[:ru]
У нас выдалась чрезвычайно активная осень. Языковая реформа и ее неоднозначные обсуждения, активные перемены в военных конфликтах на Ближнем Востоке, да и совсем под боком — новоявленный конфликт с ближайшим соседом и родственником, Киргизией. Президент Атамбаев, как он сам признал, выступил с резкими и недипломатичными выпадами в адрес официальной Астаны. Насколько все это способно осложнить наши отношения в дальнейшем?
Любая нация жестко реагирует на практику внешнего диктата, на любые попытки навязывать чужой выбор и чужих политиков со стороны. Совершенно нормальная реакция, особенно если страна только формирует институты своего суверенитета — такие вещи складываются столетиями. С другой стороны, такого рода реакции настолько сильны, что могут обходиться и без внешних раздражителей. Как и произошло в данном случае.
Мы не первый раз видим, что казахская сторона верно ставит стратегические акценты, но не преуспевает в информационной войне. Здесь произошло ровным счетом то же. Наш интерес к тому, чтобы видеть ситуацию в полном формате, к равноудаленному подходу к разным политическим силам в КР, к честному выстраиванию отношений, когда Президент принципиально принял обоих очевидных лидеров предвыборной гонки, только при сильном желании можно подать как пристрастность.
Но у киргизского руководства такое сильное желание было, и более того, у него была сильная необходимость. Уходящий Атамбаев столкнулся с тем, что шансы его назначенного преемника выглядели более чем неочевидно, а оппонент начинал теснить его и там, где поддержка заранее казалась гарантированной. Поэтому была использована возможность разыграть эффектную карту — карту казахского вмешательства. Тем самым решались три долгосрочные задачи.
Первая — создавалась видимость угрозы национальному суверенитету, а действующий режим присваивал себе роль его ревностного защитника. Вторая — оппозиционный кандидат представлялся иностранным агентом влияния, а заодно пропагандистской мишенью, его попрекали то финансовым состоянием, то иностранными связями, причем с профессионализмом карточного шулера ловко завязали одно с другим. В итоге для избирателя жизненный успех выглядит как сомнительное богатство, а широкие связи с зарубежными элитами — как пособничество иностранным интересам. К слову, ни Казахстан, ни Бабанов эту подачу не отыграли. Им навязали роль, заставив гневаться или оправдываться, что в любом случае вторично. Зато агрессивная националистическая риторика, которую использовал уходящий Атамбаев, «выстрелила» и изменила все финальное направление избирательной кампании. Иностранное участие и истерики по его поводу стали главной темой. Наступательная, жесткая линия всегда эффективна, о чем приходится напоминать нашим любителям размеренности и умеренности раз за разом.
Есть и третья задача, даже более важная. Всем этим националистическим свистом о казахском вмешательстве в выборы уходящий Атамбаев ловко отвел внимание от собственного политического бизнеса, который сам состоит в торгашестве киргизским суверенитетом. С давних времен мошенники обличают своих соперников в мошенничестве, и делают это убедительнее самых честных людей. В итоге все обсуждали выдуманный казахский след, а не то, что режим торгует своей страной, причем норовит перед выборами демпинговать, а в итоге у него все равно никто ничего не покупает.
Вы говорите о второй военной базе, которую Атамбаев пытался продать РФ?
В том числе и о ней. Режим удачно использовал ситуацию и своих оппонентов, и это как минимум усилило его позиции для успеха в первом туре. Что не отменяет ни использования административного ресурса, ни других имеющихся властных возможностей. Все ресурсы были использованы, каждый по месту и в целом грамотно. Все существующие возможности для контратаки, наоборот, использованы не были. Хотя оппозиция могла однозначно заявить, что публичная встреча их кандидата с президентом соседней страны явно довод против, а не в пользу его предвзятости. И это очень деликатно говоря… Кто-то же должен был браться на лидерство в выстраивании отношений наших стран, раз уходящий Атамбаев сам таких встреч трусливо избегает.
Теперь это проблема избранного президента, и дай Бог ему способности быть в таком деле беспристрастным.
Тем не менее, разговорами о нашем мнимом вмешательстве в выборы дело не ограничилось. Официальный Бишкек выдвинул целый комплекс претензий к казахам: они разрушают ЕАЭС, имеют дело с американскими военными, а главное — проводят неправильный курс на латинизацию. Главная внутренняя проблема становится уже темой для внешнеполитических споров?
Атамбаев говорит, что латиница не объединяет, а отдаляет тюркские народы. Хотя латинский алфавит — состоявшийся выбор всех тюркских государств (кроме одной оставшейся Киргизии), при том, что тюркские меньшинства, живущие в соседних странах, иногда используют другую письменность. Именно в силу своей роли национальных меньшинств. Он упоминает татар, башкир, алтайцев, хакасов, забывая о том, что в Татарстане в 1999 году было принято решение о десятилетнем переходе на латиницу. Оно было заблокировано специальным законом РФ, но остается резонансной политической темой. В прошлом году парламентский комитет по образованию рассматривал предложение ввести в школах факультативное преподавание татарского на латинской основе, а до этого Госсовет Татарстана принял решение об использовании в том числе и латинской графики в делопроизводстве.
