Политизация религии, происходящая в последние десятилетия, позволяет говорить о такой характеристике состояния общества, как «религиозно-политическая ситуация». Оценка ее на постсоветском пространстве является актуальной применительно ко всем религиозным течениям, но в силу ряда причин в первую очередь необходимо выделить ислам. Использование ислама в качестве идеологии экстремистских и террористических движений стало нормой современных политических процессов, что можно отчетливо видеть при оценке религиозно-политической ситуации в Средней Азии и Казахстане (Центральная Азия), на Кавказе, в мусульманских регионах России.
Ситуация в Центральной Азии актуальна для России в силу различных геополитических факторов: протяженная и фактически открытая граница РФ с Казахстаном, миграционные потоки исламизированного населения в Россию, открытость некоторых стран региона для религиозно-политического влияния извне, ряд других факторов. Все это делает ситуацию в Центральной Азии проблемой национальной безопасности самой России.
Исламизация как возможность реализовать право на вероисповедание в странах региона выглядит по-разному. В географическом плане наиболее широко это явление охватило Таджикистан, Узбекистан, Киргизию и юг Казахстана (дефицит информации по Туркмении не позволяет дать точную оценку ситуации в этой республике). Если считать, что количество мечетей приблизительно соответствует количеству практикующих верующих, то можно увидеть, что лидерами в регионе являются Киргизия и Таджикистан, в которых число мечетей достигает примерно 1700 и 3700 при приблизительном населении 5 и 7 млн. человек соответственно. Для сравнения: в 16-миллионном Казахстане около 2200 мечетей, в Узбекистане их 2050, хотя население составляет 30 млн. человек (в Туркменистане при 5 млн. населения — всего около 400 мечетей).
Однако эта статистика не вполне точно отражает реальную ситуацию с религиозностью населения и в очень малой степени — ситуацию с распространением радикальной исламистской идеологии.
Наиболее лояльное отношение к религии сложилось в Киргизии: мечети имеются практически во всех населенных пунктах, президент и депутаты парламента демонстрируют свою религиозную приверженность, отсутствует запрет на выезд за рубеж для получения религиозного образования, действует значительное количество медресе, исламских институтов и исламский университет. Одновременно в Киргизии государство на протяжении всего постсоветского времени отстранилось от контроля религиозной ситуации, в республике практически свободно действуют (несмотря на формальные запреты) такие организации, как партия «Хизб ут-Тахрир», используя территорию Киргизии в качестве базовой для активности в соседних государствах — Казахстане и особенно в Узбекистане.
Активную деятельность среди представительств и фондов исламской направленности осуществляют «Мутакалим», «Ихсан-Хария», «Аль Вакь Аль Ислами», Всемирная ассамблея исламской молодежи, «Международный гуманитарный призыв», Комитет мусульман Азии, Союз исламского джихада. Активность в исламизации общества проявляют миссионеры из Саудовской Аравии, Пакистана, Кувейта, Турции. Пользуясь их «патронажем», свою деятельность в Киргизии осуществляют такие радикальные течения, как салафиты, акромиды, ваххабиты, нурджулар, легально действуют последователи известных турецких исламистских идеологов Саида Нурси и Фетхуллаха Гюлена.
Поэтому не будет преувеличением сказать, что Киргизия является источником идеологического — как минимум — распространения радикального исламизма на сопредельные страны.
В Таджикистане, где гражданская война 1990-х годов имела в значительной мере характер противоборства между сторонниками исламского государства и приверженцами светского пути развития, государство в большей степени уделяет внимание развитию ситуации в этой сфере. В последние два года наблюдается определенное давление на религиозную часть общества: с 2011 г.
действует запрет на посещение мечетей детьми, религиозное обучение на дому; введены налоги для мечетей (в Киргизии, наоборот, для них отменили налог на землю), проводятся судебные процессы против лидеров и представителей Партии исламского возрождения Таджикистана, введен запрет на выезд за рубеж для получения религиозного образования.
