СОДЕРЖАНИЕ

 

ВВЕДЕНИЕ

 

ГАЛВА 1. ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ИНСТИТУТА ВОЗМЕЩЕНИЯ МОРАЛЬНОГО  ВРЕДА И ЕГО ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЕ АКРЕПЛЕНИЕ

В СУВЕРЕННОМ КАЗАХСТАНЕ

 

ГЛАВА 2. ВИДЫ ВРЕДА, ПРИЧИНЯЕМЫЕ ПОТЕРПЕВШЕМУ ПРЕСТУПЛЕНИЕМ

2.1 Общее понятие  преступного вреда

2.2 Правовая природа морального вреда, причиненного потерпевшему преступлением

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Вот уже десять лет Казахстан является суверенным, независимым государством ставящим перед собой задачу развиваться и функционировать как правовое государство.

Общепризнанно, что для такого государства характерно наличие высокого уровня обеспеченности прав и свобод человека, верховенство общечеловеческих ценностей.

Свое соответствие этому, уже ставшему естественным и неотъемлемым, показателю развития стремится на деле доказать наше государство.

Так, Республика Казахстан в ст. 1  Конституции  признает в качестве высших своих ценностей – человека, его жизнь, права и свободы. Но следует заметить, что признание прав и свобод человека и гражданина не главный показатель. Главное – реализация в повседневной жизни ряда норм, закрепленных в наиболее важных международно-правовых актах, касающихся прав и свобод человека, например, таких как Всеобщая  Декларация прав и свобод человека, Международный пакт о гражданских и политических правах и других, направленных на обеспечение наиболее справедливого, быстрого и эффективного восстановления нарушенного права и возмещения причиненного вреда.

Есть  сферы человеческой деятельности, в которых названные проблемы стоят особенно остро и среди них – сфера уголовного судопроизводства.

Возникла необходимость в исследовании вопросов, ранее не отличавшихся особой остротой. В частности, — это возмещение потерпевшим морального вреда, причиненного преступлением.

Актуальность темы. Действующее законодательство определяет возмещение морального вреда как один из способов защиты гражданских прав[1]. Как правовой институт – возмещение морального вреда – явление достаточно новое для казахстанского права и, если можно так сказать, пребывает в «детском» возрасте. В течение всего  советского периода развития этот институт считался чуждым нашему обществу. Возмещение морального вреда в денежной форме полностью отвергалось, так как считалось, что переносимые человеком физические или нравственные страдания не поддаются точной денежной оценке – это субъективные категории, более того, попытки оценить их в денежном выражении сами по себе аморальны. Данный подход является типичным примером тотальной идеологизации права. В юридической литературе эта тема почти не поднималась – большинство ученых сходилось во мнении, что возмещение морального вреда в принципе невозможно.

Лишь с конца 1980-х годов в литературе впервые стали высказываться предложения о денежной компенсации морального вреда, в частности, в работах Н.С.Малеина, М.Малеиной, П.Яни, В.Жуйкова и др.

Сторонники возмещения  неимущественного вреда (в т.ч. морального вреда) доказали необходимость денежной компенсации такого рода вреда. Они опирались как на знания о природе морального вреда, так и на зарубежный опыт усвоения принципа возмещения морального вреда.

Действительно, моральный вред очень сложно поддается точной денежной оценке. Но это не может служить препятствием для принципиального ответа на вопрос о его компенсации. Правонарушение и меру ответственности за него и во многих других случаях сложно соотнести адекватно, в том числе  при причинении имущественного вреда в гражданских правоотношениях договорного характера (при взыскании штрафа, пени, неустойки и т.д.), но ведь на этом основании никто не отказывается от необходимости возмещения имущественного вреда. Кроме того, при оценке морального вреда речь не  идет об эквивалентном возмещении, а всего лишь о компенсации, сглаживании нравственных страданий потерпевшего.

Демократизация  государства и общества, необходимость создания правового государства обусловили то, что в конечном счете наше законодательство восприняло данные предложения и начиная с 1990-х годов последовательно расширялся круг законодательных актов, предусматривающих возможность возмещения морального вреда в денежной форме. Касалось это прежде всего сферы гражданских правоотношений.

Тогда же впервые был поставлен вопрос о возмещении морального вреда в уголовном судопроизводстве. Но действующее уголовно — процессуальное законодательство недостаточно ясно и полно регламентирует данный институт. Анализ первого дает основание утверждать, что наиболее полное развитие названный институт  получил применительно к подозреваемому, обвиняемому, осужденному (далее по тексту: обвиняемый). Правильность такого положения не вызывает каких-либо сомнений в силу особого процессуального положения обвиняемого. Однако надо иметь в виду, что преступление, как правило, посягает на права и законные интересы других лиц, которые тоже нуждаются в социально-правовой защите. К тому же Верховный Суд Республики Казахстан постановил, что: «… судебная защита личных неимущественных прав и благ, принадлежащих гражданам от рождения  или в силу закона, и полное возмещение причиненного гражданам морального вреда является эффективным способом реализации конституционных прав и свобод, построения правового государства и гражданского общества»[2].

Представляется, что осложняет положение отсутствие глубоких теоретических разработок в области возмещения рассматриваемого вида вреда вообще и в уголовном процессе в частности. Исследованию данной проблемы уделяли внимание А. Эрделевский, Н.Ф. Кузнецова, М. Острой, С. Беляцкин, М. С.Нарикбаев и др. Однако большинство имеющихся в литературе публикаций носят,  по сути,  обзорный либо информационный характер и охватывают  либо какой-то отдельный аспект проблемы, либо всю полностью, но поверхностно, конспективно. Серьезных монографических исследований до настоящего времени нет, что вызывает необходимость комплексного изучения вопросов, связанных с возмещением морального вреда в уголовном процессе.

Цель данной работы заключается в определении места и роли рассматриваемого правового института в системе гарантий прав человека, выявление возможных путей совершенствования законодательства, регулирующего возмещение морального вреда в уголовном судопроизводстве.

Целевое назначение работы обусловило следующие задачи, на решение которых направление исследование:

— рассказать об истории развития института возмещения морального вреда и тенденции его дальнейшего совершенствования;

— раскрыть понятие потерпевшего и его процессуальный статус как участника процесса;

— дать определение видам вреда и моральному вреду в частности, причиняемых потерпевшему преступлением;

— показать роль и социальное назначение института возмещения морального вреда в денежной форме как важнейшего способа защиты нематериальных благ и личных неимущественных прав человека;

— проанализировать судебную практику возмещения морального вреда в уголовном процессе.

Курсовая работа состоит из введения, 2-х глав, заключения и перечня использованной литературы.

 

ГЛАВА 1.  ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ИНСТИТУТА ВОЗМЕЩЕНИЯ МОРАЛЬНОГО  ВРЕДА И ЕГО ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЕ ЗАКРЕПЛЕНИЕ В СУВЕРЕННОМ КАЗАХСТАНЕ

 

В специальной  литературе  высказывается мнение, что  страной, ранее всех усвоившей принцип возмещения морального вреда, является Англия[3] с ее  англосаксонской системой права, которая характеризуется удивительной житейской гибкостью, приспосабливаемостью к объективным изменениям действительности.

Английское право при возмещении вреда не делает никакой разницы между вредом материальным и нематериальным. За всякий вред полагается вознаграждение, если он действительный и серьезный, без различия того, причинен ли этот вред неправомерными деяниями или нарушением договора. Общее право Англии знает три формы возмещения морального вреда.

Во-первых, оно рассматривается как дополнение к  четко установленному размеру причиненного вреда. Во-вторых, это компенсация чисто морального вреда и, наконец, третья форма – возмещение номинального вреда.

В первом случае по общему по общему правилу при присуждении компенсации за имущественный ущерб суд не обязан слепо руководствоваться размером причиненного вреда: усматривая недобросовестность нарушителя, суд может возложить на него ответственность не только в количестве причиненного, но и сверх этого количества. Остаток, превышающий действительные убытки, является вознаграждением за моральный вред.

