[:ru]
«Қара жорға мінгені,
Қара «торқа» кигені,
Екі көзі сүрмелі…»
/На черном иноходце,
Облаченная в одежду из черного шелка,
С насурьмленными глазами…»/
(из казахского лиро-эпоса «Кыз Жибек»)
По воле Всевышнего, в тесном сотрудничестве с аруахами* мы шаг за шагом, мужественно идем к полному и окончательному восстановлению как духовно-ментального, так и визуального образа наших предков, избавляясь от тяжелого груза манкуртизма** (беспамятства). Несмотря на полуправду и вымыслы в наших казахстанских учебниках истории и этнографии…
И вот, несколько штрихов к портрету казашки ханской (доколониальной) эпохи. Впрочем…вплоть до 20-х гг. ХХ века женщины, девушки в зажиточных казахских семьях продолжали подводить глаза, сурьмили брови и ресницы, употребляя белила, пахучие мыла и духи, покупаемые кочевниками при обмене на рынках Средней Азии, Кашгара; привозимые мужчинами из путешествий или паломничества в центры мусульманского Востока.
Наши предки отличались тонким эстетическим чувством, а казашки как представительницы южносибирского или туранского расово-антропологического типа (ввиду метисации весьма условно относящейся к монголоидной расе) от природы отличались белизной, миловидностью, большими черными миндалевидными глазами (казахском фольклоре «глаза верблюжонка»), тонкой талией. Ввиду кочевого образа жизни и высокой мобильности, употребления в пищу чистых и полезных продуктов, казахские женщины надолго сохраняли молодость и подвижность, почти не страдали ожирением.
В основе казахских представлений о женской красоте лежали идеалы и каноны, господствовавшие на мусульманском Востоке. Именно beauty-традиции исламского мира, Ирана и Средней Азии оказывали главное и решающее влияние на моду и косметику, наряды и аксессуары женщин-казашек средневекового Казахского Султаната (ханства).
«Шлю привет тебе, тонкобровая!», – так начинается известное стихотворение Абая (Ибрахима) Кунанбайулы (на каз. «Айттым салем, қаламқас!»). Поэтическим синонимом слова «девушка» (кыз) было еще «қиғашқас» («изогнутые брови»). При этом благодаря использованию восточной сурьмы (арабская, индийская) казашки достигали большей выразительности глаз, густоты и красоты черных бровей и ресниц.
Мы можем догадываться о роскоши и ослепительных нарядах тюркских женщин кочевой элиты Золотой Орды. Хотя есть и реальные историко-этнографические описания (например, записки арабских дипломатов, посетивших Золотую Орду при Узбек хане), также археологические артефакты, музейные экспонаты, ценные сведения из тюркского фольклора.
Можно назвать такие признаки аристократического облика знатных казашек древности, как одежды из дорогого шелка и парчи, меха горностая и соболя, бриллианты и жемчуга, массивные золотые украшения, павлиньи перья. Считается, что в доколониальную эпоху дочери казахской знати, особенно невесты, носили на себе до 20 кг золотых украшений, а это серьги, браслеты, кольца, нагрудники, подвески и пр.
Кстати, именно от тюрков Золотой Орды жительницы русских княжеств переняли привычку разукрашивать лица белилами и румянами и рисовать черные (?) брови, хотя исследователи всегда пытаются объяснить это якобы влиянием Европы или собственной культурой. Известно, что по мере усиления Московского централизованного государства, отпадения от Золотой Орды косметика и «бусурманское» разукрашивание женских лиц на Руси стало преследоваться Церковью, равно как и тюркский музыкальный инструмент «домра» (вост. «тамбура»). Популярность косметики и духов возвращается в Россию уже с 19-ого века, благодаря связям с сбросившим церковное иго Францией и Европой вообще.
И здесь нужно пояснить, что ислам – единственная мировая религия, которая не выступает против использования косметики и парфюмерии. В целом, согласно Сунне Пророка не воспрещается, а порой и предписывается красить веки, ресницы и брови сурьмой*** ввиду ее полезных свойств, защиты от конъюктивита, как средства для улучшения роста ресниц и пр.
В том числе умеренно использовались такие средства и мужчинами-мусульманами. Не приходится говорить о популярности среди мусульманских народов традиционных арабских духов. В исламе человек, тем более женщина, обязаны были думать не только о вечности и Боге, но и «ближайшем мире» (дунья), поэтому нельзя было пренебрегать гигиеной, чистотой жилища, одеждой, внешностью.
