В Казахстане не хватает чиновников, способных возложить на себя груз ответственности за принятие решений. Такое мнение в интервью «свободе слова» высказал политолог и главный редактор биографической энциклопедии «Кто есть кто в Казахстане» Данияр АШИМБАЕВ. По его мнению, в стране образовался целый пласт нерешенных проблем, но в условиях «зимней спячки» и «виртуальности» казахстанской элиты решить их практически некому.
— Как вы оцениваете сегодняшние силы казахстанской политической элиты?
— Существует несколько пластов, которые можно рассматривать. Есть публичные политики, которых все видят, — это депутаты, партийные деятели, они, по сути, являются лидерами общественного мнения. Забавно, что сейчас сосредоточием их внешней политической борьбы стала социальная сеть Facebook. Этот факт очень хорошо характеризует виртуальность самой казахстанской политики: дискуссии идут, но ни к чему не приводят, партии выступают, но эти партии, кроме самих лидеров, никто не знает. Вырабатываются определенные тренды, появляются свои лидеры, кои обрастают группами поклонников, но если сравнить плоскость их дискуссий с теми трендами, которые присутствуют в общественном сознании и отражены в различных социологических опросах, сходство найти вряд ли удастся. У народа абсолютно другие ценности и интересы. По сути, все эти «верхние» дискуссии ни на что не влияют и во многом бессмысленны. Люди вращаются в своей сфере и совершенно не обращают внимание, что реальная ситуация в экономике, политике, в массовом сознании уже изменилась. Если заглянуть в Facebook, может сложиться впечатление, что в Казахстане, например, все поголовно выступают против Таможенного союза и ведут борьбу за патриотические ценности, тогда как у населения перед глазами сформировалась совсем другая картинка. Возникает своего рода параллельная реальность, и политическая тусовка становится все более оторванной от масс Это первый пласт казахстанской элиты: формально мы его видим, слышим и даже рядом присутствуем, но к реальности он особого отношения не имеет.
Второй пласт представляет собой персон, занимающихся реальной защитой политических и экономических интересов. Здесь ситуация во многом стагнирует — все формальные раздражители в этой среде находятся либо в бегах, либо за решеткой. Понятно, что в какой-то момент через пять или десять лет, а может, через два года встанет вопрос о смене власти, который потребует их активности. Было большое число фальстартов — неправильно истолкованных высказываний президента, ошибок в анализе своих сил, все стремятся нивелировать возможные риски, а потому в этом пласте сложилось некое равновесие. Есть около дюжины фигур, которые составляют своего рода ближний круг, это наиболее влиятельные чиновники и бизнесмены Казахстана. Все поняли, что резкие движения сегодня никому не нужны, а потому кардинальных изменений в кадровой или, например, той же «миграционной» политике не происходит.
При этом надо отметить, что ситуация во многом вынужденная. Проблема в том, что как только кто-то выходит вперед, остальные легко консолидируются против него. Жестких союзов сейчас нет — все засели в свои замки и мониторят ситуацию. С одной стороны, надо показать достаточную лояльность, не переходящую в идиотизм, а с другой — самостоятельность, но не настолько, чтобы начали говорить о том, что человек ведет свою игру. Такая ситуация продолжается последние несколько лет. Очень много решений не принимается даже в важных экономических вопросах. Затаились и оценивают ситуацию даже те, кто по долгу службы должен заниматься активной работой.
Правительство Ахметова сейчас имеет все шансы стать одним из самых непопулярных, потому что на него свалилась и налоговая, и пенсионная реформа, и разгребание реформы административной, — эти решения уже назрели, но никто ими долгие годы не занимался. Если посмотреть, например, на работу Марченко, то, казалось бы, с поста главы Национального банка ушел человек, который символизировал стабильность национальной валюты и идеальную модель финансовой системы. Но если посмотреть на качественный портфель крупных коммерческих банков, то улучшен он принципиально не был, вопрос со страховой реформой завис. При этом вопрос стабильности национальной валюты во многом определялся не столько политикой Нацбанка, сколько элементарно экономической ситуацией. Много чего не сделано и в случае с пенсионными фондами. Отдельные крики помощи звучали из этой системы давно, а до сих пор решения нет.
