Украина — все-таки великая страна: стравить между собой всех, кого только можно, и стать основным предметом дискуссий дано не всем.
Но если рассмотреть вопрос шире и немного покопаться в ее новейшей истории, то можно будет сделать вывод — мы говорим о последствиях, а не о причинах.
К примеру, из множества украинских партий (которые повлиятельнее) только две, пожалуй, обладают более или менее длинной историей — социалисты и коммунисты. Все остальные возникали и разваливались, возникали и разваливались, перманентно обмениваясь кадрами.
Сказать, что у украинских политиков есть четкая политическая ориентация, сложно. Вот краткая история вопроса:
2004 — Ющенко и Тимошенко против Януковича и Литвина
2005 — Ющенко против Тимошенко, затем Янукович и Ющенко против Тимошенко
2006 — сначала Мороз, Ющенко и Тимошенко против Януковича, затем Мороз, Янукович и Ющенко против Тимошенко
2007 — Янукович, Мороз и Тимошенко против Ющенко, затем Янукович, Мороз и Симоненко против Ющенко, затем Тимошенко и Ющенко против Мороза и Януковича
2008 — Ющенко, Тимошенко и Яценюк против Януковича и Симоненко
2009 — Тимошенко против Ющенко
2010 — Ющенко против Тимошенко, потом Янукович и Литвин против Тимошенко и Ющенко
2011 — Ющенко и Янукович против Тимошенко
2012 — Янукович, Тигипко и Азаров против Турчинова, Кличко и Тягнибока, затем Янукович и Азаров против Литвина, Тимошенко и Ющенко
2013 — Яценюк, Турчинов, Кличко, Тягнибок против Януковича и Азарова.
И это как бы только основные этапы…
В нынешней Раде (избранной в 2012 году), как бы провосточные партии имеют в сумме — 43% (Партия регионов и коммунисты), как бы прозападные партии — 47% («Батькивщина» + УДАР), а националисты — 10%. При этом, что характерно, до переворота большинство было пропрезидентским, а после его свержения — уже «оранжевым».
Высокий уровень коррупции, кумовства, олигархизации политики и экономики и метаний между Западом и Востоком был присущ абсолютно всем президентам, премьерами и спикерам. В политике главы государства делали ставку не столько на сильную политику, сколько на хитрость и маневренность. Но в итоге, кажется, перехитрили самого себя.
Сказать, что политика была сильно идеологизирована, тоже сложно. Янукович умел, когда хотел, наладить отношения с Брюсселем, а Тимошенко — с Москвой.
Я бы сказал, что дело не только в чрезмерной гибкости, но и в высоком уровне персонификации украинской политики. Четко сформулировать политическую или экономическую платформу большинства партий сложно. Одни за Юлю, другие — за Витю, третьи — за Колю и т.д. И это с учетом того, что с поля уже вроды бы сошли культовые фрики прошлых созывов Рады.
Хочет ли Украина раздела? Безусловно, нет. Хочет ли федерализации? Тоже нет. Может ли она существовать как унитарное государство? Большой вопрос. Сильного политика, способного объединить разные векторы общественного развития, человека уровня Щербицкого, в Украине нет. Хочет ли страна жить в ЕС или ТС? Вопрос сложный. По данным социологов, интеграцию с ЕС поддерживают 40-45%, с ТС — 30-35%. 20-25% — за нейтралитет. Но более очевидным ответом будет такой: Украина хочет быть частью Европы, но чтобы с российскими ценами на энергоносители и открытой границей на Востоке.
Хочет ли ЕС или Москва аннексировать Украину частично или целиком? Тоже нет. Финансовая цена вопроса слишком велика, социальная нагрузка на соответствующие бюджеты неподъемная, а снятие всех барьеров на допуск украинской рабочей силы на трудовые рынки чревато последствиями. Кроме того, заполучить вечные внутриукраинские разборки (не считая крымских) в собственное внутриполитическое поле не хочет никто.
Транзитные пути через Украину представляют собой важный фактор экономической безопасности и ЕС, и России.
Сказать, что языковой вопрос сильно обострен тоже нельзя. Половина говорит на украинском, другая — на русском, но когда хотят — прекрасно друг друга понимают. «Бандеровские партии» получили на последних выборах чуть более 10%. Закон об основах государственной языковой политики, дающий возможность употреблять «региональный язык» наравне с государственным, был одобрен в 2012 году 55% депутатского корпуса, но хотя и стал поводом яростных баталий, на самом деле ситуацию принципиально не изменил. Ибо государственная языковая политика, хотя и была построена на принципах украинизации, почти не реализовывалась. В общем-то, в ином случае, страна развалилась бы достаточно быстро.
Русский язык считают родным жители Крыма (77%), Донецка (75%), Луганска (69%). Украинский — родной для Днепропетровска (67%), Николаева (69%), Сум (84%), Херсона (54%), Чернигова (90%) Киева (72%). В Одессе, Запорожье и Харькове обоих языков поровну. При этом, Одесская, Запорожская, Донецкая, Луганская, Днепропетровская, Херсонская, Харьковская и Николаевская области объявили русский язык у себя региональным.
Понятно, что это тут же вызвало истерику в западных областях и местных нацпатов, но принятый закон существенно снижал уровень внутринациональной напряженности в стране. Кроме того, почти все президенты, кроме Ющенко, обещали языковое равноправие на всех выборах, но тут же забывали после инаугурации.
Вместе с тем, языковой вопрос был болезненным все последние 23 года, но поводом для войны никак не являлся. Хотя, безусловно, рост радикальных и националистических настроений в стране фиксировался последние годы, отчасти основанный на социальном протесте, отчасти — на языковом. Для западных регионов нежелание жителей востока быть «такими же как они» становились все более раздражающим фактором, особенно для молодежи. Естественно, добавлялся и российский фактор.