Вопреки до сих пор гуляющему по Евразии идеологическому «коронавирусу» – стойкому стереотипу о дикости казахов-кочевников и их якобы оторванности от исламской цивилизации, женская половина казахского общества в благополучные времена уделяла достаточное внимание своей внешности и здоровью, и использовала натуральную восточную косметику, в основе изготовления которых лежали, как правило, природные минералы, растительные масла и пр.
Косметика у казахов носила общее название «опа-далап». Под ним подразумевалось пудра или белила «опа» (происходит от араб. «офа»), сурьма, хна, басма; масляные духи, называемые әтір (араб. «атр»), также далаб (возможно «талаб» или «лаб», скорее персидский термин) – краска для губ. Даже в XIX веке российский дипломат и краевед А. Левшин (которого величают Геродотом казахского народа) в своем капитальном труде «Описание казахского народа» (в оригинале «киргиз-кайсацких или киргиз-казачьих орд») вскользь упомянул наличие у женщин-казашек «косметичек». И это упоминание из уст серьезного дипломата и независимого иностранного исследователя для нас весьма важно.
Сурьма для мусульман и многих народов Востока (еще со времен древнеегипетской цивилизации) была не только косметическим, но и лечебным средством, т.к. она, как объяснялось в традиции, защищала глаза от воспаления, от песка, пыли, солнца и «сглаза». Черная сурьма делала глаза более выразительными и подчеркивала природную красоту. Казахские красавицы, как и другие женщины Востока, несмотря на кочевой быт, сурьмой красили и веки, и чернили ею брови и ресницы. Все это было рекомендовано Сунной Пророка, сказавшего о полезных свойствах сурьмы.
Кстати, о кочевом быте. Многие понимают его как варварское существование и отсутствие всякой цивилизации и культуры; также как хаотичное, круглогодичное бродяжничество, помимо этого создают в своем воображении непроходимую стену между Степью и Городом. Между тем, фундаментальные исследования историков, археологов давно доказали, что в Центральной Азии был симбиоз кочевой и оседло-городской культур, и степи ни в коем случае не были изолированы от центров ремесла, торговли, науки и образования – городов Средней Азии, Южного Казахстана и Семиречья, Поволжья, Восточного Туркестана.
Чокан Валиханов в своих работах говорит о «кочующих мектебах», имея в виду то, что с глубокой осени и до наступления лета дети казахов-кочевников интенсивно обучались в условиях степного быта (зимой уже жили в стационарных жилищах, кишлаках), а учителями были приглашаемые на определенный срок татары или «бухарцы». Муллами, т.е. учителями мусульманской грамоты, могли выступать и свои сородичи, сами грамотные казахи данного рода и округа, возжелавшие обучать малолетних.
И только время, когда казахи выходили на «джайляу», т.е. летовки, считались для детей каникулами. Именно летом у кочевников проходили разные народные празднества, тризны, свадьбы и пр. Окончившие аульно-кочевые начальные мектебы наиболее одаренные молодые люди ехали учиться в города, в высшие медресе. Остальные довольствовались тем, что просто научились читать, писать и считать.
Из казахских аулов люди постоянно ездили в города – прежде всего для ведения торговли, обмена сельскохозяйственной продукции и скота на мануфактурные изделия; покупали там сухофрукты, рис, мыло, ткани и т.д. В целом, казахи всегда были в курсе событий в близлежащих и даже дальних городах, бурно обсуждали региональные и международные события. Мода также приходила к казахам из городов мусульманского Востока.
Ввиду ошибочного мнения о сплошной неграмотности казахского народа многие не допускают существования в Степи какой-либо письменной корреспонденции, почты. На самом деле и внутри, и за пределами казахского кочевого общества всегда шла переписка, родоначальниками и ханами посылались курьеры (конечно, активность зависела от эпохи, обстоятельств жизни страны и региона, степени политической стабильности и др. факторов).
Обычным явлением была также тайная переписка между влюбленными («хат жазу» — писать письмо), как у всех народов в этом деле посредниками и «почтальонами» часто выступали сочувствовавшие жениху и невесте надежные подростки, молодухи («дженге») и пр. В повести «Бахытсыз Жамал» (Несчастная Джамал) Мир-Якуба Дулатова действие происходит в дореволюционном казахском кочевом ауле, и главная героиня всегда получает письма от возлюбленного и пишет ответы.
Могу привести один любопытный факт из генеалогических рассказов своих предков. Моя бабушка по материнской линии Би-Батима выросла в богатом ауле на востоке Казахстана, в котором для обучения детей нанимали хороших учителей-татар; грамотность и уровень культуры в их ауле были выше средних показателей, взрослых сыновей часто отправляли в хадж.
