Показательный расстрел 1 января одного из самых харизматичных лидеров пророссийских боевиков в Луганской области — Александра Беднова по кличке Бэтмен — ознаменовал собой не только календарное, но и реальное начало нового года для территории Донбасса, оккупированной российскими войсками.
Беднов был типичным для лидеров боевиков бывшим военным «без биографии». О себе он в многочисленных интервью рассказывал немного — родился в семье военного, был командиром роты в милицейском спецназе (неизвестно где), специализирующемся на освобождении заложников. Вышел в отставку (когда?) капитаном. Для 45-летнего офицера — до обидного скромная карьера. Чем занимался после отставки, где жил, какое гражданство имел — опять же загадка. Затем — с апреля 2014 года — участие в отряде боевиков под руководством довольно известного полевого командира Алексея Мозгового, организация в его составе собственной группировки, которая выросла до размеров «бригады». Сейчас «группа быстрого реагирования »Бэтмен»», сидящая в окружении «народной милиции» ЛНР на своей базе в Луганске, насчитывает, по данным разных источников, до сотни человек. Всего на момент убийства командира в ней состояло, по некоторым данным, до 300 человек. Остальные находились на базе в городе Красный Луч, куда Бэтмен предположительно пытался сбежать, узнав о намечавшемся аресте.
Беднов был известен активной поддержкой идей русского имперского национализма. В состав его группировки входила известная диверсионно-штурмовая разведывательная группа (ДШРГ) «Русич» — немногочисленный, но активный отряд питерских неоязычников-неонацистов, часть которых попала вместе с Бэтменом в засаду и погибла. Группу создал и возглавляет печально прославившийся в 2011 году своими живодерскими фотографиями в интернете поклонник Гитлера Алексей Мильчаков. Одиозность не помешала неонацисту пройти в 2011-2012 годах службу в Псковской дивизии ВДВ, а потом реализовать свои идеи и полученные навыки в Донбассе. Там он поменял свое прозвище «Фриц» на позывной «Серб». «Русич» (кстати, название группы ее участники предпочитают писать руническим шрифтом) воюет под знаменем со стилизованной в виде черного солнца свастикой. На войне Мильчаков любит фотографироваться с телами убитых противников и рассказывать на камеру, что группа не берет пленных.
Садистскими наклонностями, по-видимому, отличалась и основная часть группы Беднова. Сразу после его убийства один из его бывших друзей, бывший журналист Александр Чаленко сообщил в своем блоге подробности предъявленных тому посмертно обвинений. Речь шла в основном об отъеме недвижимости у луганских «мирных граждан». Хозяйку дома, в котором поселился Бэтмен, «уговорили» переписать на того имущество, угрожая посадить в тюрьму («подвал») отряда и снять там кожу.
Заведовал тюрьмой боец по кличке Маньяк. В ней было пять камер по категориям заключенных, в том числе женская, а также специализированная пыточная. В Сети уже есть видео, на котором задержанный член группировки по кличке Фобос дает показания о том, как Маньяк использовал «полевой набор хирурга». Есть и первые признания самого Маньяка, сделанные в лучших традициях фильмов ужасов.
Так что неудивительно, что бойцы подразделения, даже оставшись без командира, не хотят так просто сдаваться луганским властям. По драконовским законам, установленным самими боевиками, попасть в пыточные подвалы одной из группировок можно за куда более мелкие преступления — пьянство, скандал с женой или появление на улице в комендантский час. Отработает ли жертва «борцов с фашизмом» свою провинность парой недель рабского труда, выкупят ли ее родственники и друзья, будет ли она изнасилована, забита на допросе или расстреляна без суда и следствия — Бог весть.
Означает ли «отстрел» Бэтмена и его приближенных, часть из которых была гражданами России, что власти (луганские ли, российские ли) взялись за наведение элементарного порядка на подконтрольных им территориях, прижимая к ногтю или уничтожая самых отъявленных «беспредельщиков»? Подавляющее большинство комментаторов, как с пророссийской, так и с условно проукраинской стороны, в это не верят. Чаще всего расстрел объясняется как реакция на попытку заговора полевых командиров Луганской области, в последнее время очень недовольных деятельностью официального главы ЛНР Игоря Плотницкого.
