Туркестан №44 Ермек Т?РСЫНОВ, кинорежиссер:
Глава государства в своей програмной работе «Социальная модернизация Казахстана: 20 шагов к Обществу Всеобщего Труда» отметил: «сегодня труд — как решающий национальный фактор в условиях XXI века, в условиях глобальной конкуренции, — должен быть выдвинут на первый план».
По крайней мере, мы знаем одного такого человека – трудягу, который своим трудом и талантом доказывает, что казахи могут выдерживать жесткую конкуренцию на мировом рынке кинопроката. Это – режиссер Ермек Т?рсынов. Работы режиссера, который находится в группе лидеров казахского кино, всегда вызывают неоднозначную реакцию в обществе. Не стал исключением и его последний фильм «Шал». Одни восприняли его, как передовое творение киноискусства, а другие стали критиковать, перечисляя недостатки. Мы же решили поступить просто, поговорить с самим режиссером «Шала».
– Ермек а?а, читая ваши интервью, заметила, что Вы, как человек своенравный, кажется, любите говорить колко. Почему?
– Я человек, который дважды объездил весь мир. Жил в развитых странах. И все-таки, не остался там навсегда. Сегодня все бегут «за бугор». Я вернулся на Родину. Хотя казалось, почему бы не жить в тех странах?!
– А почему не остались?
– Скучаешь. Внутренний мир, оказывается, нельзя изменить. Если бы я был мальчиком пяти-шести лет, возможно, прижился там. Там у меня была работа, условия были самые прекрасные. Можно сказать, что я даже прижился там. Но все равно чего-то мне не хватало. Скучаешь по стране. Даже снятся сны на казахском языке. Я человек, который сбежал из страны. Бывает моменты, когда нервы доходят до предела, у человека появляется неуверенность. Я дошел до такого отчаянного внутреннего состояния, что просто не мог жить в этой стране, и сбежал.
– Бежали только по этой причине?
– Мне не нравился образ жизни казахов. Поэтому и сбежал. У меня был билет в один конец. Обратного билета не было. У нас есть развлекательная программа «Тамаша». Я не любил ее. Эта программа сильно раздражала меня. Думал, почему люди смеются. Все казалось искусственным. Я даже приходил в ярость. Уехал за границу, в начале три-четыре месяца жил спокойно. Через полгода написал письмо друзьям, и попросил отправить по почте кассеты с записью программ «Тамаша». «Ермек, ты что, с ума сошел? Зачем тебе Тамаша»?», — недоумевали они. Получив кассеты, я пришел домой, и просмотрел их. Рядом был друг Монти. Мы жили в четырех комнатном доме, две комнаты занимал Монти, две — я. Было время, когда еще выступали ??дайберген С?лтанбаев, Мейірман Н?рекеев, То?сын ??лыбаев. Я включал кассеты, смотрел на них, и плакал.
– Ви скучали по миру, из которого сбежали?
– Оказывается, скучаешь. Мне не нужен был юмор. Смотря на них, мне становилось плохо. Мой друг спрашивал меня: «что это?». «Комедия», отвечал я. «А почему тогда ты плачешь?» — недоумевал он. Ностальгия…Потом я попросил друзей отправить мне домбру. Рядом не было учителя, который мог бы научить играть. Потихоньку брынча, научился играть кюй Курмангазы «Кішкентай». Начал нигрывать некоторые кюи Дины. Оказывается, человек умеет слушать сам себя. Работа есть, понемногу выучил язык. Когда был на чужбине, однажды мне позвонил Алтынбек Сарсенбаев. Мы вместе учились. Спросил «Ты где?». «Почему ты там? Предал нас?». Позвал на Родину. Я не вернулся. Через два года позвонил вновь. «Приезжай. Нужно поработать», — сказал. К тому же, у меня есть нагаши (брат матери) Ба??ожа М??ай. Он звонил, обижался. Нагаши Тел?ожа Жан?за?ов позвонил, и сказал «возвращайся на родину».
– Вы много путешествовали. Чему — то хотели научиться?
– Хотел знать, видить.