Компенсация чисто морального вреда – суммы, присуждаемые по усмотрению суда в случаях причинения вреда чести, репутации, здоровью и т.д., когда  об имущественных убытках нет и речи. Здесь суд считается с конкретными данными, конкретной справедливостью, средствами сторон и многими другими обстоятельствами. Иного порядка английское право не знает и не знало.

Чисто моральный вред, представляя собой, с одной стороны, как бы наказание виновного, а с другой – приватную компенсацию для потерпевшего, не является единственной формой компенсации морального вреда. Английское право выработало своеобразный вид возмещения, в  гражданском обороте играющий громадную роль. Это так называемый номинальный вред, имеющий характер то очень почетный, то чрезвычайно унизительный, в котором также учитываются моменты морального вознаграждения. Потерпевший в этом случае может добиваться только признания за ним известного права и лишь попутно требовать какого-либо вознаграждения: суд признает право и присудит с ответчика несколько шиллингов. Эти несколько шиллингов должны свидетельствовать о том, что не только право подтверждено за истцом, но ответчик признан нарушителем. Давая порой истцу большое нравственное удовлетворение, «номинальный вред» в иных случаях свидетельствует о презрительном отношении к  праву истца, что бывает тогда, когда последнему действительно причинен вред, но морально он его заслужил. Присуждение такого вознаграждения – нередкое явление при взысканиях за превышение пределов самообороны.

Несмотря на кажущуюся распространенность исков о возмещении морального вреда, в Англии с давних времен основным был и остается принцип: «Моральные страдания и беспокойства право не может оценить и не может претендовать на их возмещение, если в совокупности с ними не идет речь о другом ущербе». Иными словами, в соответствии с английским законом невозможно требовать (за исключением нескольких случаев, о которых речь пойдет ниже) возмещения морального  вреда при отсутствии страданий или материального ущерба. Такие иски просто не будут приняты к рассмотрению.

Причинение физического страдания как одно из оснований для компенсации морального вреда всегда влечет за собой денежное вознаграждение, так как такое причинение может вызвать одно из следующих последствий или их совокупность: боль и страдания (и как часть их нервный шок и невроз); потерю радости в жизни (например, невозможность вступать в сексуальные отношения, невозможность для женщины иметь детей, развод, ставший результатом болезни); укорачивание жизни в сравнении с ожидаемым; изменение фигуры  и обезображивание лица, что особенно актуально для женщин; дискомфорт и неудобства (например, невозможность сверхурочной работы), либо хроническое заболевание.

Душевные страдания, соединенные с физическими, также подлежат денежной оценке и соответственно компенсации. Еще в XIV  веке в Англии был известен так называемый «деликт нападения», в соответствии с которым лицо могло компенсировать очень специфичную форму душевного страдания – «опасения угрозы нападения или угрозы физического контакта». Основная цель, которая  преследовалась таким средством правовой защиты, заключалась в сохранении и поддержании общественного порядка[4].

По мере эволюции общего права  (Common Law) появляется все большее количество деликтов помимо причинения собственного физического вреда, следствием которых может быть денежное вознаграждение за причиненные душевную боль и страдания.

Здесь можно выделить: неправомерный арест или заключение; вторжение на чужую территорию; клевету: устную и письменную; сговор, повлекший за собой расторжение договора; нарушение авторского права.

Но при предъявлении соответствующих исковых требований суды проверяют их «чистоту», т.е. при обосновании иска надо указать на какой-либо другой наличный ущерб, например, на физические страдания или материальный вред. До 1970 года к этой категории деликтов относились и следующие разновидности правонарушений         : обольщение, измена, переманивание жениха, нарушение обещания жениться.

Правовая реформа в Англии 1970 года признала исковые требования, вытекающие из перечисленных деликтов, существенными  сами по себе для получения вознаграждения за душевные страдания без обоснования их связи с физическими.

В начале 60-х годов прошлого столетия Палатой лордов была разработана система принципов, дающая иные ответы на целый ряд важных вопросов, по которым единства среди судей не было.

Во-первых, было установлено, что в делах о вознаграждении душевных страданий не обязательно, чтобы противоправный акт создавал угрозу непосредственно потерпевшему.

Во-вторых, истец не обязательно должен быть в таком положении, в котром бы он имел возможность наблюдать происшествие[5].

Толчком для создания вышеназванных правил послужило решение Палаты лордов по делу King   Phillips (1963 г.)[6]. Обстоятельства его таковы. Водитель такси вел машину задним ходом, не оглянувшись для того, чтобы убедиться, свободен ли путь. В результате автомобиль ранил ребенка, катавшегося на велосипеде. Мать ребенка, которая была в доме, находившемся всего в 60-70 метрах от места происшествия, услышала крик, выглянула в окно и увидела, что автомашина переехала ее ребенка. Она пережила сильное нервное потрясение, приведшее к  серьезной болезни. Иск был удовлетворен, хотя дело вызвало много споров не только среди судейского корпуса, но и среди ученых по вопросу – мог  и должен  ли  был предвидеть водитель возможность того, что мать станет свидетелем.

Положительное решение по данному делу стало прецедентом для следующего случая, который тоже вызвал немало споров в высших судебных инстанциях Англии. Суть дела в том, что был удовлетворен иск мужа потерпевшей, которая скончалась из-за полученного  нервного потрясения, вызванного сообщением прохожих, что несущимся по улице автомобилем был сбит мальчик, по описанию похожий на ее. Хотя иск был удовлетворен, однако правильность подобного решения оспаривалась многими судьями, считавшими, что иск может быть удовлетворен лишь при том условии, что потерпевшая сама видела происшествие, а не узнала о нем со слов прохожих.

В свое время великий римский юрист II   века до н.э. Гай в своей 3-ей Книге Институций написал: «По-видимому, мы терпим обиду не только нам самим нанесенную, но и нашим  подвластным детям, нашим женам; следовательно, если ты нанесешь обиду моей дочери, выданной замуж за Тиция, то иск об обиде может быть вчиняем против тебя не только от имени этой дочери, но также от моего имени, как и от имени Тиция»[7].

Думаем, что приведенная цитата, написанная еще до нашей эры, говорит о том, насколько английская система возмещения морального вреда наполнена практическим смыслом.

В настоящее время в Англии, США и других государствах (в основном, бывших  английских колониях), где существует прецедентное право,  накоплена богатая практика применения рассматриваемого института.

Вопрос о нравственном вреде и его возмещении получил на континенте Европы несколько иное развитие, нежели в Англии. В Германии медленное развитие этого института объясняется господством римского права, не успевшего выработать законченной системы компенсации морального вреда. В этой стране долгое время преобладало мнение, что римское право совершенно не считалось с моральным вредом и моральными интересами, а принимало в соображение только вред и интересы, оцениваемые в деньгах. Поэтому в римском праве Германии унаследованные начала  древнего права по данному вопросу не получили развития. Интерпретаторы римского права до начала ХХ века оставались глухи к общему смыслу источников и исповедовали как безусловную истину, что под вредом, подлежащим возмещению, следует разуметь только вред экономический, денежный вред. Во главу угла ставились примитивные изречения источников, вроде того, что «Свободное человеческое тело не приемлет денежной оценки», как будто речь идет об объективной оценке человеческого тела, а не общей оценке вреда, связанного с потерей органа человеческого тела для того или иного пострадавшего. Германские ученые совершенно не считались с тем, что приведенное изречение было отголоском старых воззрений на возмещение как на экономическую реституцию и в значительной степени, кроме того, могло явиться реакцией против господствовавшей в старину материальной таксировки органов человеческого тела, установленной еще законами 12 таблиц (столько-то за выбитый глаз, отрезанную руку и т.д.)[8]. Однако при всем трепетном отношении германских ученых к римским текстам народное правосознание в Германии оказывало явное непочтение к источникам, вырабатывая с самых ранних времен такой институт, как Schmerzengeld[9], т.е. денежное вознаграждение за боль, за страдания «свободного тела». Размер этого денежного вознаграждения определялся каждый раз судьей в зависимости от степени причиненной боли.

