Содержание
Введение
Глава 1. Кочевничество номадизм и возникновение кочевничества в Казахстане
Глава 2. Взаимодействие истории Кочевого и оседлого образа жизни
Заключение.
Список использованной литературы
Введение
Кочевая цивилизация выработала за многие века свою внутреннюю целесообразность, присущие ей культурные ценности, идеалы и нормы. Изданная в 1206 году “Книга запретов” (“Яса-наме”) представляла собой своего рода общегосударственный кодекс степного народа. Нормы свода законов, среди прочего, предписывала терпимость в вопросах религии, почтение к храмам, к духовным лицам и к старшим, милосердие к нищим. “Яса” и другие, более поздние письменные памятники, свидетельствуют о том, что у монгольских племен существовали не только древние философские традиции, но и самобытное государственное право, была выработана система письма, заложена традиция книгопечатания, создана система образования.
Как и всякая цивилизация, цивилизация кочевников переживала периоды расцвета и периоды упадка, но нравственно-этические нормы, духовные традиции народа, передаваемые из поколения в поколение, сохранялись как неподвластное времени культурное наследие.
Глава 1. Кочевничество номадизм
КОЧЕВНИЧЕСТВО (номадизм) (англ. nomadism, нем. nomadismus) — формы хозяйства и быта, в основе которых лежит экстенсивное скотоводство (включая оленеводство) с сезонным перемещением населения и стад скота. Скотоводство в условиях К. обеспечивало номадов мясной и молочной пищей, сырьем для изготовления одежды и жилищ. Имея в основе своей деятельности кочевое скотоводство, номады в той или иной мере дополняли его охотой, неоседлым примитивным земледелием, ремеслом и другими промыслами. «Чистых» кочевников, для которых скотоводство было бы единственным видом хозяйственной деятельности, никогда не существовало. К., возникнув на рубеже II-1 тысячелетий до н. э. в аридной зоне Евразии и Северной Африки, сохранилось на протяжении длительного времени и даже распространилось на север Евразии, где в форме оленеводства известно у многих народов тайги и тундры. Поныне оно сохраняется более чем в 30 странах Азии и Африки (Судан, Египет, Саудовская Аравия, Йемен, Иран, Ирак, Сирия, Иордания, Турция, Афганистан, Пакистан и др.), охватывая около 40 млн человек.
Длительное сохранение К. было обусловлено природными и социально-экономическими факторами в степных, аридных и северных зонах Старого Света, где земледелие при низком уровне производительных сил не могло получить достаточного развития и стать основой хозяйства. Вместе с тем начавшийся еще в древности процесс оседания кочевников в новейшее время значительно ускорился в результате все большего воздействия капиталистических отношений, способствовавших упадку экстенсивного скотоводства во многих районах мира, его отмиранию. На смену К. приходит интенсивное оседлое скотоводство, развивающееся главным образом в условиях комплексного сельского хозяйства. В СССР кочевники практически полностью перешли к оседлости.
К. включает как собственно кочевые, так и полукочевые и полуоседлые (переходные к оседлости) формы. К кочевым относятся различные варианты К.: от таборного кочевания с незамкнутым циклом до замкнутых циклических кочевании по определенным маршрутам и с более или менее постоянными зимниками, но без постоянных жилищ на них, причем расстояния перегона скота могут составлять на протяжении года от нескольких километров до нескольких сотен километров. Непрерывное кочевание скорее исключение, чем правило в образе жизни кочевников, и вызывалось особыми историческими условиями (войны и др.). К полукочевым могут быть отнесены те хозяйства скотоводов, которые, совершая сезонные перекочевки всей семьей по замкнутым маршрутам, имеют постоянные жилища на местах зимовок. К полуоседлым относятся скотоводческие хозяйства, которые в отличие от предыдущих, совершая лишь две перекочевки (с зимников на летники, и обратно), имеют зимние и летние поселения с постоянными жилищами.
