  но это могло  быть  вызвано  искусственным  введением  этого  правила  через школьные грамматики, начиная с XVII века.            Чем бы ни была вызвана регламентация постановки shall и will,  само  посебе вмешательство грамматистов и лексикографов  в  языковое  развитие  с тем, чтобы «улучшить» и «исправить» язык,  далеко  не  единичный  факт  в конце  XVII-XVIII  вв.   Возможно,  что  если  модальные  оттенки  иногда вступали в противоречие с  потребностью  выразить  будущее  действие,  то распределение глаголов, зафиксированное (или предложенное) Дж.  Уоллисом,  могло быть одним из путей к устранению этих  оттенков  и  к  стабилизации модели. Но в это время действовала  и  другая  тенденция:  will  начинало вытеснять shall из всех позиций, что поддерживалось и распространялось не различающими лица ‘ll, ‘l. Возможно, что сформулированные  грамматические правила помогли will вытеснить shall во 2-м и 3-м лицах и замедлили  этот процесс в 1-м лице. В конце концов shall сохранилось только в  британском английском как варианты will в 1-м лице.            Думается, что в этом едином  направлении  развития  первого  компонента обеих  конструкций  и  стабилизации  модели  заключается   более   важное доказательство   растущей   грамматизации   этих   конструкций,   чем   в недоказуемом чередовании глаголов в зависимости  от  лица  или  в  других признаках грамматизации, описанных выше.  Можно заключить, что ни в XIV в., ни в XVII в. сочетания shall, will  с инфинитивом не стали аналитическими  формами.  У  них  отсутствуют  такие важные признаки грамматизации,  как  десемантизация  служебного  глагола, обособленность от сходных конструкций,  полнота  грамматического  охвата. Очевидно, они остались на стадии аналитических конструкций. Тем не менее, как показывает их семантика и место,  которое  они  заняли  в  глагольной системе, эти аналитические  конструкции  подверглись  парадигматизации  и стали категориальными членами глагольной парадигмы.            Также возможно проследить развитие основного признака  парадигматизации — специфического значения и  связей  с  другими  категориальными  членами глагольной системы.  В XIV-XVII вв. по сравнению с древнеанглийским  значительно  возрастает частотность конструкций с shall и will и  одновременно  сокращается  доля формы   настоящего   времени   в   выражении   будущих   действий.   Так, зарегистрировано более 200 случаев сочетаний в поэме «Brut», около  80  в поэме «King Horn», около 350 в переводе Библии Уиклифа, причем всюду — значительное преобладание глагола shall, который,  по  заключению  многих исследователей, начал обозначать будущее раньше, чем  will.  По-видимому, функциональная нагрузка этих сочетаний растет также и потому, что  распад глагольной префиксации  сделал  менее  удобным  употребление  презенса  в значении будущего действия.            Списки значений конструкций с shall и will  в  период  их  интенсивного употребления и конкуренции друг с другом и с формой настоящего времени  в XV—XVIII вв., приводимые во многих  работах,  не  создают  сколько-нибудь четкой картины.            Некоторые историки перечисляют множество значений shall и will,  другие дают только несколько более обобщенных значений.  Ф. Блекберн  определяет их как  «обещание»  и  «угроза»,  повторяя  тем  самым  описания  этих глаголов в грамматиках XVIII— XIX вв. — Р.Лоута,  Л.Меррея.  Согласно  Б. Трнка, будущее с  will  передает  спонтанные  действия  или  действия, которые произойдут по воле субъекта; будущее с shall — действия,  которыепроизойдут по  воде другого лица или в силу обстоятельств. Он утверждает, что у  Шекспира  сочетание  с   shall   обозначает   будущее,  т.е.  действие,  которое  непременно  произойдет; определение  Э.   Эббота   —   «неизбежное,   необходимое   действие». Характерно, что в  основной массе  работ  значения  глаголов  shall  и  will подтверждаются примерами текстов разных веков и ни  один  из  авторов  не показывает изменений в течение всего этого периода — с XIV по XVIIIв.  Тем не менее, независимо от  модальных  оттенков,  частотность  конструкции будущего времени как средства  обозначения  будущих  действий  растет.  Во времена Шекспира  93  %  случаев  выражения  будущего  принадлежит  данной конструкции  и  только  7  %  —  формам  настоящего   времени.   Такое соотношение  безусловно  доказывает,  что  будущность  стала  главным   и специфическим значением этой конструкции. Она  имеет  достаточно обобщенный, грамматический характер, чтобы быть признаком категориального члена в ряду однотипных значений настоящего и прошедшего.  Очевидно,  что завершение их парадигматизации, т.е.  включение  в  систему  глагола  как нового члена  категории  времени,  и  надо  датировать  XVI—XVII  вв.  Из периферийного конституента в микрополе  будущего  они  стали  доминантой, окончательно  перейдя  на  грамматический   уровень,  как   аналитическая конструкция и категориальный член парадигмы.  И кажется странным, что  в  последующие  столетия  число конструкций с shall, will в сравнении с  формами  настоящего  времени  не растет, а  несколько падает. По имеющимся данным, с 93  %  в  XVII  в.  Он снизился до 72 % в XX в.   Это  объясняется,  во-первых, установлением стандартов употребления в определенных  аналитических структурах,  которые отсутствовали в  ранненовоанглийском; а ведь в  эпоху  Шекспира  конструкция  с shall, will могла свободно чередоваться с  формой  настоящего  времени  —  их  варьирование  было  по- настоящему свободным, при серьезном структурном ограничении в настоящее время. 2.3.  Перфектные формы             Высокая  грамматизация, свойственная аналитизму,   и  полная  парадигматизация  перфекта  в современном английском языке не  вызывает  никаких  сомнений:  перфект  — идеальная  аналитическая  форма,  образующая   в   противопоставлении   с неперфектными  формами  категорию  временной   отнесенности.   Но   у историков нет единого мнения по поводу времени образования  аналитической формы перфекта и становления новой категории.  Так,  некоторые  лингвисты полагают, что  формы  перфекта  в  современном  понимании  уже  полностью сложились в древнеанглийский период, датируя становление перфекта в его современном значении XI веком, а другие называют период XII-XIIIвв. Некоторое число лингвистов относит окончательное структурное и семантическое формирование перфекта к еще более поздним периодам развития английского языка.  Этот вопрос часто  рассматривается с точки  зрения  различения процессов грамматизации  и  парадигматизации  перфектной  формы  а  также сопоставлений   варьирования   перфекта     на   нескольких исторических срезах в течение всего процесса развития английского языка.   