Не секрет, что во многих министерствах и департаментах в основном трудятся молодые люди, которые начинали работу не с «низов». Есть отрасли, где опыт работы имеет исключительное значение для ее управления, например в сельском хозяйстве: управленец на деле должен знать, чем и как кормят скот, как его содержат, как организовывают отгонное животноводство, зачем нужно лиманное орошение, чем отличается орошение крупных хозяйств от мелких и т.д. Судя по проектам, программам Минсельхоз, сомнительно, что в управлении сельским хозяйством есть бывшие «колхозники».
Надо отправить чиновников в аулы
Характерно, что в ведомстве не используется не только успешная советская практика, но и теория. Например, в советскую эпоху все подходы к диагностике и лечению скота проверялись и получали научные рекомендации. А в Казахстане необоснованно уничтожили свыше 370 тысяч (!) голов КРС с 2006 года только на основании неправильно выбранного метода исследования. Об этом заявила вице-министр сельского хозяйства РК Гульмира Исаева весной 2013 года. «Все это время, начиная с 2006 года, когда ввели исследование ИФА (иммуноферментный анализ – КазТАГ), не было подтверждения реакции. Получается, что на основании одного только опыта, проведенного на ИФА-оборудовании». Как отметила Г. Исаева, «для массовых исследований есть классические, надежные методы». По словам специалистов, не исключено, что из 370 тысяч голов КРС, уничтоженных по бруцеллезу, больной могла быть лишь малая часть животных – до 20%.
«Кабинетные» решения проявились и в «откормочном» проекте: его готовили люди, далекие от опыта животноводства в Казахстане за советский период и не знакомые с современным положением села, сельской инфраструктуры, кормовой базы и т.д. Создание в целом неблагополучной отрасли неких мясных «оазисов» – это работа «по книжке». Поэтому дорогие импортные коровы самых элитных пород болеют и гибнут в наших степях.
Остается открытым вопрос, почему МСХ не закупает для увеличения поголовья домашнего скота у соседей с близкими климатическими и другими показателями, например, коров и телят в Беларуси, Украине, овец – в Монголии с улучшением селекционно-племенной работы (заодно перенять опыт хозяйствования)? Потому что – это дешевле и требует больше работы?
Или по «книжке» открыли убойные пункты. Ведется ли убой – еще под вопросом: пункты находятся в сельских округах, а чабаны – в отгоне, нередко без транспорта.
Вместо развития фермерских хозяйств, сельской инфраструктуры, переработки сельскохозяйственной продукции и т.д. деньги уходят к нескольким монополистам с «легким решением» – откормочной площадкой. Однако без комплексного реформирования сельского хозяйства, в том числе и системы его финансирования, хозяйствования, заготовки кормов, укрупнения хозяйств, улучшения ветеринарной службы, сельскохозяйственной науки и т.д., невозможно возродить село – отдельные «прорывные» проекты не решат накопившиеся проблемы.
Есть советский опыт коллективных хозяйств, кооперативных организаций, есть опыт Беларуси, которая сумела сохранить и развить хозяйства с советских времен, есть мировой опыт мелких и крупных фермерств и т.д. Если нет собственной продуктивной организации сельского хозяйства, то можно перенять подходящий опыт. Но вот уже не первый год законопроект «О сельхозкооперации» кочует между Мажилисом и Минсельхозом.
Дублирование товарищей с ограниченной ответственностью
12 февраля в рамках Комитета Мажилиса по аграрным вопросам состоялась презентация этого законопроекта. Депутаты были огорчены тем, что уполномоченный госорган не внес никаких изменений в проект закона с момента его последней презентации в ноябре 2014 года.
«Надо, конечно, признаться, что никаких заранее советов, обсуждений с народом по данному вопросу не было. Мы встречались только с представителями различных учреждений, организаций, фермерских союзов, продовольственного союза. А вот чтобы ездить по регионам, встречаться с народом, обсуждать с ними – такого не было, я вам честно скажу», – заявил вице-министр сельского хозяйства Ермек Кошербаев.
Поэтому в проекте не учтены интересы крестьян, мелких хозяйств, ибо нет заинтересованности в предлагаемой кооперации и документ составлен «кабинетными» чиновниками в отрыве от насущных проблем села.