Итак, отнестись с должным вниманием в идее компенсации нематериального вреда составителям гражданского уложения мешала «старая традиция» римского права. Хотя  составители Германского гражданского  уложения (долее: ГГУ) и ввели несколько статей, посвященных возмещению неэкономического вреда, трудно отделаться от мысли, что сделали они это как бы против воли, через силу, словно пришлось принести дань какому-то модному учению, дать место чуждому и, быть может, инородному элементу в системе родных строго взвешенных и испытанных правовых начал, т.е. особенность ГГУ в том, что возможность возмещения морального вреда в Германии ограничена лишь случаями, прямо предусмотренными в законе. Так, параграф 823 ГГУ возлагает обязанность на нарушителя возместить вред, причиненный жизни, физической целостности, здоровью, свободе, собственности потерпевшего от намеренного или неосторожного причинения ущерба. При этом данный параграф ничего большего о других защищаемых законом правах личности не говорит. Кроме того, следует отметить, что параграф 249 ГГУ определяет в качестве основного принципа компенсации ответственности за вред – реституцию, т.е. возвращение потерпевшей стороны в положение, которое она бы имела, если бы не было правонарушения. А вот если такая реституция невозможна или в результате ее невозможно в полном смысле возместить вред, то ответственное лицо должно компенсировать причиненный ущерб деньгами (п. 1 пар. 21 ГГУ). Отсюда вывод: если и ограничена возможность возмещения морального вреда в Германии указанными в ГГУ случаями, но тогда и денежная компенсация за причиненный вред может иметь место лишь в случаях, когда невозможно восстановить правовое положение сторон, существовавшее до правонарушения, и что интересы личности, за исключением строго оговоренных, не относятся к интересам, охраняемым гражданским законом. Но практика требует иного. И здесь наблюдается  общность с системой общего права (Common Law). В настоящее время суды в Германии в сфере защиты прав личности руководствуются  положением конституции и принципом, в соответствии с которым права личности в современном обществе должны быть важнее прав собственности.

От подчинения римскому праву легче, чем Германия, освободились  романские страны. Романский  судья, живой, энергичный и отзывчивый, чуждающийся в применении правовых норм мертвой формальности, способствовал широкому проведению в жизнь идеи вознаграждения серьезного нравственного вреда. Не находя в римском праве достаточно сильного подкрепления тому положению, что всякий вред, причиненный невиновному, не должен оставаться без воздействия и удовлетворения, даваемого не только в пользу государства как абстрактной величины, но и непосредственно в пользу потерпевшего, романский судья порвал в этом отношении связь с  классическим правом и пошел по самостоятельному пути. Еще задолго до великой революции во Франции встречаются судебные  решения, определяющие потерпевшему денежное вознаграждение за моральный вред. Революция с ее учением о достоинстве личности, об уважении к чужой индивидуальности могла только способствовать укреплению в сознании народа мысли о необходимости удовлетворения, как публичного, так и частного,  за вторжение в сферу личных прав потерпевшего.

Вообще, надо сказать, идея социальной ответственности за посягательство на права личности разрабатывалась уже на первых этапах развития человеческого общества с формулированием в обществе представлений о нравственности. В процессе развития общества от догосударственного до современного, реформируемого в гражданское, требования морали неизменно входили в ту или иную систему нормативного регулирования  взаимоотношений людей: не убивать, не воровать, помогать в беде, говорить правду, выполнять обещания и пр. При этом осуждались трусость, жадность, предательство, эгоизм, жестокость, зависть, лицемерие, обман. Уже на заре своего становления общественное сознание за убийство, увечье и другие обиды, которые понимались в очень широком смысле, давало потерпевшему или его родственникам право искать вознаграждения с делинквента за чисто идеальный вред. В самые ранние эпохи государство поощряло получение с нарушителя такого вознаграждения, мало-помалу вытесняющего обычай личной расправы с ним со стороны родственников. Так, в законах Хамурапи, царя Вавилона (18 в. до н.э.) осуждались измена, лжесвидетельство, телесные повреждения и многое другое: «если человек станет обличать под клятвою человека, бросив на него обвинение в убийстве, и не докажет этого, то обличившего должно убить»; «если человек украдет малолетнего сына человека, то его должно убить», «если человек повредит глаз какого-либо из людей, то должно повредить его глаз», «если в доме человека вспыхнет огонь и человек  пришедший тушить его, обратит свой взор  на пожитки хозяина дома, то этого человека должно бросить в огонь», «если жена человека будет захвачена лежащей в другим мужчиною, то должно их связать и бросить в воду. Если хозяин жены сохранит жизнь своей жене, то и царь сохранит жизнь своего раба» и др.

Позже в Законах 12 таблиц устанавливаются денежные таксы за членовредительство, убийства, кражи и др. правонарушения[10]. В свое время Гай отметил, что установленные размеры денежных наказаний казались в те времена достаточными в виду большой бедности населения.

Во II  веке до н.э.  в Древнем Риме  претор позволял потерпевшим уже самим  оценивать обиду, и судья присуждал первым  такую сумму, либо по своему усмотрению с учетом тяжести обиды – другую сумму.

Если обратиться непосредственно к нашей истории, то и в обычном праве казахов, и в исторических памятниках российского права усматривается институт возмещения морального вреда, который позже прекращает свое существование в связи с приходом к власти Советов.

До 1917 года в Российской империи существовала юридическая ответственность за посягательство на имущественные права вообще и за причинение физических и нравственных страданий, в частности. Свидетельством тому служит главный  исторический памятник – Закон Руси «Правда Роськая» (Русская Правда) X-XI вв.[11], который содержит в себе пространный кодекс чести. То есть многие  нормы этого свода древнерусского феодального права предусматривали юридическую ответственность и компенсацию за оскорбление и обиду. Например, «обиженному, оскорбленному предусматривалось взять по Правде за обиду № — гривенное взыскание с ответчика». За причинение телесных повреждений батогом, жердью, пястью (ладонью), чашей, рогом, тылеснею (тупой стороной) острого оружия предусматривалась компенсация в размере «12 гривен». Кроме того, Русская Правда предусматривала компенсацию неимущественного вреда и наказание за оскорбление женщины позорным словом. При этом учитывалось ее сословие. Так, публичное отнесение уважаемой  замужней женщины к числу женщин легкого поведения означало тяжело оскорбить не только ее, но и мужа, и всю семью. В случае подобного оскорбления боярской жены великих бояр в пользу потерпевшей с обидчика взыскивали «5 гривен золотом, а митрополиту тоже такую сумму». Если же оскорбление наносилось боярской жене меньших бояр, то компенсация потерпевшей составляла «3 гривны золотом, а митрополиту рубль»[12] и т.д.

Русская Правда к тому же закрепляла право на кровную месть или 40 гривен определенному кругу родственников в порядке компенсации за убийство мужчины. Сорок гривен составляла плата за убийство, именуемое вирой, или денежной пеней за смерть. Можно продолжать перечислять соответствующие нормы Русской Правды, предусматривающие  возмещение материального и морального вреда, но это будет излишне, поскольку анализ этого Закона показывает, что основной целью наказания обидчика являлось возмещение  указанных выше видов ущерба. И потому не зря называлась русская Правда еще и Кодексом частного права.

К 1917 году в российском государстве  сформировалась одна из лучших  в мире  цивилистических школ. В работах многих российских правоведов того времени высказывались предложения о необходимости компенсации  морального вреда в денежной или иной  материальной форме. В 1917 году был даже разработан проект закона «Об обязательном праве», которым предусматривалось возмещение нематериального вреда в случае телесного повреждения, прелюбодеяния и обольщения, неисполнения должным образом своих обязанностей и др.[13] Однако этот закон не был принят. И хотя события 1917 года положили начало уничтожению государственной и правовой системы Российской империи, «чистке буржуазных институтов, в том числе и института компенсации морального вреда, традиции  цивилистической   школы сохранились и в советский период. Однако, как отмечает Б. Завидов, хотя законодательство России и предусматривало возмещение морального вреда, четкого юридического понятия «моральный вред» в рассматриваемый период Россия не имела[14].