Можно увидеть противодействие процессу исламизации, но одновременно стоит отметить, что правящая политическая элита использует это в сугубо политических интересах, эксплуатируя антиисламистские настроения части общества. Учитывая объективно высокий уровень религиозности населения, можно предположить, что такая политика ведет к дезинтеграции общества и способствует радикализации части населения.
В Туркмении можно наблюдать тотальный контроль государственных органов над муфтиятом и верующими, государство публично демонстрирует свою светскость, при этом верховная власть назначает главу муфтията и областных руководителей мусульман. Верховный муфтий по существующему положению одновременно является заместителем председателя Генеша (совета) по делам религий при президенте и, таким образом, автоматически становится высокопоставленным государственным чиновником.
Увеличение числа верующих в Туркменистане не приветствуется, как и чрезмерная активность в отправлении религиозных обрядов. Еще первый туркменский президент Сапармурат НИЯЗОВ неоднократно заявлял, что не видит почвы для восприятия идей исламского экстремизма, но, несмотря на это, с середины 1990-х гг. С. Ниязов прибег к политике жесткого ограничения и всеобъемлющего государственного регламентирования религиозной жизни, эта практика продолжается и в последующее время.
В Узбекистане еще в 90-х — с самого начала своеобразного исламского бума — власти почувствовали опасность роста в своей стране проявлений мусульманского фундаментализма, поскольку выдвигаемые исламистами идеи социальной справедливости и гармонии встречали поддержку значительной части населения. Исламизация, в том числе радикального и экстремистского характера, в Узбекистане имеет географические особенности: наиболее отчетливо рост исламского фундаментализма проявился в Ферганской долине. Официальный Ташкент ответил жесткими мерами по обузданию проявлений фундаментализма: начатые узбекскими властями репрессии против исламских деятелей, рядовых священнослужителей и простых верующих привели к возникновению в середине 1990-х гг. исламистских организаций, выступавших с политическими лозунгами. При отсутствии в Узбекистане реальной политической оппозиции исламисты пытались заполнить возникший вакуум. Все это в совокупности с событиями в граничащем с Узбекистаном Таджикистане явилось тем импульсом, который подвиг руководство Узбекистана на свертывание политики поощрения ислама. В мае 1998 г. была утверждена новая редакция Закона о свободе совести и религиозных организациях, выдержанная в запретительном духе и ужесточавшая законодательство в религиозной сфере. Как и в Туркменистане, радикальная исламизация происходит в латентной форме.
Базирующееся в Афганистане Исламское движение Узбекистана (ИДУ), пройдя сложные этапы зарождения в полулегальных общественных объединениях в Узбекистане, к нынешнему времени превратилось в военную структуру с достаточно хорошо подготовленными боевиками, способными вести боевые действия в Афганистане и за его пределами. Естественно, это представляет реальную угрозу безопасности как самого Узбекистана, так и сопредельных стран.
Наиболее сдержанной ситуация в религиозно-политической сфере представляется в Казахстане. Этому есть несколько объяснений, среди которых можно выделить исторически невысокую исламизированность самого казахского этноса, исторически же сложившийся синтез ислама с доисламскими верованиями и традициями, этническое разнообразие населения. При этом важную роль играет и позиция государства: пусть и не всегда эффективно, но государственные органы Казахстана на протяжении постсоветского времени пытаются найти сбалансированный подход к религиозной сфере, контролируя и одновременно сохраняя определенную степень либеральности в этой сфере. В рамках существующего в Казахстане законодательства присутствие ислама в политике страны невозможно. И хотя часть общества находит вполне нормальным прямое вмешательство религии в дела государства, агрессивные формы участия в политике (если судить по числу задержанных и осужденных исламистов) можно считать скорее маргинальными.
Тем не менее проблемы в религиозно-политической сфере есть. С точки зрения безопасности как самого Казахстана, так и сопредельных стран, включая Россию, соответствующим казахстанским государственным структурам необходимо постоянно совершенствовать свои подходы и практику в работе с религиозными организациями.
Андрей КУРБСКИЙ, кандидат политических наук, Москва, специально для газеты «Время»
22 авг. 2013
Источник — Время
