Прекраснодушные мечты части ректоров сменить министра разбились о критерий истины
Девиз современной политической мысли — «Отечественна элитушка, приди, приди, желанная!» — выводится из понятных категорий спроса и предложения. С одной стороны, национальный кадр находится в состоянии чрезвычайной скудости и сильно обветшал.
Хоть в заоблачных высях, хоть среди непримиримых сил (лондонская тусовка) — всюду одни инвалидные команды. Качество этих команд признают и сами их возглавители, а на упрек: «Набрал м…ков себе» уныло отвечают: «А где других взять?» В этом отношении между существующей элитой и оппозицией разногласий нет — все братья по несчастью. Выкликание новой элиты — это искренняя вера в невидимую руку рынка. Когда спрос на новый кадр столь велик, должно же появиться встречное предложение.
Матрица, она же колея
Взять министра образования и науки Бахытжана Жумагулова. Трудится он на этой стезе аж с 1979 года, когда пришел в КазГУ ассистентом. Ну совсем морально и физически устаревший кадр, по ходу.
Продвинутая молодежь, на которую так дружно уповают устаревшие кадры, скажет: «Матрица»; мы же, люди немолодые и почвенные, скажем: «Колея» — глубокая, из которой никак не вылезешь.
Что делать?
Когда более развитые формы управления не работают, молодежь сбрасывает с себя культурный флер и оборачивается к своей первичной функции — быть отрядами вооруженных людей. А эти отряды естественно возглавлять их старшим товарищам, например ректорам ВУЗов, где эта молодежь учится. Ну а им, как людям почтенным и ученым, оружие надо другое – трансцедентальное. Что это может быть?
Скажем, презренный металл, или, как говорит молодежь, куски, бабло, бабульки – деньги, одним слово. Сражаться таким оружием со своим первым среди равных, в том числе и по возрасту министром куда как приятнее. Но у министра в распоряжении весь бюджет на образование и науку! Да только за эти деньги надо отчитываться перед всякими контроллерами, и несть им числа.
Поэтому властители молодежных дум решили объединить свои усилия с цезарем путем концентрации ресурсов иного качества – наличных, то есть неподотчетных. Такое оружие куда как маневреннее и эффективнее чем неповоротливый МОНовский бюджет, откуда оно, это секретное оружие новой элиты и происходит.
И нынешнее единение ректоров как силовиков от науки — это не столько проявление чьей-то злой воли, сколько симптом импотенции «нового» класса. Класса, которого нет.
«А мы хотим, чтобы он был»
С этой импотенцией гордая мысль мириться не хочет, а средством от импотенции полагает приведение надстройки в соответствие с базисом. В самом деле: разрушительный период научной трансформации представляется завершившимся, настало время созидания, даже проклевываются научно-исследовательские университеты, буря и натиск уступают место устаканиванию устойчивых форм складывающегося нового ученого бытия. Чувство того, что на вещном, бытовом, обычном уровне что-то начало успешно срастаться и подниматься, вызывает понятное недовольство тем, что надстройка, призванная оформлять эту стихийную нормализацию в какие-то внятные политические образы, персоны и механизмы, — эта надстройка, она же общественная элита, пребывает в прежнем ничтожном состоянии.
Исполинское тело казахстанской науки исподволь заживляет раны и набирается сил — вот только голова у тела пребывает в прежнем, неисцеленном состоянии, что не может быть терпимо и к тому же не соответствует представлениям предводителей нашей прогрессивной молодежи о гармонии базиса и надстройки.
В сущности такая идея, хотя бы ее и высказывали носители крайних дирижистских убеждений, лежит вполне в русле идеологии лихих 90-х о том, что невидимая рука рынка (она же крот истории) сама все расставит по своим местам и вместо теперешней неудовлетворительной элиты мы получим элиту самую превосходную.
А нынешних куда девать?
Хотя заклинатели новой элиты прямо того не говорят, при знакомстве с их высказываниями создается впечатление, что места для новой элиты вакантны и заждались грядущих хозяев, те же по непонятной причине не торопятся их занять.
Тут явно сказывается присущий учению о новой элите объективно-идеалистический уклон. Поскольку реально наличествующие носители элитарных чинов и званий морально и физически обветшали, не соответствуют глубине и важности задач, стоящих перед страной, то в сущностном смысле их как бы и нет — не элита, а одна лишь видимость.
Из чего по умолчанию делается тот неочевидный вывод, что тем самым их нет не только в сущностном смысле, но также и в смысле штатного расписания, и непонятно, почему новый кадр не идет в пустующие начальственные кабинеты. Между тем начальников, занимающих сущностно им не принадлежащие места, хоть пруд пруди, и посредством своей личной жертвы приводить явление в соответствие с сущностью они отнюдь не собираются.
Высвобождение вакансий под новую отечественную элиту может быть произведено двояким способом. Есть привычный метод революции сверху, заключающийся в производимом верховной властью отстреле начальства. В этом случае проблема вертикальной мобильности решается легко и просто — «Вакансии как раз открыты, // То старших выключат иных, // Другие, смотришь, перебиты». Сталинские тридцатипятилетние наркомы — не выдумка, только нужно помнить, что явление это из того же рода (и из того же года), что и взводные командиры, шедшие на дивизию после резни высшего начсостава.
Другой способ заключается в демократической смене элит посредством конкурентных свободных выборов (выборы сегодняшнего типа, предполагающие смену начальственных лиц исключительно по согласованию с еще более высоким начальством, сводятся все к тому же «огню по штабам», то есть к предыдущему методу). Кроме того что конкурентность выборов сегодня является скорее благим пожеланием и нынешнее благодетельное руководство немало сделало для превращения выборов в неприличный балаган, такой способ требует от кандидатов в новую элиту серьезной воли к власти.
Власть, то есть право распоряжаться другими людьми, — это право, обретаемое в борьбе, и борьбе серьезной, потому что мало кто готов это право по доброй воле уступать. Следственно, и призыв «ступайте править» лжив. Надо говорить: «Ступайте и обретите в борьбе право свое», честно присовокупляя к тому, что борьба легкой не будет и надо быть готовым к тому, что или грудь в крестах, или голова в кустах. Нужна настоящая агрессия, нужна жажда реванша — все то, что очерчивается выражением «воля к власти»; нужно внятное послание: «Я вижу зло, я знаю, как его избыть, и я лично готов с ним биться».
Тот же, кто не встанет и не скажет, может и дальше сетовать на то, что настоящая отечественная элита все почему-то никак не приходит. Просто места в правящем классе выдаются не по совокупности анкетных характеристик, а по настоящей готовности идти на бой, каковую готовность в анкетах не пропишешь.
Но если сильно хочется
Следовательно, надо вспомнить небезызвестного организовавшему случившийся с императором Павлом апоплексический удар графа Папена, который говорил так: «хватит пукать — ступайте править!».
Избранным студентам дается секретное вооружение, то бишь наличные, и они становятся секретными блогерами, ежечасно выходящими «на бой кровавый, святый и правый» с замшелым министром. И вот когда г-н Жумагулов окажется погребенным под тяжестью выстрелянных в него обвинений, новая элита не будет пукать, а займет место погребенного.
Но тут есть одна закавыка, понимаешь. Место-то ведь одно, а членов новой элиты – много. Потому уже на стадии прекраснодушных мечтаний в новой элите случился раздор. Ходят слухи, что в борьбе за единственное место наши ректора, которые должны быть названы за их бескорыстную дружбу Орестами и Пиладами – передрались.
Словом, «а вы, друзья, как не садитесь, в министры явно не годитесь».