В убийстве Беднова как в капле воды отражается вся противоречивость ситуации, которая сложилась сейчас на оккупированной территории. Негласные переговоры Порошенко и Путина, результатом которых были минские соглашения, помогли зафиксировать сложившийся статус-кво. Обе стороны конфликта временно отказывались от боевых действий и пытались установить экономические отношения переходного (но пока непонятно куда ведущего) периода применительно к территориям восточной Украины, оккупированным Россией в конце августа — начале сентября.
В результате этих договоренностей Россия получала фактическую свободу рук для тихой колонизации подконтрольных ей территорий. Легитимизировать присутствие своей армии и администрации на Донбассе она не может под угрозой новых санкций, однако устанавливать свои порядки под прикрытием якобы независимых псевдогосударственных образований — ДНР и ЛНР — ей по силам. Украинские власти, отозвав с оккупированной территории всех государственных чиновников и прекратив там всяческое финансирование, по существу полностью переложили ответственность за состояние дел на российскую сторону. Поставки гуманитарных грузов, начавшиеся, хоть и нерегулярные выплаты зарплат, пенсий и компенсаций, формирование официальной комиссии по оказанию гуманитарной помощи — все это показывает, что Россия пусть нехотя, но все-таки взяла на свой кошт три-четыре миллиона жителей Донбасса. Внешне это вроде бы выглядит как формирование еще одного, только большого, Приднестровья. Однако на деле оккупированная часть Донбасса на Приднестровье совершенно не похожа.
В Приднестровье имелось согласие между региональной элитой — прежде всего «красными директорами», местными чиновниками и сотрудниками правоохранительных органов, которые были способны обеспечить функционирование государственных институтов, — и населением, испуганным (и запуганным) перспективой ускоренной румынизации. Российские войска под командованием генерала Лебедя и «понаехавшие» имперские националисты стали военной силой, прикрывшей создание сепаратистского квазигосударства. Но своя основа для него все-таки была.
Аналогичные процессы проходили и в Южной Осетии и Абхазии — с той разницей, что они пережили исход грузинского населения (во всяком случае, из городов) и не имели промышленности. Тем не менее это была относительно единые «страны» с плохо, но функционирующими и внутренне легитимными механизмами власти.
Совершенно иная ситуация сложилась в Донбассе. Управлять регионом с населением как у небольшой европейской страны и тем более городами-миллионниками — это совершенно не то же самое, что контролировать небольшое Приднестровье, Абхазию, а уж тем более Южную Осетию. Нужен высокий уровень компетентности бюрократии и политиков. Региональная элита Донбасса (в отличие от днепропетровской и харьковской) занимает противоречивую позицию. Однозначной поддержки от нее не получили ни сторонники независимости Украины, ни ее противники. Региональное чиновничество также придерживалось нейтралитета в конфликте. До июля подчиняющиеся Киеву «технические» областные и городские администрации вполне могли сосуществовать с «политической властью» в лице боевиков. Но когда после ультиматума сбежавшего в Донецк Игоря Гиркина местным властям дело дошло до необходимости выбора — оставаться в переполненных вооруженными группировками, а то и откровенными психопатами с автоматами в руках Донецке и Луганске или переезжать (пока временно) в Мариуполь или Северодонецк, — большинство заметных чиновников предпочло второй вариант. Разбогатев еще при Януковиче и видя порядки в ДНР и ЛНР, они понимали, что за действительные и мнимые провалы в работе могут угодить в пыточные подвалы. А те рядовые чиновники администраций, для которых личные обстоятельства или даже пророссийские убеждения были важнее потенциальных угроз, никак не могли взять на себя функции начальников департаментов или заместителей мэров: для этого нужны опыт и квалификация.
В результате на оккупированных территориях Донбасса наблюдается явный недостаток компетентных исполнителей (который усугубился после решения Порошенко об окончательном выводе государственных учреждений). Заметна и чрезмерная децентрализация «политической власти» в лице различных вооруженных групп.