Институт возмещения морального вреда можно пронаблюдать и в Казахском обычном праве, хотя развит он был не так сильно, как в Российской империи в силу широкого распространения и действовавшего вплоть до конца XiX века института права кровной мести. Право  мести твердо зафиксировано в законах хана Тауке. Вступительная часть этих законов провозглашает право мести как основу всего правосудия: «За кровь мстить кровью, за увечье  таким же увечьем». Однако 6 и 7 разделы «Жеті-Жарғы» регламентируют нормы уголовного права, предусматривающие выплату штрафов – айып и құн . К примеру, за убийство виновник должен был выплатить құн в размере 100 лошадей, одного пленника, двух верблюдов; конечно,  это не были деньги, но такое положение вещей объяснялось тем, что экономическую базу основного населения Казахстана составлял скот и рабы, которые, по сути, имели материальное содержание. Право кровной мести начинает отступать перед обязанностью довольствоваться құном,  но в то же время потерпевший все еще не обязан отказаться от своего права мести и принять құн.

Несмотря на исчезновение кровной мести, сама идеология кровной мести была еще и во второй половине XIX в. чрезвычайно живучей. Сохранилось, в частности, устойчивое представление, что предпочтительней месть, нежели брать  выкуп крови — құн. Казахская пословица по  этому поводу гласит: » Құн   у человека – 100 лошадей, а совесть – 1000 лошадей». Это позволяет сделать вывод, что если бы казахское обычное право позволило потерпевшему   ущерб от посягательства на его личные права самому оценивать обиду  аналогично древнеримским законам, то считаем, что институт возмещения морального вреда получил бы широкое развитие в действующем в то время обычном праве казахов.

Все же основной формой возмещения за отдельные правонарушения оставался штраф, который сохранился в Казахстане до Октябрьской революции.

События 1917 года предопределили судьбу института возмещения морального вреда в СССР. Поскольку этот институт считался чисто «буржуазным институтом», он отменялся как «противоречащее революционному правосознанию». Поэтому вопрос о возмещении морального вреда был на долгие годы предан забвению в теории и практике советского права. Представлялось недопустимым измерять  человеческое достоинство, поднятое Конституцией СССР на недосягаемую высоту, «в презренном металле». Судебная практика в соответствии с господствующей доктриной отличалась стабильностью в этом вопросе и суды неизменно отказывали в изредка предъявлявшихся исках о возмещении морального вреда в денежной форме. Советский закон, не одобряя буржуазную практику капиталистических стран, широко допускающих денежную компенсацию за моральный вред, где деньгами оцениваются и здоровье, и честь, и родственные чувства, считал, что личные блага, попранные противоправными действиями, делаются предметом  спекуляции и источником наживы потерпевшего, поэтому законодательством Советского Союза не была урегулирована проблема возмещения морального вреда личности, что объясняет отсутствие вообще и понятия морального вреда в законодательстве. Акцентируя внимание на последнем, уточним, что моральный вред как правовая категория все же существовала в законодательстве рассматриваемого периода,  но только в уголовном законе, где дается определение потерпевшего как лица, которому причинили моральный, физический или имущественный вред (ст. 24 основ Уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик). Здесь моральный вред рассматривается как самостоятельное основание для привлечения к уголовной ответственности за составы клеветы и оскорбления (подробнее об этом смотрите в 3-ей главе настоящей работы), поскольку государство чувствовало необходимость как-то оградить честь и достоинство своих граждан. Однако ни о каком материальном  вреде не могло быть и речи. Советские ученые-юристы полагали достаточным в случае, если состав клеветы, к примеру, образуют действия, выразившиеся в опубликовании заведомо ложных измышлений, и потерпевший считает необходимым привлечь нарушителя к уголовной ответственности, признать за ним право на предъявление иска в том же гражданском деле или независимо от него гражданского иска, чтобы обязать нарушителя опубликовать опровержение этих измышлений[15]. В остальных же случаях само признание виновным и справедливое наказание лица, нанесшего вред потерпевшему, дает последнему, как и всей общественности, моральное удовлетворение[16].

Такова была советская доктрина, не признающая возможность возмещения морального вреда своим гражданам в результате нарушения неимущественных прав и благ последних, в связи с чем законодательство советского общества довольно долгое время занимало чрезвычайно пассивную позицию в обеспечении прав личности. Отрицание права на компенсацию морального вреда имело под собой  четкое идеологическое обоснование: считалось недопустимым оценивать страдания, боль и другие человеческие чувства в недостойной их денежной форме.

Но как бы не относиться к стремлению советского законодателя предельно сузить роль денег в общественной жизни, нельзя было согласиться с тем, чтобы пострадавший от правонарушения, лишенный права требования по своему усмотрению денежной компенсации пережитых душевных страданий через суд, оказался вообще без какого-либо возмещения своих экономических и моральных потерь.

В конце 1980-х годов и теоретики и практики Советского Союза пришли к мысли о том, что законодательство, принятое в 1959-1961 годах, объективно не отражает современных тенденций в праве, не соответствует мировым стандартам,  определяющим приоритеты в правовом государстве: человек его высшая ценность, его место в системе складывающихся отношений, роль государства и характер взаимоотношений человека и государства.

Распад СССР подтвердил выводы теоретиков постольку, поскольку в ряду иных опосредованных факторов, он также означал несостоятельность правовой политики, построенной на положениях, в основном, не подкрепленных реальными гарантиями соблюдения законности, так как последнее, как известно, является необходимым условием гармоничного развития человечества, основой нормальной жизнедеятельности цивилизованного общества, в котором нет оснований для противопоставления естественного и позитивного права. Последнее закрепляет и охраняет естественные права человека, составляя единую общечеловеческую систему правового регулирования общественных отношений[17]. Еще римские юристы наряду с гражданскими правами и правом народов выделяли естественное право, составляющими которого являются прирожденные и неотъемлемые права человека и гражданина (право на жизнь, свободное развитие, труд, неприкосновенность достоинства и др.), как отражение законов природы и  естественного порядка вещей. Цицерон говорил,  что «закон государства,  противоречащий естественному праву, не может рассматриваться как закон»[18]. Видные представители исторической школы права немецкие юристы Густав Гуго, Карл Савиньи и др. справедливо считали, что законодатель не может творить нормы по своему субъективному усмотрению. Его задача состоит в том, чтобы  познать объективные потребности общественного развития, интересы отдельных людей и правильно  сформировать их в нормах права. Основатель реалистической теории права Рудольф Иеринг в своих работах «Борьба за право», «Цель в праве», «Дух римского права» отмечал, что право (совокупность которого – есть законодательство – прим. авт.) возникает и развивается под влиянием внешних факторов. Этими факторами являются интересы, двигающие человеком и заставляющие его ставить цели, которые осуществляются при посредстве права. То есть, по Иерингу, право есть защищенный государством интерес. Оно гарантирует жизненные интересы личности, помогает удовлетворению разнообразных потребностей людей. Борьба за право – это обязанность лица, правомочного перед самим собой, а защита права, т.е. противодействие правонарушению, — обязанность не только по отношению к самому себе, но и по отношению к целому обществу, государству: каждый, защищая право, отстаивает тем самым нормы объективного права, на которых зиждется его субъективное право.

Раскрывая содержание изложенного чуть выше, хотелось бы сказать, что мы не зря остановили свое внимание на вопросах теории права, а вместе с ним и государства, поскольку думаем, что именно проблемы государства и права оказали решительное воздействие на  государственно-правовую ситуацию в бывшем Советском Союзе. В нашем случае, вернее будет сказано о кардинальных изменениях в правовой системе государства в плане создания правовых  механизмов защиты неимущественных прав и благ человека и гражданина (посягательство на которые непосредственно составляет моральный вред) от правонарушений различного характера. Речь идет о возрождении института возмещения морального вреда в денежной форме и свидетельство тому принятие с начала 1990-х годов ряда нормативно-правовых актов всесоюзного и республиканского значения, регламентирующих данный правовой институт. Уместно будет здесь отметить практичность замечаний Иеринга, который пишет, что «все великие приобретения в истории права: уничтожение рабства, крепостничества, свобода  поземельной собственности, промыслов, верований и т.д. — все они должны быть завоеваны путем ожесточенной, нередко вековой  борьбы, и путь права в таких случаях всегда обозначается обломками прав …»[19]

Изложенное выше позволяет сделать вывод, что на всем протяжении развития человечества в народе жила и живет идея частного вознаграждения за посягательства на неимущественные блага вообще и за причинение физических и нравственных страданий, в частности.