Обычно сначала отмечается  процесс  грамматизации  перфекта  и  становление   его структурной модели. Но в силу того, что  для  среднеанглийского  периода  вопрос  о согласовании причастия с дополнением отпадает, то речь может идти о  двух моментах: о выборе и десемантизации вспомогательного глагола и о  порядке расположения дополнения и причастия.            По сравнению с древнеанглийским периодом, к концу XIV века перфектные конструкции далеко продвинулись по  пути  грамматизации.  Существенно было окончательное включение в модель перфекта  вспомогательного  глагола ben,  которое  помогло  расширению  лексического  охвата  —   образованию перфекта от непереходных глаголов. Постепенно дополнительная дистрибуция сменяется свободным чередованием ben и haven, которое свидетельствует  об их полной десемантизации. В среднеанглийском не  только  have  стал  чаще образовывать перфект от непереходных глаголов, но и be стал встречаться с переходными глаголами.            Кроме прочего, замены ben глаголом haven отмечены в более поздних рукописях  одного  и того же памятника и чередование вспомогательных глаголов с одним и тем же глаголом у Чосера. Постепенно be ограничивается глаголами  движения;    как  и  их  древнеанглийские  прототипы,  эти  конструкции   могли обозначать состояние после  завершения  действия:  не  столько  «пришел», сколько «находился там, придя».В языке Шекспира спустя три века употребление be с  глаголами  движения еще является правилом, но have тоже возможно. В общем, конструкции  с be так и остались как бы на периферии  перфекта;  сначала  они  были  тем средством, с помощью которого в перфект включились непереходные  глаголы, но, выполнив эту задачу, стали вновь «уходить» из перфекта.  Текстовый материал   XVII—XVIII  вв.  дает  возможность обнаружить некоторые различия в употреблении вспомогательных  глаголов  в разных стилях: be становится  принадлежностью  литературного  письменного языка, более высоких стилей  речи,  тогда  как  в  разговорном  языке  он ограничивается  глаголами  come  и  go.    Через   сужение   сферы употребления  в  языковом  пространстве  be  как  вспомогательный  глагол из системы перфекта полностью выходит.   По мнению Т.А.Расторгуевой, десемантизация глагола, изоляция от сходных образований,  возросший  лексический  охват  перфектных   конструкций   в среднеанглийский период доказывают что уже к концу XIV века грамматизация конструции  have  /  be  с  причастием   прошедшего   времени   полностью завершилось. Но завершение  грамматизации  не  означает  парадигматизации данной перфектной формы. Вхождение перфекта в парадигму и образование новой глагольной категории — временной  отнесенности  —  произошло  не  ранее  эпохи  Шекспира.  Для парадигматизации важны, по крайней мере, еще два признака: более  широкий грамматический  охват  и,  главное,  приобретение  своего  специфического семантического инварианта,  основного  значения,  которое  стало  бы  его категориальным дифференциальным  признаком.  Грамматический  охват  формы расширяется в течение всего  среднеанглийского  периода.  Модель  have  + причастие прошедшего  времени  проникает  во  все  участки  развивающейся глагольной системы: зарегистрирован перфект  в  страдательном  залоге,  в длительном виде, в формах  инфинитива,  входящих  в  разные  сочетания  с модальными глаголами, в формах сослагательного наклонения. Что касается семантики новой аналитической формы, то в среднеанглийском она остается в основном  такой  же,  как  и  в  древнеанглийском;  сдвиги относительно невелики. Анализ некоторыми лингвистами произведений  Чосера показал, что «законченность» по-прежнему определяла выбор перфекта  более чем время действия и что  «предшествование»  ситуации  в  прошлом  или  в настоящем присутствует далеко  не  всегда.  Перфект  настоящего  времени, наряду с перфектом прошедшего и простым прошедшим, может употребляться  в тех случаях, когда имеется явная привязанность действия к прошлому:  “And right anon she for hir conseil sente, And they been come to knowe what she mente.” ; когда действие входит в ряд других прошедших действий: “He was war of me, how y stood before hym and did of myn hood, And had ygret hym as I best koude.”; и когда оно предшествует другому действию в прошлом: “A certain tresor that she thider ladde, and, sooth to  seyn,  vitaille greet plentee. They han hire yeven, and clothes eek she hadde…”. С другой стороны,  значения,  характерные  для  современного  перфекта, часто передаются формой простого прошедшего — предшествование прошедшему,  непривязанность  к  прошлому  моменту,  соотнесенность  с   ситуацией   внастоящем: “So vertuous a lyvere in my lyf ne saugh I never as she,  ne  herde  of mo, Of wordly wommen, mayde, ne of wyf. “ Но  одновременно  у   перфектных   и   неперфектных   форм   намечается размежевание значений. При  анализе  произведений  того  же  Чосера  были выявлены случаи употребления, подобные  современным:  перфект  настоящего времени  обозначает  действие,  совершенное  до  настоящего   момента   и соотнесенное с ним — это новые варианты его значения:  «Now, goode syre,» quod I thoo, «Ye han wel told me herebefore, Hyt  ys no nede to reherse it more». Либо выражение перфектом прошедшего времени  действия,  предшествующего другому действию или ситуации в прошлом: “For he was late y come from his viage,  And  wente  for  to  doon  his pilgrimage”.            Историки  отмечают  тот  факт,  что  многие  древнеанглийские  средства обозначения завершенности и предшествования  к  этому  времени  перестали существовать: вышли из употребления многие  лексические  единицы  с  этим значением и распалась древнеанглийская  система  глагольной  префиксации. Возможно, что их утрата повысила роль перфекта как более универсального и грамматизованного   средства   выражения   законченности    действия    и способствовала  его  распространению.  В  литературе  отмечается   обилие перфектных форм в северных  диалектах,  где  разрушение  префиксации  шло ускоренными темпами под влиянием смешения со скандинавскими говорами.             Это может свидетельствовать об определенной связи этих явлений — о  возможной  компенсации утрат одного уровня средствами другого, но связь  эту  нельзя преувеличивать. Известно, что одновременно —  опять-таки,  возможно,  под  скандинавским влиянием — в этих же диалектах, а затем и  по  всей  Англиивозникают  новые  составные  глаголы,  которые  значительно  точнее,  чем перфектные формы, заменили префиксацию не столько как  средство  передачи видового значения, сколько как словообразовательное средство.  