– Национальным вещам нельзя научиться на чужбине?!
– Безусловно. Это в крови человека. В генах. И никогда не забывается. Я вырос в ауле. Жил среди стариков и старух. От национальных ценностей, укоренившихся в сознании, захочешь, не избавишься. Однако я, начиная с детского сада, учился на русском. Учился в русской школе, университет закончил на русском. На чужбине овладел английским. Безусловно, многие вещи воспринимаешь по-другому. Путешествовал потому, что в то время не было интернета. Находясь в одном месте, работая пальцами, не можешь посетить любую страну. Даже, дело не в этом.
Посещать другие страны, рассматривать их культуру — это ведь тоже знания? Я часто общался с представителями других национальностей. Пытался понять, что такое Ислам? Что такое Христианство? Беседуя там с людьми, старался понять и себя. Вернувшись на родину, смотришь на все это в сравнении, и начинает болеть душа. Хочешь что-то изменить.
Вот еще что я заметил, большинство тех, кто на виду, любят свою страну. Однако они видят недостатки, работают, чтобы исправить их. Выступают резко. Говорят в лицо. Это свойственно не только казахской интеллигенции, так поступали и русские писатели. Такими были англичане Шекспир, Бернард Шоу. Почитай Абая. У Абая много творений, в которых он выражает свое открытое недовольство обстоятельствами той жизни.
– Однако нельзя сравнивать общество, в котором жил Абай, с нынешним обществом. Как Вы думаете?
– Природа человека не меняется. Человек остается человеком. Почему нельзя сравнивать? Абай долго был в одиночестве. Он был чужим среди своих, чувствовал себя одиноким. Такие личности всегда бывают одинокими.
– Считаете себя одиноким?
– Я одинок.
– Возможно, наоборот, вы не понимаете нас?..
– Я люблю казахов. Однако иногда действительно обижаюсь на них. Есть много вещей, которые меня не удовлетворяют. Включишь телевизор, выйдешь на улицу, видишь все это. Нет единства. Нет истины. Говорят одно, делают другое. Не могут подняться выше боязни обидеть друг друга. Любят хвалебные речи. Многие думают только о больших деньгах. Среди казахов мало тех, кто душой болеет за казахов. Один из немногих, кто душой за казахов – это Герольд Бельгер. Давно знаю его, и знаю, что он чувствует.
– А нынешняя интеллигенция? Что скажете о поэтах, писателях и других представителях творческоготруда?
– Кого можешь назвать? Скажи мне…
– Например, М?хтар Шаханов, М?хтар Ма?ауин…
– М?хтара Ма?ауина я уважаю, как ученого, писателя. Однако и он одинок. Если не одинок, то почему скитается на чужбине? Почему не смог ужиться среди казахов? Это одно. М?хтар Шаханов — мой друг. В свое время мы были очень близки. От нынешнего его шума и криков, я не вижу конструктива. Нужно овладевать казахским языком, поднимать культуру. Все это мы знаем. Ну, что толку постоянно просто говорить об этом. Нужно делом доказывать.
– А насколько вы доказываете делами?
– Извините. Когда я приезжаю к казахам, на родину, чаще слышу критику. Критикуют по поводу и без. Пусть. Казахам нужен враг. Пусть я буду плохим. Согласен и на это. Но пусть процветают казахи. Пусть мир узнает казахов с хорошей стороны. Я посетил 24 страны с фильмом «Келін». В этих странах развивался флаг Казахстана, исполнялся гимн Казахстана.
– Вы говорили, что фильм «Келін» не имеет отношения к истории казахов…
– Это – не история казахов. Это – история далеких наших предков, имеющих к нам самое прямое отношение. История тюрков. Основываясь на наших национальных корнях, я хотел выпустить творения, которые принял бы мир. Посредством языка кино хотел говорить со всем миром. Название многих государств имеют окончание «Стан». Нас путают со всеми этими государствами. Я это знаю. Много езжу по миру. Еще много стран не знают казахов.
– Кино, хоть и искусство, но в то же время является оружием идеологии?