В Казахстане полукочевое и кочевое скотоводство закрепляется в первом тысячелетии н.э. в качестве господствующей отрасли экономики на степных, полупустынных и пустынных евразийских территориях. Расцвет кочевого скотоводства приходится на период образования и становления казахских ханств в XV-XVII вв. Монгольское обезлюдению казахских степей, так что в указанный выше период казахским племенам достался громаднейший фонд пастбищных угодий, что явилось фактором успешного развития кочевого скотоводства (1). Кочевой (номадный) тип хозяйства имеет следующие специфические характеристики. Он складывается в условиях резко континентального климата, слабой обеспеченности атмосферными осадками (до 200 мм в год), другими водными ресурсами. Такие территории называются аридными зонами. Плотность населения у кочевых народов колеблется от 0,5 до 2 чел. на один кв. км. Этот дисперсный (рассеянный) тип расселения обусловлен основным экосистемным принципом номадизма – точным (симметричным) соответствием между численностью принадлежащего кочевнику скота и природными водно-кормовыми ресурсами – и способствует рассеянию собственности в пространстве; упорядоченные миграции в целях круглогодичного обеспечения животных подножным кормом происходили в форме перекочевок по зимним, весенним, летним и осенним пастбищам.
Кочевое скотоводство характеризуется определенной застойностью. Вместе с тем, в доиндустриальную эпоху оно было весьма продуктивным способом хозяйствования, благодаря накопленному в течение столетий опыту ухода за животными, непрерывному улучшению структуры стада и породных качеств скота, усовершенствованию пользования пастбищами. Особо следует подчеркнуть экологичность хозяйствования номадов, которые осуществляли утилизацию водно-кормовых ресурсов с наименьшим прессингом на окружающую среду. Рост кочевой экономики не мог идти по пути интенсификации и концентрации, так как вел к «перевыпасу» – увеличению нагрузки на пастбища, ведущему к снижению урожайности травостоя. Принципиальным является и положение о том, что «кочевой режим хозяйствования не были беспредельно экстенсивным, в целом он был весьма ограничен в передвижениях и различного рода перекочевках и базировался прежде всего на разумном использовании продуктивных качеств различных видов скота».
Кочевничество как доминирующий хозяйственный тип сохранялось и в этот период. В традиционной системе ценностей номадного общества достойным занятием признавалось разведение скота, который считался и был материализацией богатства.
Такая ценностная доминанта в начале XX века уже не соответствовала тенденции социальной эволюции, выразившейся в переходе от натуральной экономики к рыночной, от аграрной стадии к индустриальной, позволяющей использовать потенциал богатейших естественных ресурсов – полезных ископаемых. Объективно в кочевой среде усилились процессы седентеризации (в1916-1917 гг. из всего казахского населения кочевники составляли: в Акмолинской области – 40%, в Семипалатинской – 78, в Тургайской, Уральской, Семеченской, Сырдарьинской — от 60 до 72%)(10), выросла товарность скотоводческого хозяйства (в 1906 г. по Сибирской железной дороге было перевезено 25 тыс. голов скота, а в 1910 г. – 106 тыс. голов, по Ташкентской железной дороге в 1906 г. – 74,5 тыс., в 1912 г. – 120 тыс. голов) .
Новые ценностные установки пропагандировались в предложениях и высказываниях казахских осветителей XIX начала XX веков. Чокан Валиханов, Абай Кунанбаев, Ибрай Алтынсарин выступали за существенное изменение основы экономики страны – кочевого скотоводства – путем постоянной рационализации и постепенного перехода на оседлость, а также освоения земледелия, ремесла, промышленности и торговли. Поставив вопрос о трансформации казахского общества, просветители настаивали на постепенности и ненасильственности преобразовательных процессов. Так, Чокан Валиханов отмечал: «В наше время самым важным и близким для народа считаются реформы экономические и социальные, прямо касающиеся насущных нужд народа, а реформы политические допускаются как средство для проведения нужных экономических реформ, ибо каждый человек отдельно и все человечество коллективно стремится в развитии своем … к улучшению своего материального благосостояния… Всякая реформа, имеющая целью общественное благосостояние, только тогда может достигнуть предположенной цели, не подвергаясь разным случайностям, когда известны общественные нужды средства… Реформы же насильственные, привитые, основанные на отвлеченных теориях или же взятые из жизни другого народа, составляли до сих пор для человечества величайшее бедствие»
Задержанные цивилизации. Озаглавив, таким образом, главу можно сразу вызвать недоуменный вопрос. Если произошло рождение, разве развитие не следует само собой? Для ответа прибегнем вновь к испытанному учеными эмпирическому анализу.