Даже Единый накопительный пенсионный фонд, который должен был заработать 1 июля, по сути, к работе до сих пор не приступил. Широчайший спектр вопросов не решается, Можно, конечно, надеяться, что новое руководство что-то изменит, но я думаю, что принципиальных перемен не произойдет, и мы будем и дальше находиться в подвешенном состоянии. Сейчас банки у нас имеют плохой портфель: активы сосредоточены в недвижимости, цены на которую сильно завышены. Очистить портфель можно, сбросив недвижимость, но это повлечет обрушение в первую очередь рынка Алматы и Астаны, что, в принципе, никому не выгодно. Грубо говоря, совокупность коммерческих интересов и нежелание делать резких движений ведет к стагнации финансового сектора, которая распространяется и на другие отрасли экономики. Отдельные госпрограммы у нас работают, но эти отдельные успехи сделаны благодаря очень большим усилиям.
— Сила есть, но ее не используют?
— Да, и сила есть, и ум есть, но совместить это в одно и заставить людей сделать первый шаг очень сложно.
— И как долго может продолжаться такое затишье?
— Вполне возможно, что конъюнктура ухудшится настолько, что придется «резать по живому», подвижки к этому есть. Например, на многих модернизированных предприятиях висят кредиты за покупку оборудования, пополнение оборотных средств, а в итоге получается, что себестоимость их продукции выше мировых цен. Конъюнктура сегодня такова, что многим проще не работать. Тот же Кашаган — с запуском месторождения высвобождается огромное количество работников сервисных компаний. По прошлогодним оценкам это более 10 тысяч человек. Или, например, рост численности населения в Жанаозене: в 2011 году в городе было около 100 тысяч жителей, притом что город рассчитан на 50 тысяч, а количество рабочих мест не растет. За два года население выросло еще на 40 процентов, и вопрос трудоустройства стоит еще более остро.
В стране нет нормальной системы регулирования внутренней и внешней миграции: мы видим молодежь, которая рвется в города, а города в текущих экономических условиях не могут выполнить функцию акклиматизации и адаптации. Таких моментов много, и все они оказывают давление на экономику, а следовательно, и на политическую систему. Необходима мощная рука государства и реальные действия. Понятно, что в какой-то момент сложившаяся система начнет давать сбой. Пока позитивные моменты есть, но из-за массы проблемных зон они не становятся системой. Образно говоря, нейроны нашего государства находятся в среде, которая не позволяет нормально обмениваться информацией и принимать решения.
— Какие политические группы влияния и отдельные высокопоставленные персоны сегодня диктуют правила в мире отечественной политики?
— Ситуация сложилась довольно интересная. Прежняя система олигархов, которая у нас была в 90-х, уже не существует, а анализ новой системы практически никто не проводит. Если в целом взглянуть на государство, то можно увидеть, что оно заполняет многие сферы в политике, культуре, экономике, но назвать лиц, которые эти интересы выражают, очень сложно. В политическом, партийном поле мы видим, что сегодня, по сути, работает только одна партия — все остальные крайне слабы. Прозападный тренд, который некоторое время назад был в моде и в бизнесе, и в политической сфере, развалился на корню. «Левый», социал-демократический тренд еще не сформировался. В сухом остатке — один большой центр, как в свое время сказал президент в названии своей программной книги «Без правых и левых». Такая модель до сих пор и существует, только «правые» и «левые» ослабели окончательно. Государство заполнило собой всевозможные сферы, но сказать, что это был целенаправленный процесс нельзя — пришлось заполнять вакуум, который возник после развала всех прочих центров.
Сегодня у нас есть одно большое государство, есть центры принятия решений, но очень мало чиновников, способных на деле показать свою эффективность: принять решение и заставить его работать. Из акимов отличаются Имангали Тасмагамбетов, Крымбек Кушербаев. Премьер-министр Серик Ахметов показал себя как нетрусливый человек, первый вице-премьер Бакытжан Сагинтаев ни разу не был вовлечен в скандалы и работал достаточно ровно.