– Не имею никакого отношения к идеологии. Я не люблю идеологию. Традиции, обряды и обычаи казахов присуще только казахам. Если ты родился казахом, казахом останешься.
– Кино тоже присуще казахам?
– Несомненно. Чтобы наша культура не замыкалась на самой себе, ее нужно показать миру. Необходимо добиться признания казахов. Мы варимся в собственном соку, восхваляя сами себя. Не оцениваем то, что происходит за пределами страны. Боимся? Не хотим признавать? Нынешняя молодежь все равно оторвалась от нас. Молодые сидят в интернете. Они приняли грохочущую мировую музыку. Когда умер Майкл Джексон, половина из них плакала?
– Возьмем Ваш фильм «Шал». В основе его произведение Хемингуя «Старик и море». Однако вы хотели показать казахского старца. Но ведь все-таки сюжет принадлежит тем же англичанам?
– Мухтар Ауезов прочиталв Джека Лондона, написал «К?ксерек». Мы не должны бояться другой культуры. Многие критикуют меня, высказывая мнение: «Казахских писателей нет что ли, почему взяли Хемингуя?». Я так не думаю. Я взял Хемингуя, чтобы через Хемингуя показать высоту духовности казахов.
– Скажите в чем сходство старика, который бьется с акулой, и старика, который сражается с волком?
– Они в одинаковом положении. Море – это же наша бескрайняя степь? У них вода, а унас – степь. Английский старик — болельщик бейсбола, а наш смуглый старец любит футбол. Там соседский мальчик, а у нас внук. У казахов отношение к внукам совсем иное. С философской точки зрения, по сравнению с Хемингуэем, думаю, что мы показали его возвышенно. Мы показали его более глубоким, более художественным. Я не могу сказать, каким получился фильм. Оценку ему дадут другие. Однако я старался приблизить сюжет к сути казахов. Возьмем Хемингуэя, Джека Лондона, Шопена, Моцарта, ведь М??а?али послушав Моцарта, написал свой реквием. Оралхан Б?кей, Ас?ар С?лейменов, ?алтай М?хамеджанов выросли на передовых примерах иностранной культуры. Я часто бывал в доме ?алтай а?а. В его домашней библиотеке казахская литература занимала лишь одну полку. А все остальные были представлены собранием лучших образцов мировой литературы. Поймите, не правильно рассуждать – есть культура казахов, а другую мы не приемлем. Мы должны перенимать все хорошее из других культур. Посмотри телеканалы. Там разве нет копирования? Даже мультфильм «Алдар Косе» — копия. Похож на иностранный Шрэк. У нас есть группа «?лытау». Исполняет кюй «Адай» Курмангазы. Когда я слушаю этот «Адай», меня охватывает ярость. Нужно ли так исполнять «Адай»? Это недопустимо. Это называется спекуляцией. Это не пропаганда культуры. В 30-ые годы ?міре ?ашаубаев со своей простой домброй покорил Париж. До сих пор хранятся его воспоминания. Возьмем К?л?ш Байсейітову. Или таких гигантов, как Ш?кен Айманов, ?аныш С?тпаев. Они по своей природе казахи. Однако они на равных общались на мировом уровне. А мы все время сражаемся с джунгарами. В фильме «?ыз Жібек» сражались с джунгарами. В «Кочевниках» история повторяется. То же самое происходит в фильме «Жауж?рек Мы? бала». У нас, что, нет других врагов, кроме джунгар? Поэтому я скандалист. Я говорю о недостатках. А говорю о недостатках потому, что душа болит. Хочу, чтобы казахи «все изучали, учились, и видели». Казахи — хвастуны, поэтому хотят слышать теплые слова. Но почему я должен хвалить их?
– Вы сказали, что «не читаете статьи, в которых вас критикуют». Откуда вы знаете, что вас критикуют?
– Знаю. Я же живу в обществе. Друзья говорят. Недавно Дидар Амантай сказал, что в программе «Наша правда» меня критиковала Баян Есентаева.