Можно заметить, что в  среднеанглийский  период  перфектным  формам,  с одной   стороны,   было   свойственно   полусвободное   варьирование    с неперфектными формами, подобное имевшемуся в древнеанглийском, с другой — у  них  появилось  собственное,  специфическое  назначение   —   выражать  предшествующее  действие,  соотнесенное  с  последующей  ситуацией  и  не прикрепленное к какой-либо временной  точке  в  прошлом.  По-видимому,  в  среднеанглийском между рядами перфектных и неперфектных форм существовали два варианта отношений: одна оппозиция проходила  по  категории  времени, причем в сфере прошедшего, как и раньше,  было  несколько  синонимических форм — претерит, перфект прошедшего и  настоящего  времени  —  с  разными дополнительными семами: законченность, предшествование, соотнесенность  с последующей ситуацией, действие в ряду последовательных прошлых действий, постоянный признак и т.д. Новая катеориальная  оппозиция,  представленная пока еще вариантами значений и сосуществующая с оппозицией по  времени  — это оппозиция по временной  отнесенности.  В  XIV  в.  эти  два  варианта глагольной  системы  сосуществуют,  что  и  проявляется  в  семантическом варьировании форм, с преобладанием первого варианта.  В  XVI-XVII  вв.  в произведениях В. Шекспира и  его  современников  употребление  перфектных форм заметно изменилось. Из двух вариантов системы оппозиций господствует второй.            Списки  значений,   приписываемые   перфекту   настоящего   времени   в ранненовоанглийском с глаголами разной семантики, в  общем  соответствуют современным. Перфект прошедшего времени — значительно более редкая  форма у Шекспира — тоже может передавать свойственные ему сейчас значения:  “The day had broke before we parted.”            Большая — по сравнению с современным — свобода варьирования  перфектных и  неперфектных  форм  во  времена   Шекспира   и   даже   их   некоторая взаимозаменимость отражает характерные черты формирующегося литературного языка того времени  и  специфику  языковой  ситуации.  Общеизвестно,  что литературный   язык   эпохи   Шекспира   отличался   широким   диапазоном варьирования на всех лингвистических уровнях, включая грамматический.             Таким  образом,  можно  считать,  что  аналитическа я   форма   перфекта сложилась к XIV веку, то есть  завершилась ее грамматизация, а что  новая глагольная  категория,  которая  возникла  в  процессе   парадигматизации перфекта, сформировалась во времена  Шекспира.  Нормы  употребления  этих форм стали более строгими в XVII-XVIII вв. когда улучшение и  исправление языка стало заботой многих филологов и грамматистов. 2.4. Развитие длительных форм  Английские длительные формы — как явление уникальное  в  грамматическом строе германских языков — давно привлекают к себе  внимание  англистов  и германистов.  В  современном  английском   языке   изучалось   содержание длительных форм, их функции  и  назначение  в  языке,  их  стилистические потенции. Не менее интересна и история длительных форм; их  происхождение и источники их значения дали богатую пищу для различных гипотез.  Оформление и содержание длительных конструкций в древнеанглийском языке уже было  описано в предыдущей  главе.  Ввиду  того  что  число  примеров,найденных в раннесреднеанглийских текстах, очень невелико  —  значительно меньше,  чем  в  древнеанглийских,  —  сложилось  мнение,  что   развитие причастной конструкции приостановилось или даже  полностью  прекратилось. Такой взгляд хорошо согласуется с идеей о чужеродности этой конструкции и ее   заимствованном   характере.   В   качестве   иноязычных   источников предполагались:  латинские  обороты  с   причастием,   калькированные   в древнеанглийских переводах [Ф.Моссе;Т.Ф.Мустанойя],  влияние  французских синтаксических конструкций  в  среднеанглийский  период  [Э.Айненкель]  икельтское влияние на северный и шотландский диалекты [И.Даль]. По  мнению  И.П.Ивановой все эти  предположения  весьма  сомнительны.  Заимствованный характер конструкции опровергается тем, что как в древнеанглийском.,  так и в среднеанглийском она встречается  не  только  в  переводах,  но  и  в оригинальных произведениях; что касается кельтского  влияния,  то  многие лингвисты ставят под сомнение саму возможность  проявления  его  в  такой узкой, специфической области при полном отсутствии какого бы то  ни  было влияния в других, более восприимчивых частях языка. По  сведениям  многих  исследований  [Ф.Моссе;  Т.Мустанойя;  И.Шеффер] сочетания beon с причастием настоящего  времени  были  достаточно  частым явлением  в  древнеанглийском  и  никогда  полностью   не   выходили   из употребления в среднеанглийский период,  о  чем  свидетельствуют  примеры конструкций  с  причастием  настоящего  времени  часто  встречающиеся   в среднеанглийских текстах северных регионов Англии. Распространение данной конструкции по всей территории датируется XV-XVIвв. На этом этапе  многие историки связывают ее распространение с внутренними  условиями:  влиянием среднеанглийского герундиального оборота  с  предлогом  on.  Влияние  это усугублялось тем, что суффиксы причастия и  герундия  в  среднеанглийском совпали в едином -ing, и таким образом эти формы сблизились.  Дискуссия по поводу роли именного оборота в развитии длительного вида в английском языке, завязавшаяся еще в начале века продолжается до сих пор. Одни  лингвисты  прямо  возводят  длительную  форму  к   древнеанглийской конструкции, другие, памятуя ее упадок в  раннесреднеанглийском,  считают единственным источником современной  длительной  формы  среаднеанглийский герундиальный оборот с предлогом. Компромиссом между  ними  было  мнение, что  сохранившаяся  древнеанглийская  конструкция  только  изменила  свое значение под влиянием герундиального оборота. Теория,  возводящая  длительные  формы  к  древнеанглийским  предложным оборотам с отглагольным существительным, якобы  свойственным  разговорной речи, по мнению Т.А.Расторгуевой (8, с.34), страдает тем существенным  недостатком, что формы разговорной  речи  нам  неизвестны  и  что  в  древнеанглийских текстах подобные предложные обороты вообще не  зарегистрированы.  Тем  не менее, несомненно, что обе конструкции — причастная и герундиальная  —  в конце концов слились, что могло  укрепить  положение  длительных  форм  в языке. Следы их накопления обнаруживаются вплоть до XVII—XVIII вв.  Вероятно, что развитие длительной конструкции в  позднесреднеанглийском связано  не   непосредственно  с  герундиальным  оборотом,   а   со   всем формированием  новой  системы  ing-овых  форм  —  герундия  и   причастия настоящего времени. Такова история длительной  формы в английском аналитизме,  суммирующая  ее  описание  в литературе. Новый подход к ее истории, говорит Расторгуева, с точки зрения процессов грамматизации  и парадигматизации позволяет взглянуть на эту проблему под новым углом.   