В этом году мы отмечаем 100-летнюю годовщину начала Первой мировой войны, и есть смысл вспомнить тех, кто предупреждал о надвигающейся катастрофе,чтобы отметить их мудрость и воспользоваться ею для продвижения дела мира в наше время. Даже через сто лет мы можем многому научиться у людей, видевших то, что остальные видеть не желали.
Пожалуй, самыми известными пророками катастрофы, порожденной Первой мировой войной, являются Иван Блиох, написавший книгу «Будущая война и ее экономические последствия» (1898), и Норман Энджелл (Norman Angell), автор монографии «Великая иллюзия» (1909). Оба автора утверждали, что война между великим державами будет продолжительной, дорогостоящей и безрезультатной. Но самым большим провидцем стал бывший министр внутренних дел России Петр Николаевич Дурново, который ровно сто лет тому назад написал докладную записку царю Николаю II, предупреждая в ней о катастрофических последствиях от сохранения альянса России с Францией против Германии, а также от развязывания войны с последней.
Эту записку иногда называют «Меморандумом Дурново». Она является одним из самых замечательных консервативных антивоенных документов, которые были когда-либо написаны, и заслуживает того, чтобы прочитать ее полностью, а затем подробно проанализировать. Дурново не все изложил правильно, и многое из написанного им актуально лишь для того конкретного периода времени, когда он готовил свой документ. Но прогнозы Дурново оказались поразительно точны, а мысли и принципы, лежащие в основе его аргументов, сохраняют свою значимость и по сей день.
Свою записку Дурново начинает с заявления царю о том, что центральным фактом европейской политики является борьба между Германией и Англией. По его словам, это не может со временем не привести к войне, которая не ограничится двумя странами. «Основные группировки при будущей войне очевидны: это Россия, Франция и Англия с одной стороны, Германия, Австрия и Турция – с другой». Италия, продолжал Дурново, скорее присоединится к первой группировке, чем к последней, как и Сербия с Черногорией. Болгария же выступит на стороне «центральных» держав. Румыния «останется нейтральной, пока весы счастья не склонятся на ту или другую сторону». Это был точный прогноз.
Главная тяжесть войны, написал Дурново, выпадет на долю России, так как Англия к принятию широкого участия в континентальной войне едва ли способна, а Франция, бедная людским материалом, при тех колоссальных потерях, которыми будет сопровождаться война при современных условиях военной техники, вероятно, будет придерживаться строго оборонительной тактики. Роль тарана, пробивающего самую толщу немецкой обороны, достанется нам.
Но Россия была не готова к войне. Ее поражение вполне вероятно, а результатом станет революция, писал Дурново.
Беда начнется с того, что все неудачи будут приписаны правительству. В законодательных учреждениях начнется яростная кампания против него, как результат которой в стране начнутся революционные выступления. Эти последние сразу же выдвинут социалистические лозунги, единственные, которые могут поднять и сгруппировать широкие слои населения, сначала черный передел, а засим и общий раздел всех ценностей и имущества. Побежденная армия, лишившаяся, к тому же, за время войны наиболее надежного кадрового своего состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованною, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишенные действительного авторитета в глазах народа оппозиционно-интеллигентные партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению.
Именно так все и произошло.
В основе этих предсказаний лежало глубоко пессимистическое и консервативное мировоззрение, в котором роль единственной защиты от хаоса отводилась самовластию. «Все считают меня закоренелым монархистом, реакционным защитником самовластия, неисправимым мракобесом… и не понимают при этом, что я самый убежденный из республиканцев», – жаловался Дурново, добавляя при этом:
«Я считаю оптимальной для народа такую ситуацию, когда люди сами могут ставить во главе администрации в качестве президента самых достойных граждан, избираемых ими самими. Для некоторых стран такой идеал… становится возможен. Но такого ни в коем случае нельзя сказать о нашей огромной и очень разнообразной Российской империи, где из чисто практических соображений механизм управления и единство Империи требуют наличия императорского стяга, вытканного историей. Если этого не будет, Россия развалится. Таков непреложный закон природы в политическом устройстве России».
Дурново родился в 1847 году. В 1862 году он был произведен в мичманы и 10 лет провел на флоте. Как пишет историк Доминик Ливен (Dominic Lieven), «идеальную российскую общину он представлял себе как четко военную, духовно объединенную общей патриотической целью, где общественные и профессиональные начальники держат потенциально своенравные низшие сословия в узде строгой дисциплины».
Уйдя из флота, Дурново начал карьеру в полиции и к октябрю 1905 году поднялся до должности министра внутренних дел. Как раз в это время Россия страдала от беспорядков, вызванных ее поражением в войне с Японией. Став министром, Дурново безжалостно расправлялся с революционерами. «Управление государством – это суровая работа, – говорил он. – Царь должен быть грозным, но милостивым, прежде всего — грозным, а уж потом милостивым».
Дурново не нравился русско-французский союз. У республиканской Франции и у царской России не могло быть ничего общего. А вот консервативная Германская империя, в отличие от Франции, была намного более естественной союзницей. «Жизненные интересы России и Германии нигде не сталкиваются и дают полное основание для мирного сожительства», – писал Дурново в своей записке. Две страны не претендуют на территории друг друга, а их торговые интересы совпадают. И напротив, «тройственное согласие – комбинация искусственная, не имеющая под собой почвы интересов». Внешняя политика, основанная на интересах, а не на чувствах, сблизит Россию с Германией, и таким образом предотвратит войну, которая вполне может разрушить обе страны.