Что же послужило причиной успеха очередного переворота? Представляется, что все-таки в основе лежало ситуационное совпадение ряда векторов.
Во-первых, внешнеполитические метания Януковича (и приближенных олигархов) между ЕС и ТС.
Во-вторых, избыток «пассионарности» националистов на фоне пассивности восточных и пропрезидентских сил и наличие удачного повода для консолидации с «либералами».
В-третьих, продолжающаяся активная деятельность западных спецслужб против российского влияния на фоне развития процессов евразийской интеграции, которая была усилена тем фактором, что в европейской и американской внешней политики опять возобладали эмоционально-миссионерские подходы в ущерб прагматичному настрою.
В-четвертых, мы вновь возвращаемся к персоне Януковича, который проявил в момент кризиса полное отсутствие последовательности и уверенности. По большому счету, возможностей для разгона Евромайдана было множество, для мирного решения — тоже немало. Но президентская политика зимой 2013/2014 годов была… (как бы это помягче сказать?) Ее вообще не было. Был «Беркут», пытавшийся сохранить порядок, и был президент, который метался, сомневался и в слабости которого черпали силы митингующие, быстро становившиеся боевиками.
В-пятых, консолидация националистических сил на западе и в центре, высокая мобильность и доступ к коммуникациям, оружию и СМИ — при полном отсутствии сдерживающих факторов, как со стороны умеренных союзников, так и со стороны силовиков и правящей партии.
В-шестых, вся эта масса не имела единых лидеров, более того, даже локальных разумно мыслящих командиров. Переговоры элементарно не с кем было вести, а те, кто в переговорах участвовал — не имели рычагов влияния на вооруженные отряды. Собственно, ситуация и сейчас принципиально не изменилась.
По хорошему, после бегства президента и в отсутствие премьера, можно было остановиться и приступить к формированию коалиционного правительства (благо что пресловутое соглашение от 21 февраля позволяло это сделать). Но началась экспансия на восток, втягивая в революционную пучину юго-восточные области и Крым, а заодно и Россию, вынужденной реагировать единственным возможным образом.
Теперь вопрос подвис. И подвис конкретно. Создается впечатление, что никто просто не знает, что делать. Все обозначили свои позиции, но никто не может поручиться, что у него хватит сил, чтобы эти позиции обеспечить.
Создание коалиционного правительства, досрочные выборы, организация дискуссии по языковому вопросу, по интеграционным процессам или отказу от них в принципе, федерализация — все это возможно. В теории. На практике в Киеве задают тон радикальные националисты, которые представляют собой вооруженные отряды, перешедшие от захвата власти к мародерству и шантажу союзников. То, что они считают своими предшественниками организации и людей, активно сотрудничавших с Третьим рейхом, делает их фигурами, неприемлемыми ни для Москвы, ни для Брюсселя и Вашингтона с Берлином.
Налицо возможная конфликтная зона: умеренные экс-оппозиционеры в Киеве уже начинают отыгрывать назад, что рано или поздно приведет к разрыву с радикалами, впервые дорвавшимися до власти и успевшими вкусить прелести победы. Понятно, в таком конфликте победит то, у кого больше оружия.
И антиконституционный переворот (а революцией или свержением антинародного режима называть его сложно) окончательно примет характер ультра-националистического путча. А этой прямой путь к развалу страны и реализации тех сценариев, которые никому из крупных внешних игроков не нужны.
На практике мы видим торжество двух крайностей, которых Казахстану удалось избежать — радикального национализма и вмешательства других стран в собственные внутренние дела. То, что первое спровоцировало второе, ситуации не меняет. Эволюция, если можно так выразиться, киевских властей привела к полной потере управляемости страной. Уже сейчас очевидно, что международные переговоры вокруг ситуации в Украине идут без участия ее представителей. Да, собственно, и смысла в этом участии практически нет.
Все призывы к сохранению территориальной целостности Украины или важности конструктивного диалога, по сути, на данном этапе бессмысленно, поскольку (1) целостность находится под угрозой изнутри, а не снаружи, и (2) отсутствуют стороны для этого самого диалога. И найти тех, кто будет вести переговоры и обеспечить поиск компромисса — основная задача Москвы и ЕС.
Для Казахстана возникшая ситуация достаточно неприятная, благо не требует жесткой определенности. Националисты поддерживают «своих», либеральная общественность — «стойких революционеров», прозападную ориентацию Майдана и «борьбу с антинародным режимом». Власть и население придерживаются умеренных взглядов и их симпатии, в отличие от социально-сетевых активистов, преимущественно на стороне Москвы и Донецка. Дальнейшая евразийская интеграция более привлекательна, чем прозападно-националистический путч и гражданская война.
Безусловно, вызывает настороженность наличие угрозы Кремля ввести войска на территорию Украины и шовинистические нотки в российских СМИ, но — в конце концов — речь идет не о конфликте между Россией и Украиной , а между восточной и западной частью одной страны, одного народа. Причем в ходе конфликта одна из сторон уже применила недопустимые средства.
Не менее очевидно, что Казахстан не будет выступать против Европы или Америки на стороне России, хотя и интеграционные процессы приостанавливать не собирается. Всеобщее миролюбие и призывы к конструктивному решению проблем — это та практика, которой только и остается придерживаться.
Вообще, ситуация на Украине — это повод для изучения и извлечения выводов. Но мне кажется, что мы все выводы по этой теме уже давно сделали. Поэтому, перефразирую название книги второго президента Украины Леонида Кучмы, Казахстан — не Украина.
Данияр АШИМБАЕВ
Источник — ЦентрАзия