Если взять список родившихся цивилизаций, исключая эмбриональные, которые еще не успели родиться, можно ли утверждать, что их жизнь разворачивалась в истории мудро и последовательно? Чаще, конечно, они действительно продолжали свою жизнь в развитии. Двадцать один представитель этого вида обществ подтверждает данное правило. Хотя в настоящее время все, кроме семи, из двадцати одной цивилизации уже мертвы, да и большинство из этих семи клонится к упадку и разложению, очевидно, тем не менее, что даже самые недолговечные и наименее удачливые из этих обществ, по крайней мере, в какой-то степени продвинулись по дороге развития. Но двадцать одна развитая цивилизация и четыре неродившихся (дальнезападная христианская, дальневосточная христианская, скандинавская и народившаяся сирийская цивилизации) не исчерпывают списка цивилизаций, которые позволяет обнаружить эмпирический метод. Продолжив исследование, обнаружили третий класс цивилизаций — примеры обществ, которые родились, но были остановлены в своем развитии после рождения. Именно существование таких задержанных цивилизаций оправдывает название настоящей главы, ставя перед нами новую проблему. Первый шаг к ее разрешению — перечисление этих обществ.
Таких обществ, не раздумывая, можно сразу же назвать полдесятка. Среди цивилизаций, родившихся в результате ответа на вызов природной среды, — и полинезийцы, и эскимосы, и кочевники. А среди цивилизаций, родившихся в результате ответа на вызовы социального окружения, — некоторые специфические общины типа османов в православно-христианском мире или спартанцев в эллинском мире, ответ которых был интенсивен, но непродолжи-телен в силу чрезмерной суровости этих вызовов. Это примеры задержанных цивилизаций; и здесь легко просматриваются некоторые общие черты.
Все задержанные цивилизации потерпели фиаско, пытаясь преодолеть возникшие препятствия toure deforce (рывком). Это были ответы на вызовы того порядка суровости, который характеризует саму границу, пролегающую между позволительной силой стимула и той степенью этой силы, за которой начинается действие закона «снижающих возвратов».
Фактически задержанные цивилизации в отличие от примитивных обществ дают истинные примеры «народов, у которых нет истории». Неподвижность — их неизменное состояние, пока они живы. Они оказались в этом состоянии, желая продолжить движение, но вынуждены пребывать в своем незавидном положении из-за того, что всякая попытка изменить ситуацию означает гибель. В конце концов, они гибнут либо потому, что отважились все-таки двинуться, либо потому, что окоченели, застыв в неудобной позе.
Это общее положение неподвижности в сочетании с сильной напряженностью можно наблюдать на разных исторических примерах и в разных исторических условиях. Мы рассмотрим одну из задержанных цивилизаций- кочевую цивилизацию.
Глава 2. Взаимодействие истории Кочевого и оседлого образа жизни
Кочевники направили свои усилия на преодоление вызова степи. Природа этого стимула скорее похожа на природу стимула заморских стран, чем неплодородных земель. Между степью и морем общим является то, что оба они открыты человеку только для пилигримства или временного пребывания. Ни степь, ни море (кроме оазисов и островов) не могут предоставить человеку места для постоянного обитания. Но и степь, и море дают широкий простор для передвижения в отличие от тех мест, где люди вели оседлый образ жизни. Однако как плата за эту благодать человек, как в степи, так и в море обречен на постоянное движение либо же вообще должен покинуть эти пределы, подыскав себе убежище где-нибудь на terra firma. Таким образом, есть определенное сходство между ордой кочевников, вынужденной, подчиняясь годовым циклам, перемещаться с одного места на другое в поисках новых пастбищ, и рыболовецким флотом, ибо навигация также подчинена временам года, а флотилия торговых судов вполне сопоставима с караваном верблюдов, груженным товарами и бредущим через пустыню к торговым центрам. Так и морские пираты схожи с теми жителями пустыни, что совершают налеты на торговые караваны. Впрочем, сравнения можно продолжать и продолжать.
В оазисах Закаспийской степи, как и в речных долинах нижнего Тигра и Евфрата и нижнего Нила, мы обнаруживаем вызов засухи. Наступление засухи стимулировало некоторые общины, традиционно поддерживавшие свое существование охотой. Трудно сказать, был ли переход к земледелию в прикаспийских землях местным достижением или оно было занесено из индийской долины или Шумера. Археологи обнаружили в северном кургане Анау семена культивированных злаков, а значит, там, помимо охоты, занимались и земледелием.
