Кадровые перемены в социальной сфере подчеркивают тяжесть накопившихся здесь проблем. То, что именуется социальной модернизацией, на деле представляет собой консервацию этих проблем и замещение государством функций бизнеса и общественных институтов.
В Казахстане в очередной раз поменялтся куратор социальной сферы. Сначала эту роль исполнял Крымбек Кушербаев, будучи советником главы государства, которому поручили координировать вопросы социальной модернизации в регионах. Затем он получил пост вице-премьера, но отошел от социальных функций, которые передали другому вице-премьеру – Ерболу Орынбаеву. Сейчас место «социального» вице-премьера заняла Гульшара Абдыкаликова, в послужном списке которой значится и работа на посту министра труда и социальной защиты населения.
В сентябре прошлого года она своевременно покинула это кресло, перейдя в администрацию президента: ведь спустя несколько месяцев произошла скандально знаменитая пенсионная реформа. В результате новому министру Серику Абденову пришлось уйти в отставку, а Гульшара Абдыкаликова, которая не принимала непосредственного участия в реформе, сумела не только сохранить политическое лицо, но и добиться карьерного взлета.
Впрочем, карьерные удачи и невзгоды чиновников волнуют гораздо меньше, чем сам факт, что социальный блок остается наиболее проблемным в правительстве. Частая смена его кураторов говорит о том, что нет четкого понимания подходов к решению этих проблем.
Что примечательно, как раз перед назначением г-жи Абдыкаликовой весь социальный блок правительства в лице вице-премьера Ербола Орынбаева, министра труда и социальной защиты населения Тамары Дуйсеновой, министра здравоохранения Салидат Каирбековой и министра образования и науки Аслана Саринжипова отчитался об итогах социальной модернизации за 2013.
Они прозвучали очень оптимистично, в доказательство были приведены статистические данные, которые, впрочем, связаны в основном с увеличением бюджетных расходов (спасибо росту цен на нефть). Непосредственно же социальная модернизация как реконструкция системы социальных отношений далеко не впечатляет, по крайней мере, в таких ключевых сферах, как пенсионная система, отношения работников с работодателями, оплата труда и занятость.
Накопительные пенсионные проблемы
В пенсионной сфере в этом году реформы поначалу приняли такие темпы, что, казалось, приведут к радикальным преобразованиям. Однако с принятием решения о повышении пенсионного возраста для женщин и объединения пенсионных фондов все застопорилось. Хотя это, по сути, лишь первые робкие шаги, и к модернизации пенсионной системы они не имеют никакого отношения.
Вопрос ведь состоит в том, готовы ли в Казахстане менять принцип пенсионной схемы. Сейчас он заключается в минимальной ответственности государства.
Если кто-то из-за маленькой зарплаты либо из-за того, что ее главная часть платится «в конверте», отчисляет слишком маленькие взносы, которых не хватит на достойную пенсию, — это его проблемы.
Если кто-то вообще не делает отчисления в пенсионный фонд, а стало быть, не имеет накоплений на старость – это тоже его проблемы.
Если пенсионные накопления приносят доход ниже инфляции и постепенно размываются девальвацией национальной валюты – это снова его проблемы.
Надежда при этом была на сознательность граждан, которые сами побеспокоятся о своей старости, а также на то, что бурный экономический рост выльется в рост зарплат и занятости, так что проблема сама собой рассосется.
Увы, не рассосалась. Неумолимо близится время, когда пенсионного возраста достигнут поколения, работавшие при накопительной системе, и все отчетливее маячит призрак пенсионного дефолта.
Поэтому и встал вопрос о модернизации. Однако происходящая передача обязательных пенсионных накоплений в ЕНПФ не решает ни одной проблемы – ни с охватом населения, ни с величиной пенсионных отчислений, ни с эффективностью их использования. Обещанную правительством новую концепцию управления пенсионной системой при вице-премьере Орынбаеве мы так и не дождались. Дождемся ли ее при вице-премьере Абдыкаликовой?
