СОДЕРЖАНИЕ

Введение …………………………………………………………………………..

 

ГЛАВА 1. Теория криминалистического моделирования.

1.1. Понятие модели и криминалистического  моделирования ………………

1.2. Виды моделей и моделирование при расследовании преступлений  ….

 

ГЛАВА 2.  Криминалистические версии

2.1. Понятие, сущность и значение  криминалистических версий ………..

2.2.Основания для выдвижения  криминалистической  версий … ………..

• Построение криминалистических версий……………………………..

 

ГЛАВА 3. Проверка   криминалистических  версий  и оценка

её результатов………………………………………………………………….

 

Заключение……………………………………………………………………

Библиография …………………………………………………………………

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

РЕФЕРАТ

 

         В борьбе с преступностью большая роль принадлежит криминалистической науке, которая должна разрабатывать эффективные  научно-технические средства, тактические способы и методы познания с целью повышения эффективности в раскрытии преступлений.

         Одним из таких методов познания является мышление следователя в форме следственных версий, разработка и проверка следственных версий.

Вопросы следственной версий достаточно разработан в криминалистической литературе, хотя по многим аспектам есть много спорных моментов.

Место следственных версий в процессе познания объективной истины в предварительном следствии, их роль в этом процессе познания, специфические особенности этой формы мышления – эти основные вопросы, которые рассматриваются в дипломной работе.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ВВЕДЕНИЕ

Согласно действующей Конституции Республики Казахстан «Республика утверждает себя демократическим, светским, правовым и социальным государ­ством, высшими ценностями которого являются человек, его жизнь, права и свободы». При сравнении Конституции Казахской ССР с ныне действующей Конституцией, видно, что в нашем государстве провозглашен приоритет «человека, его жизни, прав и свобод» над государством. Это говорит о том, что Рес­публика Казахстан идет по пути построения демократического государства.

В связи с этим, в Республике Казахстан происходят существенные преобразования в политической, экономической и социальной жизни нашего общест­ва, активно осуществляется процесс правовой реформы.

Как известно, на современном этапе своего развития, перед государством и обществом стоят серьезные проблемы в связи с переходом к новым экономиче­ским отношениям, осуществлением внешней политики, обеспечением охраны государственной и экономической безопасности, поддержанием обороноспо­собности, созданием благоприятных условий для дальнейшего развития науки, культуры и образования, и прежде всего для, и во благо человека.

На основе Конституции Республики Казахстан разворачивается многообразная и многоплановая работа по укреплению правовой основы в различных сферах государственной, общественной и социальной жизни.

Одним из главных направлений деятельности государства и его органов остается выполнение задач по обеспечению законности и правопорядка, борьбе с преступностью и иными правонарушениями. Данный вывод напрямую выте­кает из положений Конституции Республики Казахстан. Так, в разделе 1 «Об­щие положения» провозглашено: «Конституция имеет высшую юридическую силу и прямое действие на всей территории Республики» (ч. 2 ст. 4), в разделе 2 «Человек и гражданин» указывается: «Каждый обязан соблюдать Конституцию и законодательство Республики Казахстан, уважать права, свободы, честь и достоинства других лиц» (ч. 1 ст. 34).

Настоящая дипломная работа посвящена учениям о криминалистических версиях не случайно. Ведь именно в демократическом государстве, к которому стремиться Казахстан, высшим принципом провозглашен — свобода человека. А для этого необходим грамотный подход следователей к расследованию преступлений. Следует отметить, что термин «версия» используется не только в кри­миналистике. Он распространен во многих иных отраслях человеческих знаний. Стремление отграничить их от других версий уголовного судопроизводства, уяснить назначение и содержание этого понятия в криминалистике вызвало к жизни словосочетание «следственная (криминалисгическая) версия», способст­вовало формированию самостоятельного учения о ней.

Данное криминалистическое учение представляет собой совокупность теоретических положений о понятии версии в уголовном судопроизводстве, ее ос­нованиях и способах построения, методах проверки и оценки.

Следственная версия — результат единства грех сторон процесса мышления: познавательной, логической и психической.

При подготовке дипломной работы нами были изучены научные труды и публикации ученых-юристов. Интересен тот факт, что в основном проблеме учений о криминалистических версиях было уделено большое внимание в период 70-80 гг. В настоящее же время больше внимания учеными уделяется не­посредственно криминалистической тактике и методике расследования престу­плений.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 1. Теория криминалистического моделирования.

1.1.   Понятие модели и криминалистического моделирования

Версия – в следственной и судебной практике обоснованное предположение относительно отдельного факта (обстоятельства) или группы фактов из числа имеющих значение для дела, объясняющее происхождение этих фактов, их связь между собой, служит установлению объективной истины по уголовным делам.[1]                                                                                             Следственная версия    в своем конструировании всегда является результатом индукции, дедукции или аналогии. Индуктивные умозаключения – от частного         к общему – имеют место тогда, когда следственная версия вытекает из анализа доказательств, обнаруженных при производстве отдельных следственных действий.  От установления частных причин происхождения доказательств мы с помощью индуктивного мышления приходим к общему предположению о характере   и причинах события преступления. Индукция в этом случае может быть неполной при (при умозаключении исследуется лишь часть фактов, явлений) и научной (умозаключения основывается на знании необходимым признаков и причинных связей событий, фактов).[2]                          Изучая объект, представленный в натуре, исследователь воспринимает его непосредственно. В подобной ситуации знание об объекте формируется на ос­нове его осмотра, измерения, взвешивания и применения других мето­дов непосредственного познания. Однако объект может быть познан и тогда, когда его непосредственное восприятие по какой-либо причине невозмож­но или нецелесообразно (например, в силу того, что он уничтожен). В этом случае исследователь может обратиться к аналогу объекта, замещающему оригинал.

Такого рода аналоги называются моделями. Модель — это материальный или мысленный (идеальный) аналог, заместитель объекта, который в данный момент субъектом познания непосредственно не ощущается. Модель — это другой объект, не тот же самый, что оригинал. Это — другая система, отражающая лишь ту или иную меру сходства с оригиналом. Исследование объектов по­знания на их моделях называется моделированием. Изучение модели дает но­вую информацию об оригинале, которая иным способом не может быть полу­чена, что и позволяет в конечном счете познать его. Криминалистическая модель представляет собой искусственно созданную систему, воспроизводя­щую с определенной степенью сходства заменяемый сю объект, изучение и проверка которой позволяет получить новые знания об оригинале и использо­вать их для решения поисковых, познавательных, распознавательных, иденти­фикационных, управленческих и иных задач в уголовном процессе, а также в научных криминалистических исследованиях.

