Вступление в Евразийский союз, да еще на фоне украинских событий, актуализирует пресловутый «языковой вопрос» в Казахстане
Одно дело, когда законодательство и языковая политика осуществлялись в условиях признаваемого и гарантированного всеми «большими игроками», включая Россию, национального суверенитета РК, и совсем другое, когда та же Россия вопрос защиты прав русских и «русскоязычных» за пределами своей территории делает ключевым аспектом своей внешней политики.
Понятно, что разворачивающиеся на украинском юго-востоке драматические коллизии напрямую нас не касаются. Однако понятно и то, что своевременное извлечение уроков из них нам сейчас было бы в самую пору.
То есть именно сейчас заблаговременно посмотреть: на чем держится у нас гражданский мир и межнациональное согласие, какие имеются риски и как их можно предотвратить.
Так вот, риски – это политика двойных стандартов.
Считается, что лично президент Назарбаев обеспечивает баланс между казахской и «русскоязычной» частями населения, не допуская радикализма ни с одной из сторон. Такое эксклюзивное «многовекторное» положение Лидера нации, несомненно, помогает продлению его несменяемого правления, однако делает все более тревожным вопрос насчет ситуации «после Назарбаева».
На двойных стандартах построено и законодательство.
Так, в состав действующего права входит норма, юридически разделяющая понятия нации и народа: «Граждане Республики всех национальностей, объединённые общностью исторической судьбы с казахской нацией, составляют вместе с ней единый народ Казахстана…» (Закон «О государственной независимости Республики Казахстан»).
Из чего, в частности, вытекает, что Елбасы – это лидер только казахской нации. Что и дает национал-патриотам формальное право возражать против определения «казахстанская нация» и относить «русскоязычных» не к нации, а к диаспоре.
Нормы же, посвященные собственно языкам, описывают не реальное положение вещей и не конкретные цели языковой политики, а создают некую мифологию, тоже двойного или даже противоречивого смысла.
Так, статья 7 Конституции РК определяет казахский язык как государственный, а русский – как официальный, применяемый наравне с государственным.
При этом в Конституции имеется вынесенная в самый ее конец статья 93, обуславливающая реализацию статьи 7 тем, что «Правительство, местные представительные и исполнительные органы обязаны создать все необходимые организационные, материальные и технические условия для свободного и бесплатного овладения государственным языком всеми гражданами Республики Казахстан в соответствии со специальным законом».
Требования этой статьи попросту не выполнены, поскольку принятый якобы в ее исполнение Закон «О языках» не только никак не регламентировал эту обязанность, но и целенаправленно исказил содержание статей и 7, и 93, подменив их собственными интерпретациями.
Что касается установленной статьей 93 обязанности органов власти создавать условия для овладения государственным языком, то Закон «О языках» просто упоминает такую обязанность, не возвращаясь больше к этой конституционной норме ни в одной другой статье и никак не регламентируя ее исполнение.
Соответственно, поскольку никаких необходимых организационных, материальных и технических условий для свободного и бесплатного овладения государственным языком всеми гражданами законодательством не предусмотрено, и никакое из требований создать такие условия ни к правительству, ни к местным представительным и исполнительным органам не адресовано, то никакой системы свободного и бесплатного овладения государственным языком в Республике Казахстан нет.
Поэтому «благодаря» Закону «О языках» статья 7 Конституции не реализована. Что и приходится констатировать как сторонникам полного перехода только на казахский язык, так и приверженцам иных мнений.
Приходится также констатировать, что «забывчивость» авторов Закона «О языках» регламентировать обязанность правительства и местных органов обеспечить обучение государственному языку не случайна. Вполне доказательно можно говорить, что Закон «О языках» сознательно искажает и подменяет нормы Конституции, на которые должен был бы опираться.
Например, принципиально важное требование статьи 93, реализация которого, разумеется, связана с существенными материальными и организационными затратами и требует подробной регламентации ответственных органов и процедур, попросту растворено в строчках иных, не конституционного уже уровня, декларативных обязанностях, которыми Закон «О языках» уже от себя «догрузил» правительство, иные государственные, местные представительные и исполнительные органы:
всемерно развивать государственный язык, укреплять его международный авторитет;
создавать все необходимые организационные, материально-технические условия для свободного и бесплатного овладения государственным языком всеми гражданами;
оказывать помощь казахской диаспоре в сохранении и развитии родного языка.
И уже прямая подмена – такая норма Закона «О языках»: «Долгом каждого гражданина Республики Казахстан является овладение государственным языком, являющимся важнейшим фактором консолидации народа Казахстана».
