Известно, что убыль населения на треть вызывает естественные негативные тенденции в национальном самосознании, языке и культуре. Во времена Великого бедствия Степь потеряла около половины своего населения. А в течение 15 первых советских лет казахский народ сократился на 4 млн. человек – около 1,7 млн. в 1919-1922 гг. и 2,3 млн. в 1932-1933 гг. – приблизительно на 65%(!). Притом только от голодомора! Это небывалый в новой мировой истории геноцид. В такой ситуации у другого народа выработался бы инстинкт самосохранения и выживания. А у нас – белые пятна исторической памяти.
Когда исчезнут белые пятна?
Декабрь 1986 года, геноцид Голощекина, голодомор времен Гражданской войны, Великое бедствие джунгарского нашествия – эти события одного порядка, тесно связанные между собой. Это – национальные трагедии казахского народа, и в то же время – белые пятна национальной истории.
И каждый раз вопреки известному арабскому изречению «Один добытый опыт важнее семи правил мудрости» делались неадекватные событиям стратегические выводы, зачастую усвоенные извне, которые вновь бросали казахов в старые жернова колонизации. В советское время – «добровольное присоединение» казахского ханства к Российской империи спасло(!) его от джунгаров. Хотя Россия снабжала оружием агрессора, часть которого к тому же оказалась в тылу казахов на выделенных царем землях под казахским именем «қалмақ». Искусное противопоставление степных народов с последующим введением русских войск против сопротивляющихся казахов со строительством военных крепостей в казахской степи, с вытеснением с лучших земель скотоводов с последующим заселением крестьян – это классическая колонизация. О количестве жертв колонизации не принято писать даже в наши дни.
Это касается и желания «умолчать» геноцид 30-х годов ХХ века: мол, что вам даст копание в «перегибах» коллективизации, «политизация» этой проблемы по примеру Украины и т.д. Дело дошло до того, что некоторые публицисты пишут о «гуманности» царской России и Советской власти к казахам по сравнению с судьбой индейцев в Америке или негров в Африке(!).
И целина Хрущева, как и индустриализация на основе «коллективизации» Голощекина, у нас воспевается как великое достижение, хотя это было массовое заселение, колонизация казахских земель. Недаром Хрущев откровенничал: целиной мне удалось сделать то, что не смогли сделать даже цари.
Есть выражение «история страны такая, какой создают историки». Даже декабрьские события в Алматы, которые произошли относительно недавно и на наших глазах, так обросли многочисленными трактовками и комментариями, что ныне трудно дойти до их истинных причин, до настоящих нитей, управлявших «теневой» историей. Кажется, живы свидетели тех событий, и можно восстановить многие страницы Декабрьского восстания. Однако освещение Желтоксана порой превращаются в бесконечные баталии уже между летописцами. Впрочем, так обстоит и в мировой истории: причины многих событий скрыты под слоем дезинформации и из-за дефицита документов, что легко порождает фальсификацию истории.
Естественно, как и геноцид казахов, так и особенности национального осмысления своей истории не могли не наложить отпечатка на оценку декабрьского восстания 1986 года. К тому же геноцид 30-х годов и Декабрь 1986 года объединяет дефицит или даже отсутствие документов. «О самой страшной трагедии казахов, о гибели почти 40 процентов населения от голода – никаких свидетельств. В государственном архиве никаких документов о голоде не было. Словно никакой беды в Казахстане начала 30-х вовсе не произошло. То ли все подчищено, то ли все давно уничтожено, то ли — скрыто за семью печатью» (Валерий Михайлов, из интервью радио Азаттык, 09.12.2008).
Такая же картина по Желтоксану – многие архивные документы были уничтожены «вовремя». Об этом говорили и сами должностные лица, в том числе и руководители операции «Метель» по разгону демонстрантов: многие материалы уничтожались «по истечении срока давности». Самое главное, крупные чиновники, представители силовых структур, допустившие преступления во время этих событий, были не наказаны, а многие долгое время оставались (или остаются) во власти. Единицы из них раскаялись, попросили прощения или судьба наказала их.
«Было собрано 12 томов материалов, касающихся непосредственно самих событий. К этому времени (1993 г.) те, кто был непосредственно «заинтересован» в этом деле и кому «следовало» заметать следы своих преступлений, успели скрыть или уничтожить многие ценнейшие материалы. На судебном процессе сами должностные лица, которых мы допрашивали, признавались, что, мол, согласно существующим положениям в их ведомствах, часть документов была уничтожена «по истечении срока давности». К примеру, об этом заявил генерал Эрнст Басаров, первый заместитель министра внутренних дел Казахской ССР, являвшийся одним из руководителей операции «Метель» по разгону демонстрантов» (Жасарал Куанышалин, из интервью радио Азаттык, 28.11.2008).