Например, грамматизация  устойчивого  сочетания  beоn  с  причастием   настоящего  времени началась еще в древнеанглийский период и продолжалась непрерывно,несмотря  на   временные,   но   довольно   значительные   замедления   и функционально-стилевые ограничения.  Семантическая    неразложимость    конструкции    подтверждается    как древнеанглийскими, так и среднеанглийскими примерами. Устойчивость модели возрастает с утратой глагола weorрan, с универсализацией  суффикса  -ing, но затем вновь временно ослабляется из-за параллельного употребления двух моделей. Историки неоднократно  отмечают,  что  изоляция  длительной  конструкции  от  сходных  образований никогда не была такой полной, какой, например, она стала  дляформы  перфекта.  Всегда  наряду  с   длительной конструкцией, употреблялись причастия глагольного  характера  с  разными, более  или   менее   десемантизированными   глаголами-связками.   Как и  древнеанглийские обороты с  cumеn  (NE  to  come),  в  последующие  века встречаются сочетания причастия настоящего времени с глаголами  положения в пространстве и с частично десемантизированными глаголами движения.  Из прочих признаков  грамматизации  и  парадигматизации  очевиден  рост грамматического  охвата. И    уже   в среднеанглийском появляются  перфектные  длительные  конструкции.  Широко известен пример перфектной формы у Чосера:  “We han ben waitynge al this fourtenyght”. Позже всего появляются длительные  аспектуальные аналитические формы в  страдательном  залоге,  их возникновение тоже  связывают  с  герундиальным  оборотом.  Вместо  таких пассивных по значению, но активных по форме оборотов, как новый  вариант, появляется  пассив,  который был построен   по  действующей  модели,  но  вызвал большие нарекания современников. Первый  подобный пример обнаружен в письмах  XVIII  в.: “A fellow whose uppermost upper grinder is being torn out by the  roots by a mutton fisted barber.” Активная конструкция с пассивным значением  употребляется и в XIX в. и имеет своих защитников и, как известно,споры продолжаются до конца  XIX  века. Несмотря на резкие протесты, новая форма пассива одерживает  верх  над своим  устаревающим,  так  и  не  получившим   широкого   распространения синонимом — активной формой в пассивном  значении.  Лексического  охват тоже  с  течением  времени расширялся, но тут уже ограничения были всегда достаточно  ощутимы:  только непредельные глаголы в древнеанглийском, преимущественно  непредельные  в среднеанглийском, преимущественно непредельные и  глаголы  действия  —  в настоящее время. Таким образом, можно  сделать  вывод,  что  степень  грамматизации длительной конструкции  остается  несколько  более  низкой,  чем  степень грамматизации перфектных форм, как в X-XVIII вв.,  так  и  в  современном английском  языке.  Ее   можно   считать аналитической формой. только  с  этими  оговорками Наряду с этим,  п арадигматизацию длительной конструкции датируют концом XVIII — началом XIX вв., что вполне справедливо, поскольку только к этому времени  у  нее сложилось свое, специфическое значение,  ее использование в этом значении стало более или менее регулярным — с разными глаголами и в разных жанрах. Также известно,  что  эта  наиболее  поздняя  по   времени   образования категориальная форма до сих пор остается наименее стабильной:  в  течение XIX в., а в особенности в XX в., продолжает расти частотность  длительных форм, расширяется их лексический охват, меняются сферы их употребления  и удельный вес отдельных значений. В процессе парадигматизации длительных  форм  —  более  чем  каких-либо других — проявляется  взаимодействие  грамматического  и  стилистического уровней языка. Стилистические особенности длительной формы не ограничивались тем,  что  в разные периоды истории она обнаруживала  определенную  закрепленность  за какими-то речевыми или литературными стилями  и  что,  попадая  в  другую разновидность   языка,   она,    возможно,    приобретала    определенные стилистические  коннотации.  Как  известно,  к  стилистическим  признакам относятся, кроме  того,  и  стилистические  значения  и  потенции  формы, которые  могут  существовать  наряду  с  грамматическими   значениями   и сопутствовать им: повышенная выразительность, эмоциональность,  выражение формы   как   стилистического   средства.    Занимаясь    семантикой    и функционированием  длительных  конструкций,  многие  лингвисты  упоминали такие  значения,  или  оттенки  значений,   которые   можно   отнести   к стилистическим. По данным  ркасторгуевой, употребление формы длительного времени не  обусловлено грамматически, выбор ее субъективен и обусловлен направленностью речи. Таким образом, данной функцией могут быть: 1) актуализация (расшифровывается как способность подчеркивать действиекак происходящее в определенный момент); 2)стилистический прием 3) постоянность (действие как постоянный, характерный признак); 4) дескриптивность; 5) повторяющееся действие; 6); ограниченная длительность 7) одновременность; 8) «ингрессивность» (обозначение начала действия); 9) нереальность; 10) эмоциональность; 11) неопределенная длительность. Подобные описания семантики длительной формы в  последующие  периоды  похожи  насписок функций Расторгуевой.  Т.  Мустанойа,  занимаясь  глагольными  формами среднеанглийского периода, специально подчеркивает, что, хотя  длительная  форма в среднеанглийском и выражала  незавершенность,  в  большинстве,  аможет быть, и во всех  случаях,  она  употреблялась  прежде  всего  из-за стремления наиболее наглядно и экспрессивно представить действие; от этой основной функции и возникает обозначение  действия  как  происходящего  в определенный момент,  обозначение  постоянных  и  повторяющихся  действий (часто с усилительными наречиями ay, ever,  always).  Мустанойа  приводит интересный пример,  показывающий  взаимоотношения  простой  и  длительной формы: “…they fonde three of the kynge of Frysys  servantes,  to  whom  they asked to whom belongeth that paleys… The sayd  thre  men  ansuerd  them wyth grete fere that the paleyce and the  ysle  was  belongyng  unto  the Kynge of Fryse.”  Длительную форму  was  belongyng  он  считает  эмфатической,  примерно эквивалентной более позднему did belong[10]. Некоторые лингвисты, рассматривая функционирование  глагольных  форм  в ранненовоанглийском, опять-таки основной функцией длительной  конструкции  считают «актуализующую» функцию, которая означает, что  длительная  форма выражает процессность, конкретность, длительность и представляет действие с особой экспрессией и  эмфатичностью,  а  незавершенность  действия  это всего лишь вторичная функция формы.  