Своеобразие криминалистических моделей определяется спецификой поисково-познавательной деятельности в уголовном процессе (особенно­стями ее правового статуса и регулирования, целями, задачами, средствами и условиями их достижения и другими обстоятельствами).

Как все иные модели, криминалистические модели  подразделяются  на:

1) материальные:

2) мысленные (идеальные).

Отличительной особенностью моделей первого из числа упомянутых классов моделей является то, что они воспроизводят объекты в материально-фиксированном виде. К их числу относятся специально создаваемые уникальные криминалистические системы (конструкции, предметы и т.д.), а также отобранные для использования вместо подлинных образцы-оригиналы выпус­каемых в серийном варианте предметов. Выделяются две группы моделей указанного плана.

1)   пространственно-подобные:

2) физически-подобные.

Модели первой группы (макеты, муляжи, слепки и т. д.) воспроизводят в натуре пространственные свойства и отношения объектов (их соотношение с оригиналом характеризуется геометрическим подобием). В эту же группу входят так называемые криминалистические реконструкции — комплексные мате­риальные воссоздания или воспроизведения каких-либо подсистем, сторон познаваемых событий (места происшествия, отдельных обстоятельств, фрагментов содеянного и т. д.) по их следам. Материальные модели второй группы характеризуются не только и не столько пространственными свойствами оригинала. В них в первую очередь отображаются динамика изучаемых процессов и явления, свойства, предполагающие одинаковость, сходство физической природы, тождественность законов движения. Материальные мо­дели используются для криминалистического анализа искомых, познаваемых объектов, построения версий по результатам анализа, разработки программ по проверке версий. Они также используются при проведении отдельных следст­венных действий (например, путем предъявления для обозрения допрашивае­мому), тех или иных комплексов следственных и иных действий. Наибо­лее часто и продуктивно в поисково-познавательной деятельности исполь­зуются мысленные модели.

И это легко объяснить, если учесть, что вес представления относительно познаваемых объектов из разряда событий прошлого, а также представления о задачах, подлежащих решению, будущих действиях, дальнейших шагах на пути познания, о том, что и каким образом должно быть сделано, являются только моделями.

Данные модели предстают перед мысленным взором субъектов поисково-познавательной деятельности в качестве суждений, образов, картин объектов, давая пищу творческому воображению и целенаправленному проявлению внутренней и   внешней актишюсти. Существуют три вида мысленных моделей:

1) модели предметов и событий прошлого (например, событий, кото­рые ранее воспринимал какой-либо человек, по поводу которых он дает пока­зания во время его допроса);

2) модели предметов и событий настоящего (например, представление следователя о том, что может происходить в соседнем кабинете во время допроса, который производится его коллегой по следственной бригаде);

3) модели предметов и событий будущего (например, представления следователя о том, что ему предстойт сделать на следующий день). При построении мысленных моделей используются различные по характеру знания. Поэтому основанию выделяются модели, содержащие:

1) Только положительное (достоверное) знание:

2) только предположительное знание;

3) и положительное (о каких-то признаках объекта), и предположитель­ное (о других признаках)знания.[3]

Моделирование осуществляется в ходе предварительной проверки, предварительного расследования, судебного следствия, в других сферах уголовно-процессуальной деятельности. Криминалистическое моделирование способствует:

распознаванию (криминалистической диагностике) признаков преступлений, определению видовой принадлежности содеянного, наличия в нем признаков конкретного состава преступления, правильной уголовно-правовой квалификации деяния:

—    отграничению преступлений от иных общественно опасных деяний;

        — выявлению и установлению событий, исследуемых в уголовном процессе (выявлению и изобличению лиц, скрывшихся с места происшествия после совершенного ими правонарушения; установлению лич­ности неопознанных трупов;

—    выявлению потерпевших и свидетелей, местонахождение которых неизвестно);

—    розыску — похищенного имущества, предметов, использованных при совершении общественно опасных деянии;

—    установлению событий, которые предшествовали, сопутствовали общественно опасному деянию, последовали вслед за ним;

—    установлению целей, мотивов, оосчановки, механизма преступного и иных видов поведения различных лиц, образуемых при этом следов;

—    установлению происхождения и связи между пактами, их временной и пространственной характеристик, устранению противоречий между фактами;

—    определению направления поисково-познавательной деятельности, общих и частных тактических, организационных, управленческих задач, средств, путей и методов их решении. Объектами криминалистического моделирования могут быть самые различные обстоятельства. Они подразделяются на две группы:

         1) познаваемые объекты;

2) объекты, выступающие в качестве средств познания.

Моделирование начинается с постановки проблемы и принятия реше­ния прибегнуть к данному методу, определения задачи, которая должна быть решена с его помощью. Сам же процесс моделирования состоит из трех стадий:

—   построения модели объекта;

—   изучение построенной  модели;

— реализации модели (проверки модельной информации). Построить модель познаваемого объекта это значит, во-первых, на основа­нии собранных фактических данных, личного и обобщенного опыта со­ставить общее представление о характере, природе и групповой при­надлежности объекта: во-вторых, определить структуру, наполнить необ­ходимыми деталями созданный эскизный «портрет» объекта (в этих целях используются положительное и предположительное знания); в-третьих, зафиксировать тем или иным способом построенную модель (в памяти, в ри­сунке, чертеже и т. д.). Состав компонентов (структурных элементов) модели определяется исходя из представлении о том, какие из них являются су­щественными с точки зрения успешного решения поставленной задачи с помо­щью модели. В процессе изучения модели она подвигается логическому ана­лизу и мысленному эксперименту с выведением и мысленной проверкой вы­водимых суждений? В ходе мысленного эксперимента субъект моделирования выделяет условия, которые воздействуют на объект, сознательно и планомер­но изменяет эти условия, определяет, какое воздействие они оказывают на объ­ект и модель, и, сопоставляя свои суждения с установленными фактами, осуществляет корректировку модели.[4]

Осмыслив изученную модель, субъект моделирования выводит из нее следствия, т. е. суждения о фактах, которые должны существовать в реаль­ной действительности при условии правильности модели, и приступает к ее проверке. Указанная проверка предполагает осуществление практических действий, направленных на обнаружение и исследование упомянутых фактов. Проверить модель это значит выяснить, имели ли место в действительности те факты (события, следы и т. д.), суждения о которых были сделаны в процессе изучения модели. Оценка результатов проведенной в этом направлении работы позволяет сделать вывод либо о достоверности, либо об ошибочности, о неточности в какой-либо части построенной модели (и необходимости ее корректировке в последних случаях). Модели о событиях настоящего, как и модели о событиях прошлого (ретроспективные модели) проверяются путем построения и реализации перспективных моделей деятельности субъектов моделирования.