Но при этом наша бабушка осталась неграмотной. Будучи любимой дочерью, она все же не была допущена к занятиям у муллы. И причина была в том, что на тот момент (нач. ХХ в.) было распространено мнение, что грамотность может отрицательно повлиять на девочек, приводили такой «веский» аргумент: дескать, «начнут тайно переписываться с неизвестными джигитами». Поэтому Бибатиму, как и других девочек обучили основам шариата, молитвам и необходимым сурам Корана устно-вербальным методом.
Приходится удивляться феноменальной памяти бабушки, которая, не зная ни одной буквы, выучила наизусть суры Корана на незнакомом языке, а также запомнила многие казахские дастаны и «кисса» (религиозные поэмы). Что все это значит? А это значит, что до сих пор бытуют дремучие стереотипы о кочевничестве. Был доисламский номадизм, и был номадизм мусульманский – вот чего не могут понять очень многие!
Итак, учитывая достаточную степень интеграции казахских степей с остальной частью мусульманского мира, неудивительно давнее знакомство казашек с сурьмой, белилами (опа), губной помадой (далаб), хной и басмой. Можно привести немало свидетельств в пользу распространения восточной косметики в казахском кочевом обществе. Прежде всего, это материалы самого казахского фольклора.
Так, все знают или хотя бы слышали о популярном казахском лиро-эпосе «Кыз Жибек», по мотивам которого был снят художественный фильм (1975). Конечно, этот фильм – лишь слабая тень древнего эпоса. Мы имеем в виду то, что талантливый режиссер С. Ходжиков при всем желании не имел возможности показать в советский период роскошь и богатство ханской эпохи.
В эпосе красочно и в то же время реалистично описан быт и одежда казахских кочевников, прежде всего женщин, рубежа позднего средневековья и начала новой эпохи (для истории Казахстана это – XVII-XVIII вв.). Во-первых, обращает на себя внимание то, что героиня эпоса Жибек и все другие женщины ханской семьи ездят не верхом на лошади, а как истинные аристократки в основном передвигаются в красивых крытых повозках («күйме»), с откидным верхом, с колокольчиками. О красивых казахских жилищах-повозках писал и ученый Ибн Рузбихан Исфахани в XVI веке.
Во-вторых, при чтении эпоса «рябит в глазах» от золота. И это не фантазия, т.к.в образцах казахского фольклора, относящихся к более поздним временам, информации о золотых украшениях уже нет. Вместо золота чаще фигурирует серебро, а то и честно оплакивается бедность и несчастья народа. В эпоху «Кыз Жибек» серебро редко использовалось казахами в ювелирном деле; а еще есть мнение, что из него заказывали украшения только рабыни, служанки. Серебро бытовало в форме торговых слитков («жамбы»), разного веса (чаще в 1, 88 кг); в ханскую эпоху из данного драгоценного металла кочевники изготавливали предметы быта, как сундуки, шкатулки, седла.
Батыр Толеген в поисках желанной Жибек (которую не видел, но слышал о ее красоте молву) встречает в богатом кочевом караване хана Сырлыбая, держащем путь к берегам Урала (Жаик), несколько десятков чернооких красавиц, одна краше другой; и каждый раз, восхищенный красотой и великолепием одежды и убранства, повозки (кареты) девушки, он думает, что это и есть Жибек, но ошибается, а друг его просит быть терпеливым. Наконец, на горизонте появляется сама ханская дочь Жибек – ослепительной, неземной красоты, сверкающая золотом и алмазами.
При описании степных красавиц и предметов быта в эпосе называются модные ткани из восточных стран, как «дурия», «торка» и др. (дорогие шелковые ткани с нежными узорами), «гаухар сырга» (бриллиантовые серьги), «золотые подвески», «золотая камча» (т.е. с позолоченной рукояткой), даже позолоченные туфли, «асфахани килемдер» (исфаханские ковры) и пр. Также в одном месте Толеген раздает сорока девушкам, сопровождавшим Жибек, подарки – каждой по одному большому слитку серебра «джамбы». При описании красавиц важна деталь, что глаза у них подведены сурьмой: «Қара жорға мінгені, Қара «торқа» кигені, Екі көзі сүрмелі» («На черном иноходце, Одетая в черный дорогой шелк, С насурьмленными глазами» ).
_______________________________________________________________
*аруах – дух благородного предка (от араб. «рух», мн.число «арвах»).
**манкурт – человеческое существо, лишившееся памяти и межпоколенной информации. Термин введен великим писателем Ч. Айтматовым в повести «Буранный полустанок».
*** сурьма (кохль) – древнейшее косметическое средство на Востоке для ухода за глазами, бровями и ресницами, которое изготавливается на основе растолченного черного камня с добавлением различных масел.
© Автор: Н.Нуртазина
[:]