Неудивительно, что этот законопроект практически полностью дублирует положения действующего закона «О товариществах с ограниченной и дополнительной ответственностью», о чем сказал депутат Мажилиса, руководитель рабочей группы Рауан Шаекин. Как отметил Рауан Шаекин, содержание проекта не отражает прямую связь кооператива с сельским хозяйством, в нем нет системы сельскохозяйственной кооперации, ее идеи, цели и принципы. В законопроекте отсутствует понятийный аппарат, содержащий специфичные для кооперативного законодательства термины: пайщики, паевой взнос и фонд, пай, член сельхозкооператива и др.
Это говорит о том, что авторы проекта далеки от проблем сельского хозяйства и не готовы предоставить рецепты их решения. А проблем накопилось огромное количество, поэтому необходим комплексный государственный подход или программа. Это не только кооперация. Это и пересмотр отдельных статей Земельного кодекса, развитие социальной инфраструктуры села, открытие новых социальных объектов, строительство новых дорог, открытие СПТУ, ПТУ для подготовки кадров для села, где не осталось квалифицированных специалистов, рабочих, механизаторов, строителей, даже пастухи в дефиците – из-за безработицы и низких условий жизни в аулах молодежь массово перебирается в города.
Как целенаправленно и стабильно выделяются средства для развития столицы, моногородов, банковской сферы и т.д., так и для развития регионов, села должно быть финансирование с открытием заводов и фабрик для переработки сельхозпродукции (молочные, колбасные цеха, маслозаводы, консервирование овощей и фруктов и т.д.), открытием учебных заведений в райцентрах, развитием бизнеса и различного производства, с введением адекватной системы кредитования крестьян, в том числе товарного кредита в виде скота и т.д. Если у нас в сельской местности живет 45% населения, то в такой же пропорции следует распределять бюджетные деньги.
Все это должно строиться на грамотной основе с возрождением позабытых методов введения сельского хозяйства, в том числе колхозов, отгонного животноводства, лиманного орошения, сельскохозяйственных опытных станций, машинотракторных станций и т.д. Необходимо возрождать и позабытые сельские коэффициенты оплаты труда, которые были бы материальным стимулом для привлечения специалистов, рабочей силы, работников в социальной сфере, в том числе и из городов. Минсельхоз на местах не определяет «политику» – все решают акиматы, и это противоречие тоже необходимо решать на системной основе.
Субсидирование нашего села на порядок ниже, чем в Беларуси и России. Если не вкладывать средства в сельское хозяйство страны, то эти деньги уйдут на импорт – для развития сельского хозяйства других стран, роста заморского замороженного и некачественного мяса, как происходит в данное время.
Министерская математика: экспорт и импорт равны?
В конце января СМИ запестрели заголовками удивительной новости: Казахстан в 14 раз увеличил экспорт мяса крупного рогатого скота. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это за последние 5 лет и экспортировано около 12 тысяч тонн мяса и мясной продукции. Это очень мало. Например, в 1990 году Казахстан производил 1,5 млн тонн мяса, 347 тысяч тонн из них шло на экспорт.
Подача такой новости показывает, что Минсельхоз стремится «загнать болезни» животноводства вглубь, а не решать: именно под таким «соусом» подается мясная тема. Ведь это небольшое увеличение экспорта мяса, притом оно идет из-за санкций по отношению к России. Проблема состоит не в увеличении экспорта мяса, а в насыщении внутреннего рынка, который завален мясом соседних и заморских стран.
Вкус этого «соуса» мы могли уловить в сентябре 2014 года, когда заместитель председателя Мажилиса парламента Дарига Назарбаева заявила, что необходимо экспортировать мясо лишь после того, когда рынок будет наполнен мясом местного производства. «Говорим об экспортном потенциале мяса, при этом у нас импорт в 16 раз превышает экспорт по своим объемам. Вот у меня вопрос: зачем нам нужно экспортировать наше мясо? Какая задача ставится, если мы не наполнили рынок собственным мясом? И не решили до сих пор проблемы продовольственной безопасности страны», – обратилась Назарбаева к министру сельского хозяйства Асылжану Мамытбекову.
Ответ министра был с «национальным колоритом»: он привел пример, что такие «крупные экспортеры мяса, как США, Канада они одновременно являются крупными импортерами». «Экспорт и импорт равны. Но это совсем разное мясо. Если посмотреть импорт, который к нам заходит – это глубоко замороженное, которое не доходит до прилавков. Вы на прилавках не увидите мяса из Аргентины или Бразилии. Это мясо прямиком уходит на технологическую переработку и выходит в виде колбас, паштетов, сосисок, в лучшем случае – консервов», – заверил министр.
