На полях Генассамблеи ООН президенты Украины и Казахстана вели диалог на английском. Реакция Москвы оказалась предсказуемо нервной, сообщает Altyn-orda.kz
На первый взгляд — формальность, деталь, не заслуживающая особого внимания: президенты Украины и Казахстана Владимир Зеленский и Касым-Жомарт Токаев обменялись приветствиями и провели короткие переговоры на английском языке. Однако эта языковая деталь вызвала бурную реакцию в российском медиапространстве. Особенно жёстко высказалась официальный представитель МИД РФ Мария Захарова, которая расценила разговор на английском как проявление «русофобии» — прежде всего со стороны Токаева, владение русским языком которого никогда не ставилось под сомнение.
На фоне текущей международной турбулентности и глубокого раскола, вызванного войной в Украине, подобный эпизод приобретает символическое значение. Выбор языка становится не просто вопросом удобства или протокола, а маркером политических ориентиров, дипломатической тактики — и даже суверенитета.
Неожиданный язык: подробности встречи
Переговоры между Зеленским и Токаевым прошли на полях 80-й сессии Генеральной ассамблеи ООН. На видеозаписях, попавших в открытый доступ, отчётливо слышно, как Зеленский обращается к Токаеву на английском: «How are you?» Предположительно, Токаев отвечает: «Okay, it’s glad to see you». В ходе диалога Зеленский использует местоимение «we», указывающее на то, что обсуждение велось на английском в более широкой части встречи, а не только в приветственной фазе.
Повестка переговоров была предсказуемо насыщенной. Зеленский изложил казахстанскому лидеру украинскую позицию по военному конфликту с Россией. В свою очередь, Токаев подчеркнул необходимость дипломатического урегулирования кризиса. Также поднимались вопросы экономического и гуманитарного сотрудничества между странами.
Москва возмущена: дипломатия как зеркало травмы
Реакция официальной Москвы последовала почти сразу. В интервью Комсомольской правде Мария Захарова выразила резкое недоумение тем, что оба лидера, «прекрасно владеющие русским», предпочли вести переговоры на английском. По её мнению, это стало «публичным демонстративным отказом» от русского языка, а следовательно — от некоего политико-культурного единства, которое Россия всё ещё пытается проецировать на постсоветское пространство.
Подобная риторика давно стала частью репертуара российской внешнеполитической коммуникации. Язык, в данном случае, интерпретируется не как средство общения, а как символ лояльности. Тем самым Москва вновь подменяет содержание формы: вместо анализа сути переговоров между двумя суверенными государствами, в фокус выводится выбор лингвистического канала.
Казахстан между языками и полюсами влияния
Для Казахстана подобные обвинения — не в новинку. Страна давно балансирует между сохранением тесных экономических и политических связей с Россией и стремлением к многовекторности, в том числе — через развитие отношений с Западом, Китаем и Турцией.
Касым-Жомарт Токаев, дипломат по образованию, свободно владеет несколькими языками. Он учился в МГИМО, работал в Сингапуре и Китае, был Генеральным директором отделения ООН в Женеве. Английский для него — не только рабочий инструмент, но и символ международной включённости. В этом контексте использование английского в разговоре с Зеленским — скорее прагматичный выбор, нежели политический жест.
Тем не менее, в условиях растущей политизации языка, даже такой выбор неминуемо становится мишенью для внешнеполитических интерпретаций и обвинений в «русофобии» — термине, который в последние годы потерял чёткие очертания и стал инструментом политического давления.
Постсоветская лингвистика: от общего прошлого к индивидуальному будущему
Русский язык, несмотря на свою историческую значимость в регионе, постепенно теряет статус универсального канала коммуникации между странами СНГ. Это объективный процесс, связанный с ростом национальной идентичности, сменой поколений и изменением международных приоритетов.
Для Украины отказ от русского давно стал частью политической доктрины. В Казахстане процесс более сложный и эволюционный: русский остаётся языком повседневного общения, делопроизводства и СМИ, но при этом власти последовательно усиливают роль казахского и развивают мультилингвизм.
Факт, что два президента постсоветских республик выбрали английский язык для общения на глобальной дипломатической площадке — это не акт враждебности, а индикатор того, как меняется регион. Государства Центральной Азии и Восточной Европы больше не желают быть «внутренними территориями» российского влияния. Их суверенитет проявляется в том числе и в таких деталях, как язык общения на международной арене.
Язык как геополитическое оружие
Москва, по сути, продолжает рассматривать русский язык как орудие мягкой силы — и ожидает от «дружественных» государств подтверждения этой парадигмы. Отсюда и болезненная реакция на то, что когда-то считалось обыденным. Ведь если даже союзники предпочитают международный английский русскому — это не просто сигнал, это тревожный симптом для концепции «Русского мира».
Таким образом, языковая сенсация из кулуаров ООН — не про грамматику, а про геополитику. И именно поэтому она вызвала такой резонанс. Россия, всё более изолированная, продолжает настаивать на приверженности союзников символическим признакам лояльности. А те, в свою очередь, всё чаще демонстрируют, что их дипломатическая идентичность — это не производная от истории, а самостоятельная категория.