Помимо противоречий между властями Донецкой и Луганской областей, которые кремлевским кураторам боевиков никак не удается склеить в «Новороссию», проблемой этих территорий стал усугубляющийся сепаратизм вооруженных групп, контролирующих отдельные города или районы.
Первые отряды боевиков, состоявшие из местных мелких бандитов, гопников, милиционеров, ветеранов войн в Афганистане и Чечне, а также русских националистов местного и российского происхождения, совершали захваты административных зданий и становились местными властителями в надежде на скорый приход России по крымскому сценарию. Поскольку этого не произошло, а никаких серьезных политических пророссийских движений в регионе не было и не появилось, создавшийся вакуум власти оказался заполнен по праву силы. Действительно, зачем бывшему ефрейтору или рядовому шахтеру, оказавшемуся в кресле главы городской администрации, уступать его неизвестно кому, если каждая неделя хозяйничанья приносит в карман «народного мэра» десятки, а то и сотни тысяч долларов? Доходы от рэкета, от перепродажи в Россию «отжатых» автомобилей и оружия, от распродажи поступившей гуманитарной помощи, от налогов, которые платят немногочисленные местные предприятия и предприниматели, прочие возможности весело и выгодно провести время — всего этого без боя никто не отдаст.
Поэтому оккупированная территория с самого начала и по сей день представляет собой конгломерат уделов во главе с князьками, чья власть основана либо только на поддержке собственной дружины, либо еще и на помощи и защите российского спецназа. Усложняется ситуация и тем, что разные князьки имеют свои — и весьма разнообразные — отношения с российскими спонсорами. Кто «дружит» с ФСБ, кто с ГРУ, кто с отдельными российскими персонами типа «олигарха-лайт» Константина Малофеева. Таким образом, на внутридонбасские расклады накладываются еще ревность и соперничество российских ведомств и частных партнеров государства.
Решившись еще в августе на упорядочение «государственного управления», российские кураторы проекта «Новороссия» сделали ставку на не особо креативных и харизматичных, но управляемых персонажей. В ДНР это «авторитетный командир» Александр Захарченко (бывший танцор, московский строитель, прапорщик на службе в военкомате), в ЛНР — бывший российский офицер Игорь Плотницкий, ранее мелкий чиновник в луганской областной администрации. Они должны были опираться на авторитет и средства российской стороны. К октябрю всем стало ясно, что эта схема просто так не работает. Снабжать находящихся на передовой боевиков оружием, боеприпасами и деньгами российская сторона была вынуждена потому, что иначе держать границу «народных республик» пришлось бы российским контрактникам, которые сейчас находятся в тылу, как правило, за пределами зоны поражения украинской артиллерии. А сами боевики сохраняли опорные базы уже по всему Донбассу, выставляя на передовую сменяемые подразделения.
Поэтому с ноября, после «выборов», призванных легализовать избранных Россией «губернаторов», российские власти перешли к тактике удаления из Донбасса наиболее заметных противников номинальных хозяев региона. Первыми жертвами этой тактики стали харизматичный «хозяин» донецкой Горловки Игорь Безлер (Бес) и лидер казачьих группировок, контролирующих запад и восток Луганской области, Николай Козицын. По имеющимся отрывочным сведениям, они были разоружены и вывезены в Россию российскими военными. Заодно, по мере затухания вооруженного противостояния, из Донбасса стали потихоньку изгоняться наиболее активные российские боевики: нужда в их военных знаниях отпала, а проблемы с любителями несанкционированной стрельбы в условиях перемирия, да и просто с людьми, настроенными на конфронтацию с любой властью, остались. Так, в подвалах ДНР оказался отличившийся резкими критическими видеообращениями заслуженный боевик Червонец из группировки Арсения Павлова (Моторолы).