Пример Атамбаева исключительно слабый. Ведь кроме тюркских народов России, использующих кириллицу, есть еще и уйгуры Китая, пишущие арабской вязью, как и наши казахи, живущие в КНР. При том университет Синцзяна в начале века принял экспериментальные рекомендации о переводе уйгуров на латиницу. Так что мы имеем массу примеров динамики в тех регионах, которые киргизский президент пытался противопоставить выбору тюркских государств.
Латинский процесс идет повсеместно, а вопрос алфавита поднимается и в самой Киргизии. Своим заявлением он попросту противопоставил тюрков, имеющих свою государственность, и тюрков в других странах. Скорее всего, самому ему привычнее воспринимать себя президентом не вполне самостоятельного государства.
Алфавитная тема реально взволновала наше общество, правительственные предложения вызвали неоднозначную общественную реакцию. Что-то новое и нетипичное проявляется в этих событиях?
Удивляет отношение думающей публики. Оно частно критичное или отстраненное, хотя перед нами впервые за долгое время стоит масштабная задача. Латинская тема архитектурно интересна, эстетически совершенна и имеет огромный скрытый потенциал. Но в реальности все сводится к обсуждению диграфов и крючков, что для непросвещенной публики сразу выглядит, как малоинтересный разговор специальных людей о специальных сложностях. Ошибка в том, что вопрос алфавита (лингвистический, исторический) стал у нас политическим. Проект с диграфами поддержан Президентом и спор теперь не об их уместности — спор о том, как должна выражать власть своих предпочтения в языковой реформе. С другой стороны, без такого принципиального формирования повестки дня вопрос просто утонул бы в бесконечных согласованиях и обсуждениях. И то, что власть торопит с решением, я считаю правильным.
Но в одну кучу смешались частности и вещи первостепенные. Сама реформа и нюансы письма — что не одно и то же.
Вы говорите, есть простой вариант, снимающий существующие противоречия…
Теоретически возможен «нулевой вариант»: возврат к нормативам казахского латинского письма двадцатых-тридцатых годов. Во-первых, это возвращение реальной практики, представленной в тысячах книг и газет. Во-вторых, такое решение выглядит дистанцированно от сегодняшних симпатий-антипатий в отношении власти. Выбор такого варианта стал бы проявлением большой политической воли, сплочения нации, исторической преемственности.
При том дискуссия о нормах языка продолжалась бы уже при латинском алфавите. В этом случае (и видимо, только в этом) можно продлить ее сроки и снизить накал противоречий. Престиж властных лингвистов невелик, но прежде всего потому, что в дело вмешалась политическая составляющая. Приняв вариант с ранней советской письменностью, мы деполитизируем сам вопрос.
Возможность писать по-казахски с помощью обыкновенной английской клавиатуры qwerty, заявленная властью как приоритет, сама по себе сильная позиция. Но это не единственное решение. Например, в немецком используются обозначения, которых на qwerty нет. Но есть и заменяющие их нормы написания для английской клавиатуры. Их некритично мало, но прецедент имеется.
Важно помнить также, что компьютерная клавиатура в современном мире планшетов стремительно устаревает и скоро будет раритетом среди паровозов и печатных машинок. А планшеты с виртуальными сенсорными клавиатурами без проблем поддерживают one-touch переключение на любые крючки и т.д. То есть проблема привидения казахского алфавита к стандартам qwerty в перспективе снимается сама собой.
Смысл диграфов наоборот раскрывается, если перестать сводить его к клавиатуре компьютера. И это вопрос для широкой культурной дискуссии.
Как и масса других вопросов, которые сегодня за гранью обыденных споров. Например, использование отдельных литер в их нетипичном качестве. Лингвисты говорят, что часть латинских букв «излишие» для казахов. Но одновременно, если ставить целью стандартную латиницу без крючков, но и без диграфов, их можно использовать для обозначения тех самых недостающих звуков. К примеру, у венгров S это Ш, а G — мягкое D. Есть возможность разнообразного использования апострофов. В стандартной схеме, предложенной мажилису, отсутствует икс. Но в латинской таблице он есть, что также можно обыграть и использовать. Разумеется, это привилегия профессионалов. Но мы должны видеть — границы возможностей намного шире сегодняшних разговоров о компьютерной клавиатуре и диграфах.
То есть общественное мнение необходимо подключать к дискуссии, делать ее общенациональной?
На общенациональном уровне необходимо определиться — должен ли наш алфавит быть сопоставлен английскому или должен быть максимально похож на алфавиты тюркских языков, способствуя лучшему их прочтению и пониманию? Ведь есть и неочевидный, но проработанный когда-то прецедент яналифа, единообразного тюркского письма на базе латиницы. Есть большое число интересных исторических и альтернативно-исторических вариантов — зачем их сразу отвергать? Использовали ли их те, кто готовил документы для мажилиса?
Даже спрошу жестче: знают ли они об их существовании?
И не только яналиф, есть более фундаментальные материи. Куманский кодекс кыпчаков — общеизвестный литературный памятник четырнадцатого века. При этом кыпчакский для Золотой орды, большой Евразии — сам по себе тюркская «латынь», язык межнационального общения. И он же во многом базовый для казахского. Здесь можно развернуть грандиозную культурную спираль, создать новые позиции престижа национального проекта. И вместо чего — вместо унылого бормотания про «компьютерные клавиатуры».
Вывод главный — перед обществом поставлена уникальная метаисторическая задача. Но общество вместо реальных действий и мыслей последовательно проигрывает войну за собственное будущее.
Арман БУРХАНОВ
[:]
