[:ru]
Как когда-то египетский руководитель Анвар Садат переметнулся от СССР к поддержке Америки, так и руководитель Сирии Башар Асад, похоже, ищет в эти дни третью силу, на которую он мог бы опереться. при этом остается за скобками вопрос — сколько же денег вбухала Россия в войну в Сирии, и сколько из них спишутся по графе безвозвратные инвестиции и кредиты. Мы уже не говорим о сотнях погибших российских наемников в этой стране.
И вот что об этом думает хорватский журналист Марьянович в своей статье «Российское бремя в Сирии или окончательный отказ от Москвы», опубликованной в издании Advance
Откровенная российская критика в адрес Асада и ответные сирийские угрозы «вычеркнуть Путина из истории» показывают: скрытый кризис становится явным
В последние несколько месяцев коронавирус, быть может, и перетянул на себя все внимание, но не устранил некоторые острые геополитические вопросы. Более того, когда пандемия пойдет на спад, их актуальность только возрастет. Разумеется, речь идет о ситуации на Ближнем Востоке, прежде всего в Сирии, но и в других областях (снова растет напряженность в Персидском заливе; конфликт в Ливии становится все более непредсказуемым; Израиль торопится аннексировать очередную часть Западного берега…).
Что сейчас происходит в Сирии? На местах ничего особо значительного, но в политической сфере назревают кризисы, и один из них — в отношениях между Дамаском и Москвой.
Прошло почти десять лет с тех пор, как в Сирии разразилась война. Почти с самого начала Россия защищала Дамаск. Сначала политическими средствами (и, вероятно, поставками), а затем и прямой военной интервенцией с согласия сирийских властей. Российские вооруженные силы переломили ход войны в самый критический момент, разгромили «Исламское государство» (запрещенная в РФ организация — прим. ред.) и помогли восстановить сирийскую армию, которая освободила почти всю территорию государства. Завершить освобождение ей помешала Турция, с которой России пришлось «побороться» на дипломатическом уровне, чтобы хотя бы стабилизировать ситуацию в северо-западной провинции Идлиб. Эрдоган не хотел идти на уступки, а Россия не хотела обострять обстановку настолько, чтобы начались бои (хотя между турецкими и сирийскими войсками они уже ведутся).
Поэтому ситуацию в Идлибе можно считать «замороженным конфликтом», и, вполне возможно, Россия так это и оставит (опыт Донбасса?). Что касается Дамаска, то для него эта ситуация недопустима. И в этом заключается первое серьезное расхождение между союзниками. Сирийский президент Башар Асад, возможно, производит впечатление политика мягкого и смиренного, но, как он уже доказал, от своих принципов и планов он не отступает. Его позиция ясна буквально с первого дня: Асад намерен победить в войне и полностью освободить страну.
Россию это мало устраивает. Упорство Асада, настаивающего на полной победе, — проблема для россиян сразу по нескольким причинам. Во-первых, если они пойдут ему навстречу, то очень разозлят Турцию, а Турция все еще представляет для России чрезвычайный интерес в условиях геополитического перераспределения сил. Во-вторых, Россия уже достаточно профинансировала освобождение Сирии, и теперь, вместо очередных военных операций, россияне хотели бы «дивидендов» за свое участие.
Для начала Россия хочет, чтобы Дамаск полностью переориентировался с войны на гражданские вопросы и приступил к восстановлению разрушенной конфликтом страны. Конечно, Россия ожидает, кстати по праву, что в этом восстановлении найдется место и для нее. То есть россияне хотят, чтобы послевоенная Сирия превратилась в страну, на которую они могут положиться в политическом, геополитическом, экономическом и военно-стратегическом отношении. Что касается собственно восстановления, Россия может сыграть существенную, но не ключевую роль. Россия и сама понимает, что таких больших денег у нее нет. А вот у богатых нефтяных монархий Персидского залива они есть, но привлечь их в Сирию будет не так-то просто (хотя ОАЭ восстановили отношения с Дамаском, тем самым проявив свою готовность). Так или иначе, но Россия, конечно, заинтересована в восстановленной лояльной ей Сирии.