Перспективное моделирование — второе направление мысленного моделирования в уголовном процессе. Если  ретроспективная модель представляет со­бой логико-информационную и образную систему, воспроизводящую объект поиска и познания в его главных, существенных с точки зрения решения по­ставленной задачи чертах, то перспективная модель дальнейшей деятельности самих субъектов познания отражает основные черты системы и средств позна­ния первого объекта.

Это направление находит свое выражение в представлениях участников поисково-познавательной деятельности о том, что, как, кому, на основе применения каких средств, методов, приемов и н какие сроки необходимо сделать в ходе дальнейшей проверки, расследования и т. д., какими кадровыми, техниче­скими, финансовыми, информационными и иными ресурсами должна быть обеспечена планируемая деятельность.

 

 

2.3. Виды моделей и моделирование при расследовании преступлений

Опыт показывает, что в расследовании складываются специфические приемы моделирования и особые разновидности моде­лей. Мы попытаемся рассмотреть виды моделей и моделирования в зависимости от сферы их применения, объектов, приемов и средств осуществления.                                                                                                                                                  Классификация моделей по сферам применения:

а) при производстве следственных действий для получения доказательственной информации;

б) в экспертной практике;

в) в оперативно-розыскной деятельности;

г) в организационно-управленческой деятельности, обеспечи­вающей организацию процесса расследования и оперативно-розыскной деятельности.                                                                                                                                                         Моделирование при  производстве следственных действий используется для проверки имеющихся и получения новых доказательств, исследования версий в тех случаях, когда прямое, непосредственное изучение объектов невозможно или нецелесообразно (например, когда обстановка на месте происшествия полностью или частично изменена, вещественные доказательства утрачены или не установлены, прямое исследование следов, образованных на месте происшествия, нельзя осуществить ввиду отсутствия для этого надлежащих условий и т.д.). Нередко необходимо проверить версию о механизме события (дорожно-транспортного происшест­вия, убийства, изнасилования), и поскольку использовать при по­становке опытов труп потерпевшего невозможно, следователь при­бегает к моделированию. С учетом этого объектами материального моделирования (т.е. тем, что подвергается моделированию) чаще всего являются:

— различные предметы, разрушенные полностью или частично в результате действий преступника или случайных факторов (ору­дия преступления, средства поджога, взрыва, оружие, отдельные строения или части их, инструменты, автомашины, иные транс­портные средства и другие предметы);

— обстановка на месте происшествия, подвергшаяся измене­нию в силу различных причин);

— следы ног, рук, обуви, транспорта, орудий взлома, инстру­ментов и иных материальных предметов;

— документы, частично сгоревшие, подвергшиеся изменению под влиянием сырости, микроорганизмов и других воздействий;

         — прижизненный облик потерпевшего;

— отдельные признаки трупа, например, вес, рост, телосложе­ние;

-признаки внешности отсутствующего подозреваемого, потерпевшего, свидетеля, обвиняемого;

-криминальные ситуации, под которыми следует понимать определенное положение, взаимодействие предметов и лиц в пе­риод, предшествовавший преступлению, в момент его свершения и после него;

-явления, связанные с исследуемым событием, например горение, разрушение каких-либо предметов и т.п.

Как разновидность мысленного моделирования можно рассматривать образное представление следователя о месте происшествия, связанные с логическими суждениями о внешнем облике ра­зыскиваемого, вещественных доказательствах, о связях между людьми, предметами, явлениями, касающимися преступления. Подобного рода мысленные модели иногда получают выражение в виде схем, планов, рисунков, чертежей, словесных описаний.

Объектами логико-математического и кибернетического моделирования в рассмотрении могут быть признаки спорных ситуаций, факты, образующие состав преступления, и связанные с ним обстоятельства, отношения между предметами и явлениями, при­знаки почерка, следов рук, транспорта и других следов. Информация об этих объектах моделируется и обрабатывается с помощью ЭВМ.

Средства и приемы моделирования при производстве следственных действий разнообразны. Целесообразно различать:

а) приемы моделирования, обеспечивающие получение ин­формации о внешних формах и признаках объектов-оригиналов, непосредственное изучение которых невозможно или затруднено по объективным признакам. К их числу относятся: изготовление слепков с следов, изготовление муляжей, имитирующих отдельные признаки трупа; подбор или изготовление предметов-аналогов для осмотра, постановки опытов, допросов, предъявления для опозна­ния; мысленное моделирование, получающее выражение в виде схем, рисунков отдельных предметов; материальная реконструкция (воссоздание) первоначального состояния предметов и докумен­тов; математическое моделирование в экспертизе следов, почерка;

б) приемы моделирования, обеспечивающие получение ин­формации о какой-либо ситуации (первоначальном положении предметов на месте происшествия, положении стрелявшего и по­терпевшего, последовательности действий виновного и др.) Для этих целей используются: реконструкция обстановки на месте происшествия, баллистическая реконструкция, помогающая уста­новить, откуда был произведен выстрел, и решить другие вопросы; реконструкция обстоятельств события, мысленное моделирование в виде схем, планов, подбор предметов-аналогов для постановки опытов, математическое моделирование;

в) с позиций моделирования можно рассматривать и такие технические приемы отображения, как фотографирование, видео- и звукозапись речи, киносъемку.

Почти всем названным приемам присуща полифункциональность. Так, изготовление слепков, схематических планов, фото­графирование, киносъемка, звукозапись являются традиционными средствами фиксации, подробно разработанными криминалистикой с учетом задач расследования. В процессуальном аспекте они рассматриваются в качестве вещественных доказательств или до­кументов, приложений к протоколам следственных действий (фо­тоснимки, киноленты, магнитные записи, схематические планы). Те же объекты выполняют функцию моделей, являются аналогами соответствующих оригиналов-следов, обстановки на месте проис­шествия и др.

Фотоснимки, киноленты, видео- и звукозапись как модели интересны тем, что отражают не только внешние признаки объек­та, но и процессы, протекающие во времени и недоступные непосредственному восприятию человека. Современные стереофото­графии, киносъемка и видеозапись позволяют воспроизвести объ­ект в трех измерениях и производить соответствующие исследова­ния, а цветные материалы, кроме того, обеспечивают приближен­ную к действительности передачу цветовой гаммы. В следственной и экспертной практике такие модели встречаются реже. В боль­шинстве случаев используются фотографическая съемка на черно-белых материалах.

В экспертной практике фотография как средство моделирова­ния применяется для выявления, фиксации и исследования (в част­ности, сопоставления) признаков изучаемых объектов, служит средствам наглядности, обеспечивая своей информацией доказательственность  выводов эксперта.

