История – наука хитрая, трактующая факты в зависимости от текущих политических реалий и потребностей государства, в числе которых не последнее место занимает задача формирования вполне определенного общественного мнения. И если еще чуть более двух десятилетий назад советскому народу внушались идеи классовой борьбы казахского народа с царской Россией, то современные авторы нередко грешат другими крайностями. Одним из классических примеров этого является история присоединения Казахстана к России.
Безаппеляционность некоторых оценок просто поражает. Например, российский автор статьи с многозначительным названием «Как это было?» исхитрился вместить весьма неоднозначный и продолжительный период в две строки: «…1731 год – в бескрайных казахских степях появились русские войска, и началось «добровольное вхождение» казахского народа в русскую империю. В 60-х годах XVIII века завершилось завоевание Россией всех земель казахов».
Стиль формулировок казахстанской официальной истории гораздо более выдержан, но определенные разночтения и противоречия с фактами имеются и здесь. «В 1734 г. вступление Младшего жуза под Российский протекторат было окончательно оформлено. …Отношения между Россией и Младшим жузом строились на принципах протектората, форме колониальной зависимости, когда зависимое государство сохраняет суверенитет во всех сферах, кроме внешней политики. Кроме того, Россия присвоила право утверждать верховных правителей — ханов, в свою очередь государство-протектор, то есть защитник, должно было защищать зависимое государство от внешних врагов. Этот договор с самого начала стал нарушаться русской стороной. Набеги российских подданных не прекратились».
С учетом рассматриваемой темы «трусости» казахов, заостряю внимание читателя на последнем из перечисленных аргументов — на набегах. Существует масса исторических документов, подтверждающих, что они имели место не только с российской стороны.
Напомню, что, несмотря на добровольное присоединение казахов (вначале Младшего жуза, а затем и остальных) к России еще в 1731 году, наши предки еще полтора века (!) регулярно совершали нападения на русские селения и угоняли их жителей в плен.
По данным историков, только с 1758 по 1831 годы в неволю угодили около 3500 россиян, большая часть из которых была затем продана казахами в рабство в Хиву и Бухару! Рычков называет еще одну цифру — 1182 человека, которых удалось освободить от казахов уже после присоединения к России в период с 1742 по 1754 годы.
«…Великие вредности бывали от сего народа до вступления в подданство, а именно: каждый год набегая они многочисленно, не только в Башкирии, но в русских жительствах Казанской и Сибирской губернии, причиняли великие разорения, и многое число людей в плен уваживали, а особенно в стороне Сибирской губернии крайние к ним жительства таким своими нападениями от времени до времени на несколько сот верст опустошили…»
Напоминаю, что верста — это чуть более современного километра. То есть боевито настроенные казахи фактически грабили целые приграничные российские районы. Поэтому совершенно не случайной выглядит горькое заключение И.С. Иванова: «Надежды правительства на хана Абул-Хаира, как на оберегателя наших границ от кайсацких набегов, не оправдались».
Судя по тому, что набеги продолжались и после смерти Абулхаир-хана в 1748 году, боевые «традиции» казахов оказались более чем устойчивыми. В официальной истории Казахстана об этом пишется скупо, отделываясь нейтрально-скромными формулировками: «Северо-западные границы Казахстана стали еще более беспокойными». Обязательства же казахской стороны по охране российских караванов в витиеватой, по сути, формулировке наших историков вообще звучат как безусловно выполненные: «Абулхаир обязался защищать торговые караваны, оказывать военную помощь русскому правительству».
Между тем для защиты от своих же казахских «подданных» России вплоть до 1860-х годов приходилось содержать в боеготовом состоянии две колоссальные укрепленные линии – Оренбургскую и Сибирскую, длиной в 3500 км, охватывавшие степи с северо-запада, северо-востока и севера.