Однако оба автора следуют одной тайне исследования. «Я придерживался принципа, что любой рассказ живого свидетеля – это есть наиважнейший документ» (В.Михайлов). «Но те, кто занимается столь грязными делами, не могут понять главного: сколько ни уничтожай документы, всегда остаются люди – живые свидетели событий. А живые свидетели важнее любых архивных документов» (Ж. Куанышалин).
Тайные откровения директора Центра исследований национально-освободительного декабрьского восстания Шырын Осер Ажикызы всецело основаны на свидетельских показаниях желтоксановцев – их у нее сотни. «Но открыть их обществу мы не можем – завтра же нас «закроют». Ибо полицейские чины, которые правили площадью в 86-м, сидят и поныне. Десятки покалеченных судеб: девушек, лишенных способности быть матерями, парней – быть мужчинами и отцами, инвалидов, прикованных к коляске. Желтоксановцы до сих пор живут в страхе: хоть у нас суверенная страна, нет в душе независимости. А ведь нет праздника выше Декабрьского восстания. Чиновники любят говорить о Независимости, не думая о жертвах на пути к ней. Бросают миллионы на всевозможные мероприятия, а рядом бедствуют желтоксановцы, которые нуждаются в специальных льготах, квотах на лечение. Необходим специальный закон об участниках восстания. Нельзя утаить историю – нужно очищение. Страна, которая не чествует своих героев, не имеет будущего» (вольный перевод – Д.Е.).
Всплеск национального духа
По опубликованным в Казахстане данным задержано правоохранительными силами 8500 человек, получили тяжелые телесные повреждения (в основном черепно-мозговая травма) более 1700 человек, подвергнуты допросам в прокуратуре 5324, в КГБ – 850 человек. 900 человек подвергнуты к административным мерам наказания (аресты, штрафы), предупреждены 1400 человек, уволены с работы 319 участников восстания, отчислены из учебных заведений 309 студентов. В уголовном порядке было осуждено 99 человек, двое приговорены к расстрелу. Погиб в тюрьме осужденный К. Рыскулбеков. При загадочных обстоятельствах погибла участница этих событий Л. Асанова.
Общественное мнение считает, что много фактов по гибели молодежи осталось не озвученными, поскольку спецслужбы в те годы брали с родителей подписку о неразглашении тайны, давая возможность похоронить детей. К тому же комиссия Мухтара Шаханова выявила 58 безымянных погибших, тайно захороненных по линии МВД, 19 неустановленных лиц в захоронениях областного бюро судебно-медицинской экспертизы с 01.12.86 г. по 31.12.87 г. и др.
Спустя всего три года Верховный Совет республики пошел на совершенно немыслимый еще совсем недавно шаг. Он осудил оценку постановления ЦК КПСС «о казахском национализме», назвав ее необъективной и непринципиальной. Выступление молодежи в Алматы впервые за пределами республики было во всеуслышание оценено как демократическое выступление спустя пять лет, в 1991 году. Сделала это супруга покойного А.Сахарова Елена Боннер в дни послепутчевых митингов.
С первых дней выступления казахской молодежи стали искать организаторов восстания (или как раньше – декабрьских событий) и … не нашли. Называли как сторонников Д. Кунаева, так его противников. Впоследствии широко распространилась версия об участии КГБ СССР с целью поднять молодежь, а затем ее примерно наказать для «укрепления» разваливающегося Союза.
Необходима была большая провокация, к которой Москва готовилась больше года. Для этого был разработан специальный план по разгону демонстрантов «Метель-1986» на основании приказа министра внутренних дел СССР № 0385 от 19 декабря 1985 года. В том числе с использованием саперных лопат и служебных собак, что запрещалось законом в действиях против демонстрантов. «Естественно, приход Виктора Мирошника в январе 1986 года стал знаковым событием для всей местной элиты: Москва будет убирать Кунаева, что и произошло в декабре, точнее Декабре того же 1986 года. КГБ принял самое активное участие в организации, а затем в подавлении декабрьского бунта» (http://www.agentura.ru/dossier/kazah/asiopa/).
Однако молодежь вышла на площадь по зову сердца. Основную часть демонстрантов составила аульная молодежь после казахской школы. Достаточно было одного слова призыва, одной искорки, чтобы она вышла на улицу, увлекая за собой остальную молодежь. И в этом мгновенном социальном всплеске вылилось годами, десятилетиями униженное положение коренного населения, прежде всего в сельской местности, униженное положение казахского языка, культуры, обычаев, укрепленное подспудным знанием величайшей трагедии 30-х годов. (Лишь единицы из сельских жителей не слышали от родителей о страшном голодоморе.) Особенно это положение усиливалось в контрасте в благополучном Алматы, где коренное население составляло всего около 17% и занятия в вузах в основном шли на русском языке.