Особо надо сказать о функции объектов, используемых при предъявлении для опознания. Известно, что любой объект (кроме трупа) предъявляется в числе других (не менее трех). Это требова­ние закона объясняется психологическими особенностями узнава­ния, которое сопряжено с актами сравнения и выбора. Предъявле­ние для опознания одного объекта исключает возможность сравне­ния и выбора и, стало быть, саму возможность опознания. Объек­ты-аналоги подбираются таким образом, чтобы обеспечивалось их сходство (обычно по общим признакам) с предъявляемым ориги­налом. Свою функцию модели они выполняют трижды: первый раз в момент подготовки к этому действию, когда следователь прове­ряет их сходство с оригиналом; второй раз в момент предъявления для опознания, когда осуществляется процесс сравнения опознаю­щим; третий раз при оценке следователем результатов предъявле­ния для опознания.

Возможен и четвертый этап, когда у суда (прокурора, другого следователя) возникает сомнение в объективности показаний опознающего и правильности проведения следственного действия.

Таким образом, в отличие от других материальный моделей объекты-аналоги при опознании используются не вместо оригина­ла, а наряду с ним, они не заменяют оригинал, а включаются вме­сте с ним в процедуру опознания. В этом одна из характерных особенностей моделирования в расследовании, допускающая, раз­личные варианты использования моделей.

Необходимо заметить, что жесткое разграничение способов моделирования невозможно: все они связаны между собой и взаимообусловлены. Достаточно сказать, что создание (выбор) и использование любой материальной, знаковой, математической мо­дели опосредовано мысленным моделированием. В свою очередь мысленные модели-представления проверяются с помощью других видов моделирования.

Субъектами моделирования в расследовании могут быть: следователь, прокурор, ведущий расследование, эксперт, специа­лист, приглашенный для участия в производстве следственного действия, обвиняемый (подозреваемый), свидетель, потерпевший.

Моделирование в розыскной деятельности обеспечивает установление подозреваемого, поиск похищенного имущества, вещественных доказательств, выполняет другие функции.

Объектами моделирования здесь являются: личность разы­скиваемого (чаще всего подозреваемого), отдельные предметы, похищенные при совершении преступления; орудие преступления; предметы, находившиеся с подозреваемым (чемодан, очки и т.п.), его одежда; автомашины; способ совершения и сокрытия преступ­ления и другие обстоятельства.

В качестве специальных приемов моделирования использу­ются:

— собирательные (синтетические) портреты внешности разыскиваемого, составляемые с помощью технических средств — компараторов, идентификаторов, фотороботов;

— описание внешности разыскиваемого по методу «словесного портрета»;

— моделирование художником внешнего облика разыскивае­мого: (портретная реконструкция) или зарисовка отдельных пред­метов;

— составление схем, графиков;

— применение объектов-аналогов и их фотографирование в целях поиска и установление оригинала;

— применение фото-, видео-, киносъемки;

— моделирование с помощью ЭВМ способов совершения преступления и других обстоятельств дела;

— математическое моделирование.

Субъектами моделирования здесь являются: специалисты
(художники, операторы ЭВМ, фотографы). Участие в создании моделей может принимать следователь, а также потерпевший и свидетели.

Моделирование является методом экспертного исследова­ния. В качестве объектов моделирования выступают: отдельные предметы, явление, ситуации, связанные с изучаемым событием (например, дорожно-транспортным происшествием), прижизненный облик потерпевшего (реконструкция лица по черепу), призна­ки следов, почерка и др.

Применение моделей зависит от вида и целей экспертиз, конкретных методик их проведения. Так, в судебно-медицинской экспертизе в качестве моделей используются подопытные животные, если возникает необходимость проверить реакцию организма на некоторые вредные вещества.

Моделирование является эффективным методом экспертного исследования вещественной обстановки дорожно-транспортного происшествия. В зависимости от поставленной перед исследовани­ем задачи, модели могут выполнять различные функции, в частно­сти: фиксация следов; выделение признаков следообразующих и следовоспринимающих объектов, иллюстрация и наглядная демонстрация, облегчающие изучение и исследование моделируемого объекта.

Моделирование механизма следообразования осуществляется путем манипуляции объектами следового взаимодействия — носителями следовой информации. При исследовании вещественной обстановки дорожно-транспортного происшествия методы моделирования могут быть использованы для решения следующих основ­ных задач: взаимное расположение транспортных средств в про­цессе происшествия; взаимное расположение транспортного сред­ства и потерпевшего при наезде; расположение транспортных средств относительно элементов дорожной обстановки; стояло или двигалось одно из участвовавших в происшествии транспортных средств; какое из взаимоконтактировавших транспортных средств являлось обгоняющим, а какое обгоняемым; кто из находившихся на транспортном средстве лиц в момент происшествия сидел за рулем.[5]

Криминалистические методы моделирования значительно расширяют возможности экспертного исследования обстановки места дорожно-транспортного происшествия с целью установления отдельных обстоятельств происшедшего события и его механизма в целом.

Метод моделирования занимает важное место в изучении закономерностей формирования динамических признаков почерка, проявляющихся в нажиме и их оценке. Научной основой моделирования признаков нажима в судебно-почерковедческой эксперти­зе являются подтвержденные экспериментально положения о том, что нажим является          динамической    характеристикой, индивидуализирующей         письменно           — двигательный навык, формирующийся под воздействием анатомических и психо-физиологических особенно­стей пишущего, условий его обучения, воспитания, трудовой деятельности и других факторов, и связь этих динамических характе­ристик с физическими параметрами штрихов, проявляется в осо­бенностях рельефа вдавленности от пишущего прибора.

В соединении с традиционной методикой, основанной на ка­чественно описательном подходе, методика моделирования при­знаков нажима расширяет возможности криминалистического ис­следования малообъемных почерковых объектов.[6]

Не менее разнообразны и приемы моделирования; причем для каждого вида экспертизы они определяются методиками ис­следования. В криминалистической экспертизе применяются мате­риальное моделирование, встречаются логико-математические и кибернетические модели, различные реконструкции, имеет место использование предметов-аналогов в качестве моделей, фотогра­фирование и другие приемы.

Субъектами моделирования в экспертной практике являются специалисты в определенной области науки, техники, ремесла, выступающие в качестве экспертов по уголовному делу, операторы ЭВМ, лаборанты, работающие под руководством эксперта.

Моделирование в сфере организации и управления рассле­дованием экспертной деятельности имеет целью достижение опти­мальных результатов в отправлении правосудия и охраны общест­венного порядка. Объектами моделирования здесь могут быть:

а) процесс расследования;

б) следственное действие;

в) сложные экспертные исследования;

г) структура доказательств по делу.