– Вы в пух и прах раскритиковали фильм Баян Есентаевой, может быть, обида в ней говорит…
– Но это нельзя назвать художественным фильмом. Это не кино. Фильмом его может назвать далекий от кино человек. Нет никакого смысла. Главная цель – заработать денег. Я такую цель не преследую. Если хотел бы заработать, то работал в жанре экшн.
– Нынешний зритель предпочитает мелодрамы, полные переживаний, трагизма?
– Мы должны растить зрителей. Воспитывать в них эстетический вкус. Нужно поднимать уровень зрителя. Допустим, машина сбила человека, сколько человек прибежит к нему? Это инстинкт. Инстинкт. Мы подчиняемся инстинкту. Сегодня люди идут в кино не для того, чтобы думать. Они идут, чтобы отключиться на полтора часа. Сейчас есть кино Тимура Бекмамбетова. Бессмысленные вещи. После окончания зритель не помнит, что он смотрел. Пустышки. Фильмы, которые смотрят за поп-корном.
– Фильм «Жауж?рек мы? бала» за одну неделю собрал огромное количество зрителей, достиг рекордного уровня. Сможет «Шал» поднятся на такой уровень?
– Конечно, нет. «Мы? бала» — это другой жанр.
– Все мировые фильмы снимаются для того, чтобы быть конкурентноспособными. А это измеряется тем, сколько денег принесет прокат фильма?
– Я не буду вступать в такую конкуренцию. Это не конкуренция. Когда рыбачат, сеют приманку? И рыба плывет на эту приманку. Вот так мы потеряли зрителей, читателей. Радуемся тому, что заработали. Заработать деньги не трудно. Почему мы не учим зрителя думать? Сейчас мы, кажется, идем, куда глаза глядят. Туман в «Шале» это и означает. Туман – отдельный герой. В своей стране мы блуждаем, словно в тумане. Почему барымтач шал заблудился? Мы и обуянные гордыней, мы и гостеприимные, мы и лжецы. Но кого обманываем? Ни в одной стране мира я не видел, чтобы люди брали кредит под свадьбы. Скажешь, не поверят. Любим веселье.
Говоришь другое время. А что изменилось с эпохи Абая? Характер же не меняется. Я и не хочу ничего менять. Я лишь хочу, чтобы мы остановились, задумались, и не обманывали самих себя. Это моя цель. Мы блуждаем в родной степи. Кругом старики, а аксакалов мало.
– А ваш шал, то есть, старик, к кому относится?
– Он аксакал. Простой, маленький старик, хоть и не читает книг, не общается с имами, не знает религию, но он высказывает философские вещи. Знает истину. У моего шала огромное желание жить. Он терпит любые невзгоды. Сразу не сдается. Маленький ребенок в фильме – это мы. Не слушаемся своих отцов, дедов, предков. Они обмельчали. Наших стариков обесценили, одарив их подарками. Не осталось красиво стареющих аксакалов. Кому верить? Это же тоже искусство. В сельских местах, в глухой степи есть святые люди. Их тоже осталось мало. С ними нужно достойно прощаться. Надо что-то от них перенять. Старики, перебравшие в города, отравленные старики. Ездят на дорогих авто. Они просто стареющие люди. А настоящие аксакалы в аулах. Нужно сохранить частичку этой чистоты. Я захотел сделать это. Мы стали по-другому относится к своей природе, к своим степям. Становимся хищниками. Кругом коррупция. Нет единства. Нет национальной идеи. Только лживые слова. Даже, то, что сейчас говорю, лишь слова. Кто-то прочитает, через полчаса забудет. Все бесполезно. А кино – это искусство. Оно останется в памяти.