Правовые идеи защиты неимущественных благ находили закрепление в обычаях, религиозном и позитивном праве. Законодатели разных времен понимали значение морального вреда, его тяжесть для потерпевшего и потому возмещение этого вида вреда представлялось для первых возможностью в определенной  мере сгладить неблагоприятные последствия правонарушения, способствующего приобретению вместо утраченного блага другого.

На сегодняшний день наше государство – Казахстан стоит на пути развития института возмещения морального вреда в денежной форме. Свидетельство тому ряд правовых актов, принятых в разные годы, в основном, гражданско-правового характера, содержащие нормы данного института. Это Закон КазССР «О печати и  других средствах массовой информации» от 28 июня 1991 г.; Закон КазССР «О государственной молодежной политике в Казахской ССР» от 28 июня 1991 г.; Закон РК «Об образовании» от 18 января 1992 г.; Закон РК «О товарных  знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров» от 18 января 1993 г.;  Гражданский Кодекс РК – общая часть, принятый 27 декабря 1994 г. и др. Среди них есть и Уголовно-процессуальный Кодекс Республики Казахстан, принятый 13 декабря 1997 г.

Однако анализ  вышеуказанных актов дает основание полагать, что нормы, предусмотренные в них по вопросу возмещения морального вреда, еще не совершенны, как несовершенен и механизм их реализации. Конечно, это объясняется главным фактором начального этапа становления института  возмещения морального вреда – эволюционным вхождением этого института в реальную жизнь. Но все же принципиальное закрепление в казахстанском законодательстве норм о возмещении морального вреда создает благоприятные предпосылки для изменения менталитета судей, а также творческой активности ученых-правоведов в выработке, с учетом мировых достижений  в рассматриваемом вопросе, практических рекомендаций, направленных на создание эффективного функционирования  института  возмещения морального вреда, обеспечивающего каждому гражданину реализацию права на защиту личных неимущественных прав и благ в случае их нарушения различными видами правонарушений, в том числе и преступным  посягательством.

Для нас представляется интересным рассмотреть вопрос о возмещении потерпевшим  морального вреда, причиненного преступлением, поскольку последнее в силу своей общественной опасности, думаем, причиняет наиболее серьезный моральный ущерб. Кроме того, это позволяет сделать действующее уголовно-процессуальное законодательство, предусматривающее данный институт.

Прежде чем непосредственно перейти к исследованию выбранной темы, хотелось  бы раскрыть содержание понятий потерпевшего от преступления и видов вреда, причиняемых преступным посягательством.

 

ГЛАВА 2. ВИДЫ ВРЕДА, ПРИЧИНЯЕМЫЕ ПОТЕРПЕВШЕМУ ПРЕСТУПЛЕНИЕМ

2.1 Общее понятие  преступного вреда

 

Раскрытый во второй главе настоящей работы вопрос о потерпевшем от преступления, тесто связан с понятием вреда, который представляет собой результат преступного деяния.

Не всякий человек, который считает себя чем-то обиженным, вправе требовать, чтобы его признали потерпевшим со всеми вытекающими отсюда  последствиями. Между людьми, организациями возникает немало ссор и споров, которые не имеют отношения к уголовному процессу и разрешаются иными способами, например, в порядке гражданского судопроизводства или с помощью общественности. Закон считает потерпевшим лишь то лицо, кому, во-первых, причинен вред, во-вторых, этот вред причинен преступлением, в-третьих, когда между преступлением и причиненным вредом существует прямая, непосредственная связь.

Каким бы ни был вред, причиненный лицу, радости ему он, конечно, не доставляет. Но если вредные последствия все же наступили, приходится разбираться в том, какой характер они носят и каким способом быстрее их ликвидировать. Ведь коль скоро преступное деяние представляет собой вмешательство человека в ход событий, изменение их, направление в искусственное русло, очевидно, что оно влечет массу разнообразных последствий. Однако для права важны только юридически  значимые последствия.

В специальной литературе под последствиями преступления принято понимать вредные изменения в охраняемых законом общественных отношениях (объектах), которые явились  его результатом[20]. В юриспруденции преступные  последствия отождествляются с термином «результат»[21].

Отвлекаясь от множества последствий, иррелевантных для уголовного права, можно сказать, что преступный результат есть ущерб, наносимый в той или иной  форме объекту посягательства: посягательство, не несущее с собой ущерба, перестает быть самим собой: оно уже не «посягает». Единственное,  от чего уголовный закон охраняет и может охранять объект — это от ущерба. Преступные последствия прямо или косвенно причиняют ущерб тем или иным охраняемым законом объектам или по крайней мере создают опасность  такого причинения.

Альперт С.А. различает причиненный преступлением ущерб в «широком» и «узком» смысле. В первом случае речь идет об  ущербе, причиняемом государственному правопорядку  любым преступлением как деянием общественно-опасным. Но нарушая правопорядок, преступление в ряде случаев одновременно причиняет непосредственный ущерб отдельным лицам чьи права и законные интересы охраняются этим правопорядком. В этих случаях речь идет об ущербе в более узком смысле – ущербе, причиненном конкретным носителям определенных прав[22]. С последним  понятием ущерба, думается, и связано понятие потерпевшего, данное уголовно-процессуальным законодательством.

Действительно, преступный ущерб, исходя из его широкого смысла, может быть материальным, физическим, политическим, организационным, экологическим и т.п. Но можно ли при этом сказать, что моральный, физический или имущественный вред причиняется общественным отношениям, а не конкретным лицам. С юридической точки зрения дело обстоит значительно сложнее (см. в гл. 2 настоящей работы теоретические вопросы об объекте преступления). Тем более, в соответствии с мировыми гуманистическими представлениями о социальных ценностях особенная часть действующего ныне уголовного кодекса начинается преступлениями против личности. Хотя в недавнем прошлом, в советский период жизни Казахстана, как и других бывших союзных республик, на первом месте стояло государство, социалистическая собственность, затем – жизнь и здоровье человека. Но, к счастью, демократические реформы коснулись и системы казахстанского уголовного законодательства. Это говорит о том, что реальная тяжесть последствий, ущерба, причиненного преступлением, представляется одним из самых важных факторов, составляющих в глазах законодателя тяжесть преступления, а следовательно, и степень  суровости наказания за него.

Поскольку в одних  случаях преступление наносит ущерб государству, частной собственности, в других – причиняет вред жизни, здоровью человека, его имуществу, в третьих – нарушает установленный в государстве правопорядок и т.д., возникает вопрос о соотношении наиболее часто используемых в законодательстве и литературе понятий «вред», «ущерб», «убыток».

Под «вредом» понимаются  последствия всякого повреждения, порчи, убытка, вещественного или нравственного, всякое нарушение прав личности или собственности[23]. Убыток является денежным выражением вреда или ущерба[24]. Оба последних понятия имеют некоторые смысловые  оттенки (ущерб есть нечто поддающееся измерению и этим словом чаще обозначаются последствия посягательства на имущественные права), но эти оттенки настолько незначительны, что практически не влияют на содержание  вреда и ущерба.

По своему характеру  вредные последствия преступления весьма разнообразны, и их можно классифицировать по различным признакам. Наиболее общей классификацией, имеющей важное значение для правового регулирования, является деление всех вредных последствий  преступного посягательства на материальные (имущественные) и нематериальные (неимущественные)[25].

Имущественные последствия преступления заключаются в причинении вреда имущественным интересам государства, юридических и физических лиц. Все имущественные  последствия  достаточно легко поддаются выражению в денежном эквиваленте, возмещаются (восстанавливаются). Иные последствия (политические, моральные, физические и т.п.) следует отнести к неимущественным. Эта классификация нашла свое отражение и в действующем уголовно-процессуальном законе в ст. 75 УПК РК, согласно которой, потерпевшим признается лицо, в отношении которого есть основание полагать, что ему непосредственно преступлением причинен моральный, физический или имущественный вред. Несмотря на всю тяжесть и общественную опасность неимущественного вреда, причиненного преступлением, определить его количественно, измерить, возместить или восстановить очень сложно, так как под неимущественным вредом понимаются такие последствия правонарушения, которые не имеют экономического содержания и стоимостной формы.