По-своему, даже логично: коль скоро авторы Закона «О языках» позволили себе обойтись с нормой об обязанности органов государственной власти обеспечивать гражданам условия свободного и доступного овладения государственным языком как не требующей исполнения (и вынесенной куда-то в конец Конституции) декларацией, они сочли вправе переложить эту обязанность с государства на самих граждан.
Однако не может современное правовое и демократическое государство обязывать своих граждан учить какой-либо язык, как не может обязывать исповедовать ту или иную веру, принадлежать той или иной культуре.
Это неконституционно.
Статья 19 Конституции гласит, что «каждый имеет право на пользование родным языком и культурой, на свободный выбор языка общения, воспитания, обучения и творчества».
Статья 12: «Права и свободы человека принадлежат каждому от рождения, признаются абсолютными и неотчуждаемыми, определяют содержание и применение законов и иных нормативных правовых актов».
Наконец, статья 14: «Никто не может подвергаться какой-либо дискриминации по мотивам происхождения, социального, должностного и имущественного положения, пола, расы, национальности, языка, отношения к религии, убеждений, места жительства или по любым иным обстоятельствам».
Из этих норм вытекает, что коль государство регламентирует применение казахского и русского языков как государственного и официального и связывает занимание определенных должностей в системе государственной власти со знанием государственного языка, оно же и обязано предоставить всем своим гражданам возможность овладения этим языком для не дискриминационного доступа к государственной службе и получению государственных услуг.
Предпринятый же в Законе «О языках» перенос обязанности овладения государственным языком на самих граждан – есть прямая и запрещенная Конституцией дискриминация.
Еще одна неконституционная подмена – в Законе «О языках» сознательно разделили регламентацию применения государственного и официального языков, заменив определение официальный язык на русский.
Так, статья 5 Закона всего лишь повторяет конституционную норму, что «в государственных организациях и органах местного самоуправления наравне с казахским официально употребляется русский язык». То же повторяется и в статье 8 «Употребление языков». После чего во всех остальных статьях регламентируется применение исключительно государственного языка, с упоминанием уже не официального, а русского языка, и не в контексте на равных, а при необходимости.
Демонстративное разделение предпринято уже в ключевой статье 4 «Государственный язык» – той самой, где обязанность овладения государственным языком переложена на граждан. В ней об употребляемом на равных официальном языке вообще не упоминается. Соответственно, в таком контексте государственный язык подан как исключительный: «Государственный язык – язык государственного управления, законодательства, судопроизводства и делопроизводства, действующий во всех сферах общественных отношений на всей территории государства».
Этот же прием распространен на другие статьи. Например, вот как сформулирована статья 9 «Язык актов государственных органов»: «Акты государственных органов разрабатываются и принимаются на государственном языке, при необходимости, их разработка может вестись на русском языке с обеспечением, по возможности, перевода на другие языки».
В результате такой проходящей через весь Закон «О языках» подмены вытекает и финальный выход (статья 23 «Государственная защита языков») на конкретный исполнительный Акт – Государственную программу, относительно которой сказано: «Развитие языков обеспечивается Государственной программой, предусматривающей приоритетность государственного языка и поэтапный переход делопроизводства на казахский язык».
Именно так: вместо на равных – приоритетность, а вместо параллельного делопроизводства или дополнения делопроизводства на русском языке делопроизводством на казахском – переход на казахский язык.
Неудивительно, что в широком общественном мнении устойчиво функционирует вызывая надежды одних и тревоги других, тезис, что делопроизводство в Республике Казахстан рано или поздно перейдет только на казахский язык. Соответственно, у не знающих казахский язык граждан перспектив в этой стране нет. Это достаточно распространенное убеждение противоречит Конституции, однако вполне-таки соответствует духу и букве как Закона «О языках», так и Государственной программы функционирования и развития языков на 2011 – 2020 годы.
Еще в Древнем Риме было сказано: лучший закон тот, который опирается на уже сложившиеся в государстве и обществе отношения и правила. Поэтому и мы должны опереться не на двойной стандарт, а на сложившиеся в нашей политической системе и в социуме реалии.
Во-первых, на тот факт, что выстроенная в Казахстане государственность – казахская.
Во-вторых, на то, что эта казахская государственность, содержащая подчеркнуто этнические мотивы и в законодательстве, и в практическом исполнении, настолько же выстроена и на межнациональном общегражданском фундаменте.
То есть на пути от «елбасизма» к парламентаризму нам необходимо по принципу «два в одном» преодолеть сразу два исторических этапа: выстроить уже не персонифицированную, а представительную национальную государственность и казахского, и общегражданского типа сразу.
