После 2022 года, с началом войны России против Украины, мир вступил в затяжной период нестабильности и переопределения глобальных приоритетов. Евразийское пространство — одна из ключевых арен этих трансформаций. Центральная Азия, оказавшаяся между старыми имперскими амбициями, растущим влиянием Китая и интересами коллективного Запада, больше не может позволить себе роскошь геополитической пассивности, отмечает Altyn-orda.kz
В этой новой конфигурации идея Великого Турана — союза тюркских государств — вновь выходит на авансцену международных дискуссий. Её значение уже выходит за рамки культурной символики: речь идёт о конкретных инструментах регионального развития, укрепления суверенитета и стратегического баланса.
Прежняя архитектура международных отношений, построенная на предсказуемости и многосторонних соглашениях, демонстрирует признаки эрозии. Санкционное давление, милитаризация дипломатии, девальвация международного права и сужение пространства для нейтралитета подталкивают государства Центральной Азии к необходимости выстраивать собственные, альтернативные каналы сотрудничества.
Зависимость от России, некогда определявшаяся культурно-историческими связями и экономическими интересами, уже не выглядит устойчивой. Москва теряет репутацию гаранта стабильности, а западные санкции против неё становятся фактором риска даже для её ближайших партнёров. Это открывает пространство для новых альянсов — в первую очередь между странами, объединёнными языком, культурой и геополитическими интересами.
Организация тюркских государств, созданная в 2009 году и получившая второе дыхание после реформы 2021 года, перестаёт быть символическим объединением и стремительно превращается в платформу практической кооперации. В неё входят Турция, Азербайджан, Казахстан, Узбекистан и Кыргызстан, а также несколько стран-наблюдателей.
Уже сегодня речь идёт не только о гуманитарных инициативах, но и о координации политики в сфере безопасности, транспорта, энергетики, цифровой трансформации. Формируется единый тюркский рынок, выстраиваются транспортные коридоры, активизируются академические обмены и создаются постоянные политические и экспертные площадки. Это всё — признаки не декларативного, а институционального процесса.
Современный пантюркизм, в отличие от исторических попыток идеологизации, не ставит перед собой задачу культурной или политической экспансии. Он воспринимается скорее как платформа кооперации на основе близости, нежели как альтернатива национальному суверенитету.
В рамках этой логики интеграция предполагает развитие совместных инфраструктурных проектов, согласование стратегий экономического роста, координацию внешней торговли и защиту культурного многообразия. В условиях, когда глобальные центры тяжести смещаются, государства со схожими вызовами и историей стремятся не просто выживать, а формировать собственную субъектность.
Казахстан в этом контексте занимает особое место. Он способен стать интеллектуальным и логистическим центром тюркского мира. Территориальные размеры, ресурсная база, уровень инфраструктурного развития и дипломатическая гибкость позволяют ему соединять интересы Востока и Запада, Китая и Европы, Турции и постсоветского пространства.
Более того, участие в проектах Великого Турана даёт Казахстану возможность усилить национальную идентичность без резкого разрыва с другими направлениями внешней политики. Это альтернатива не для конфронтации, а для сбалансированного многоуровневого взаимодействия.
Нередко опасения вокруг тюркской интеграции касаются возможного влияния на внутреннюю стабильность России. Однако следует чётко различать культурное сотрудничество и политическое вмешательство. Татарстан, Башкортостан, Якутия и другие регионы с тюркскими корнями — это не объекты сепаратистских настроений, а субъекты культурного наследия, стремящиеся к сохранению языка, традиций и идентичности. Их участие в гуманитарных и образовательных проектах тюркского мира не подрывает государственные границы, а напротив, укрепляет межнациональный диалог в условиях централизованного давления.
Важно отметить, что Организация тюркских государств уже выходит за пределы мягкой силы. Военное сотрудничество, совместные учения, обмен опытом в кибербезопасности и развитие оборонных технологий превращают её в политическую структуру нового поколения. Турция предлагает оборонную модель, сочетающую технологичность, мобильность и адаптивность, а Казахстан может выступать модератором и посредником в решении внутренних противоречий союза. Это уже не просто культурная общность, а формирующийся субъект в международной системе.
Великий Туран сегодня — это не возврат в мифическое прошлое, а попытка рационального построения будущего. Его основа — не экспансия, а взаимодействие, не доминирование, а солидарность. Глобальная система, построенная на устаревших геополитических принципах, демонстрирует признаки структурного кризиса. И именно в этот момент тюркские государства получают шанс предложить альтернативную модель: устойчивую, кооперативную, открытую миру. Пантюркизм в XXI веке становится не идеологией, а философией суверенного развития. Великий Туран может стать её практическим воплощением — не против кого-то, а ради самих себя