В качестве приемов моделирования используются мысленные модели о характере преступления, его причинах, механизм образо­вания следов, направление расследования; сетевые планы, обеспе­чивающие наглядность планирования; моделирование с помощью ЭВМ для решения организационно-управленческих задач с боль­шим объемом информации, одновременная и быстрая оценка кото­рой не под силу человеку. С помощью ЭВМ моделируется про­грамма розыска пёдозреваемого по заранее разработанным алго­ритмам.

Наиболее сложной задачей на пути решения этих проблем яв­ляется кодирование признаков, характеризующих криминальную или следственную ситуацию, приемы расследования и розыска, уголовно-правовые, у гол о вн о-процессуальные, гражданско-правовые, граждански-процессуальные, административные и дру­гие нормы права; признаков, характеризующих способы и условия совершенных преступлений, данных о психологии правонарушителя, яалений социальной адаптации, урбанизации, миграции населения и других факторов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава П. Криминалистические версии

2.1. Понятие, сущность и  значение,  криминалистических  версий

Раскрытие преступлений является частным случаем познания явлений прошлого. Следователь имеет дело не с самим преступлением, а с его общественными последствиями: жертвой посягательства, взломанной компьютерной системой, разрушенным зданием и др. Причину и виновника произошедшего следователю еще предстоит установить.       Здесь ему не обойтись без построения гипотез, выдвигаемых на основе имеющихся исходных данных.         [7]                                     Криминалистическая версия представляет собой обоснованное предположение относительно какого-либо познаваемого события в целом либо его отдельных обстоятельств, сторон, аспектов.

Однако, в криминалистической литературе до последнего времени нет единого определения понятия версии. Это закономерно, поскольку версия как специфическое средство познания и доказывания объективной истины в уголовном судопроизводстве имеет сложную и многогранную сущность, что и влечет различные подхода к ее определению.

Первое определение версии было предложено Б.М.Шавером в 1940 году. Он писал: «Под версией понимается основанное на материалах дела предположение следователя о характере расследуемого преступления, мотивах, в силу которых оно совершено, и лицах, которые могли совершить преступление».[8] Б.И.Теребилов определяет попяше «следственная версия» так: «Именно версии с характере совершенного преступления, о лице, совершившем его, с форме ви­ны и в связи с этим о мотивах преступления и, наконец, об обстоятельствах со­вершенного преступления являются теми версиями, которые кладутся в основу исследования всех материалов дела.

Эти версии целесообразно пазынать следственными версиями, подчерки­вая их ведущее положение среди других версии, естественен но используемых в процессе расследования”.[9]

«Следственная версия — обоснованное предположение о наличии и обстоятельствах расследуемого события, о действиях конкретных лиц и о наличии в этих действиях состава определенного преступления”[10] — таков взгляд А.Н.Колесниченко.

В статье «Следственные версии» Л.Н.Васильев дает следующее пределение следственной версии: «Следственная версия — это логически построенное и основанное на фактических данных предположение следователя, подлежащее тщательной проверке, о наличии преступления в исследуемом событии, его отдельных обстоятельствах и их значении, а также о виновных лицах, формах ви­ны, мотивах и целях преступления”.[11]

В более поздней работе он же определяет следственную версию как «индуктивное умозаключение следователя в форме предположения, основное на фактических данных, о событии преступления и его отдельных обстоятельст­вах, подлежащее проверке но логическим правилам дедукции». Причем он включает следственную версию в систему тактических приемов.

Г.Н.Александров исходит из следующего определения следственной версии: «Криминалистическая версия – это обоснованное умозаключение следова­теля, объясняющее конкретное собьпне преступления. Па основании этого умозаключения принимается решение возоуждеиии уголовного дела и производст­ве следствия в определенном направлении.Главная задача криминалистической версии обеспечить правильное направление расследования и раскрытие преступления»[12]

В учебнике «Криминалистика» под ред. Крылова И.Ф. и Бастрыкина А.И. версия определяется следующим образом: «Следственная версия — это строя­щаяся в целях установления объективной истины по делу интегральная идея, образ, несущий функции модели исследуемых обстоятельств, созданный вооб­ражением (фантазией), содержащий предположительную оценку наличных данных, служащий объяснением этих данных и выраженный в форме гипотезы»‘.

Р.С. Белкин, автор многих учебников “Криминалистика» дает более развернутое определение версии: криминалистическая версия — это обоснованное предположение относительно отдельного факта или группы фактов, имеющих или могущих иметь значение для дела, указывающее на наличие и объясняю­щее происхождение этих фактов, их связь между собой и содержание и служа­щее целям установления объективной истины».[13]

Из анализа приведенных взглядов вытекает, что в принципе все ученые-криминалисты едины в том, что здесь речь идет об определенных предположениях. Согласие обнаруживается и в юм, что эти предположения имеют объек­тивную базу (известные фактические данные, относящиеся к расследуемому событию).

Но, с другой стороны, версии иногда определяются слишком широко, что приводит к отождествлению их с предметом доказывания, или слишком узко, что ведет к поглощению их планированием расследования. Неправомерно, на наш взгляда отождествление версии с любой догадкой, предположением, т.к. это приводит к недооценке ее научного характера и задач.                                                                                                                         Во многих определениях, кроме того, не указывается на функциональное значение версии (установление объективной истины).

Вряд ли можно согласиться с включением следственной версии в систему тактических приемов, как это делает, например, А.Н.Васильев.[14] Против такой позиции справедливо возражает Р.С. Белкин. Ведь если согласиться с А.Н.Васильевым и считать следственную версию тактическим приемом, то можно рассуждать так: следователь может выдвигать, а может и не выдвигать вообще версии, а заменить ее каким-либо иным тактическим приемом (в зави­симости от следственной ситуации). Но: “… положение о том, что версии во всех случаях являются обязательным элементом доказывания, что выдвижение версий составляет необходимый -этап в работе следователя, давно стало аксио­мой и ни у кого не вызывает сомнений». Заменить версию каким-либо такти­ческим приемом невозможно, поскольку никакой тактический прием не спосо­бен выполнить функции версии. Отсюда следует, что ни о каком «выборе» в данном случае говорить не приходился, а следовательно и свойство тактического приема у версии отсутствует. Нужпо отметить, что в литературе в свое время выдвигалось мнение об отсутствии необходимости выдвижения версий по всем без исключения делам.

