Если на ранних этапах российской агрессии Украина была объектом внешней политики — целью, территорией, которую кто-то хотел «освободить», «спасти» или, напротив, «взять под защиту», — то теперь Украина всё чаще действует как полноценный субъект, отмечает Altyn-orda.kz
Не просто выживший, а стратегически мыслящий игрок, вмешивающийся в региональные балансы. Последним подтверждением этому стало заявление главы Главного управления разведки Минобороны Украины Кирилла Буданова: Киев намерен активно участвовать в проекте «Великий Туран» — культурно-политической оси, включающей Турцию, Азербайджан, Казахстан и Узбекистан.
В сухом остатке — Украина заявила о своём присутствии в Центральной Азии. Причём не как проситель гуманитарной помощи или клиент Запада, а как самостоятельный партнёр, способный влиять на стратегическую архитектуру региона. В Москве новость восприняли как вызов. И не без причины.
Что такое Великий Туран, и при чём тут Украина?
Проект «Великий Туран» — изначально культурная инициатива, аккумулирующая тюркские страны в общее пространство на основе языка, истории, религии и геополитических интересов. Однако в последние годы он начал быстро эволюционировать в неформальный союз — с инфраструктурными, торговыми и даже оборонными элементами. Турция — неофициальный лидер этой группы, Азербайджан — географический мост, Казахстан и Узбекистан — экономические и транзитные гиганты. Вместе они формируют альтернативную ось, не зависящую от России, Китая или Запада — но сотрудничающую со всеми.
Заявление Украины о намерении присоединиться к этому кругу — не только неожиданное, но и дерзкое. Оно ломает представление о постсоветском пространстве как о зоне чётких геополитических сфер влияния. Буданов озвучил это без дипломатических реверансов:
«Если нас нет в регионе — нас там и не будет. Но теперь — мы там есть. Кремль в шоке.»
Это фраза, которая войдёт в учебники по новой украинской внешней политике: от обороны к наступательной дипломатии.
Туранская ось и украинская дуга
Отношения Украины с каждой из стран Турана уже обкатаны на практике войны. Турция поставляет ударные беспилотники, системы РЭБ и помогает восстанавливать украинские энергетические объекты. Эрдоган, лавируя между Москвой и Киевом, никогда не отказывался от поддержки Украины, предоставляя не только оружие, но и дипломатическую площадку.
Азербайджан — надёжный партнёр, помогающий в восстановлении инфраструктуры. Баку не признал аннексии Крыма и постоянно подчёркивает территориальную целостность Украины.
Казахстан сохраняет дипломатический нейтралитет, но последовательно отказывается поддерживать Кремль, избегая участия в антироссийской риторике, но также не позволяя использовать свою территорию для обхода санкций.
Узбекистан одним из первых на постсоветском пространстве осудил агрессию России — и это было не просто заявление, а политический сигнал: в Ташкенте готовы на самостоятельную позицию, даже если она идёт вразрез с интересами Кремля.
Союз, который Кремль традиционно считал «своим задним двором», превращается в зону новых коалиций — с участием Украины, и против воли России.
Украина как восточноевразийский фактор
В отличие от Европы, где Украина выступает как боевая граница НАТО и демократии, в Центральной Азии Киев теперь позиционирует себя как союзник по выживанию: страна, которая выстояла против ядерной державы, разрушила миф о непобедимости Москвы и может поделиться опытом не только на поле боя, но и в сфере цифровой безопасности, энергетического транзита и стратегической автономии.
В геополитическом контексте речь идёт о своеобразном Восточном Интермариуме — оси, проходящей не по линии Балтика-Чёрное море, а по вектору Киев–Анкара–Баку–Астана–Ташкент. Это линия, которая разрывает постсоветскую ткань и перешивает региональную карту, исключая из неё Москву.
Появление Украины в этом контексте делает старую евразийскую модель — с Москвой в центре — концептуально устаревшей. Кремль теряет влияние даже там, где ещё десять лет назад оно казалось непререкаемым. Особенно болезненно то, что происходит это не благодаря Западу, а несмотря на него.
Агрессор в изоляции
Москва не может себе позволить официальную конфронтацию с Казахстаном или Узбекистаном, но нервозность ощущается. Российские пропагандисты уже обвиняют Анкару в «тюркском экспансионизме» и «предательстве славянских союзов». Факт в том, что Кремль оказался не в эпицентре интеграции, а в стороне от неё.
Кирилл Буданов, известный своей прямотой, чётко обозначил приоритет: Украина входит в Туран не ради демонстрации, а ради интересов. Это прагматичный союз — без иллюзий, но с ясными взаимными выгодами. И это — победа на том фронте, который Россия особенно боялась проиграть: на фронте идентичности, связей и будущего.
Вместо эпилога: новая дипломатическая доктрина
Заявление Буданова — это не только стратегия. Это вызов. Украина больше не играет по чужим правилам и не просит «пригласить её за стол». Она садится за него сама.
Киев ясно даёт понять: его будущее не ограничивается границами Европы или рамками НАТО. Это глобальная, восточноевразийская игра — и Украина в ней уже не фигура, а игрок. Это дипломатия в стиле XXI века: быстрая, смелая, без обиняков. И, судя по реакции Кремля, болезненно эффективная.