Характерно,  что  основное  значение «процессности», которое  приписывается  длительному  виду  в  современном языке как ее парадигматический дифференциальный признак, интерпретируется многими лингвистами скорее  в  стилистическом,  нежели  в  грамматическом плане:  действие  представляется  с  особой  эмфазой,   как   актуальное,помещаемое в центр внимания, специально акцентируемое.  Обращаясь к  употреблению  длительной  формы  в  XVI-XVIII  вв.,  также сталкиваемся  с  примерами  полусвободного  варьирования,   когда   выбор длительной  формы  не  вызван  грамматической  необходимостью,  а   имеет субъективное  или  стилистическое  основание.  В  конце  XVIII  в.  Четко различается  значение  длительной  формы  у  предельных   глаголов,   где подчеркивается незаконченность действия, и у непредельных  глаголов,  где  форма  может  легко   заменяться   простой,   но,   вероятно,   выполняетэкспрессивную функцию: “I was going one evening to Martini’s concert at Milan,  and  was  just entering the door of the hall, when the Marquisina de F. was coming  out, in a sort of a hurry. …and who, having eyes to see what time and chance are perpetually holding out to him as he journeyeth on his way… .” Так, в формирующейся категории вида  складываются  весьма  своеобразные отношения, когда различна не только семантическая емкость  противочленов, но когда  отношения  грамматической  синонимии  полностью  не  устранены. Длительная форма имеет более узкие специализированные значения, тогда как недлительная имеет более емкое и менее определенное  содержание  и  может передавать значения длительной формы. По- видимому,  объединение  длительных  форм  в   один   категориальный   ряд  основывается не столько на его  противопоставлении  недлительным  формам,сколько на  их  собственном  семантическом  и  формальном  сходстве.  Как известно, в современном английском языке длительные и недлительные  формы часто  взаимозаменимы,  и  выбор  длительной  формы   может   диктоваться стилистической  направленностью,  поскольку   она   имеет   «усилительно- эмоциональные» потенции. Например, взаимодействие стилистического и грамматического уровней в истории этих форм проявилось в двух отношениях: как медленное,  с  отступлениями, преодоление лексических,  стилистических  и  диалектных  барьеров  и  как сохранение   стилистических    потенций    и    значений    в    процессе парадигматизации. Унаследовав эти ограничения, длительная форма вошла в  систему аналитизма.      2.5. Аспектуальный аналитизм в современном английском языке    Большинство грамматик  современного  английского  языка  в изъявительном  наклонении  действительного  залога  английского   глагола функционируют 4  основных  типа  форм:  неопределенные,  перфектные, перфектно-длительные, длительные .  За  исключением  неопределенных  форм настоящего  (go/goes)  и  прошедшего  (went)  времен  все  они  построены аналитически. И эти две формы  существуют  в  двух  вариантах  каждая: go/goes – do/does go; went – did go, причем вторые варианты  также  имеют аналитическую  структуру.  Формы   каждого   типа   объединяются   общими структурными признаками: так для длительных форм характерен показатель be + причастие настоящего  времени,  для  перфектных  –  показатель  have  + причастие прошедшего времени, для перфектно-длительных  –  have  +  be  + причастие настоящего времени, общий  показатель  неопределенных  форм  не может быть определен столь  четко,  однако  если  принимать  во  внимание только аналитические формы данного типа, то его можно условно  обозначить как  «вспомогательный  глагол  +  инфинитив».   Отсутствие   структурного стереотипа  у  этих  форм  объясняется  особенностями  их   исторического развития. И если перфектные, длительные и перфектно-длительные формы  могут рассматриваться в целом как  инновации  английского  языка,  возникшие  в разное время в историческую эпоху его развития, то неопределенные формы в этом отношении неоднородны: часть их (go/goes, went)  представляют  собой наследие  доисторического  периода  развития  языка,  оставшиеся   же   – сравнительно недавнее новшество. Принципиальные  различия  в  их структуре  происходят именно отсюда .  . Варианты первых также  являются  нововведениями, возникшими в XIV – XVIIвв. и свидетельствующие  о  том,  что  грандиозная перестройка, охватившая в разное время все стороны  грамматического  строя английского  языка,  коснулась  и  самых  глубинных  его  слоев:   старые синтетические формы стали  реорганизовываться  в  соответствии  с  новыми  аналитическими моделями. Но в  сфере  глагола  процесс  ломки  старых синтетических моделей и переход к  новым  аналитическим  осуществился  не полностью:  аналитические  модели  установились   только   как   варианты синтетических в вопросительных и отрицательных формах;  в  утвердительной же форме после   колебаний  закрепилась  исконная  синтетическая модель. Аналитическая модель в утвердительных предложениях в  современном английском  языке   функционирует   лишь   с  эмфатическо-  утвердительным значением. Все  разновидности  данных форм в теоретической грамматике английского языка принято называть «временами». Так английскому глаголу  как бы  приписывается  способность  дифференцировать  шестнадцать   временных ступеней. Но в  описаниях  самих  значений  форм  и  их  употребления фигурируют значения, отличные от значений времени даже  в  самом  широком толковании   этого   понятия,   например    длительность,повторность, результативность, из чего возникает необходимость  переосмысления  данных значений как характеризующих не время совершения действия, а  способ  его протекания, и требует рассмотрение данных форм с точки зрения  не  тольковременных, н о и видовых отношений. Однако трактовка рассматриваемых  форм как единой системы  не  становится  от  этого  определеннее.  Как и раньше, неясно, в каком отношении между собой находятся значения вида и времени  и как они распределяются среди известных шестнадцати форм.    История учений об английском глаголе  являет  собой  серию  попыток построить такую модель видо-временных отношений,  которая  охватывала  бы все общие и частные значения каждой из рассматриваемых форм. В  настоящее время мнения ученых-грамматистов по  данной  проблеме  сходятся  лишь  по нескольким позициям. Так, ныне в  системе  форм  английского глагола безоговорочно выделяются грамматические категории времени и вида, хотя и в  различном  толковании.  Кроме  того,  выделяется  дополнительная категория временной отнесенности, предложенная А.И.Смирницким,  теория  о  которой поддерживается большинством исследователей, хотя  у  нее  и  естьпротивники в научных кругах. Категория времени  Содержанием грамматической категории времени глагола является  передача отношений  объективного  или  физического  времени.  