Самым важным итогом 22 лет независимости Казахстана, как ни банально это звучит, можно назвать сохранение мира и согласия. Та политическая и общественная ситуация, которая сегодня есть в республике – без национальных и религиозных конфликтов, без острой политической борьбы – в современном мире является огромной роскошью.
Понятно, что от этой стабильности наблюдается определённая усталость, многим хотелось бы больше динамики, неких перемен. Однако риски, которые эти перемены несут в себе, не перевешивают тех достижений, которые мы имеем сейчас.
В первую половину периода независимости методом проб и ошибок мы создавали ту систему, которая сложилась к настоящему времени. Развитие политической системы в Казахстане определили ментальные традиции. За все эти годы у нас не было ни разрыва поколений, ни разрыва политической преемственности. Мы смогли сохранить немалую часть достижений прежнего периода, где-то их модернизировать, где-то сумели создать новое. При этом властная элита сохранила преемственность на генетическом уровне. Это казахстанский феномен, когда удалось провести достаточно серьёзное обновление руководящего состава без революционных сдвигов.
Говорят, что в республике нет политической конкуренции, но на самом деле это не так. Её нет в партийном плане. Население доверяет фигурам, за которыми стоят сила и власть. Таковой фигурой является Нурсултан Назарбаев. Можно говорить об административном ресурсе, подтасовках на выборах, но реальные соцопросы подтверждают глобальное политическое доминирование главы государства все эти годы. Традиция голосовать за президента, с одной стороны, и за оппозиционные партии – с другой, у нас не прижилась. Народ не видит в оппозиции правых, левых или либералов, не видит в них силу, способную на что-то повлиять. Вместе с тем те традиции, которые у нас есть, – клановость, склонность к группировкам, некая олигархизация – это наша традиционная форма оппонирования, политического плюрализма. Та невидимая борьба, которая происходит в коридорах власти между различными группами: региональными, клановыми, финансовыми, промышленными – намного ожесточённее того противостояния, которое могло бы происходить, будь это не ближние бояре, а лидеры различных политических партий. С западной точки зрения, возможно, это не совсем политическая конкуренция, но это та модель, которая свойственна именно нашей стране и которая имеет давние глубокие традиции. Это объективная реальность, поменять которую вряд ли кому-то удастся.
Надо понимать, что каким бы ни было руководство и какие бы задачи ни ставились перед республикой, коридор принятия решений для нашей страны изначально был достаточно узок. В Казахстане срабатывает «фактор соседей»: наша страна является средоточием геополитических и экономических интересов сверхдержав, у нас достаточно сложная структура населения, сложные географические и другие условия. По объективным причинам нам не удалось преодолеть сырьевую зависимость экономики. Но ведь мы могли бы получить куда худшую картину, чем наблюдается сегодня.
Провозглашённый президентом принцип «сначала экономика, потом политика» доказал свою эффективность. Последние годы показывают, что процесс реформирования экономики именно с точки зрения выстраивания новых институтов, запуска новых производств, внедрения новых технологий начинает набирать обороты. Программа индустриально-инновационного развития после многочисленных прежних попыток реформирования смогла заработать только недавно. Произошло это тогда, когда в экономике назрела определённая критическая масса, которая позволила более эффективно заняться реформированием структуры экономики. Конечно, много лет было упущено, но, с другой стороны, в начале 90-х годов не было специалистов ни в экономике, ни в финансовой сфере, ни в инвестиционной. На высоком уровне были наука и образование, но они не отвечали тем задачам, которые стояли перед страной.
Сегодня в реформировании нуждается очень многое: образование, наука, региональная, социальная, миграционная политика. Рано или поздно надо будет проводить реформу партийной системы. Однако стоит помнить, что безоглядное реформирование всего и вся тоже чревато. Если сравнивать с Киргизией, где смена власти происходила много раз, то мы видим, что улучшений это не принесло. Увлечение построением так называемых демократических институтов и политическим либерализмом зачастую уводит страны от реальных путей, которые позволили бы им создать стабильно развивающуюся систему. Кстати, когда вспоминаешь события конца 80-х – начала 90-х, на ум приходят события, происходящие сегодня в Украине: забастовки, митинги, громкие лозунги, разговоры о сепаратизме, национальные конфликты, беспорядки. Мы, пройдя по тонкому льду, смогли всего этого избежать. Да, население республики в политическом плане достаточно инертное, но при этом оно реально взвешивает те экономические и социальные достижения, которые у нас есть. Понятно, что они не идеальные, но по сравнению с тем, что было 10–15 лет назад, это достаточно большой прогресс. И на этом фоне рисковать теми достижениями, которые есть, в угоду неким сомнительным лозунгам, по большому счёту никто не хочет.
Так что я сомневаюсь в том, что в Казахстане сегодня имеется перспектива такого раскола нации, как в Украине. Определённые предпосылки для него есть, но они были и в 2000-е годы, и в 90-е. Достаточно сильное расслоение общества, большая разница в уровне регионального развития, болезненные вопросы миграции, социальные и трудовые конфликты, развитие религиозных трендов, в том числе религиозного экстремизма, остаются злободневной проблемой. При этом большинство из этих проблем, за редким исключением, остаются потенциальными, так и не выйдя в открытую форму.
Многие задачи решаются, хоть и не всегда так, как хотелось бы. КПД государственного аппарата всё-таки не нулевой, а его производительность снижает традиция к уже упомянутому реформированию, даже там, где это не имеет смысла. Постоянно реструктуризируются различные ведомства. Тот же антимонопольный комитет 20 раз переименовывался, создавались и упразднялись новые органы – Государственный следственный комитет, Фонд обязательного медицинского страхования. Многие эксперименты, хотя и имеют в себе некий зародыш позитива, либо не доводятся до ума, либо из-за некачественного исполнения оказываются неэффективными. Также имеются объективные болезни финансовой системы, но решить их с учётом существующей системы баланса интересов радикальным способом, как бы ни хотелось, практически невозможно. То есть точечные реформы – это тот сценарий, по которому, думаю, мы будем двигаться дальше. А главное испытание независимости, которое мы ещё не проходили, – это процесс смены власти. Но всё же хотелось бы надеяться, что в ближайшей перспективе этого не предвидится, а существующая политическая модель позволит преодолеть его достаточно безболезненно. С этим вопросом связано много негативных ожиданий, но я всё-таки надеюсь, что у нашей страны хватит сил и мудрости, чтобы пройти это испытание достойно.