Если в Донецкой области подобная тактика себя в целом оправдала и личная группировка Захарченко «Оплот», накачанная российской техникой и ресурсами, к концу года действительно стала самым крупным и влиятельным (но пока далеко не единственным) вооруженным формированием боевиков, то в Луганской области эффект получился обратный. Удаление из игры в начале декабря Николая Козицына, несмотря на все усилия российских военных, не привело к реальному переподчинению стоящих за ним казачьих атаманов номинальному главе ЛНР, хотя официально ее «армия» была создана и разномастные группировки влились в нее на правах подразделений. Они, а также упомянутые выше Алексей Мозговой, лидер в целом левой по идейным убеждениям механизированной бригады «Призрак», контролирующей город Алчевск, и Беднов-Бэтмен не просто не видели в Плотницком легитимного лидера «народной республики», но и публично обвиняли его в фальсификации выборов. Беднов, например, заявил журналистам, что 8 октября трое его людей было ранено охраной центризбиркома ЛНР при попытке зарегистрировать общественно-политическое движение группировки для участия в выборах.
Кроме того, недовольство у оппонентов Плотницкого вызывало масштабное расхищение гуманитарной помощи, поступающей из России, а также начавшаяся в декабре продажа руководством ЛНР угля Украине. 29 декабря самый известный после Козицына атаман — бывший каменщик, бывший бандит, бывший послушник монастыря, ветеран войны в Чечне, владелец квартиры в Петербурге, командир казачьего полка имени Платова Павел Дремов, чья группировка контролирует город Стаханов, расположенный к востоку от Луганска, и значительный участок линии фронта, — выступил с получившим популярность в социальных сетях видеообращением. Перемежая матерную брань по адресу Плотницкого с антисемитскими инвективами, он вместе с другими казаками потребовал отчета по всему набору обвинений. Обращение нашло своего адресата — через несколько дней Дремов, как стало известно из перехваченного и преданного огласке СБУ телефонного звонка, встречался с Дмитрием Медведевым. Согласно утверждениям Дремова, группировка должна была получить после этой встречи большое количество нового тяжелого вооружения (включая систему «Ураган») и военных специалистов, которые должны были обучить боевиков им пользоваться.
Подобная встреча, если она состоялась в действительности, а не была блефом Дремова, специально использовавшего незащищенный канал связи, резко меняла дело. Она превращала казаков, известных прежде как плохих вояк и откровенно слабых управленцев, в легитимную с точки зрения российских властей силу, достойную права контролировать значительную, если не большую часть ЛНР. В союзе с Мозговым и Бедновым они (при нейтралитете российской армии) действительно могли сбросить Плотницкого, имеющего за собой не так много «штыков», и поделить власть в Луганске. Причем Беднов мог быть ключевым элементом заговора, поскольку он имел крупную базу внутри столицы региона. Поэтому, возможно, расправа над «героем Новороссии» прошла столь показательно и брутально.
Имеет ли эта борьба пауков в банке общеполитическое значение? Безусловно. Она показывает, что процесс консолидации власти внутри оккупированных территорий у пророссийских боевиков как минимум далек от завершения. А значит, до налаживания спокойной мирной жизни, обуздания бандитских группировок, терроризирующих население, еще очень далеко. И все это на фоне зимы, ежедневно тающих запасов денег и продуктов у простых граждан, отсутствия системы распределения не слишком щедрой гуманитарной помощи из России и намечающегося открытого вооруженного конфликта между группировками за контроль над шахтами, поставляющими Украине необходимые ей марки угля, и маршрутами его транспортировки.
Значительная часть населения региона понимает это очень хорошо. Именно поэтому украинские ведомства еженедельно рапортуют о растущем числе официально зарегистрированных беженцев и вынужденных переселенцев. Если проводить исторические аналогии, то оккупированные территории Донбасса сегодня — это не новое Приднестровье и не новая Южная Осетия. Это Восточная Германия 1950-х годов, откуда на Запад ушли миллионы людей. Их гнали не только и не столько оккупационная администрация, сколько социальные эксперименты, репрессии и реквизиции новых властителей, вышедших благодаря поддержке московских друзей из грязи в князи.
Николай Митрохин, 06.01.2015
Грани.ру