Много признаков указывает на то, что работа по созданию новой концепции вообще спущена на тормозах. Не случайно в ходе отчета о социальной модернизации о ней не было упомянуто. Тамара Дуйсенова лишь сказала о том, что уже определен перечень особо вредных производств и профессий работников, в пользу которых будут отчисляться обязательные профессиональные пенсионные взносы. Но это никакая не модернизация.
Судя по всему, ответов на вопросы, как вовлечь население в накопительную пенсионную систему и повысить пенсионные отчисления, у правительства нет. И искать оно их не собирается. Поиск ответа на вопрос об управлении пенсионными активами делегирован Национальному банку. А он, как следует из слов его главы Кайрата Келимбетова, ничего нового придумывать тоже не намерен. До 90% пенсионных активов ЕНПФ будут вкладываться в государственные ценные бумаги, то есть станут инструментом для финансирования дефицита госбюджета.
Таким образом, несмотря на иллюзию тектонических сдвигов, в пенсионной сфере все осталось по-прежнему.
Забастовки — только членам профсоюза
В другой чувствительной сфере – взаимоотношениях работодателей и работников — в этом году все пока обошлось без острых конфликтов, подобных жанаозенскому. Но и говорить о том, что здесь произошли какие-либо качественные изменения, не приходится. Главная ставка делалась на усиление роли профсоюзов, которые должны реально представлять интересы наемных работников и разрешать все трения с руководством предприятий.
Только к концу года появился новый проект закона о профсоюзах. Однако он де-факто представляет собой старый закон, подвергшийся косметическому ремонту и вкраплению норм, которые позволяют де-юре выстроить единую профсоюзную вертикаль.
Диалог с правительством будет вести единое республиканское объединение профсоюзов. Помимо этого, будут функционировать единые областные и единые отраслевые профсоюзы.
Таким образом, проблему неэффективности профсоюзов предлагается решить по аналогии с проблемой неэффективности пенсионных фондов – путем объединения под крылом государства.
С одной стороны, какой-то посыл к улучшению ситуации в этом можно найти, поскольку появится пресловутая структура, «куда можно пожаловаться». И у единого профсоюза, конечно, будет больше ресурсов, позволяющих рассчитывать, что государство к нему прислушается. Но, с другой стороны, одновременно снижается вероятность того, что такой профсоюз будет хоть сколько-нибудь самостоятелен. Очевидно, что в случаях трудовых конфликтов на крупных предприятиях он будет принимать решения, только исходя из указаний государства.
Новая вертикально подчиненная система улучшит систему защиты от таких конфликтов, однако она не способна в долгосрочном плане оздоровить ситуацию в трудовой сфере, не модернизируя, а лишь консервируя ее. Прежде всего это касается политики оплаты труда.
В среднем – богатые, по отдельности — бедные
Вице-премьер Ербол Орынбаев отметил, что «в соответствии с информацией Всемирного банка Казахстан уже в 2011 году вошел в число стран с доходами выше среднего». Однако обольщаться по этому поводу вряд ли стоит. Официальная средняя зарплата 106 тыс. тенге остается ниже минимальной зарплаты, установленной в развитых странах. При этом средняя зарплата, рассчитываемая по методу «средней температуры по больнице», является крайне неинформативным показателем.
Гораздо ближе к реальности медианная зарплата, которая в Казахстане составляет, по последним статданным, 64 тыс. тенге. Понятно, что при таком уровне оплаты труда наивно говорить о приближении к богатым странам, а тем более о решении проблемы бедности – ключевой задачи социальной модернизации.
Официальные данные, озвученные Ерболом Орынбаевым, содержат удивительную цифру:
доля населения с доходами ниже прожиточного минимума составляет менее 4%. «Для сравнения: доля населения с доходами ниже прожиточного минимума в начале 2000-х годов была практически 50% населения страны», — заявил вице-премьер.
Хотя лукавость этого показателя, согласно которому бедность в Казахстане ниже, чем в самых богатых странах мира, очевидна. Она связана только с тем, что прожиточный минимум сильно занижен, не дотягивая даже до 20 тыс. тенге. Чтобы получать доходы ниже этого показателя, нужно еще постараться.