Выделяются также председатель ассоциации Kazenergy Тимур Кулибаев, глава КНБ Нуртай Абыкаев, министр обороны Адильбек Джаксыбеков, большую работу проделало Министерство индустрии и новых технологий во главе с Асетом Исекешевым. То есть это люди, которые в своей сфере могут заставить работать, но на всю страну их физически не хватает. Многим другим не хватает веса, интеллектуальных способностей решимости и т.д. Понятно, что есть некоторые группы влияния, но их интересов не видно. Мы не видим борьбы за должности, бюджеты — все тихо, мирно и аккуратно. Определенная зимняя спячка, которая продолжается достаточно давно.
— 18 октября состоится XV съезд НДП «Нур Отан». По вашим прогнозам, какие заявления могут быть сделаны в ходе съезда?
— Мне кажется, что этот съезд станет всего лишь одним из многих. Я не думаю, что будут сделаны какие-то принципиальные заявления или ротации. Программные же документы партии гораздо менее интересны, чем ее реальная работа. Если посмотреть на «Нур Отан», можно заметить, что партия всегда олицетворяла две политические роли. Во-первых, она консолидирует голоса президента и поддерживает его курс. Во-вторых, поскольку партия является составляющей в вертикали президентской власти, то среди главных ее задач — контроль, мониторинг, консолидация, работа с протестным электоратом и выстраивание системы обратной связи. Половина бывших руководителей проводила одну модель, другая половина придерживалась другой.
Так или иначе, но сегодня у «Нур Отана» огромный инструментарий, который позволяет контролировать ситуацию в стране и аккумулировать всю нужную информацию. Партия, которая составляет большинство в сенате, мажилисе и маслихатах, не может не заниматься обеспечением эффективности работы власти. Понятно, что в обществе есть определенное негативное отношение иногда даже ироничное из-за неудачных трактовок некоторых заявлений, однако в целом партия со своими задачами справляется.
Более того, например, недавно «Нур Отаном» были раскритикованы некоторые аспекты закона о налогах. Партия фактически возложила на себя обязанности оппозиции, которая в данном случае промолчала. Складывается уникальная ситуация: партия власти играет на поле оппозиции — ведет общественный прием, работает с проблемным электоратом. Как говорится, и власть подгоняет, и очки зарабатывает, и конкретные проблемы решает.
— Как, на ваш взгляд, в среднесрочной и долгосрочной перспективах будет видоизменяться казахстанская элита?
— Особенность Казахстана в том, что у нас не было разрыва поколений, как в некоторых странах, которые полностью произвели ротацию и обновили состав элиты. У нас генетически сформировавшаяся политическая элита в определенной мере существует еще с конца XIX века. Меняются принципы общества, правила игры, но общие традиции остаются. Изучая архивы, можно наткнуться на сегодняшние фамилии: у кого-то отец был в свое время руководителем, у кого-то дед — видным деятелем. Есть своеобразная преемственность.
При этом у нас зря говорят, что при очередном назначении президент тасует старую колоду, — омоложение элиты нельзя не заметить. Если посмотреть внимательно, из старой гвардии осталось около 10-15 процентов. В 90-х во власть стали подтягивать интеллигенцию и предпринимателей, в новом веке государство подготовило кадровый резерв и ввело в дело. Молодых хватает, другое дело — что мало специалистов узкой квалификации. У нас система предполагает создание руководителя широкого профиля. Например, Сауат Мынбаев руководил Минфином, Минсельхозом, Банком развития Казахстана. Ерболат Досаев был министром финансов, возглавлял Минздрав. Такого рода руководителей у нас более-менее достаточно, а вот профессионалов узкого профиля, например физиков-ядерщиков, специалистов по трудовым отношениям, геологов, в элите практически нет.
— Много в экспертных кругах сегодня говорится о необходимости развития неправительственного сектора. На ваш взгляд, насколько в Казахстане может прижиться общественный контроль?
— На самом деле во многих сферах он уже существует. Однако проблема в том, что у нас система общественного контроля, не подкрепленная чьими-то интересами и серьезными фигурами, не может никуда двигаться. Понятно, что, если группа активистов соберется и решит проверить, как нефтяная компания выполняет экологические нормативы, ее просто выставят за дверь. Понятно и то, что есть определенный процент активистов, которые хотели бы этим заниматься. Однако проблема упирается в вопрос финансирования.