Но как объединить убежденных, что государствообразующая нация в Казахстане – только казахи, и сторонников казахстанской нации?
Только на основе общенационального согласия. Тем более что только этническим или только общегражданским государством-нацией мы сейчас стать не можем. Но зато можем стать государством правовым. И это неотложная практическая задача для нашего совместного благополучного будущего.
Поэтому, с одной стороны, необходимо закрепить реалии уже состоявшейся казахской национальной государственности, выраженной в преимущественном заполнении руководящих постов во власти и стратегическом бизнесе казахами.
С другой стороны, снять любые тревоги «русскоязычных» насчет перспективного перехода делопроизводства только на государственный язык, дать им недвусмысленные гарантии полноценного проживания в Казахстане, участия в политическом, общественном и экономическом процессах и без знания казахского языка.
Мостиком же между казахской национальной и гражданской государственностью должна стать практическая реализация требований статьи 93 Конституции.
То есть не граждане должны учить казахский язык, если они хотят занимать должности в руководстве государством и в бизнесе или просто жить в Казахстане, а государство обязано предоставлять им возможности, чтобы овладеть государственным языком, если они пожелают.
При этом в отношении граждан, не владеющих государственным языком и не испытывающих желания или потребности использовать предоставляемые возможности бесплатного и доступного овладения им, государство обязано предоставить все гарантии применения, на равных, официального русского языка.
Опереться, понятное дело, надо на Конституцию, причем менять ничего особо не требуется.
В статье 7 сказано, что «государственным является казахский язык и наравне с казахским в государственных органах официально употребляется русский язык». То есть казахский и русский языки должны употребляться в равной степени, одинаково и независимо от каких-либо обстоятельств.
Из этого вытекает, что законодательство должно обеспечивать возможность физическим и юридическим лицам обращаться в государственные органы и получать информацию от них в равной степени на казахском или русском языках, вне зависимости от того, на каком ведется делопроизводство.
Но если казахский и русский языки во всем равны, почему тогда русский язык не является вторым государственным?
Потому, что высший статус казахского языка реализуется в установлении законами случаев исключительности либо приоритетности его функционирования. Например, обязательное свободное владение им президентом, председателями палат парламента, премьер-министром, акимами; употребление исключительно казахского языка в государственных символах; его приоритетность при размещении текстов правовых актов, в национальной валюте и государственных ценных бумагах, в документах, удостоверяющих личность.
Вы скажете, этого нет в Конституции! Да, но это все (выделенное курсивом) есть в постановлениях Конституционного Совета, имеющих конституционную силу. И если уж КС их принял, то, наверное, не для того, чтобы держать под спудом.
От себя же добавим, что статью 93, лукаво отодвинутую в конец Основного закона, хорошо бы включить в состав статьи 7, как ее же обуславливающую.
И в развитие нашей темы – о гарантиях казахской государственности – статью 7 следовало бы расширить списком должностей, для которых знание государственного языка обязательно.
В целом получается, например, такой вариант:
1. В Республике Казахстан государственным является казахский язык.
2. В государственных организациях и органах местного самоуправления наравне с казахским в равной степени, одинаково и независимо от каких-либо обстоятельств для делопроизводства и иных целей официально употребляется русский язык. Законодательство обеспечивает возможность физическим и юридическим лицам обращаться в государственные органы и получать информацию от них в равной степени на казахском или русском языках.
3. Высший статус казахского языка реализуется в требовании обязательного свободного владения им президентом, председателями палат парламента, премьер-министром, акимами; употреблении исключительно казахского языка в государственных символах; его приоритетности при размещении текстов правовых актов, в национальной валюте и государственных ценных бумагах; в документах, удостоверяющих личность.
Законами могут устанавливаться и иные случаи приоритетности государственного языка.
4. Государство создает все необходимые организационные, материальные и технические условия для свободного и бесплатного овладения государственным языком всеми гражданами Республики Казахстан в соответствии со специальным законом.
5. Депутаты Мажилиса и Сената, Генеральный прокурор, члены правительства, акимы, руководители национальных компаний избираются или назначаются на должность из числа лиц, владеющих государственным языком.
Порядок определения степени владения государственным языком устанавливается упомянутым в пункте 4 настоящей статьи специальным законом.
Этим же законом могут устанавливаться требования владения государственным языком для лиц, избираемых или назначаемых на иные должности в органах государственной власти.
6. Предпринимательские и общественные организации вправе устанавливать квалификационные требования к отдельным должностям и работникам, обусловленные необходимостью владения государственным языком.
7. Государство заботится о создании условий для изучения и развития языков народа Казахстана.
Вот, собственно, и все.