Тотальное наступление на казахский язык начался после победы СССР во второй мировой войне. Вышло специальное постановление союзного правительства, которое предусматривало сокращение казахских школ, а изучение казахского языка в русских школах вовсе отменялось или шло как факультатив. С 1954 по 1986 год было закрыто более 600 школ с казахским языком обучения. В Алматы была лишь одна казахская школа.
Толчком и причиной восстания было устранение Кунаева и замещение его ставленником Кремля, неизвестным казахстанцам Колбиным, что явилось последней каплей, переполнившей чашу терпения. Это было выступление против тоталитарной системы с лозунгами независимости – «правом нации на самоопределение».
В итоге были задействованы войсковые части из Алма-Аты, Фрунзе, Ташкента, Челябинска, Новосибирска, Свердловска, Уфы численностью более 3,5 тысяч, не считая милиции и дружинников. Были приняты такие жестокие меры, несоразмерные действиям демонстрантов, чтобы всколыхнуть, взорвать республику. «Был специальный отряд из Новосибирска из бывших детдомовцев, выросшие без материнской любви, готовые на любые жестокости. Именно они «задавали тон» – рубили саперными лопатами, избивали и бросали тела, как дрова, на машины и вывозили в степь, насиловали девушек и заставляли их сидеть голыми на льду, чтобы впоследствии они не могли быть матерями» (Мухтар Шаханов).
До 1986 года в числе первых руководителей Казахстана побывало 18 человек. Из них 15 были назначены Москвой командно-административным методом. Из числа представителей коренного населения права руководить республикой были удостоены лишь М. Мурзагалиев (1921 г.), Ж. Шаяхметов (1946-1954 гг.) и Д. Кунаев (1960-1962 и 1964-1986 гг.).
Непролитые слезы Желтоксана
Отношение власти и части общества к Желтоксану до сих пор остается двойственным. Само «наложение» Дня независимости на трагические дни восстания рождает это чувство. Многие эксперты считают проведение праздника неадекватным, поскольку проводить победоносные салюты, фейерверки и эстрадные концерты в день, когда погибло и пострадало столько молодежи не справедливо. В дни Независимости на президиумах не сидят желтоксановцы.
Покаяние обладает великой силой. Современная ФРГ попросила прощения у всего мира за злодеяния фашисткой Германии, тем самым очистилась. Покаяние не только очищает человека, оно меняет его. У Курмангазы Рахметова, возглавлявшего в 1994 – 1996 годах общественное движение «Желтоксан», в отличие от тысяч других пострадавших ребят, попросили прощения. Это был судья Верховного суда Кенжебеков, который вынес приговор. Спустя почти двадцать лет и Жармахан Туякбай, который был в качестве государственного обвинителя, попросил прощения у Рахметова в 2005 году. Кстати, есть постановление правительства об оправдании всех осужденных за участие в декабрьских событиях. Постановлением предписывалось обеспечить их жильем и медицинским обслуживанием. Но этот пункт никогда не выполнялся.
«В Прибалтике с приобретением суверенитета совершили очищение национального сознания: к власти пришли люди по-новому мыслящие, которые отмежевались от коммунистов, КГБ, секретных сотрудников и т.д., т.е. тоталитарной надстройки. У нас же государство не может придать определенного статуса людям, которые выступили против тоталитарной системы и тем самым приблизили День независимости. Желтоксановцам в первую очередь нужна моральная, психологическая поддержка и наравне с участниками ВОВ, афганцами чествовать на различных государственных праздниках и мероприятиях. Министерство социальной защиты могло бы позаботиться о них как социально уязвимой группе, выделив им социальное пособие, ибо среди них много людей, потерявших работу и здоровье» (Марат Ботеев, вольный перевод – Д.Е.).
То же самое говорит и К.Рахметов: «Допустим, родившиеся здесь дети репрессированных когда-то немцев и корейцев получают удостоверения, по которым они имеют льготы и материальную поддержку от государства. По сравнению с ними мы ничего не имеем. Одно из наших требований – придание нам статуса репрессированных».
Люди должны изменять свои мысли, свое отношение к себе и людям, стремясь к социальной справедливости, освобождаться от своих грехов, неверных поступков, злых мыслей. Мы должны постоянно очищаться, но для этого мы должны знать и помнить о тех, кто принес свою жизнь на алтарь нашей свободы, начиная с далеких предков и кончая желтоксановцами.
Желтоксан изменил людей в одночасье: вчерашних друзей сделал врагами, незнакомых людей – единомышленниками, разрушил судьбы десятков тысяч человек. И редко невинные жертвы Декабря не дают покоя своим палачам. Желтоксан – длинная череда преступлений, измен, насилий, заговоров… Даже если мы не хотим, эти трагические события, как призрак, сопровождают нашу жизнь, ибо Желтоксан – наша ненаписанная история, несказанные слова, непролитые слезы…