Своеобразно подходит к объяснению сущности версии и опрелению ее понятия Л.Я.Драпкин. Он утверждает, что версия, как одно из возможных объяснений еще не уставленного события преступления, его сущности или отдель­ных обстоятельств дела, выполняет функции двоякого рода. С одной стороны, она выдвигается для вероятностного установления еще известных обстоя­тельств уголовного дела (функция предположения), а с другой — для правдподобного объяснения уже выявленных оактов (функция объяснения). Далее ав­тор заключает, лишь сочетание названных функции версии дает возможность сформулировать логически правильное ее определение: «Версия — обоснованное фактическими данными предположение следователя, вероятностно устанавли­вающее еще не доказанные обстоятельства, которые имеют значение для дела и одновременно правдоподобно объясняющее выявленную исходную информа­цию “.[15]

Существование «функции предположения» особых возражений не вызывает, но с выделением «функции объяснения» вряд можно согласиться.

По Л.Я.Драпкину получается, что версия выдвигается независимо от ис­ходной информации, коль скоро она ее «правдоподобно объясняет». Но ведь такого не может быть. Версия не объясняет, прямо вытекает из первоначальной информации. Если согласиться с автором, то возможно и противоречие выдви­нутой версии исходным данным. Тем самым Л.Я.Драпкин противоречит сам себе. С одной стороны, он говорит о версии, как об обоснованном фактически­ми данными предположении следователя, а с другой, допускает противоречие версии исходной информации. Выходит, что автор вкладывает в понятие фак­тических данных и в понятие исходной информации различный смысл. Объяс­нения же этого различия мы не находим.

С учетом всего изложенного, нам представляется обоснованным следующее определение понятия версии: это вытекающее из установленных фактических данных предположение о юридически важных обстоятельствах дела, подлежащее проверке и служащее установлению объективной истины в уголовном процессе.

Версии выдвигаются как на разных этапах предварительного расследова­ния, так и на разных стадиях уголовного процесса в целом. Они могут касаться всех юридически важных обстоятельств расследуемого события. В связи с этим существенное значение имеет  классификация версий. Подобно тому, как мы не встречаем единого определения поня гия версий, не находим мы и общепри­знанной их классификации. Объясняемся это, прежде всего, тем, что авторы не едины в выборе оснований классификации. По между тем все существующие на сегодняшний день классификации версий обнаруживают и известную долю сходства. Из них многообразия мы приведем лишь несколько наиболее типич­ных.

Первую классификацию следственных версии предложил П.И.Тарасов-Родионов. Он, в частности, классифицировал их на версии по существу преступного события и характеру преступления; по способу и обстоятельствам совершения преступления; по лицам, совершившим преступление; по характеру вины и по мотивам совершения преступления.

И.М.Лузгин своих трудах классифицирует версии следующим образом: по объему понятий — общие и частные;

—    по сфере использования — следственны с, экспертные, оперативно-розыскные и судебные;

— по субъектам — версии следователя, обвиняемого, свидетеля, потерпевшего, защитника, специалиста, понятого;

—    по степени вероятности-версии маловероятные, наиболее вероятные; по времени построения — первоначальные и последующие;

—    по отношению к предмету доказывания — обвинительные, оправдательные.[16]

А.Н.Васильев признает основаниями классификации версий направление на познание определенных объектов и их объем. При этом в первую очередь он выделяет следственные версии по событию преступления в целом — общие версии, а все остальные относит к частным версиям. Кроме того, он выделяет следственные версии по сторонам преступления (объекту преступления, — объ­ективной стороне, субъекту и субъективной стороне преступления). В зависи­мости от направленности автор разделяет версии па обвинительные и оправда­тельные, а по субъекту, который их выдвигает, кроме следственных отличает версии розыскные и судебные.[17]                               Более развернутую классификацию версий предложил А.М.Ларин. В зависимости от юридической значимости предполагаемых обстоятельств он под­разделяет все версии на общие, содержащие предложение о деянии (событии) в целом и частные, содержащие предложения о доказательственных фактах и их связях. Причем общие версии по отношению к обвинению он разделяет на об­винительные и оправдательные. Далее классификация производится следую­щим образом; по роду предположительной оценки фактических данных — вер­сии об относимости доказательств и устанавливаемых ими фактов; версии о достоверности существования определенных обстоятельств; версии о допусти­мости доказательств.[18] По степени определенности — конкретные версии и поис­ковые версии; при этом под конкретными версиями понимаются чувственно-наглядные воображаемые образы объектов (событий, действий, предметов, процессов), имеющих значение для дела. Поисковые же версии — это проблема­тически представления о сфере и путях поиска объектов в момент, когда о са­мих этих объектах следователь в состоянии сказать лишь, что это «что-то такое, что может оказаться важным дела, если, конечно, оно существует». По характе­ру проблемы — версии о существовании п версии розыскные. К первой группе относятся версии о подлежащих доказыванию обстоятельствах, предполагаемым существованием которых объясняются установленные по делу факты. Розыскные версии — это предположения о местонахождении конкретных лиц либо предметов, существование которых установлено. В зависимости от ориентации предположения во времени — версии регроскизательпые и предеказательные (прогнозные). «Прогнозные^” версии автор определяет так: «… то проблемати­ческие образы фактов-состояний как объектов будущих наблюдений. И, нако­нец, последним основанием классификации версий называется авторство, т.е. зависимость оттого, кем из участников процесса высказана версия (версия сле­дователя, обвиняемого, защитника и т.д.).

Г.В.Арцишевский следственными версиями именует только те версии, которые строятся следователем, и поэтому отвергаем необходимость классифика­ции версий по субъекту их выдвижения. Он полагает целесообразным подраз­делять следственные версии следующим признакам: версии поисковые и про­верочные — в зависимости от того, имеются или нет в момент выдвижения вер­сий определенные данные, позволяющие подозревать конкретное лицо (лиц) в причастности к проверяемому событию; промежуточные завершающие — в за­висимости от того, охватываются ли выдвинутьы предположением следователя все или часть основных обстоятельств, подлежащих доказыванию. Кроме того, автор заключает: «… по содержанию предположений следственные версии в за­висимости от характера имеющихся данных выдвигаются по различным юри­дически важным обстоятельствам проверяемого события, которые к моменту построения версии еще не установлены. При этом в фокус следственной версии могут попасть обстоятельства, имеющие либо уголовно-иравовое, либо доказательственное значение»[19]                                                              Интересную,     на     наш     взгляд,     классификацию     версий     предлагает          Р.С.Белкин.[20] Он классифицирует их следующим образом. По субъекту выдви­жения — следственные, оперативно-розыскные, судебные экспертные. Разно­видностью следственных версий автор признает розыскные версии следователя.

По объему (кругу объясняемых фактов) он разделяет версии па общие и частные, и, наконец, по степени определенности — на типичные и конкретные.