В Закаспийской степи земледелие дополняло охоту, и эти две формы хозяйственной деятельности долгое время существовали параллельно. Однако наиболее важным является то подтвержденное археологами обстоятельство, что «сельскохозяйственная ступень предшествовала доместикации и, следовательно, предшествовала номадической пастушеской ступени цивилизаций».
Таким образом, первое изменение климата в Евразии не только стимулировало общество, первоначально жившее охотой, перейти к сельскому хозяйству, оно произвело и другое — косвенное, но не менее важное — действие, повлияв на социальную историю обитателей степи, которые совершили свой первый успешный ответ на вызов. Переход от охоты к сельскому хозяйству повлек за собой и изменение отношения к животным. Ибо искусство доместикации в значительно большей мере свойственно земледельцу, нежели охотнику. Охотник может приручить волка или шакала, превратив его в сотоварища. Но маловероятно, чтобы охотник был в состоянии и хотел приручить свою жертву. В отличие от охотника у пастуха есть два преимущества: во-первых, он не охотится на диких животных, а следовательно, его присутствие не внушает им страха; во-вторых, его присутствие даже привлекательно для некоторых животных, например быка или овцы, потому что человек способен создать запасы кормов.
Археологическое исследование в Анау показывает, что следующий шаг в социальной эволюции был совершен в период второго существенного изменения климата. Первый приступ засухи застал в Евразии человека-охотника. Вторую волну засухи встретил уже оседлый земледелец и скотовод, для которого охота стала второстепенным занятием. В этих обстоятельствах вызов засухи, который проявился с большей силой, породил две, причем совершенно различные, реакции. Начав доместикацию жвачных, евразиец вновь восстановил свою мобильность, утраченную было в период, когда он совершил свой первый крутой поворот — от охоты к земледелию. В ответ на новый импульс старого вызова он вновь обрел активность.
Некоторые из земледельцев решили просто уйти от засухи и по мере наступления ее передвигались со всем своим скарбом, скотом, припасами. Им не пришлось кардинальным образом менять свой образ жизни, так как, гонимые засухой, они искали себе новую родину с привычными условиями существования, где они могли бы, как и раньше, сеять, жать, пасти скот на пастбищах.
Однако их степные братья ответили на вызов другим, более отважным способом. Эта часть евразийцев, оставив непригодные для жизни оазисы, также отправилась в путь вместе со своими семьями и стадами. Но они, оказавшись в открытой степи, охваченной засухой, полностью отказались от земледелия, как их предки когда-то полностью отказались от охоты, и стали заниматься скотоводством. Они не пытались уйти из степи, а приспособились к ней. Как видим, номадический ответ на повторяющийся и усиливающийся вызов действительно был рывком. В первый приход засухи доземледельческие предки кочевников от охоты перешли к земледелию, превратив охоту в дополнительный и вспомогательный промысел. А в период второго ритмического наступления засухи патриархи номадической цивилизации смело вернулись в степь и приспособились к жизни в таких условиях, в каких не могли бы существовать ни земледельцы, ни охотники. Засушливую степь мог освоить только пастух, но, чтобы выжить там и процветать, кочевник-пастух должен был постоянно совершенствовать свое мастерство, вырабатывать и развивать новые навыки, а также особые нравственные и интеллектуальные качества.
Если сравнить кочевую цивилизацию с земледельческой, то можно заметить, что у номадизма есть определенные преимущества.
Во-первых, доместикация животных — искусство более высокое, чем доместикация растений, поскольку это победа человеческого ума и воли над менее послушным материалом. Другими словами, пастух — больший виртуоз, чем земледелец, и эта мысль зафиксирована в знаменитом отрывке из сирийской мифологии: «Адам познал Еву, жену свою, и она зачала и родила Каина и сказала: приобрела я человека от Господа. И еще родила брата его, Авеля. И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец. Спустя несколько времени Каин принес от земли плодов дар Господу, и Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел» (Быт. 4, 1 — 5).