Недавно я уже писал об этом в связи с Уинстоном Черчиллем во время Второй мировой войны, и повторю: военного лидера не так-то просто вывести на путь гражданского руководителя. Возможно, Башар Асад столкнулся с войной, когда был еще «зеленым» в том, что касается руководства страной, но сегодня, по прошествии десяти лет, он многому научился и, в первую очередь, тому, как защищать страну и как воевать. По прошествии лет Асад превратился в «эксперта» в этом деле и предпочел бы закончить начатое дело, прежде чем приступить к восстановлению страны, не дав «Аль-Каиде» (запрещенная в РФ организация — прим.ред.) подготовиться в Идлибе ко «второй волне».
Его позиция разумна. Ее понимают и в Москве. И все-таки в данном случае Москва преследует, прежде всего, свои интересы, и в ближайшем будущем они для России останутся на первом месте. Вирус унес там не так много жизней, но экономические последствия пандемии могут быть для России очень серьезными (продолжительный период низких цен на нефть Россия всегда переживает тяжело).
Ясно, что в подобной ситуации растет напряженность, и она ощущается сейчас в отношениях между Москвой и Дамаском. Есть тут еще кое-что новое. Россия понимает, что она не единственная, кто претендует на послевоенную Сирию. Существует еще Иран, сотрудничающий с ливанской «Хезболлой», который может в самое ближайшее время превратиться в главный фактор влияния, вытеснив Москву. У россиян есть повод для беспокойства, поскольку иранцев ни в коем случае нельзя недооценивать. Им удалось подорвать даже американское влияние в Ираке, а действовать в Сирии им будет намного проще.
Все эти разногласия между Москвой и Дамаском в основном скрываются, поскольку выносить подобное на публику не принято, да и огласка могла бы навредить российскому имиджу. Но когда тайное постепенно становится явным, это говорит о том, что кризис становится всеобъемлющим, и именно это мы наблюдаем в последние дни.
В прошлом месяце бывший посол РФ в Сирии Александр Аксененок, который сейчас возглавляет влиятельный Экспертный совет Комитета Совета Федерации по международным делам (он связан с российским МИДом), опубликовал статью, в которой, в частности, говорится: «За годы войны сформировались „центры влияния» и теневые структуры, не заинтересованные в переходе к мирному развитию, хотя в сирийском обществе, в кругах бизнесменов из секторов реальной экономики и среди части госаппарата есть запрос на проведение реформ. Но в атмосфере всеобщего страха и засилья спецслужб он не звучит открыто».
Очень откровенное и совершенно неожиданное заявление Москвы. Да, Аксененок не член правительства, но его позиция не расходится с кремлевской. Критика в адрес Сирии напоминает по тону материалы, которые публикуют некоторые западные СМИ, настроенные против Асада. Конечно, это не означает, что в Сирии не царит «атмосфера всеобщего страха». Она всегда была. Но абсурдно, что об этом говорит именно Россия, которая осознанно спасала этот режим, чтобы его не заменили еще худшим — тем, который мог бы превратить Сирию в полигон для антироссийских действий внутри российского государства. Конечно, я имею в виду Кавказ, из-за которого Россия «была обязана вмешаться».
И тем не менее статья бывшего посла привлекла большое внимание. Что касается его слов о «теневых структурах», то он подразумевает подлых военных бенефициаров, которые обретают силу в современной Сирии, а это традиционное печальное последствие любой войны (нам ли не знать!).
Ответ Дамаска не пришлось долго ждать. Известный сирийский политик Халед аль-Абуд, человек, связанный с сирийским истеблишментом из служб безопасности, обрушил целую лавину жестких заявлений в адрес Москвы. В своей статье он пишет: «Если бы Асад захотел, Путина больше не было бы и не только в Сирии, но и во всем регионе и во всем мире. Имя Путина было бы вычеркнуто из русской истории навсегда».
Итак, резкие слова получили еще более резкий ответ. Я напомню, что Халед аль-Абуд одновременно откровенно расхваливает Иран и считает, что Сирия должна развернуться в сторону Тегерана, забыв о Москве. Возможно, не слишком дальновидная позиция, однако Халед аль-Абуд не единственный, кто так думает в Сирии. Он понимает, что, например, только с помощью Ирана Сирия когда-нибудь сможет себе вернуть Голанские высоты.
