Терпи, казах…
В Берлине показали все
В пятницу на Берлинале показали два последних конкурсных фильма. «Выезжаю» француженки Эммануэль Берко с Катрин Денев в роли 60-летнего ресторатора с непростой личной жизнью (тематически эта картина — почти полный клон испанско-чилийской «Глории», показанной в конкурсе чуть раньше). И «Хэвон — ничья дочь» корейца Хона Сан Су — про симпатичную студентку, мечущуюся между женатым преподавателем и простоватыми сверстниками. Оба фильма — недурные, но вполне типичные мелодрамы, которые едва ли отметит жюри. Что касается претендентов на «Золотого медведя», то эту троицу можно было предсказать еще до начала фестиваля. Их по-прежнему трое: Ульрих Зайдль, Брюно Дюмон и Джафар Панахи.
И все-таки под самый занавес Берлинале преподнес настоящий сюрприз, показав премьеру казахского режиссера-дебютанта Эмира Байгазина «Уроки гармонии».
«Уроки гармонии» — минималистичная, но чрезвычайно эффектная драма о рождении и становлении сверхчеловека. Не зря фильм начинается с медосмотра. (Не считая первых кадров свежевания барана, с ходу погружающих в физическое и метафорическое пространство фильма.) Школа здесь — все то же доисторическое общество, где иерархия выстраивается в полном соответствии с теорией Дарвина (лекции о нем, наряду с биографией Махатмы Ганди, ученики как раз слушают во время уроков). Выживает тот, кто сильнее, а слабые лишь вытряхивают всю мелочь из карманов. Критерием силы может служить не только величина бицепсов, но и то самое мужское достоинство. Сняв штаны перед доктором, главный злодей с самодовольным нахальством демонстрирует подростковую эрекцию — все тот же доисторический символ здоровья и силы. Доктор лишь буднично замахивается на него линейкой, а потом отправляет к стакану с водой, чтобы тот в нем свою здоровую эрекцию слегка остудил. Позже эту самую воду из стакана сверстники обманом заставят выпить главного героя, Аслана (изумительный дебют, на этот раз актерский, Тимура Айдарбекова), чем навсегда исковеркают его жизнь. Не подавая виду, какое колоссальное унижение только что испытал, он начинает долгий путь наверх — к мести.
Родившись не таким, как все, — при щуплом, почти тощем телосложении Аслан выжимает на эспандере в два раза больше физически развитого сверстника, но при этом с закрытыми глазами не может дотронуться пальцем кончика носа, — он начинает ежедневную работу над собой. Живя с одной только бабушкой в казахской деревне, он моется иногда по пять раз в день и часами проводит время, примечая и подчиняя природную гармонию. Водя пальцем по узорам на настенном ковре, рисуя четкие геометрические фигуры, ловя одной рукой ящерицу на камне. Наконец он перебарывает свой недуг, обретая стопроцентную внутреннюю концентрацию. На очереди следующая цель — вытравить из памяти эпизод со стаканом, при одном только виде которого теперь его натурально рвет. Исключительно продумав план мести, Аслан затевает многоходовую комбинацию, количество сюжетных поворотов которой может посоперничать с количеством изгибов в самом сложном оригами.
Не столько рационально, сколько интуитивно режиссер-дебютант, выступивший в лучших традициях раннего Такеши Китано, обнаруживает в скромных интерьерах поистине бездонные философские глубины. Здесь Ницше налетает на Шопенгауэра, а триумф воли оборачивается представлением, жестокости и зрелищности которого позавидовали бы древние римляне со своим Колизеем.
В фильме, начавшемся как просто еще одна история взросления, опаленные местью Аслана — холодной, будто речь идет о доне Корлеоне, — занимаются пламенем по очереди все общественные институты. От школы до государства, избивающего подсудимых за решеткой с еще большей жестокостью, чем старшеклассники тех, кого они рэкетируют.
Здесь нет правых и виноватых, но есть простое и страшное в своей неотвратимости суждение: стоит нам хотя бы на секунду снять социальные маски — и мы тут же окажемся в доисторическом обществе. Стоит нам оказаться в доисторическом обществе — и пути будет только два: либо ты откусишь голову ближнему, либо он тебе.
«Уроки», внешне не имея совершенно ничего общего с «Долгой счастливой жизнью», все же в чем-то пересекаются с фильмом Хлебникова. Если совсем упрощать, они оба сняли фильм про человека, который, будучи прижатым к стенке, рано или поздно обязательно распрямится стальной пружиной. И уж кто попадется у него на пути — потом не жалуйся.
С той лишь разницей, что Хлебников опирается на русский менталитет, бесконечно зацикленный сам на себе, а оттого трудно конвертируемый. В случае «ДСЖ» такая ставка вызывает только уважение. Это не заигрывание с русским национальным характером, а его точная проекция на экран. Это по-прежнему очень важный, крайне актуальный фильм, но границы его действия пока, увы, почти полностью совпадают с государственными.
По большому счету фильм Хлебникова в конкурсе претендует на те же самые призы, что получил несколько лет назад здесь же Попогребский с «Как я провел этим летом» — оператору и за лучшую мужскую роль. При всем разнообразии сильных женских ролей мало кто из актеров на фестивале мог похвастаться такой же убедительностью на экране (разве что уже упомянутый Тимур Айдарбеков).
Байгазин же рассказывает историю на универсальном языке образов. Буквально: в белых резиновых перчатках и на тараканах с ящерицами объясняя звериную человеческую природу. Вряд ли Эмир Байгазин сможет потягаться с Панахи, Дюмоном или Зайдлем за главный приз, но есть такое ощущение, что без наград он из Берлина не уедет.
Берлин.
материал: Никита Карцев
№ 26165 от 16 февраля 2013 г.,
| Источник — Московский комсомолец |