Причем натиск казахов порой был так силен, что была дополнительно оборудована специальная 1500-километровая полоса-барьер из срубленных деревьев и рогаток! «Фактически более половины всей русской кавалерии было привязано к пограничной службе, и, следовательно, частично «выключалось из игры» в случае «европейской войны». Большая часть этих сил занималась охраной южных степных рубежей. Общая сумма ежегодных затрат на охрану границ (всех – прим. авт.) составляла 1 748 757 рублей – 38,7% расходов на содержание регулярной армии или 19,9% госбюджета России».
Заметьте, что речь не идет о призрачных угрозах кучки степняков, сотрясавших на безопасном от крепостных стен расстоянии копьями. Нападения были регулярными и вполне целенаправленными. Историки сообщают о среднестатистическом годовом показателе 30-40 нападений на укрепленную линию, а значит 2-3 раза в месяц.
Во время пугачевского восстания количество подобных нападений резко возросло. Так, летом 1774 года казахи атаковали крепости, нападали на вооруженные правительственные отряды до 240 раз в месяц, в среднем это семь нападений в сутки.
Тут поневоле будешь держать ухо востро и засыпать, не расставаясь с оружием. Появление в именных списках Яицкого войска специальной графы по учету казаков, убитых или взятых в плен киргиз-кайсаками (казахами), в этих условиях случайным не назовешь.
Официальная история Казахстана сообщает о причинах строительства крепостей несколько иначе: «Крепость в устье Ори была построена, но не для Абулхаира, а для того чтобы «положить на них (казахов) узду». Одновременно с этой крепостью, получившей название Оренбург, были заложены другие — Переволоцкая, Новосергеевская, Ельшанская, Каролайская, Иргульская, Бердская, Губерлинская, образовавшие укрепленную линию на землях Младшего жуза».
Как уже отмечалось, с башкирами и калмыками наши предки тоже не ладили давно и серьезно. Башкиры потеряли под давлением казахов часть зауральных земель. Какая уж тут «робость» казахов? «…Кайсаки (казахи) травили и умерщвляли башкиров, как диких зверей, захватывали их жен и дочерей, а оставшихся в живых выдавали русским. …Кайсаки нападали на калмыков, переправившихся в январе 1771 году через реку Яик и переходивших степи Меньшей Орды с целью добраться до Китая. При этом много калмыков попалось в плен к кайсакам; один Барак забрал до 500 кибиток. С бегством калмыков в Китай освободилась степь между Волгою и Уралом».
При этом, сами того не подозревая, наши воинственные, как выясняется, предки заложили будущее финансового благополучия Казахстана. Каким образом? Самым что ни есть непосредственным: расширили границы своих кочевий за счет зауральских территорий своих соседей – башкир и волжских калмыков, разгромив в начале 1730-х годов улусы Дорджи Назарова. Калмыки из Северного Прикаспия были вытеснены – как раз здесь сейчас располагается знаменитое нефтегазовое месторождение Тенгиз.
Набеги казахов были настолько регулярными и опустошительными, что у россиян (об этом пишет Рычков) периодически возникали обоснованные сомнения, нужны ли им такие подданные? Здесь мы вполне можем согласиться с современной точкой зрения историков, считающих, что «…казахские ханы и султаны не придавали серьезного значения этому дипломатическому акту» (присоединения к России – прим. авт). Судя по их фактическим действиям, так оно и было, по крайней мере, в течение XVIII века.
В современной истории нашей родины одним из критериев отношений Казахстана с Россией XVIII века, определенных в качестве вассальных, назван институт аманатов — заложников из числа родственников (в основном детей) казахских правителей (было в нашей истории и такое).
Полагаю применение термина «вассальный» применительно к двусторонним отношениям не вполне обоснованным. Возникновение подобного мнения, полагаю, связано с попыткой оценить ситуацию на момент принятия решения о заложниках с позиций времени сегодняшнего, недооценивая либо забывая об исторических условиях того периода.
