Алексей Навальный: делается все, чтобы не допустить меня до выборов

МОСКВА – 1 июня глава «Фонда борьбы с коррупцией» и лидер незарегистрированной «Партии прогресса» Алексей Навальный был подвергнут допросу и обыску в рамках уголовного дела «о клевете», возбужденного по запросу фигуранта «Списка Магнитского», бывшего следователя МВД Павла Карпова.

Само дело было возбуждено 19 мая, о чем Павел Карпов, названный Конгрессом США и парламентом Евросоюза причастным к гибели Сергея Магнитского, сообщил журналистам, пояснив, что Алексей Навальный распространял в Интернете видеоролик о Павле Карпове, в котором были сведения, якобы не соответствующие действительности и являющиеся клеветой.

Напомним, что в этом видеоролике российский борец с коррупцией говорит, что следователю МВД России с небольшой официальной зарплатой было невозможно без коррупционных приемов завладеть дорогими автомобилями и квартирами.

В интервью Русской службе «Голоса Америки» Алексей Навальныйрассказал о том, как проходил обыск, и прокомментировал то, что поводом для возбуждения против него очередного уголовного дела стало обращение фигуранта «Списка Магнитского».

Данила Гальперович: Расскажите, как проходил обыск, и чем вы объясняете то, что на вас опять усилилось давление со стороны российских правоохранительных структур?

Алексей Навальный: С утра 1 июня меня вызвали на допрос. Допрос был довольно формальной вещью. А потом, после допроса, зашли в кабинет люди, и сказали: «Здравствуйте, мы уголовный розыск. Сейчас проведем ваш личный обыск». Похлопали по спине, задрали штанины, заставили разуться, посмотрели, нет ли у меня какой-то страшной тайны в ботинках, после чего объявили, что сейчас поедут на обыск ко мне домой. Это, с одной стороны, абсурдно, конечно, безусловно. Потому что дело смехотворное: ну, какой можно делать обыск по делу о клевете? Само дело возбуждено в один день с обращением, там нет даже никаких указаний – почему клевета, какая информация милиционеру Павлу Карпову не нравится, почему вдруг посчитали, что эта информация ложная, в общем, это все – абсурд. Но, с другой стороны, логика в этих действиях, безусловно, есть, и она очевидна. Логика такая, что в рамках смешного и сфабрикованного дела нужно отнять всю технику, телефоны, изъять все флэш-карты, покопаться в них и попробовать еще что-то поискать. Потому что задача власти заключается даже не в этом уголовном деле, не в защите Павла Карпова из «Списка Магнитского», а в том, чтобы сфабриковать еще одно уголовное дело против меня и гарантировать мое неучастие в выборах на фоне того, что Европейский суд по правам человека ранее сфабрикованные дела просто отменяет одно за другим.

Д.Г.: Павел Карпов, действительно, находится в «Списке Магнитского», даже двух – европейском и американском, и вот по его заявлению дело, действительно, заводится буквально моментально. Как вы считаете, почему российское государство так серьезно защищает тех, кого считают причастными к гибели Магнитского?

А.Н.: Этот вопрос долгое время не имел никакого разумного ответа. Мне казалось, что просто они их из принципа защищают, потому что раз «Америка наезжает», раз какие-то иностранные сенаторы принимают акт против России, значит, нужно защищать в любом случае, даже если это заведомые жулики. Так мне казалось раньше, пока довольно недавно не были опубликованы эти документы из «Панамского офшора», которые доказывают, что, собственно говоря, офшоры виолончелиста Ролдугина, который является очевидным «коррупционным кошельком» Владимира Путина, тоже получали деньги по этой схеме. И эти же лица были замешаны, и фирмы. Я, конечно, не пытаюсь сказать, что убийство Магнитского было осуществлено для того, чтобы Путин получил больше денег, – ему нет в этом нужды. Просто сама инфраструктура отмывочная – единая, или она пересекается. Поэтому вышло так, что люди, которые воровали эти 5 миллиардов рублей из бюджета (афера, раскрытая Сергеем Магнитским – Д.Г.), они же и наполняли полностью или частично, мы пока не знаем, как, и путинский кошелек. Поэтому тут включились механизмы, которые защищают персонально Путина Владимира Владимировича. И все стало довольно ясно.

Д.Г.: Что это за система, которая одновременно является частью государства, собственно, погоны носит, и в то же время, по сведениям Уильяма Браудера, занимается довольно интересным способом зарабатывания денег?

А.Н.: Тут ничего не надо придумывать. Есть отличное слово, всем известное – «мафиозная». Это система – мафиозная, это слияние бандитов и государства. Это система, которая построена, в том числе, на родственных связях. Они уже там детей переженили. Лояльность базируется на том, что люди выросли вместе с детства, как это происходит в настоящей мафии. И вот все эти люди, которые росли вместе, как тот же самый Ролдугин, он же с Путиным вырос – лояльны. Это прекрасно характеризует систему как мафиозную. Она, в основном, заточена на получение привилегий при зарабатывании денег, но если как побочный эффект нужно кого-то убивать, то она без проблем убивает людей.

Д.Г.: Очередное уголовное дело против вас – это их ощущение недостаточности уже существующих дел и приговоров, или это такой, скорее, показательный процесс, который должен всем дать понять, что система вас никогда не оставит в покое, и вообще никого в покое не оставит?

А.Н.: Поскольку это делается очень нарочито и очень грубо – это, конечно, сигнал некоему кругу лиц, что, смотрите, нас ничего не смущает, и мы ни с кого не слезем. Но, в основном, это, конечно, просто практическая реализация политического решения, которое заключается в том, что мне нельзя идти на выборы. И вообще – нельзя всем независимым идти на выборы, а для того, чтобы не пустить на выборы, они будут возбуждать против нас дела. Это же не только меня касается, много людей – и моих соратников, и в «Партии прогресса», и в «Фонде борьбы с коррупцией» не могут баллотироваться, потому что они осуждены условно, а некоторые действительно сидят или находятся в политической эмиграции. Решение принято, и я пытаюсь это решение с формальной точки зрения торпедировать, отменить тем, что иду в Европейский суд по правам человека, где выигрываю. Но они просто изобретают новые дела.

Д.Г.: Расскажите про перспективы с Евросудом: что уже сделано, что еще будет делаться?

А.Н.: Я пока трижды судим, и из этих трех судимостей две мешают мне баллотироваться. Одна из них, так называемое «Дело Кировлеса», должна быть отменена – есть решение ЕСПЧ о том, что это дело сфабриковано, и оно политически мотивировано. ЕСПЧ принял такое решение, в законную силу оно не вступило, потому что Россия его обжаловала, но нет сомнений, что оно вступит. То же самое будет касаться и дела «Ив Роше» – нет сомнений, что ЕСПЧ отменит это дело. Просто нужно учитывать то, что производство в Европейском суде длится годами, в буквальном смысле годами. Поэтому я абсолютно убежден, что суд примет решение в мою пользу, но все это может случиться через много-много лет. А для выборов это главное препятствие уже сейчас. Мы в ЕСПЧ выигрываем, но у нас каждый раз это занимает четыре года. А для властей сделать новое дело – это один день работы. Но, конечно, мы, тем не менее, эту юридическую борьбу продолжаем вести.