Фактически искусство, доступное Авелю, родившемуся после Каина, было не только более поздним изобретением. Номадизм был более выгоден экономически, чем земледелие. Здесь напрашивается определенная параллель с промышленным производством. Если земледелец производит продукцию, которую он может сразу же и потреблять, кочевник, подобно промышленнику, тщательно перерабатывает сырой материал, который иначе не годится к употреблению. Земледелец выращивает злаки, которые сам и потребляет. Кочевник пользуется естественными выпасами, скудная и грубая растительность которых непригодна для человека, но приемлема для животных. Человек же получает молоко и мясо животных, использует их шкуры для одежды.
Эта непрямая утилизация растительного мира степи через посредство животного создает основу для развития человеческого ума и воли. Круглый год кочевник должен искать корм для своего скота в суровой и скупой степи. В соответствии с годовым циклом он должен перемещаться по степным пространствам, преодолевая немалые расстояния, с летних пастбищ на зимние и наоборот. Причем кочует он не только со своим стадом, но всей семьей, со всем своим имуществом. Кочевники не смогли бы одержать победу над степью, выжить в столь суровом естественном окружении, если бы не развили в себе интуицию, самообладание, физическую и нравственную выносливость.
Неудивительно, что христианская церковь нашла в повседневной жизни номадической цивилизации символ высшего христианского идеала (образ «доброго пастыря»). Неудивительно также, что столь мощный и успешный рывок должен был предопределить и плату, соразмерную огромному напряжению, сопровождавшему его.
Наказание, постигшее кочевников, в сущности, того же порядка, что и наказание эскимосов. Ужасные физические условия, которые им удалось покорить, сделали их в результате не хозяевами, а рабами степи. Кочевники, как и эскимосы, стали вечными узниками климатического и вегетационного годового цикла. Наладив контакт со степью, кочевники утратили связь с миром. Время от времени они покидали свои земли и врывались во владения соседних оседлых цивилизаций. Несколько раз им даже удавалось перевернуть размеренную жизнь оседлых своих соседей. Однако кочевник выходил из степи и опустошал сады цивилизованного общества не потому, что он решил изменить маршрут своего привычного годового климатико-вегетационного перемещения. Скорее это происходило под воздействием внешних сил, которым кочевник подчинялся механически. Выло две такие силы, которым он слепо повиновался. Кочевника выталкивало из степи резкое изменение климата, либо его засасывал внешний вакуум, который образовывался в смежной области местного оседлого общества. Вакуум этот возникал как следствие таких исторических процессов, как надлом и распад оседлого общества.
Таким образом, несмотря на нерегулярные набеги на оседлые цивилизации, временно включающие кочевников в поле исторических событий, общество кочевников является обществом, у которого нет истории.
По мнению А. Тойнби, неродившимися цивилизациями являются такие, которые создали свою специфическую конфигурацию элементов культуры, но не развили ее, будучи поглощены более развитой цивилизацией. Дальневосточной христианской А. Тойнби называет цивилизацию несториан. бежавших из Византии в V в. на Восток. Несторианство в XII — XIII вв. распространилось среди монгольских племен, но с продвижением последних на Запад было вытеснено исламом, а на родине — буддизмом. Первой сирийской цивилизацией английский историк называет цивилизацию кочевых и оседлых племен Сирии. Палестины и Синая до вхождения этих регионов в сер. II тыс. до н.э. в сферу влияния египетской цивилизации.
Заключение
Кочевники сыграли важную роль во всемирно-историческом процессе, значительно повлияли на многие оседло-земледельческие народы Евразии в ходе войн (гуннское и монгольское нашествие и др.) и культурно-хозяйственного взаимодействия с ними, оказали значительное влияние на формирование этносов Передней, Центральной и Средней Азии, Восточной Европы, Северной Африки (Великое переселение народов и другие этнические миграции, вызванные главным образом движениями номадов).
Кочевничество как доминирующий хозяйственный тип сохранялось и в этот период. В традиционной системе ценностей номадного общества достойным занятием признавалось разведение скота, который считался и был материализацией богатства.
Список использованной литературы
- Толыбаев С.Е. Кочевое общество казахов в 17- в начале 20 в. Алматы 1971г.
- Масанов Н.Э. Кочевая цивилизация казахов,Алматы 1975г.
- Шишова Н.В. История и Культурология , Москва «Логос» 1999г.
- Энциклопедия.
- Кшибеков Кочевое общество, Генезис, развитие, упадок. Алматы 1984г.