Для  человека  время делится на уже истекшее – прошедшее,  еще  не  наступившее  –  будущее  и момент бытия, который их разделяет – настоящее.  Именно эти  три  фазы  в осознанном человеком бытие  всего  сущего  и  находят  свое  отражение  в грамматической категории времени.  Таким  образом,  категория  времени  в значительной степени психологична, что  отчетливее  всего  сказывается  в трактовке настоящего времени. Ибо, «несмотря на то, что настоящим принято считать момент речи – то есть некую не  имеющую  протяженности  величину,  умозрительную  границу  между   прошедшим   и   еще   не   совершившимся,психологически оно осознается  не  как  таковое  а  как  некоторая  фаза,имеющая определенную  протяженность  и  захватывающая  часть  областей  и прошедшего и будущего». Эта  особенность  нашего  восприятия  времени обуславливает  отсутствие  принципиальной   разницы   в   психологической трактовке настоящего, прошедшего и будущего, которые  в  одинаковой  мере интуитивно интерпретируются нами как определенные  стадии  в  общем  ходе времени, отсюда и отсутствие этих различий  в  языковой  сфере.  В  самом деле, несмотря на то, что физическое настоящее  представляет  собой  лишь мгновение,  условно  разделяющее  прошедшее  и  будущее,   грамматическое настоящее по своему значению весьма обширно, так как его  формы  передают действия не только совпадающие с моментом речи, но и действия,  выходящие  за пределы этого  момента,  но  соотносящиеся  с  психологической  сферой нашего настоящего, которая физически включает и прошлое и будущее, хотя и представляемые довольно неопределенно. То есть грамматическое время также как и психологическое предполагает известную протяженность трех временных ступеней: настоящего, прошедшего и будущего.  Но  вопрос  о  соотнесении  данных  психологических   фаз   времени   с глагольными формами, составляющими систему  времен  английского  глагола, является крайне спорным вопросом в современной лингвистике.  Диапазон,  в пределах которого варьируется оценка количества грамматических  значений, дифференцирующих различные значения времени в пределах этой категории, то есть количество временных ступеней,  выражаемых  видо-временными  формами английского глагола, весьма обширен.  По  представлениям  различных лингвистов, система времен английского глагола может рассматриваться  как восьми-, семи-, шести-, четырех-, трех- и  двухвременная  система.  Такое разнообразие   взглядов   на   систему   времен    английского    глагола обусловливается отрицанием  или  признанием   различными  исследователями значений определенных ступеней времени у некоторых английских  глагольных форм, а также различием взглядов на содержание категории вида английского глагола, в том числе отрицание  или  признание  ими  существования  самой категории вида как таковой. Категория вида Она всегда была и, пожалуй,  остается предметом наиболее  ожесточенных  споров  лингвистов  самых   разных   направлений. Различные взгляды ученых по этому поводу можно разделить на три группы: 1. Вид не выделяется в отдельную категорию английского глагола. 2. Вид неотделим  от  времени  и  является  неотъемлемой  частью  видо- временной системы английских глаголов. 3.  Вид  и  время  являются  отдельными   грамматическими   категориями английского глагола. Две группы мнений широко  распространены  в  зарубежных  научных кругах, в отечественной же лингвистике принято четко  разграничивать  вид как грамматическую категорию глагола. В системе времен английского  глагола  в  исследовании  категории  вида неоднократно  рассматривалась  каждая  из  групп  форм:   неопределенных, длительных, перфектных и перфектно-длительных – как  отдельно,  так  и  в противопоставлении их  друг  другу.  Но  среди  грамматистов, занимающихся данным вопросом, нет единства взглядов на видовое содержание  этих форм, трактуемое в  чисто  грамматическом  плане.  Не  только  целые группы времен трактуются исследователями по  разному,  но  и  в  пределах одной группы  разным  формам  нередко  предписываются  различные  видовые значения.  В  целом  вопрос  заключается  в  том,  на   основании   каких категориальных признаков противопоставляются группы  форм  неопределенных длительным, с одной стороны, и неопределенных перфектным – с другой.  Перфект                   Проблематично представляется определить положение и генезис аналитических  перфектных форм в  системе времен английского глагола. Различные  взгляды  ученых  по  этому  поводу можно разделить на 3 группы: 1. Перфект является частью грамматической категории вида; 2. Перфект принадлежит к грамматической категории времени; 3. Перфект представляет собой особую грамматическую категорию, отличную и от категории времени и от категории вида.            Сторонники теории о принадлежности  перфекта  к  категории  вида — Б.А.Ильиш и Г.Н.Воронцова, которые различают  категории вида и времени, но считают их обязательно сопутствующими друг другу. Б.А. Ильиш выводит наличие вида в неопределенных формах. Таким образом, теория «общего вида» основывается не на реальном видовом содержании формы, а  на противопоставлении  ее   другой   глагольной   форме,   имеющей   видовое содержание.            Широко распространена в зарубежных научных кругах теория о принадлежности  п ерфектных  форм  к  категории  времени. Из  отечественных  лингвистов ее поддерживают, помимо прочих, М.Ганшина  и  Н.Василевская.    Иная точка зрения на историческое развитие английского перфекта принадлежит  профессору  А.И.Смирницкому,  который, отрицая принадлежность перфектных форм к какой либо из  вышеперечисленных категорий, выделил их в  отдельную  категорию,  названную  им  категорией временной отнесенности.            Смирницкий под  перфектом  понимает  всю  систему  глагольных форм, заключающих в себе непосредственное сочетание причастия  прошедшего времени с какой-либо формой глагола «have» —  иметь,  или  представляющих собой это причастие само по себе   с  тем  же  грамматическим  значением, которое характерно для непосредственного сочетания с глаголом «have».  Здесь подразумевается не контактное положение по отношению к форме   этого глагола, а такая связь, которая осуществляется  без  участия  какого-либо третьего звена. Он ставит вопрос о том, какую  грамматическую категорию представляет собой перфект.  По  его  мнению,  перфектные  формы могут быть как общего, так и длительного вида и вместе с тем  различаться по грамматическим временам совершенно так же, как и  неперфектные  формы, а кроме  того,  быть  и  вневременными  (с  точки  зрения  грамматической категории времени), это показывает, что перфект представляет собой особую грамматическую категорию. Вряд ли возможно, в таком случае, ставить вопрос о принадлежности перфекта  к  какой-либо  категории  за  пределами  вида  и времени.            На самом деле,   всякая   морфологическая   грамматическая    категория образуется противопоставлением, по меньшей мере, двух несовместимых  друг с другом форм, которые определяются как категориальные формы, т.е. именно как формы конституирующие  данную  грамматическую  категорию.  Перфект  — предшествование  и  неперфект  —  непосредственная  данность  образуют  в соотношении  друг  с  другом  особую  грамматическую  категорию  глагола, отличную и от времени и от вида – категорию временной отнесенности. Ее же отдельные формы могут называться перфектом и не  перфектом,  или  обычной формой.  