Естественно, как отметила Назарбаева, аргументы министра неубедительны. «Экспорт и импорт равны» – удивительно слышать такую математику от министра. По итогам 11 месяцев прошлого года (с января по ноябрь 2014 года) в Казахстан было ввезено 146805,5 тонн мяса и субпродуктов свежих, мороженых и охлажденных. Этот показатель на 7,5% превышает объем импорта мяса и мясных продуктов данных 2013 года. Такую информацию обнародовал комитет таможенного контроля Министерства финансов РК. Т.е. мясная продукция не только завозится в огромных количествах, несравнимо превышающих экспорт мяса, но и ежегодно растет импорт мяса, в том числе свежего.
Понятно, что данные разных ведомств могут разниться, но не настолько, чтобы говорить: экспорт и импорт равны. Например, по другим данным, в 2013 году Казахстан экспортировал 1,6 тысячи тонн мяса, а импортировал из других стран 209,8 тысячи тонн. Сравните разницу и соотношение.
Насчет того, что импортное мясо не доходит до прилавков. Доходит. Под видом местной продукции продается мясо из Китая, Кыргызстана, Узбекистана и др. Беларусь поставляет мясо старых коров. Была информация, что Китай под видом говядины завозил свинину, добавляя красители и химикаты, а вместо натуральных яиц – синтетические. Ныне технология заморозки такова, что трудно отличить свежее мясо от размороженного; также импортное мясо может идти и на фарш, продаваемый в магазинах. В данном случае лишь по вкусу, редко по внешнему виду, можно отличить привозное мясо от местного, и то не всегда.
Естественно, никакой продавец не выдаст эту «государственную тайну». Но как-то один продавец в супермаркете оговорился. На вопрос «откуда мясо?», он ответил: «из Казахстана», хотя мы имели в виду – из какой области или района нашей республики. Если мясо наше, то нет смысла говорить – «из Казахстана».
Социальная дифференциация хозяйств
Асылжан Мамытбеков также отметил: «Мы сейчас производим около 400 тысяч тонн говядины и несложно подсчитать, мы можем производить минимум в два раза больше. Наш внутренний рынок столько «не проглотит». Если мы будем его производить, не расширяя экспорт, то здесь цены обвалятся, фермерам будет невыгодно этим заниматься, это приведет к обратной ситуации, то есть к оттоку фермеров из этой отрасли».
По каким математическим законам следует это самое «несложно посчитать, мы можем производить минимум в два раза больше»? Ведь и в 2010 году производили около 400 тысяч тонн говядины. Наше мелкотоварное производство не способно к быстрому росту, тем более производить мясо в два раза больше за короткий срок.
Об острой нехватке мяса на внутреннем рынке свидетельствует цена, не говоря о разнице потребления мяса в советское и наше время. Лет 15 тому назад друзья побывали в Турции и удивились дороговизне красного мяса – 1 кг стоил 10 долларов! Очень скоро мы догнали эту цену (до девальвации), а 1 кг конины и после девальвации стоит больше 10 долларов. У нас нет даже дешевого качественного мяса курицы, ибо его большая часть завозится.
В Казахстане после ликвидации колхозов и совхозов была внедрена неудачная форма хозяйствования – мелкотоварность. Неудивительно, что в условиях нашей республики с ее огромной территорией, засушливым климатом, традиционным отгонным животноводством, неразвитой социальной инфраструктурой села, противоречивым законодательством мелкотоварные хозяйства не развиваются, особенно в животноводстве, где они составляют около 80% – в личных подсобных хозяйствах.
Те же субсидии и кредиты не попадают к мелким крестьянам – у них, мол, нет залогового имущества. Идет лоббирование интересов крупных хозяйств, которые получают и субсидий и льготные кредиты, и новую технику, и лучшие пастбища, корма и т.д. Ясное дело, что здесь имеет место не только несовершенство законодательства, но и коррупция, лоббирование интересов крупных хозяйств, за которыми стоят большие люди.
Можно было бы по российскому опыту объединить мелкие, средние, крупные хозяйства в агрохолдинги; создавать крупные сельхозпредприятия типа АО, похожие на колхозы. Собственность на землю можно подвергнуть социальному акционированию: собственниками в равных паях должны стать государство, население и владелец.
Не надо заканчивать сельскохозяйственные академии, чтобы понимать преимущество крупных специализированных агропромышленных хозяйств перед мелкими – это и сильная техническая база, и развитая ветеринарная служба, и возможности хранения и первичной переработки сельхозпродукции, применения новых технологий, удобрений, селекции сортов растений и пород животных и т.д.
d.eldesov@mail.ru