Классификация версий но объему познаваемых обстоятельств на общие и
частные общепризнана и, на над взгляд, в дополнительной аргументации не  нуждается.

Напомним только, что в содержание общее версии включаются предполагаемые обстоятельства и факты, относящиеся ко всему событию преступления  в целом. Предметом же частных версий обычно являются отдельные обстоя­тельства проверяемого события. Так, частные версии могут быть построены для выяснения способа вымогательства обвиняемым взятки для установления ору­дия совершения убийства.

Что касается классификации версии по субъекту выдвижения, здесь уместно заметить следующее. Г.В.Арцншевский вообще отвергает необходимость классификации по этому основанию. В его работе говорится о следственных версиях, а ими он именует только те, которые выдвигаются следователем или приняты им к проверке. Предметом же настоящем работы является учение о криминалистических версиях. К криминалистическим версиям, наряду со следственными, мы относим версии судебные и оперативно-розыскные и, следова­тельно, признаем в качестве основания для их классификации субъект выдви­жения.

Разумеется, подобное разграничение версии носит весьма условный харак­тер. Версия, кем бы она не выдвигалась, всегда остается основанным на факти­ческом материале предположением о существовании отдельных обстоятельств, имеющих уголовно-правовое все знамение. Сущность версии, как необходимо­го и единственно возможного средства познания объективной истины неизмен­на, независимо от того, на  какой стадии уголовного процесса и кем она по­строена. Но вместе с тем различие условий, при которых выдвигаются версии, способов их проверки, характера наступающих и результате проверки послед­ствий обусловливает специфику отдельных видов версий.

Содержание следственной версии могут  составлять все обоснованные предположения следователя, как о преступлении в целом, так и о его отдельных признаках. То есть предположение следователя будут относится к тем событиям преступления, которые скрыты или скрываются, т.е. не очевидны и необходимы для объяснения всей картины преступления. Иначе говоря, это будет не только предположения о характере расследуемого события в целом и об отдельных фактах и обстоятельствах, имеющих значение для полного и объективного расследования дела, но и предположение о причинах, которое обусловили существование определенных следов, как на материальном предметах, так и в сознании людей, и об остальных связях между отдельными фактами, существенными для расследуемого дела.                                                                        

 

2.2. Основания для выдвижения криминалистических версий                                                                                                                         Возникновение версий по конкретному делу представляет собой определенный диалектический скачок в познавательном процессе, самостоятельный и отчетливо выделяемый этап мыслительной работы следователя.                                                                                               Это не означает, что версии выдьпгаючея следователем по каждому делу только один раз. В процессе расследования могут появиться новые, дополнительные версии, уточняются и конкретизируются ранее выдвинутые. По мере накопления новых фактов и сведений следователь вновь анализирует собран­ный материал, оценивает его с точки зрения проверяемых им версий и возмож­ности новых объяснений случившегося. В качестве самостоятельного этапа мыслительной деятельности выдвижение версий характеризуется со стороны их познавательной роли безотносшелыю к моменту следствия, не котором они появляются. Версии сами по себе не являются доказательствами, они лишь предположения, указывающие нам пути, где и как следует искать эти доказательства. Отдельные обстоятельства, положенные в основу версий, могут быть установлены и непроцессуальным путем, поскольку сам фат выдвижения версии с процессуальных позиций еще ничего не означает. Правовые последствия влечет проверка версий, сопряженная с производством отдельных следственных дей­ствий, собиранием и оценкой доказательств. Отсюда можно сделать следующий вывод: для построения версии годны любые данные, независимо от того, каким путем они получены. Истинность же версии подтверждается лишь доказатель­ствами, отвечающими требованиям процессуального закона, или, иными сло­вами, доказывать версию можно только теми данными, которые собраны про­цессуальным путем.[21]

Ясно, что факты, полученные из иепроцеесуальных источников, если они принимаются в качестве основания версии, должны оцениваться в совокупности с другими материалами дела. Они не могу учитываться оторванно, изоли­рованно от доказательств, имеющихся ни данный момент.

В криминалистической литературе этот вопрос освещается по-разному. Встречается, например, расхождение ж  взглядах на вопрос, возникает ли версия только после возбуждения уголовного дела как процессуального акта, либо до него, либо одновременно с ним.                                                            Так, авторы работы «Планирование расследования преступлений» полагают, что на практике часто возникают случай, когда материалы, послужившие основанием к возбуждению уголовного дела, не позволяют построить обосно­ванные версии.

Представляется, что ограниченность фактической базы не может быть ос­нованием для признания невозможное и выдвижения версий. Другое дело, что в этом случае невозможно построить общую версию, охватывающую все об­стоятельства расследуемого события. Частные же версии могут и должны вы­двигаться независимо от объема имеющихся  фактических данных.

Что касается момента выдвижения первоначальных версий, то, на наш взгляд, он должен предшествовать или, в крайнем случае, совпадать с возбуждением уголовного дела в порядке ст. 177 УПК РК. По смыслу указанной ста­тьи возбудить дело можно лишь тогда, когда установленные обстоятельства указывают на то, что было совершено преступление. Иначе говоря, на момент возбуждения уголовного дела должны быть установлены обстоятельства такого качества, которые бы свидетельствовали, что было совершено преступление и делали возможным определенное вероятное объяснение собранного к этому времени материала. С этих позиций справедливо критикует вышеизложенный взгляд авторов Г.Н.Александров.[22]

Версию можно построить и на основании лишь одного факта при условии, что из него можно вывести вероятное предположение. Уместно вспомнить известные слова Д.И.Менделеева о том, ччо лучше держаться такой гипотезы, ко­торая со временем может оказаться неистинной, чем не иметь никакой. Конеч­но, версии, выводимые из минимальной фактической базы, по объему охвата предполагаемых обстоятельств будут ограничены. Но это  отнюдь не умаляет их познавательного значения. Следователь пз минимума фактических данных должен восстановить событие таким, каким оно было в действительности, ус­тановить объективную истину. Достигнуть же этой цели он может только при помощи версий. Иного пути для него нет и быть не может.

  Вместе с тем версию можно считать обоснованной лишь тогда, когда несколько взаимосвязанных и существенных для дела фактов указывают на то, что все они являются следствиями действия определенной причины. Это озна чает, что версия должна быть реальной, обоснованной теми фактами и сведе­ниями, которыми располагает следователь и которые позволяют ему опреде­лить (дальнейшее направление расследования. В противном случае версия мо­жет дезориентировать следователя.

