Чем привлекает молодых «Исламское государство»?

Серж Эфез:  Вероятно, потому что вербовщики предлагают им то, чего им не хватает и к чему они стремятся, – определенность. Взрослея, каждый из нас проходит через период вопросов: «Кто я такой? Кем я хочу стать? Что для меня важно и ценно?» Эти вопросы формируют нашу идентичность. С одной стороны, поиски ответов приводят к пересмотру родительских установок. С другой – удовлетворяют любопытство подростка, его интерес к тем сигналам извне, которые отвечают его внутренней тяге к обретению цельности. Виртуальная среда сегодня может предложить подростку почти мгновенные ответы, модели поведения, сильные образы, с которыми он может идентифицироваться. Исламистская риторика основывается на отделении чистого от нечистого, правды от лицемерия, силы от слабости. Сетевые сообщества исламистов привлекают подростков тем, что противопоставляют окружающей неопределенности и сложности простые решения: для девушек – высокая любовь, приверженность семье; для юношей – война во имя высшей справедливости.

Каждая история развивается по-своему, но общая черта во всех случаях: у ребенка появляется другая жизнь – виртуальная, скрытая, в которой господствуют совершенно другие нормы, отличные от тех, что приняты в семье. И родители могут узнать о ней в самую последнюю очередь. Даже относительно благополучные подростки оказываются увлечены идеей, которая дает им заманчивую возможность во всем противопоставить себя родителям. Только они не осознают, что за эту возможность они рискуют заплатить жизнью. Процесс развивается стремительно: интернет позволяет очень быстро создавать себе новую идентичность, которая как будто не имеет ничего общего с прежней. Подобно одежде, – подростки верят, – можно поменять тело, жизнь, судьбу по своему вкусу. Как в видеоигре. Боевики-исламисты отлично изучили этот процесс, его простую и малозатратную суть, и без колебаний используют европейских подростков в качестве боевых единиц. Долговременная опека родителей, социальная неадаптированность, ранняя интеллектуальная развитость в сочетании с эмоциональной незрелостью – все это черты, которые усиливают вероятность попадания ребенка в «группу риска».

 Как распознать, что подросток попал под влияние радикалов?

Дуня Бузар:  Существует четыре тревожных признака. Главный симптом здесь – разрыв связей, а не религиозность. Первый признак: отказ от общения с друзьями, близкими, партнером. На этой стадии родители часто слышат от ребенка что-то в этом роде: «Я больше не общаюсь с ним(ней), он(она) не настоящий(ая), он(она) не может понять меня, мне не о чем с ним(ней) говорить…» Вторая фаза радикализации – отказ от прежних форм досуга, прежних увлечений. Все жертвы вербовки бросают занятия спортом, музыкой, живописью. Фундаменталистская риторика отвергает эти занятия под разными предлогами. Вербуемому внушают, что это может помешать его великой миссии или что эти занятия идут от дьявола и отвращают его от истины. На третьей стадии происходит разрыв со школой и обучением. Это происходит быстро и жестко. Вербовщики объявляют, что преподаватели своими речами пытаются усыпить других, что они заодно с врагами, они составили заговор с целью помешать другим воспользоваться знаниями и властью, они пытаются помешать революции.

В последнюю очередь наступает стадия, которую нужно пытаться избежать любой ценой: разрыв с семьей. Виртуальное братство одерживает верх над семейными узами. Между детьми и родителями возникает чувство отчуждения. Родителям кажется, что их ребенок не такой, как прежде, что он говорит как робот, ничего не чувствует, что он полностью переменился. В этот момент вербовщики от подростков часто требуют разорвать семейные фотографии, чтобы чувства не смущали их разум. Опытные манипуляторы знают, что этот этап – самый трудный. Они пытаются вызвать у подростка ощущение, что он сам сделал выбор, играя на их чувстве вины: «Если твоя мать тебе дороже, чем мир, чем Бог, можешь не насиловать себя. Оставайся среди спящих».

С. Э.: Не стоит пытаться «дискутировать» с ребенком, которым манипулируют, взывать к его разуму или пытаться предупреждать его о последствиях. Если родители будут говорить с ребенком с позиции знания или силы, они лишь усилят отторжение, поскольку вербовщики умеют предвидеть вашу реакцию и трактовать ее в свою пользу. Напротив, задача в том, чтобы пробудить в подростке маленького мальчика или девочку, которые еще живут у них внутри. Эта методика называется «прустовская «мадленка» (1), и она направлена на то, чтобы добраться до бессознательного в ребенке, до его истории, призвать на помощь его воспоминания, фотографии, запахи, жесты, память об определенных ситуациях.

Подросток должен сам осознать слабое место радикального пути, самостоятельно отличить правду от лжи. С этого начинается его освобождение. На этом этапе помощь психолога или психоаналитика особенно важна. Когда подросток вновь нащупывает твердую жизненную почву, он оказывается в «серой зоне» – подвергается риску депрессии. Он больше не знает, кому верить, и утрачивает веру в себя. Чувство дезориентации может быть очень серьезным, иногда с признаками паранойи и шизофрении. С этого момента ребенку обязательно нужно участие психологов, которые могли бы сказать: «Мы здесь, с тобой, мы можем позаботиться о тебе». Это самый тяжелый момент, когда шанс сорваться и повернуть обратно к зависимости особенно велик.

1. В романе Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» герой, откусив кусочек бисквита «Мадлен», ощутил внезапно нахлынувшее переживание радости, связанное с воспоминаниями детства, с которым у него ассоциируется этот вкус.

http://www.psychologies.ru/self-knowledge/behavior/chem-privlekaet-molodyih-islamskoe-gosudarstvo/