Уровень доходов и бедности населения по-прежнему подсчитывается ради международного имиджа, а не для понимания реальной картины. В настоящее время разрабатываются социальные стандарты, то есть минимальные объем социальных услуг и денежных выплат. Можно прогнозировать, что они будут рассчитаны по методу прожиточного минимума, то есть заведомо заниженными, чтобы обеспечить высокий уровень исполнения стандартов.
Занят поиском работы – значит, не безработный
В сфере занятости основным итогом министр труда и соцзащиты населения назвала «вовлечение граждан в продуктивную занятость». И если раньше был один критерий – создание рабочих мест, то сейчас его дополнили просто гениальным, с бюрократической точки зрения, показателем – охват населения. Если ранее население делилось на занятых и безработных, то теперь появилась новая категория – «участник программы занятости». То есть, у него нет работы, но и безработным его отныне называть нельзя, поскольку он вроде как при деле.
По данным Тамары Дуйсеновой, участниками программы «Дорожная карта занятости 2020» стали уже 256 тыс. человек. Это огромная цифра, учитывая, что всего в Казахстане безработными числятся 470 тыс. Но вот парадокс. «Дорожная карта занятости 2020» начала действовать с 2011. На тот период безработица составляла 475 тыс. человек. Иными словами, она уменьшилась всего на 5 тыс., тогда как участие в программе приняло в 50 раз больше народу.
Как сообщила Тамара Дуйсенова, из общего количества участников 51,7%, или 132 тыс. человек, были направлены на постоянные рабочие места. Но как же тогда расценивать, что безработных стало меньше всего на 5 тыс.? Получается, что «Дорожная карта занятости 2020» создает лишь видимость масштабной борьбы с безработицей. Кроме того, с нашей статистикой возможны и не такие фокусы с рабочими местами.
Ведь на самом деле официальные данные не отражают истинное число людей, лишенных постоянной работы. Помимо безработных, есть еще такая категория, как самозанятые. Неформальный сектор занятости существует во всех рыночных странах, но там в нем учитывают именно работающих граждан. У нас же «самозанятые» стали палочкой-выручалочкой для статистиков, позволяя им списывать туда безработных, рисуя рекордно высокие цифры занятости.
Поэтому в сфере рынка труда главным вопросом модернизации должно было стать коренное изменение системы учета самозанятых и определение реального размера безработицы. Единственным новшеством можно считать лишь то, что с этого года самозанятых стали делить на «продуктивно занятых» и «непродуктивно занятых». К последней группе относится 980 тыс. человек. По сути, это безработные. И с их учетом реальный уровень безработицы в стране составляет не 5,2%, как показывает официальная статистика, а 16,8%.
А это совершенно меняет расклад и требует иной политики занятости – не декоративной, как сейчас.
Государство укрепляет иждивенчество
Подводя итоги, можно сделать вывод, что никакая социальная модернизация не осуществляется. Правительство исполняет свои обычные функции в социальной сфере, но не более того. Все существующие проблемы сохраняются и накапливаются.
При этом стратегически взят курс на усиление роли государства. Оно консолидирует и контролирует накопительные пенсионные фонды, профсоюзы. В сфере занятости всю активность генерирует лишь оно, не создавая условия для расширения рабочих мест предприятиями, а непосредственно пытаясь создавать рабочие места.
Можно ли назвать это модернизацией? Нет, скорее — консервацией. Государство, не доверяя субъектам рынка и общественным институтам, решило, что проще самому заняться социальными вопросами, даже ему не свойственными. В краткосрочной перспективе это, может, и принесет свои плоды, однако в долгосрочном плане еще больше ослабит институты и тем самым усилит ту самую тенденцию социального иждивенчества, с которой призвала бороться власть.
Так что перед новым вице-премьером по соцвопросам объективно стоит куда более серьезная задача, нежели реализация текущих госпрограмм. Вопрос только в том, требуется ли от нее действительно что-то менять.
Источник: Forbes.kz