Традиционно в теории как уголовного, так и уголовно-процессуального права рассматриваются только три вида, с которыми связано понятие потерпевшего — это моральный, физический и имущественный вред.

Статья 75 УПК РК за некоторыми известными особенностями полностью воспроизведя ст. 24 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, не указывает, что именно понимать под моральным, физическим или имущественным вредом. Вместе с тем это имеет важное значение для решения вопроса, по каким основаниям можно признать лицо потерпевшим.

Данное в специальной литературе понятие физического и имущественного вреда, по общему правилу, не вызывает каких-либо сомнений, поскольку речь идет здесь о таких последствиях преступления, которые носят явно ощутимый материальный характер.

Так, под физическим вредом понимается  вред, причиненный жизни, здоровью или телесной неприкосновенности человека. Этот вид вреда может быть выражен в наступлении смерти, различной степени телесных повреждений, побоев. Но расстройство здоровья, надо отметить,  может наступить и без причинения телесных повреждений или побоев[26].

Для рассматриваемого вида вреда характерным является физическая боль, физические страдания. Для определения физического вреда, причиненного потерпевшему преступлением, как правило, проводится судебно-медицинская экспертиза. Если последствием телесных повреждений        явилось душевная болезнь потерпевшего, то обязательно проведение  судебно-психиатрической экспертизы (ст. 241 УПК РК).

Имущественный вред возникает при преступном посягательстве на имущественные  права и интересы лица, в результате которого он понес определенные убытки, лишился каких-либо материальных благ[27].

Имущественный  вред может и должен  быть  выражен и исчислен в деньгах. Денежная оценка имущественного время называется убытками. Надо сказать, что возмещению подлежит как действительно существующие  убытки, так и упущенная выгода.

В литературе высказывается мнение о тождественности понятий «материальный ущерб» и «имущественный вред»[28].

С этим мнением вряд ли можно согласиться.

Имущественный вред в законе упоминается только наряду с другими видами вреда: физическим и моральным. Материальный ущерб, наоборот, никогда не употребляется наряду, например, с физическим вредом, поскольку первый включает в себя ущерб, причиненный не только имуществу потерпевшего (например, кража). Он может явиться следствием причинения гражданину физического вреда. В таких случаях материальный  ущерб выражается, например, в утрате заработка вследствие потери трудоспособности или уменьшения ее; в расходах, вызванных повреждением здоровья (усиленное питание, протезирование, посторонний уход и т.п.); расходах на погребение; в потере иждивенцами заработка умершего кормильца.

Как правило, размер материального ущерба, причиненного преступлением,  определяет лицо, производящее дознание, следователь, прокурор, суд самостоятельно.

Из сказанного выше вытекает вывод, что понятие «имущественный вред» уже понятия «материальный ущерб».

Иначе обстоит дело с понятием морального вреда, причиненного преступлением.

 

2.2 Правовая природа морального вреда, причиненного потерпевшему преступлением

 

До недавнего времени единственным основанием считать моральный вред правовой  категорий являлась ст. 24 Основ уголовного законодательства СССР и союзных республик и ст. 21 УПК КазССР от 2 июня 1959 года. В частности, п. 11 ст. 21. последнего акта раскрывал понятие потерпевшего как «лица, которому преступлением причинен моральный, физический или имущественный вред». Но несмотря на то, что моральный вред в данном понятии стоит на первом месте, в то время речь не шла не только  о самостоятельности рассматриваемого института или существовании его как подинститута,  но даже советское законодательство не содержало ни самого определения морального вреда, ни соответственно возможности его возмещения, хотя  доктрина того периода в целях необходимости определения критериев морального вреда, поскольку последнее являлось одним из оснований привлечения к уголовной ответственности, внесла свой вклад по данному вопросу. Но единства взглядов в юридической литературе не наблюдается.

 Так, профессор М.А. Чельцев под моральным вредом понимает горе, вызванное убийством близкого человека[29].

Рахунов Р.Д. рассматривает этот вид вреда как дискредитацию потерпевшего, оскорбление его чести и достоинства[30].

Эти определения, на наш взгляд, несколько суживают круг лиц, признаваемых потерпевшими.

Для обоснования нашей точки зрения приведем несколько примеров из практики органов следствия.

В результате преступления, совершенного Жаппаровым, погиб единственный сын Рыжковой. Следователь признал мать погибшего потерпевшей, так как она в результате гибели сына  получила психическую травму[31].

Другой пример. Ночью из квартиры М. были похищены принадлежащие ей личные вещи. В процессе  расследования все вещи были обнаружены, изъяты и возвращены М. Вместе с тем  факт совершения кражи оказал на психику М. определенное влияние. По нашему мнению, М. понесла моральный вред и должна быть признана потерпевшей.

Тут заслуживают внимания другие определения рассматриваемого вреда.

Так, Альперт С.А. под моральным вредом понимает результат нарушения конкретного субъективного права. Там, где преступлением нарушены субъективные права гражданина и причиненный этим вред не является ни физическим, ни имущественным,  есть основание рассматривать его как вред моральный[32]. Здесь автор уточняет, что «конечно, нельзя заранее определить, какие именно субъективные права могут быть нарушены преступлением. Можно лишь общим образом указать, что в преступлениях, связанных с нарушением субъективных прав граждан действия виновного направлены к тому, чтобы лишить потерпевшего обеспечиваемой ему законом возможности вести себя определенным образом или затруднить ее реализацию»[33].

Такое определение морального вреда можно применить, поскольку определяет нарушение субъективного права человека, представляющего собой законную свободу определенных действий, что по действующему законодательству является одним из неимущественных прав личности[34], нарушение которых может повлечь наступление морального вреда. К тому же это понятие вполне применимо при определении лица в качестве потерпевшего, которым, как было уже сказано, является лицо, в отношении которого есть основание полагать, что ему преступлением причинен моральный, физический или имущественный вред.

И все-таки, данное Альпертом понятие морального вреда, очевидно, является несколько общим, не дает четких критериев рассматриваемому  виду вреда, без которых, думается, невозможно будет обеспечить полную  и эффективную защиту прав потерпевшего,  в частности, при возмещении ему морального вреда в денежной форме.

Своеобразен подход к вопросу Савицкого В.М. и Потеружи И.И.[35] Они считают, «что моральный вред в широком смысле причиняет любое преступное посягательство на права и интересы личности и данное обстоятельство объясняется тем, что когда  у человека похищают имущество или наносят ему побои, то это, конечно, связано с определенными моральными переживаниями, и в этом смысле моральный вред является  как бы органической составной частью всякого вреда, причиняемого гражданину преступлением, и его даже теоретически невозможно отделить от вреда физического или имущественного. Но такое широкое понимание морального вреда имеет скорее бытовое, чем юридическое значение. Когда законодатель в ст. 24 Основ упоминает моральный  вред наряду с физическим и имущественным, то тем самым он устанавливает, что моральный вред может составить самостоятельное основание для признания гражданина потерпевшим, даже если другие формы вреда отсутствуют. Следовательно, моральный вред в смысле ст. 24 Основ – это не сопутствующее каждому преступлению явление, а лишь такой результат посягательства на честь или достоинство личности, который сам по себе образует один из необходимых элементов состава преступления, предусмотренного уголовным законом. В этом отношении характерны такие преступления, как  оскорбление и клевета».

Представляется более правильной  позиция Альперта С.А. и Юрченко В.Е., что такое определение указанного вреда  является не полным, поскольку оно может быть причинено человеку не только оскорблением и клеветой, но и другими преступными посягательствами[36] (см. примеры, приведенные на стр.  57настоящей работы).