Заключение     Нами было рассмотрено   историческое становление аналитических аспектуальных форм   английского  глагола,  в  синхронном  и диахронном аспектах.      В первую очередь, мы рассмотрели работы  ведущих  отечественных  и зарубежных лингвистов посвященных данной проблеме. Мы дали обзор наиболее  распространенным  точекам зрения,  принадлежащим наиболее  крупным современным  ученым , учитывая существующее в современной науке расхождение  мнений  по  данной  проблеме .  Изучив  в  полной  мере  теоретическую  базу исследования и использовав указанные  во  введении  методы  исследования, мы определили генезис  современных   форм аспектуальности, представленных в аналитизме( вида, времени, залога, инфинитива, перфекта и других), рассмотрены  особенности  исторического развития  аналитических  форм  вида  и   времени   английского   глагола, рассмотрены особенности функционирования в современном  английском  языке аналитических аспектуальных глагольных  форм  видо-временного  значения,   проанализированы   способы передачи аспектуальных  значений на примере древних и современных образцов английского текста, с учетом их  формальных и  семантических особенностей.       По результатам  проделанной работы можно сделать следующие выводы:       — глаголу присущи  в современном английском языке категории  вида, времени  и  временной  отнесенности,  которые образуют 4 разряда (групп форм),  пересекаясь  в  различных плоскостях: длительный, неопределенный,   перфектный,  перфектно-длительный,  особенности  функционирования  данных форм в языке  обусловлены  особенностями  их  исторического  развития,  а источниками  их  являются   древнеанглийские   свободные   синтаксические сочетания;       — значение вида  выражается  в аспектуальном смысле в течение древнеанглийского и  среднеанглийского  периодов  с помощю простых формы  претерита  и  презенса,   формирование   же   аналитических   форм грамматической категории вида и  категориальной  формы  будущего  времени произощло  к  концу   ранненовоанглийского   периода,   и здесь    исключается аналитическая аспектуальная форма перфекта, которая приобретает современный  вид  уже  к концу среднеанглийского периода;       —  грамматическая  категория  времени   современного   английского глагола представляет  собой   противопоставление   форм настоящего, прошедшего и будущего времени и  является  трехчленной; категориальная форма  будущего времени имеет аналитическую структуру и, несмотря на некоторое  формально и содержательное сходство,  является  отличной  от  категориальной  формы сослагательного  наклонения,   данное   сходство   обуславливается   лишь особенностями исторического развития данных форм;       — в   новоанглийском  языке  перф ект  —  предшествование  инеперфект — непосредственная  данность  формируют   во взаимодействии  друг  с другом особую грамматическую категорию глагола – категорию временной отнесенности, отличную и от  времени  и от вида.       — дублетная оппозиция длительных форм, показывающих действие в  его развитии,  и  форм  недлительных,  не  обладающих  никаким  специфическим значением, образует грамматическую категорию  вида  английского  глагола, отдельную от категории времени.       — перфект приобрел  формы  настоящего, прошедшего  и  будущего  времени в современном английском языке,  которые  строго  различаются  как   по структуре, так и по содержанию – каждая форма  имеет  четко  определенные правила образования и случаи употребления,  перфектные  формы  образуются аналитически  и  их  основным  значением  является  выражение   действия, совершившегося  к  определенному  моменту;  основным  значением  перфекта настоящего  времени  является  выражение   действия,   совершившегося   к настоящему  моменту,  результат  которого  имеется  налицо  в   настоящем времени; перфекта прошедшего времени  —  выражение  прошедшего  действия, которое уже совершилось до определенного момента в прошлом, также  данная форма может нести смысл законченности действия к определенному  моменту  в прошлом, смысл предшествования,  а  также  обозначать  действие,  явившееся причиной  определенного  состояния,  либо  положения  вещей  в   прошлом; основным  же значением перфекта будущего времени является выражение  будущего действия, которое совершится к определенному  моменту  в  будущем,  также немаловажной особенностью данной формы является ее  способность  выражать предполагаемое действие, относящееся к прошедшему;        —    длительному виду в системе аналитизма  присуще   значение   длительного   действия происходящего в определенный период времени и ограниченного  во  времени, различаются  аналитические  формы  настоящего,  прошедшего   и   будущего длительного времен, каждой  из  которых  свойственны  собственные,  четко определенные, структура образования  и  случаи  употребления;  длительная форма  настоящего  времени  употребляется   для   выражения   длительного действия, совершающегося в момент речи, либо  для  выражения  длительного действия,  совершающегося  в  настоящий  период  времени,   хотя   и   не обязательно в момент речи, помимо этого в современном английском языке, в ряде  случаев,  длительная  форма  настоящего   времени   имеет   оттенок модальности и может  выражать  будущее,  но  не  обязательно  длительное, действие, когда выражается намерение его совершить или уверенность в  его совершении; длительные формы прошедшего и будущего времени может служить фоном для другого действия,  а  также употребляются для выражения длительного действия, начавшегося до определенного  момента в прошлом или будущем и все еще совершавшегося в  этот  момент;       —  выявленные значения  аналитических аспектуальных  форм   английского   глагола обуславливаются  особенностями  исторического  развития  категорий  вида, времени и  временной  отнесенности, что детально  рассматриваются  в первой части  работы. Список используемой литературы 

1. Аракин В.Д. Очерки по истории английского языка. – М., 19
2. Бархударов Л.С., Штелинг Д.А. Грамматика английского языка.  —

М., 1965.

