Когда я впервые посмотрела фильм «Страна призраков» (Incident in a Ghostland), мне стало физически плохо. Это был не просто ужастик — это была встреча с чем-то по-настоящему жутким, тупым, животным. С самыми низменными проявлениями человеческой дикости. С жестокостью, у которой нет объяснений, нет цели, нет логики. Только разрушение — ради самого разрушения.
Сюжет прост: мать Паулин с двумя дочерьми, Верой и Бет, переезжает в загородный дом. Всё кажется спокойным — до тех пор, пока в их дом не врываются двое маньяков. Они не грабят. Не выдвигают требований. Они просто уничтожают — тела, жизни, психику. Без причины. Просто потому что могут.
Именно это — бессмысленная, тупая, слепая жестокость — потрясло меня до глубины души. Такое зло не требует поводов. Оно приходит и ломает. Оно грубое, примитивное, и тупое. И все его оправдания такие же.
И я не могла не вспомнить Украину.
Потому что сегодня с тем же самым злом сталкиваются миллионы людей в украинских городах. Россия нападает, бомбит, убивает — просто так. За то, что другая страна захотела быть свободной. За то, что люди хотят жить по-другому. За то, что они существуют. Это не война за территории. Это попытка стереть саму идею — идею достоинства, свободы, человечности. Это разрушение тел, жизней, психик миллионов людей. И наша психика тоже получила травму свидетеля.
Иногда мы получаем травму, даже если с нами самими ничего напрямую не случилось. Мы просто смотрим. Читаем. Слышим чужие крики. Видим чужую боль — на экране, в новостях, в соцсетях, в разговоре. И внутри нас что-то ломается. Это называется травма свидетеля.
Травма свидетеля — это реакция психики на чужое страдание, когда мы становимся его невольными участниками. Особенно это проявляется в ситуациях, где:
-
мы видим несправедливое насилие, но не можем его остановить;
-
мы эмоционально вовлечены, даже если физически не находимся рядом;
-
мы чувствуем вину за то, что остались в безопасности, пока другие страдают.
Как и в фильме, где на семью обрушивается безумие и нет никого, кто мог бы защитить, — так и в Украине: мир смотрит, выражает «глубокую обеспокоенность», но зло продолжает твориться каждый день.
В фильме одна из дочерей, Бет, не выдерживает. Она уходит внутрь себя, прячется в фантазиях. Создает альтернативную реальность, где они спаслись. Это её способ выжить — ментально покинуть ад. В этом есть трагедия, но и правда: когда боль невыносима, разум отказывается её принимать. И в этом выборе — быть или не быть — нет правильного ответа.
Сегодня миллионы украинцев тоже живут в этом внутреннем разломе, расщеплении. Кто-то уехал, кто-то помогает, кто-то продолжает жить посреди руин, каждый день слыша взрывы. Кто-то отключается от новостей, чтобы не сойти с ума. Кто-то пишет, рисует, волонтёрит — просто чтобы не сломаться окончательно. Все они — как Бет, ищущая хоть какой-то выход из кошмара, который не кончается.
Но что важно — Бет возвращается. Она выходит из своего вымышленного мира, чтобы спасти сестру и жить в реальности. Она идёт обратно в ад, чтобы бороться — не потому что зло исчезло, а потому что любовь и сила оказались больше страха. Это и есть надежда.
Украина тоже возвращается. Каждый день. После каждой атаки. Снова и снова. Потому что в людях — что-то большее, чем страх. Что-то сильнее, чем зло.
Что делать, когда мир сходит с ума?
Зло нельзя рационализировать. Оно просто есть. Но важно понимать: его цель — чтобы мы опустили руки. Чтобы мы перестали чувствовать, мечтать, любить. Чтобы мы стали такими же.
Выход — не в том, чтобы стать сильнее зла. А в том, чтобы остаться собой несмотря ни на что. Не потерять внутренний свет. Быть тем, кто выносит из ада другого. Кто шепчет: «Я с тобой», когда никто больше не говорит.
В этом фильме, как и в жизни, нет счастливого конца. Но есть сопротивление. Есть выбор. Есть память о том, что мы люди — и даже среди руин можем оставаться людьми.
И если одна девочка может спуститься в ад ради любви — значит, надежда ещё жива.