А это, как мы уже убедились выше, постоянно существующие взаимные угрозы приграничных конфликтов, во время которых достигаемые договоренности нередко рассматривались в качестве формального повода для передышки либо возможности концентрации сил для другой, более реальной опасности. В условиях постоянных нападений на села, крепости, караваны, страха быть угнанным в плен требование российской стороны о представлении заложников (аманатов) не выглядит чрезмерным. Заложники должны были стать своеобразными гарантами выполнения казахскими ханами своих обязательств.
Более того, положение аманатов представляло в определенной мере преимущества в изучении языков, приобщении к европейской культуре, получении образования. К примеру, сын Нурали-хана Аблай, как раз будучи аманатом в Оренбурге, «так освоился с нашими (русскими – прим. авт.) нравами и обычаями, что ходил в европейском платье, бывал в доме губернатора, влюбился в его дочь и принял христианство».
Отцу произошедшие с сыном изменения, видимо, не понравились, и он с разрешения губернатора забрал Аблая в Степь, заменив его другим аманатом.
И еще. Дети казахских правителей, в отличие от сверстников из черни, получили широкий доступ к качественному (включая военному) образованию, а в последующем – в высшие круги российского общества. Султанов и старшин российские власти буквально уговаривали направлять своих детей в Неплюевское училище.
Сын Жангир-хана Сагип-Гирей получил княжеское достоинство и образование в Пажеском корпусе, был чиновником по особым поручениям. В Пажеском корпусе обучались и другие сыновья хана — Исмаил, Ибрагим, Ахмед-Гирей и Губайдулла, которые и после внезапной смерти отца продолжали получать средства на содержание из российской казны. Напомню, что Пажеский Его Императорского Величества корпус являлся самым элитным учебным заведением императорской России.
Особенно из всех сыновей хана прославился Губайдулла, ставший генералом российской армии, видным участником балканской военной компании.
Школы Букеевской орды были переполнены желающими учиться, «неимение свободных вакансий красноречивее всего свидетельствует о далеко не враждебном отношении местного населения к устроенным школам с учителями из русских и с почти исключительным преподаванием на русском языке». Вспоминая слова великого Абая о том, что «наука, достаток, искусство – все это у русских», задаешься вопросом, было бы это возможным при «колониальной» постановке вопроса двусторонних отношений?
В заключение хотелось бы отметить, что речь не идет о попытках «перевернуть» историю двусторонних отношений, поводов для взаимных претензий по истечении столетий можно набрать сколько угодно. Важно понять, что взаимоотношения между русскими и казахами в XVIII-XIX веках сочетали не только элементы нормальных торговых отношений, но и насилия.
Неоднократное использование в тексте выражения «наши предки» не случайно, столь воинственным образом по отношению к россиянам вели себя именно наши предки казахи Младшего и Среднего жузов, на это прямо указывается в документах.
Возвращаясь к теме мифов, хочется отметить, что героизация прошлого, возможно, объективно оправдана на стадии возникновения и становления государства. К этому можно и нужно относиться с пониманием. Первые годы независимого Казахстана сопровождались не только восстановлением исторической справедливости в отношении отдельных исторических личностей, бурным возвращением из небытия имен ханов, батыров, биев, но и некоторым приукрашиванием реальных событий и персон. Казахстан в этом отношении не одинок, схожие процессы происходят во многих странах (и особенно наглядно это отражается в постсоветских государствах).
Однако по истечении определенного периода, по мере обретения не только формальных, но и реальных атрибутов независимости (эти времена, считаю, наступили) пора задуматься над более объективным и беспристрастным освещением прошлого. От этого мы (казахи, русские, башкиры, татары) все только выиграем и станем сильнее.
Мне, как и любому казаху, приятнее осознавать себя в качестве представителя народа гордого, талантливого, сильного, умного, выжившего в невероятно трудных условиях, чем слыть потомком угнетенного, обманутого и порабощенного «колонизаторской политикой» степняка.
В заключении отмечу, что все ссылки на использованную литературу, подтверждающие выводы, имеются.
Максот СЕРГАЛИЕВ