– Вы же считаете себя тенгрианцем. Тенгризм в «Келін» — это одно, но в фильме «Шал», кажется, тоже есть проявления тенгризма. Поклонение огню, встреча со святым деревом, восприятие волка, как тотем…
– Я не считаю себя настолько тенгрианцем. Я воспринимаю религию в эстетическом понимании. Потом я понимаю суть ислама. Три года я прожил в арабских странах. Помню, в детстве было много традиций. Проводили семь дней, годовщину по усопшим, оплакивали умерших. Мы выросли на этих традициях. Все это нам казалось красивыми обрядами. На девушек не одевали в хиджаб. Матери пекли шелпеки. Отцы читали коран. Я думаю, что верующие говорят на одном языке. Во время съемок фильма «Кенже» нам понадобилась мечеть. Я стал ее искать. Не нашел ни одной старой мечети. Все новые. Человеку нужна чистота. Опасно, когда в обществе, в людях появляется неуверенность. В людях преобладает пустота. Поэтому их хотят перетащить на свою сторону представители некоторых течений ислама. Не думаю, что это плохо. Может в самой подоплеке есть что-то хорошее. Многие люди знакомы лишь с внешней оболочкой ислама, не знают его сути. Не знают внутреннего содержания. Маленький ребенок, не читавший книг, что он может знать? В подлинном Исламе нет ничего плохого. Только нужно принять его с чистой душой… К сожалению, сегодня и в нем слишком много негативных течений.
– Когда снимался фильм «Шал» были люди, которые помогали советами? Например, которые заметив недостатки, подсказывали выход из ситуации. Люди, подсказавшие, что овечья шерсть не горит, а зимой волки не щенятся…
– Здесь нет зимы. Здесь весна. Весной таит снег, иногда снег идет. Начинается окот овец. Во-вторых, я не хочу останавливаться на этих вопросах, и отвечать на них. В классических фильмах тоже можно найти ошибки. Например, некоторые читатели читают много книг. Однако они читают книги не для того, чтобы получать знания, а для поиска ошибок автора. То же самое, происходит со зрителями. Они ищут ошибки, хотят видеть их.
– А как вы смотрите кино? Как профессионал или простой зритель?
– Если смотрю, как профессионал, то фильм кажется плохим. А, как простой зритель, воспринимаю его, как хороший фильм. Для этого нужно забыть себя, и только потом смотреть.
– Среди продукции «?аза?фильма» есть картины, которые вы смотрели, забыв себя?
– Нет. Не говоря уже о «?аза?фильме», во всем мире не осталось таких фильмов.
– Это же означает духовный кризис?
– Упал уровень культуры. Нет прежней литературы. Нет прежней музыки. Все опирается на компьютер, интернет. Подстраиваемся под электронную музыку. Не осталось места для индивидуального творчества. Освоили все компьютерные программы, и благодаря им, пишем музыку. Здесь не используется человеческий ум, его способности. Очень дорогим становится человеческий разум. Казахстан — маленькая частичка мира, и все это отражается на нас. Мировой духовный кризис сильно бьет по нам. Хотим подражать другим. Сами ничего не производим, не изобретаем. В Казахстане нас десять миллионов казахов. Мы, как маленький аул, все друг друга знаем. Ходим друг другу в гости. И как малочисленный народ, начинаем хвалить друг друга. Я не хочу быть таким.
– Вообще, вы бываете чем-то довольны? Отрицаете все художественное. Говорите, что кино нет. И литературы нет?
– Конечно, есть. Есть талантливая молодежь. Мы, то есть, мое поколение проиграли. В моем кино нет представителей среднего поколения. Все охотники в «Шале» истреблены. Потому, что они предали степь. Они пришли уничтожать природу. Вся моя надежда на внуках… Мы должны ждать. Мы ничего не добились. У нас есть грамотная, талантливая молодежь. Они не отравлены, их помыслы чисты. Если они будут долго с нами общаться, наверное, замараем и их.
– Что оставите для будущих поколений?
– Не знаю. В старшем поколении есть агашки, с которыми общался, которых знал. Оралхан Б?кей, Жарас?ан ?бдіраш, ?алтай М?хамеджанов, Сайын М?ратбеков… Какие это были личности?! Если перечислять, их много. Они были. А у нас никого нет.
– И в мировой литературе застой?
– Застой. Нет сегодня ни одной книги, ни одного фильма, ни одной постановки, которыми можно по-настоящему гордиться.
– Часто бываете в театре?
– Время от времени бываю.
– Какой спектакль смотрели в последний раз?
– Я люблю только спектакли Болата Атабаева
– Но их же ставят редко.