Более приближенным к современному пониманию морального вреда  представляется точка зрения Дубривного В.А., включающего в  определение этого вреда указание на нарушение нормального психического состояния человека, вызванного преступным посягательством на охраняемые законом его субъективные права и интересы, а также  иные блага, в результате чего этому лицу причиняются нравственные страдания[37]. По мнению автора, давшего такое определение, отличительным признаком рассматриваемого вреда является причинение лицу нравственных страданий[38], что совершенно, считаем, правильно.

Согласимся также с тем, что моральный вред в своем содержании шире физического или имущественного вреда.  «Можно определить размер ущерба при нанесении физического или имущественного вреда, — пишет Дубривный В.А, — что не всегда можно сделать в отношении морального вреда»[39].  Да, невозможно, например, определить  границы страдания матери (о которой шла речь чуть выше), потерявшей единственного сына.

Интересен также взгляд Я.С. Кисилева, который считает, что моральный вред – это вред, нанесенный доброму имени и достоинству потерпевшего, а также его «душевному состоянию»[40]. В  свое время некоторые ученые-юристы были не согласны с такой точкой зрения, полагая, что понятие «душевное состояние» лишено какой-либо определенности, оно субъективно и потому не может служить основной для определения объективного по своему характеру морального вреда. Они боялись того, что такое понимание морального вреда, будь оно воспринято следственной или судебной практикой, повлечет за собой ничем не оправданное расширение круга лиц, признаваемых потерпевшими от преступления[41].  Думаем, что такие доводы вообще противоречат самой природе потерпевшего и потому не могут быть приняты законодательством во все времена.

Удивляет высказывание И.М. Гальперина,  согласно которому следует признавать потерпевшим лишь тех, кому причинен физический или имущественный вред, поскольку круг лиц, морально потерпевших от преступления, не может быть четко определен[42]. Такое решение вопроса категорически не оправдано. Устранение из уголовного процесса лиц, понесших моральный  вред, приведет к нарушению прав и законных интересов лица, к нарушению законности.

Рациональна точка зрения Юрченко В.Е., который утверждает, что «нельзя понимать моральный вред слишком широко, т.е. в том смысле, что любое преступное посягательство на права и законные интересы обязательно причиняет  указанный вред. Такой вывод, по мнению автора, не вытекает из норм уголовно-процессуального закона, где говорится о моральном, физическом или имущественном вреде. Моральный вред может явиться самостоятельным основанием для признания гражданина потерпевшим, может быть и сопутствующим двум оставшимся видам вреда. Если бы каждое преступное посягательство на права и законные интересы личности причиняло моральный вред лицу, то в законе было бы особое выделение такого вреда[43]. Тот факт, что в законе первым указом моральный вред автор объясняет тем, что первый чаще чем другие виды вреда причиняется гражданину, от чего последний часто страдает по этому поводу.

Вышеизложенные взгляды советских правоведов на моральный вред, причиненный преступлением, представляется не полным: либо ссужен круг субъектов, кому может быть причинен моральный вред, либо ссужен перечень преступлений, влекущих за собой указанный вред, либо нет конкретных критериев, по которым можно было бы сказать – да, здесь налицо моральный вред. Но надо отметить, что советскому законодателю более приемлемым казалась позиция Савицкого В.М. и Потеружи И.И., определяющих моральный вред как нарушение субъективных прав гражданина, которое оскорбляет его честь, роняет его достоинство  в глазах других людей, дискредитирует его и в связи с этим причиняет нравственные страдания, т.е. это такой результат посягательства на личность, который сам по себе образует один из необходимых элементов состава преступления (честь и достоинство – объекты составов клеветы и оскорбления)[44]. «Если же, — пишут указанные авторы, — при рассмотрении дела об оскорблении или клевете будет установлено, что потерпевшему причинен не только моральный, но и физический или имущественный вред, то это может  свидетельствовать, в частности, о неправильной юридической квалификации действий обвиняемого, о необходимости привлечь  его к ответственности за другое преступление или, по крайней мере, не только за оскорбление или клевету.

Думается, что такой вывод вытекает из господствовавшей в советской доктрине мысли о том, что нельзя расширительно толковать моральный вред из-за невозможности в полной мере познать  душевное состояние человека, субъективно воспринимающего все последствия преступного  посягательства. К тому же, видимо, сказывается отсутствие каких-либо отечественных теоретических знаний о моральном вреде вообще, поскольку советское государство не признало институт возмещения морального вреда и потому и теория и практика предали забвению  как вопрос о возмещении морального вреда, так и вопросы морального вреда, в частности.

Данное Савицким В.М. и Потеружа И.И. понятие морального вреда, надо сказать, приемлемо и на сегодняшний день как самостоятельное основание для привлечения к уголовной ответственности за составы клеветы и оскорбления[45]. Однако, оно является недостаточным, поскольку в связи с возрождением института возмещения морального вреда, нормативным постановлением Верховный Суд Республики Казахстан дал общее понятие моральному вреду[46]. Подробнее об этом речь пойдет в следующей главе.

 

заключение

 

Институт возмещения потерпевшим морального вреда – новелла в науке уголовно-процессуального права. Законодательное закрепление данного института в системе права Республики Казахстан обоснованно.

История развития данного института свидетельствует о том, что на всем протяжении человеческого развития общество давало знать о живущей в народе идее частного вознаграждения за причиненные страдания в результате посягательства на права и интересы личности. Особенно преуспели в развитии рассматриваемого института страны с прецедентной системой права, которая удивляет своей житейской гибкостью и практическим смыслом. Было бы неплохо, если бы наше законодательство скорее впитывало в себя все мировые достижения в этом вопросе. Ведь защита прав человека, неразрывно связанных с его личностью, обуславливает не только сохранение “статуса самоценности” личности, но и способствует устойчивому развитию мира, т.е. вносит в общественную жизнь стабильность и правопорядок, обеспечивает прогресс, главным двигателем которого является, как правило, человек, обладающий разумом, волей, эмоциями, позволяющими человечеству подняться над окружающем миром.

Обладание “статусом самоценности” означает, что человек не должен быть орудием осуществления чьих либо планов, тем более преступных. Раскрытая в данной работе многогранная фигура потерпевшего от преступления позволяет в полной мере реализовывать право на возмещение морального вреда, чему в немалой степени способствовала правовая реформа 90-х годов прошлого столетия. В настоящее время институт возмещения морального вреда не достаточно разработан, что в значительной степени объясняется не столько недостаточно высокой юридической техникой или слабостью законодательства, сколько низкой правовой культурой населения, в связи с чем казахстанская практика возмещения морального вреда в денежной форме переживает этап становления. А ведь моральный вред часто более чувствителен и более остро заставляет страдать потерпевшего, чем вред имущественный. Не нужно говорить о том, как часто преступление, не нанося потерпевшему физического или имущественного вреда, коверкает всю его жизнь и причиняет нравственные страдания и муки. И в этом случае институт возмещения морального вреда в денежной форме представляет собой возможность в определенной мере сгладить неблагоприятные последствия преступного посягательства, способствует приобретению вместо утраченного блага другого. В советский период жизни была широко распространена идеология, что человеческие страдания невозможно оценить в деньгах. Это верное суждение, однако с распространением рыночных отношений с их стремлением определить цены всего и вся, институт возмещения морального вреда очень кстати. Компенсация морального вреда в отличии от других способов защиты личных неимущественных прав и благ как то: реституция или устранение последствий морального вреда, наиболее отвечает интересам личности в настоящее время. Тогда как другие указанные способы защиты неимущественных прав и благ имеют, на наш взгляд, крайне ограниченные возможности.

Исследованные в данной работе вопросы, как самого понятия морального вреда, так и его возмещения требует доработки на законодательном уровне. К примеру, во-первых, необходимо внести отдельную норму в уголовно-процессуальное законодательство, регламентирующего определение морального вреда, причиненного потерпевшим от преступления в целях улучшения процессуальных функций органов уголовного преследования, а также суда по обеспечению своевременного привлечения лица в качестве потерпевшего моральный вред. К тому же это позволит потерпевшему непосредственно ознакомиться с понятием морального вреда и реализовать свое право на его возмещение.