Есть НПО, которым выделяют средства из бюджета, есть грантовые НПО, получающие финансовую помощь из-за рубежа, и между ними всегда будут противоречия. Большинство организаций настолько мимикрируют под свои бюджеты, что говорить о независимой оценке не приходится. Одни говорят: все хорошо, другие: все плохо. Понятно, что есть процент тех, кто реагирует на все объективно, но их не так много.
В свое время многие шаги предпринимались для поддержки правозащитных организаций, оппозиционных СМИ, однако в итоге пришли к тому, что все видят в них определенные рупоры, но никак не объективность и беспристрастность. Все знают, кто их финансирует, а значит, и чье мнение на 70-90 процентов организация выражает. Многие НПО сегодня и вовсе создаются с целью шантажа: или вы финансируете нашу деятельность, или мы озвучим, например, негативные экологические данные.
Существуют, конечно, и позитивные примеры: многие общественные организации имеют партнерские отношения с госорганами, корпорациями, знают проблематику отрасли и стараются что-то предпринять. Государство в определенной степени начинает нуждаться в таких НПО, обладающих экспертными знаниями, поэтому сегодня к ним стали обращаться довольно часто. Теперь вопрос лежит в плоскости выстраивания отношений. Где-то государство нуждается в НПО, где-то общество, где-то их интересы совпадают. Прежней идеальной системы, где каждый гражданин может прийти и спросить отчет о действиях, нет. Однако и ожесточения нет. При этом большую роль в деятельности каждого НПО играет персоналия — организатор: если он имеет плохую репутацию, к организации никто не будет относиться серьезно. Такие вот неявные, но очень важные моменты.
— На ваш взгляд, возможно ли появление в республике своего Навального?
— В карикатурной форме — не исключено, однако к такому типу активистов у нас по большому счету относятся, как к маргиналам. Есть адвокаты, эксперты с активной гражданской позицией, но проблема в том, что многие из них либо уже были с кем-то ангажированы, либо ангажированы сейчас, либо производят впечатление людей не от мира сего. Все это влияет на восприятие тех заявлений, которые они озвучивают, причем довольно сильно. Понятно, что прецеденты могут быть, но российского феномена массовой общественной поддержки в Казахстане не возникнет. Все смотрят, кому это выгодно, и часто это очень легко читается. Для появления в стране своего Навального нужна настолько кристально чистая фигура, что в наших условиях она бы не выжила.
— Можно ли утверждать, что казахстанцы в большинстве своем пассивно относятся к изменениям в политической жизни страны и решению социальных проблем?
— Я бы не сказал, что казахстанцы пассивны. Уровень информированности очень высокий. Проблема в определенном недостатке пассионарности. Люди устали за что-то бороться, двигаться вперед, защищать свои права. Все, что сложнее схемы «купи — продай», дается с большим трудом: не хватает энергии. Есть отдельные очаги, но в целом социальная энергия масс находится на очень низком уровне. Да и в нашей истории единственный опыт успешной организации человеческих ресурсов в глобальном масштабе — это сталинский период. Тогда людей, которые ничего не хотели, кроме хлеба и зрелищ, заставили учиться, работать и строить светлое будущее. Причем светлое будущее в итоге построили, другой вопрос, какой ценой. Сейчас общество поддерживает какие-то инициативы, а вот воплощать их в жизнь практически никто не готов. Есть сферы, где наши граждане легко процветают — административная работа, торговля, культура, а вот строить экологически чистые заводы, запускать новые производства, работать над собой — только из-под палки.
— Что, по вашему мнению, сегодня больше всего волнует казахстанское общество?
— Предельно бытовые вопросы — безопасность, достаток, стабильность. Сейчас мы видим, что во многих районах вечером даже во двор страшно выйти, а поддержание нормального уровня жизни требует больших усилий: рабочих мест мало, цены и тарифы растут. Все хотели бы жить хорошо или хотя бы нормально. Поэтому народ в большинстве своем не волнуют вопросы о едином государстве, новом союзе или демократии, люди хотят простых ценностей.
Источник: Оксана Щербакова, «Свобода слова»