Записка Дурново не появилась из ниоткуда. Он написал ее сразу после отставки Владимира Николаевича Коковцова с поста премьер-министра в феврале 1914 года, и она стала частью целенаправленных усилий консервативно настроенных руководителей, стремившихся к переориентации внешней и внутренней политики. Дурново с коллегами стремился вновь утвердить монархические принципы, которые были ослаблены в октябре 1905 года, когда царь издал манифест, приведший к возникновению в России первого выборного парламента, получившего название Дума.
Эти усилия не увенчались успехом. Союз с Францией активно поддерживала бюрократия и приближенные царя, имевшие на то веские стратегические и финансовые причины (Россия зависела от французских инвестиций), а также основания сентиментального характера. Вопреки, а возможно, и по причине того, что многие русские аристократы и чиновники имели немецкие корни, значительная часть россиян относилась к Германии и к немцам с большой подозрительностью. И напротив, в России восхищались французской культурой. Великий князь Николай Николаевич, ставший в июле 1914 года верховным главнокомандующим русской армией, презирал кайзера, пренебрежительно называя его «Базиль». Но он обожал Францию, поскольку свободно говорил по-французски, а в молодости часто там отдыхал. Во время войны над его ставкой развевался не российский флаг, а французский, который в 1912 году ему подарил генерал Жофре. На фоне такой любви к Франции у Дурново с его призывами придерживаться монархических принципов не было почти никаких шансов на успех.
Точность оценок Дурново по сравнению с другими объясняется как раз тем, что он отказывался подчинять интересы чувствам и настроениям. Сторонников русско-французского союза раздражало то, как Германия унижает Россию (на их взгляд), и во вспыхнувшей летом 1914 года войне они увидели возможность восстановить величие России. Дурново посмотрел на нее с более материальной точки зрения национальных интересов, провел расчеты и пришел к выводу, что война бессмысленна.
Реализм часто осуждают, называя его безнравственным, как будто грубое отстаивание национальных интересов неизбежно дает плохой результат. Но как отмечают в своей вышедшей в 2006 году книге «Нравственный реализм» (Ethical Realism) Анатоль Ливен (Anatol Lieven) и Джон Халсман (John Hulsman), основанная на рациональном расчете интереса внешняя политика помогает предотвращать опрометчивые авантюры и дает более желательные в нравственном плане результаты, нежели политика, исходящая из морализаторства.
Кроме того, Дурново был несомненно прав, считая внутренние последствия войны важнейшей составляющей расчетов того, являются ли боевые действия оправданными.
Сегодня нам не нужно бояться революций, но это не означает, что наши войны не имеют внутренних последствий. Они нарушают наш политический и общественный порядок, увеличивая долговое бремя, подстрекая государство к поползновениям на гражданские свободы и так далее. Эти последствия в долгосрочной перспективе зачастую могут оказаться важнее для общества в целом, чем непосредственные потери жизней и богатства.
И наконец, настоящим провидцем Дурново сделал его пессимизм. «Мы оказались в тупике, – заявил он в 1912 году. – Я боюсь, что никому из нас, включая и царя, не удастся выбраться из него». Как оказалось, это были обоснованные опасения. Неслучайно то, что против Первой мировой войны в России выступали не либералы, а консерваторы типа Дурново. Либералов того времени, как и либеральных сторонников интервенций сегодня, отличает их беззаботный оптимизм и вера в то, что война закончится хорошо, и всем от этого будет только лучше.
Показательным примером таких взглядов в Российской империи стал министр сельского хозяйства (главноуправляющий землеустройством и земледелием – прим. перев.) Александр Васильевич Кривошеин, который, возможно, был самым заметным «ястребом» в правительстве страны. Если Дурново сомневался в том, что российский народ в военное время сплотится вокруг своего правительства, то Кривошеин такого беспокойства не испытывал. Государству надо «больше верить в российский народ и в его многовековую любовь к родной земле, которая сильнее любых случайных приготовлений к войне», – утверждал он. В июле 1914 года именно либерал Кривошеин активнее всех убеждал совет министров мобилизовать армию, ввергнув тем самым Россию и всю Европу в пучину пагубной войны.
Конечно, призывы Дурново к монархическим принципам устарели. Из-за своих реакционных политических взглядов современному человеку он кажется несимпатичной фигурой. Но его попытки проводить рациональный расчет интересов, его упор на негативные внутренние последствия войны, а также его отказ уступать чрезмерной уверенности, которая так часто становится причиной войны, выделяются особо. Сегодня, когда по обе стороны Атлантического океана кипят споры по поводу причин Первой мировой войны, ее последствий, а также правильности и неправильности различных процессов (эти споры помогают сформировать наши взгляды не только на Первую мировую войну, но и на войны будущего), записка Дурново заслуживает повторного и внимательного прочтения.
Пол Робинсон преподает в высшей школе общественных и международных отношений Университета Оттавы и является автором многочисленных трудов по российской и советской истории.
Оригинал публикации: How Russia Might Have Stopped World War I
Опубликовано: 04/02/2014 05:47