Что же Халед аль-Абуд имел в виду, когда писал, что «если бы Асад захотел, Путина больше не было бы»? Вероятно, он подразумевает широкий контекст российской роли в сирийской войне, намекая на то, что Россия, а с ней и Путин, спасала собственную геополитическую репутацию (и статус) вмешательством в сирийский конфликт. Так Россия хотела продемонстрировать своему сопернику, Соединенным Штатам, что она опасна и не намерена спокойно наблюдать за тем, как ее окружают американские военные базы и ракеты. Сирийская война — сложное явление со множеством причин и поводов, и не исключено, что Россия, участвуя в ней, руководствовалась, в том числе, этими соображениями. Однако в своем гневе Халед аль-Абуд зашел слишком далеко. Факт в том, что если бы не Россия, которая в сентябре 2015 года отправила свои вооруженные силы в Сирию, то, скорее всего, Асада бы уже не было, в том числе, возможно, среди живых. Что может случиться с атакованным лидером, оставшимся без внешней поддержки, мы видели в Ливии в 2011 году на примере трагической судьбы Муаммара Каддафи.
Нынешняя тревога в Дамаске и Москве — своеобразный эпилог войны. Некоторые силы в Дамаске (не обязательно сам Асад) хотели бы избавиться от подчинения России и сблизиться с Ираном. Тут нет ничего нового. Все аспекты этого кризиса известны уже давно, и теперь этот скрытый кризис прорывается наружу.
Дамаске. Скрытые идеи Дамаска вызывают у Москвы паранойю и большой страх, а самые сильные страхи коренятся в пережитых травмах. Конечно, для Москвы такой травмой была война в Афганистане, в которой она проиграла, да еще и лишилась из-за нее государства — СССР. Распад Советского Союза вылился во фрагментацию державы, которая контролировалась Москвой. Россия же представляет собой федерацию многочисленных республик, включая те, которые «славянскими» не назовешь. Страх перед повторением глубочайшей травмы в новой истории, конечно, остается, хотя Россия не настолько вовлечена в конфликт в Сирии, как СССР — в Афганистане.
Я еще напомню недавнюю беседу влиятельных американских руководителей в институте Гувера. Нынешний спецпредставитель США по Сирии Джеймс Джеффри откровенно заявил, что его миссия заключается в одном: сделать так, чтобы Россия «увязла» в Сирии. «Наше военное присутствие, хотя и небольшое, важно для общей картины. Поэтому мы призываем конгресс, американский народ, президента сохранить эти силы [в Сирии], но опять-таки это не Афганистан, это не Вьетнам, это не трясина. Моя задача — сделать это болотом для русских», — заявил Джеффри.
Если в Москве победит паранойя (а грань между паранойей и оправданным страхом может быть очень тонкой и размытой), там будут думать, что Джеффри или какой-нибудь другой американский агент темной ночью ходит в президентский дворец в Дамаске и там договаривается с Асадом о предательстве века. Нет данных, которые наводили бы на эту мысль, но Россия будет рассматривать все варианты. Статья бывшего посла Аксененка — увертюра к усилению российского давления на Дамаск, но если сирийское руководство придет к выводу, что Россия не единственная карта, на которую он может поставить, и что больше не нужно безоговорочно ей подчиняться, как приходилось раньше, в годы войны, ради собственной же безопасности.
На самом деле некоторые союзы сильнее во время войны, чем после нее, и сирийская война тут не исключение. Также правда в том, что между Москвой, Дамаском и Тегераном существует большая разница. Хотя все трое являются противниками Соединенных Штатов, это не будет способствовать их объединению, поскольку их представления о том, как нужно противостоять американским нападкам, очень различаются. На этом фоне все остальные различия только обострятся. Война в Сирии на самом деле была «войной за Сирию», за влияние на нее, за ее выход в Средиземное море, за нее, как опорный пункт, из которого можно проецировать силу на большое расстояние, и эта «война» будет продолжаться еще долго даже после того, как будет сложено оружие.
[:]