3. Бенвенист Э. Общая лингвистика/Пер. с англ. М., 1977.
4. Блумфилд Л. Язык/Пер. с англ. М., 1968.
5. Бондарко А. В. Грамматические категории и контекст. Л., 1971.
6. Бондарко А. В. Грамматическое значение и смысл. Л., 1978.
7. Борисов В. В. Аббревиация и акронимы. М., 1972.
8. Виноградов В. В. Об основных типах фразеологических единиц в русском языке // Виноградов В. В. Лексикология и лексикография: Избранные труды. М.,
9. Виноградов В. В. Основные типы лексических значений слова // Виноградов В. В. Лексикология и лексикография: Избранные труды. М., 1977.
10. Вольф E. М. Грамматика и семантика прилагательного. М., 1978.
11. Вольф E. М. Функциональная семантика оценки. М., 1985.
12. Гулыга E. В., Шендельс E. И. Грамматико-лексические поля в современном немецком языке. М., 1969.
13. Есперсен О. Философия грамматики/Пер. с англ. М., 1958.
14. Звегинцев В. А. Семасиология. М., 1957.
15. Иванова И. П., Бурлакова В. В., Почепцов Г. Г. Теоретическая грамматика современного английского языка. М., 1981.
16. Ильиш Б. А. Строй современного английского языка. 3-е изд. Л., 1971.
17. Караулов Ю. Н. Общая и русская идеография. М., 1976.
18. Караулов Ю. Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка. М., 1981.
19. Касарес X. Введение в современную лексикографию/Пер. с исп. М., 1958.
20. Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972.
21. Кащеева М. А., Потапова И. А., Тюрина Н. С. Практикум по английской лексикологии. Л., 1974.
22. Котелова Н. 3. Значение слова и его сочетаемость. Л., 1975.
23. Бенвенист Э. Общая лингвистика/Пер. с англ. М., 1977.
24. Блумфилд Л. Язык/Пер. с англ. М., 1968.
25. Бондарко А. В. Грамматические категории и контекст. Л., 1971.
26. Бондарко А. В. Грамматическое значение и смысл. Л., 1978.
27. Борисов В. В. Аббревиация и акронимы. М., 1972.
28. Виноградов В. В. Об основных типах фразеологических единиц в русском языке // Виноградов В. В. Лексикология и лексикография: Избранные труды. М.,
29. Виноградов В. В. Основные типы лексических значений слова // Виноградов В. В. Лексикология и лексикография: Избранные труды. М., 1977.
30. Вольф E. М. Грамматика и семантика прилагательного. М., 1978.
31. Вольф E. М. Функциональная семантика оценки. М., 1985.
32. Воронцова Г.Н. Очерки по грамматике английского языка. –  М.,

          1960.

33. Гулыга E. В., Шендельс E. И. Грамматико-лексические поля в современном немецком языке. М., 1969.
34. Есперсен О. Философия грамматики/Пер. с англ. М., 1958.
35. Звегинцев В. А. Семасиология. М., 1957.
36. Иванова И. П., Бурлакова В. В., Почепцов Г. Г. Теоретическая грамматика современного английского языка. М., 1981.
37. Ильиш Б. А. Строй современного английского языка. 3-е изд. Л., 1971.
38. Иртеньева Н.Ф. Грамматика современного английского языка. – М.,

          1956.

39. Караулов Ю. Н. Общая и русская идеография. М., 1976.
40. Караулов Ю. Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка. М., 1981.
41. Касарес X. Введение в современную лексикографию/Пер. с исп. М., 1958.
42. Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972.
43. Кащеева М. А., Потапова И. А., Тюрина Н. С. Практикум по английской лексикологии. Л., 1974.
44. Расторгуева Т.А. Курс лекций по истории английского языка.  –

          М., 1969// Расторгуева Т.А.и Сатель  М.Э. О развитии аналитических            глагольных форм в новоанглийский период (XVIII-XX вв.) – М., 1970

45. Смирницкий А.И. История английского языка. – М., 1965.
46. Хаймович Б.С., Роговская   Б.И.   Теоретическая   грамматика

        английского языка. – М., 1967.

  48. Ярцева В.Н. Проблема парадигмы в языке аналитического строя.  –

          М., 1961.

   49. Blackburn F. The English Future, its Origin and Development.  –

          Leipzig, 1892.