Во-вторых,  представляется целесообразным применять к гражданскому иску о возмещении морального вреда меры обеспечение имущественного характера, как это имеет место в случае причинения имущественного вреда.

В-третьих, было бы лучше рассматривать иски о возмещении потерпевшим морального вреда, причиненного преступлением в том же уголовном процессе, в целях избежания оплаты государственной пошлины, а также потери времени на предъявление гражданского иска в порядке гражданского судопроизводства. Хотя исковая давность на возмещение морального вреда не распространяется, однако, как известно, с течением времени боль перенесенная потерпевшим ослабевает и поэтому размер компенсации морального вреда, требуемый потерпевшим в исковом заявлении и определяемый по усмотрению суда, может не соответствовать тяжести перенесенных страданий, что противоречит принципу справедливости. Эти и многие другие вопросы предстоит решить юристам – теоретикам и практикам. Думаем, что исследованные в настоящей работе вопросы возмещения морального вреда послужат толчком к дальнейшей их разработке.

 

Список использованных источников

 

1. Конституция Республики Казахстан, 1995.
2. Уголовно-процессуальный кодекс Республики Казахстан от 13 декабря 1997., №206-1 по состоянию 1 апреля 2002 г.
3. Уголовный Кодекс Республики Казахстан от 16 июля 19997 г. по состоянию на 1 января 2002 г.
4. Гражданский Кодекс Республики Казахстан. Общая и особенная часть по состоянию на 1 января 2001г.
5. Гражданско-процессуальный кодекс Республики Казахстан от 13 июля 1999г. по состоянию на 1 марта 2002г.
6. Нормативное постановление Верховного Суда Республики Казахстан от 21 июня 2001г. «О применении судами законодательства о возмещении морального вреда».
7. Уголовно-процессуальный кодекс Казахской ССР от 2 июля 1959г. с изменениями и дополнениями от 16 апреля 1996 г. 
8. Закон СССР от 12 июня 1990г. «О печати и других средствах массовой информации»
9. Закон Казахской ССР, от 28 июня 1991г. «О печати и др. средствах массовой информации»
10. Закон Республики Казахстан, от 18 января 1992 г. «об образовании»
11. Закон Республики Казахстан, от 18 января  1993 г. «О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров».
12. Закон Республики Казахстан, от 20 января 1993 г. «О статусе и социальной защите военнослужащих членов их семей»
13. Ведомости Верховного Суда Республики Казахстан, 1993, №1, №2.
14. Альперт С.А. Производство по уголовным делам, возбуждённым по жалобе потерпевшего. – Харьков, 1976.
15. Бюллетень ВС РК №6/2001, №8/2001г., №9/2001.
16. Беляцкин С.А. Возмещение морального вреда. – М.,1997.
17. Волчинский В.К. Неимущественные права хозяйственных организаций. – М.,1973.
18. Дубривный В.А. Потерпевший на предварительном следствии в советском уголовном процессе. – Саратов, 1966.
19. Игнатов А.М. Уголовное право. Особенная часть. М.,1998.
20. Кокорев Л.Д. Потерпевший от преступления в советском уголовном процессе. – Воронеж, 1964.
21. Ларин А.М. Защита прав потерпевшего в уголовном процессе М.,1993.
22. Лупинская П.А. Уголовно-процессуальное право РФ. – М.,1999.
23. Незнанова З.А., Козаченко И.Я. Уголовное право. Общая часть. – М.,1998.
24. Нарикбаев М.С., Юрченко Р.Н., Алиев М.М. Актуальные вопросы применения нового уголовного и уголовно-процессуального законодательства Республики Казахстан. – Алматы, 1999.

[1] ГК РК (общ. и особ. ч.). – А.: Юрист, 2001. – С. 6.

[2] Нормативное Постановление Верховного Суда РК от 21.06.2001 г. «О применении судами законодательства о возмещении морального вреда».

[3] См.: Беляцкин С.А. Возмещение морального вреда. – М., 1997. – С. 21; Острой М.В. Моральный вред: возникновение и развитие идеи компенсации. – А., 2000. – С. 14.

[4] См.: Острой Н.В. Указ. соч. – С. 17.

[5] См.: Острой М.В. Указ. соч. – С. 19.

[6] См.: Государство и право, 1997. — № 10. – С. 24.

[7] Черниловский З.М. Хрестоматия по всеобщей истории государства и права.  – М., 1996. – С. 66.

[8] См.: Черниловский З.М.  Указ. соч. – С. 14-20.

[9] Острой М.В. Указ. соч. – С. 20.

[10] См.: Черниловский З.М. Указ. соч. – С. 14-20.

[11] См.: Острой М.В.. Указ. соч. – С. 6.

[12] Российское законодательство Х-ХХ вв. : В 9 т. / Под  общ. ред. О.И Чистякова. Т. 1. – М., 1984. – С. 52.

[13] См.: Михно Е.А. Проблемы возмещения морального права. – М.:  Правоведение, 1992. — № 5. – С. 89-94

[14] Завидов Б. За моральные страдания нужно платить //  Человек и закон. – М.,  1995. — № 2. – С. 77.

[15] Дубривный В.А. Потерпевший на предварительном следствии. – Саратов, 1996. – С. 12.

[16] Альперт С.А. Производство по угол. делам, возбуждаемым по жалобе потерпевшего. – Харьков, 1976. – С. 10.

[17] Хропанюк В.Н. Теория государства и права. – М., 1997. – С. 173.

[18] Там же. – С. 172.

[19] См.: Хропанюк В.Н. Указ. соч. – С. 174.

[20] Уголовное право, общ. ч.  – Учебник под ред. Незнамова З.А., Козаченко И.Я. – М., 1998. – С. 153.

[21] Там же.

[22]Альперт С.А. Производство по уголовным делам, возбуждаемым по жалобе потерпевшего. – Харьков, 1976. – С. 5.

[23] Савицкий В.М., Потеружа И.И. Потерпевший в сов. угол. процессе. – М., 1963. – С. 6.

[24] Суханов Е.А. ГП РФ в двух томах. Т. 1. – М., 1994. – С. 176.

[25] УП РФ, общ. ч. Изд-во ИНФРА М-НОРМА. – М., 1988. – С. 154.

[26] Юрченко В.Е. Гарантии прав потерпевшего  в судебном разбирательстве. – Томск, 1977. – С. 14.

[27] Савикий В.М, Потеружа Н.И. Указ. соч. – С. 6.

[28] Юрченко В.Е. Указ. соч. – С. 15.

[29] Чельцев М.А. Гражданский иск в уголовном процессе. – М., 1945. – С. 4.

[30] Рахунов Р.Д. Участники уголовно-процессуальной деятельности по советскому праву. – М., 1961. – С. 37.

[31] См.: Архив Жамбылского районного суда Алматинской области за 1985 г.

[32] Альперт С.А. Указ. соч. – С. 9.

[33] Альперт С.А. Указ. соч. – С. 10.

[34] См.: Нормативное Постановление ВС РК «О применении судами законодательства о возмещении морального вреда» от 2106.2001, п.3.

[35] Савицкий В.М., Потеружа И.И. Указ. соч. – С. 7-8.

[36] Альперт С.А. Указ. соч. – С. 10; Юрченко В.Е. Указ. соч. – С. 11.

[37] Дубривный В.А. Потерпевший на предварительном следствии. – Саратов, 1966. – С. 7.

[38] Там же.

[39] Дубривный В.А. Указ. соч. – С. 8.

[40] См.: Савицкий В.М., Потеружа И.И. Указ. соч. – С. 7-8.

[41] См.: Альперт С.А. Указ. соч. – С. 9.

[42] См.: Гальперин И.М. От уголовном преследовании, осуществляемом потерпевшим // Советское государство и право. – М., 1957. № 10. – С. 50.

[43] Юрченко В.Е. Указ. соч. – С. 11.

[44] Савицкий В.М., Потеружа И.И. Указ. соч. – С. 7-8.

[45] См.: УПП РФ под ред. Лупинской. – М., 1998. – С. 103.

[46] Указ. Нормативные постановления ВС РК, п. 3.