– Да. От неудовлетворенности, от не признания его народом, Болат ушел в политику. Не ценим золото, которое имеем.
– Вы говорите: «будущее принадлежит молодежи». А молодежь не приняла ваш «Келін», критикует «Шал».
– Пусть говорят. Главное – заставить их думать. Они завтра вырастут. Прочтут умные книги, захотят побольше узнать, начнут думать по-другому. В этом я не сомневаюсь. Они еще молоды. Такие мысли рождают только отдельные из них. Может быть, кто-то из них прочитал на пару книг больше другого. Но природа у них одинаковая. Шумят, веселятся, обманывают друг друга. Думаете, они кого-то жалеют? Они играют в свои игры. Казахов губят сами казахи. И деятелей Алаша погубили сами казахи.
– Вы знакомы с трудами деятелей Алаша?
– Прочитал все труды Мустафы Шокая. Можно сказать, полностью.
– В свое время вы были переводчиком. В кинодраматургию, мы знаем, вы пришли позже.
– Кинодраматургии учился в Москве. Вначале мы открыли коллегию по переводам. А?селеу Сейдімбек, С?тімжан Санбаев, М?рат ?уезов, мы работали вместе. Тогда мы не знали Ма?жана, Міржа?ыпа. Помню, нашли произведение Шакарима «?ш аны?». Было время, когда произведения из прямого письма переводили на казахский, а затем на русский язык. Сидели в одной комнате, иногда спорили, ругались, но ненависти к друг другу не было. Было различие мнений,
– Вы ищите в нынешних казахах природу, суть стран, в которых вы были?
– Действительно, я хочу это видеть. Особенно в области культуры. Что предосудительного в том, что мы будем схожи в политическом, в бытовом, культурном плане с другими? Что плохого во взаимном уважении? Почему у нас кругом коррупция? Все продается. Почему мы не признаем свои недостатки,?
– А за границей, где были вы, такого нет?
– Такого нет. Если ты образованный, квалифицированный специалист, а не купил диплом, можешь работать в любом учреждении. Если у тебя деньги есть, а нет знаний, тебя никто не примет на работу. Там нет хвастовства.
– Не любите тех, кто вас критикует?
– Если критика обоснованная, аргументированная, к такой критике прислушиваюсь. Смотрю с сомнением, когда меня хвалят казахи.
– Однако вам нравится, когда вас хвалят?..
– Безусловно, я же тоже человек.
– «Келін» был 50 на 50. «Шал» понравился многим. А какой взрыв может принести «Кенже»?
– Я не буду говорить об этом сейчас.
– Почему так коротки названия ваших фильмов? «Келін», «Шал», «Кенже»…
– Это эволюция нашего народа, этноса. «С чего начинается, чем закончивается?». Наверное, нельзя говорить закончивается, чем продолжается? Куда идем? Все взаимосвязано. Келін это – мать, шал – отец, кенже – ребенок. Сейчас пишется сценарий, мысли утверждены, знаю, что и как делать.
– Вы стали режиссером из-за того, что А?тан Арым ??бат не стал снимать «Келін»?
– Я не знаю почему он не стал снимать. У А?тана была совсем другая идея. У кыргызов в горах жил лесник. Когда началась зима, лесник этот умирает. И его жена проводит зиму с его трупом. Он рассаказал мне этот сюжет. С этого началось. Когда стали писать сценарий все изменилось, родилась другая история.
– Многие «травили» вас за «Келін». Не устали от ругани?
– Ни о чем не жалею. Наоборот, был бы крах, если бы меня хвалили взахлеб. Почему не принять критику, если критика обоснованная, доброжелательная?
– Считаете, что критика, высказанная до настоящего момента, не обоснованная?
– 80 процентов — ничего не значащие слова. Некоторые говорили: «опозорил казахов». В обществе встречаются явления и похуже. Почему их не видим? Я снимал не для того, чтобы кому-то понравиться. Недостатки есть. Я хорошо о них знаю, поскольку «варюсь» в этом котле
Г?лзина БЕКТАСОВА