Решающее значение для выдвижения обоснованных версий имеет конкретный анализ доказательств, имеющихся в деле. Версия является обобщени­ем, синтезом этих доказательств, а полнота и правильность синтеза определяет­ся предшествующим анализом составных час гей исследуемого явления. Мыш­ление в форме версий требует гармонического сочетания анализа и синтеза.

  Проводя следственные действия, следователь должен не только фиксировать те или иные факты, но и анализировать каждым из них в отдельности и в связи с другими, уяснить их значение, роль в конкретных обстоятельствах дан­ного дела, делать из них логические выводы по существенным вопросам рас­следования.

  Основанная на таком конкретном материале, версия включает «все специфические особенности и детали проверяемого события и реально помогает оп­ределить дальнейшее направление расследования.

  Построить следственную версию – значит на основании уже известных данных, объяснить предположением о не установленных еще обстоятельствах и их связях, которые могут иметь значение для дела. Таким образом, основанием версии, в первую очередь, будут являться уголовно-процессуальное доказательство, то есть фактические данные, полученные в результате первоначальных  следственных действий. Однако нельзя, на наш взгляд, категорически утверждать, что версии возникают только при окончании первоначального следственного действия, обобщения и изучения зафиксированных результатов. Поэтому поводу  Г.Н.Александров, считая неправильной рекомендацию производит осмотр «с учетом всех версий, практически возможных для данной ситуации», пишет «Неясно в этой связи, откуда появились у следователя версии, если он еще не произвел осмотр места происшествия, являющегося в данном[23] случае единственным материальным источником версии»

  Богатый материал для анализа фактических обстоятельств и выдвижения версий дают, как правило, первоначальные следственные действия, особенно тщательно и умело проведенный осмотр мест происшествия. Он позволяет следователю непосредственно, лично щучить место действия, найти и зафиксировать отдельные следы, а также изъять предметы, которые могут стать цен­ными доказательствами по делу, установить обстоятельства, которые позволят найти или проверить другие доказательства, и т.д.

В квартире № 30 дома № 50 по проспекту Ленина был обнаружен труп Хасановой Жанны, 9 лет, со следами термического воздействия . Оперативная группа прибыла па место происшествия одновре­менно с пожарной командой. Указанная квартира была охвачена пожаром. По­сле принятых мер к тушению пожара был произведен осмотр места происшест­вия. В ходе осмотра было установлено, чю очагом пожара являлась комната, в которой находился труп девочки. На полу данной комнаты была обнаружена разбитая бутылка из-под водки «Столичная». Стены, потолок, пол квартиры, а также поверхность предметов, находившихся в ней, были покрыты слоем копоти, ввиду чего обнаружить каких-либо следов, интересующих следствие, не представилось возможным. Обстановка в комнатах не была нарушена, что ука зывало на отсутствие признаков ограбления. Дверь квартиры на момент осмотра была открытой. Труп девочки лежал на металлической основе дивана с пружинами (вся обшивка его выгорела). Кроме следов воздействия высокой температуры, на трупе в области шеи имелось обширное резаное ранение. Руки и ноги потер­певшей были связаны капроновым шпуром, рот заклеен скотчем оранжевого цвета, трусы были приспущены до колеи.

Из показаний родителей потерпевшей следовало, что они вели относитель­но замкнутый образ жизни. Отношения поддерживали лишь с близкими родст­венниками, проживающими в Алматы и с соседями по лестничной площадке. Девочка (потерпевшая), когда бывала дома одна, никогда посторонним лицам дверь не открывала и в таких случаях всегда звонила матери на работу.

В число знакомых отца потерпевшей входил его бывший коллеге по работе, страдающий психическим заболеванием — шизофренией, данное лицо про­живало недалеко (в одном квартале) от места происшествия. Кроме того, мать потерпевшей сообщила, что в отсутствие мужа вышеуказанный мужчина пред­лагал ей вступить с ним в половой акт, па что она ответила отказом.

Согласно показаниям одноклассников потерпевшей, занятия в школе закончились у них около 14 часов. В 14.30 потерпевшая звонила матери на работу и сказала, что она прибыла из школы. 15 часов девочке позвонила ее двоюрод­ная сестра и сообщила, что в 17 — 17.30 она приедет к ней.

Эксперты установили, что замок входной двери квартиры № 30 повреждений и следов взлома не имел, посторонними предметами он не открывался.

Такова была первичная ипоормацня, которой располагал следователь. После анализа он выдвинул следующие версии:

1. Убийство совершено лицом, страдавшим психическим заболеванием:

а) из числа знакомых родителей по терпевшей;

б) из числа посторонних лиц, проживающих в районе, прилегающем к месту происшествия, которому потерпевшая открыла дверь по ошибке.

2. Убийство совершено лицом, ранее привлекавшимся.к уголовной ответственности за сексуальные преступления:

а) из числа, проживающих в районе, прилегающем к месту происшествия, которому потерпевшая открыла дверь по ошибке.

2. Убийство совершено нсеовсршешюлетним преступником:
3. а) из числа посторонних, проживающих в районе места происшествия, которому потерпевшая открыла дверь по ошибке;
4. б) из числа родственников одноклассников потерпевшей, которых она знала в лицо.

Таким образом, следователь непрост зафиксировал ставшие ему известными факты, а подверг их тщательному анализу. Так, основанием для выдви­жения первой и третьей версии послужил характер совершенного преступле­ния: из квартиры ничего похищено не было, за исключением одних наручных часов чехословацкого производства, хотя там находилась значительная сумма денег — 2,5 тысячи тенге и лежали они на довольно «видимом» месте. За эти вер­сии говорил и способ совершения преступления: характер нанесенного повреж­дения, последующий поджог жертвы, а также то, что руки и ноги потерпевшей были связаны.

Возможность совершения преступления посторонним лицом допускалась потому, что девочка ждала в это время приезда двоюродной сестры, а, следова­тельно, по ошибке могла открыть дверь и незнакомому.

Был произведен дополнительный осмотр всего дома № 50 и прилегающей к нему территории. В ходе осмотра на железобетонном «козырьке», выступающем над всем первым этажом указанного дома на первом этаже расположена парикмахерская), были обнаружены два обрывка скотча оранжевого цвета, по материалу аналогичных той, из которой была изготовлена лента, обнаруженная на месте происшествия (которой был заклеен рот потерпевшей). У следователя возникло предположение, что указанные обрывки могли быть выкинуты пре­ступником из окна собственной квартиры. В связи с этим был произведен след­ственный эксперимент. Обрывки изоляционной леты, обнаруженные при по­вторном осмотре, поочередно выбрасывались из окоп 1,2,3 и т.д. этажей ука­занного дома. В результате было установлено, чю обрывки скотча могли упасть на «козырек» только в том случае, если они выбрасывались не выше восьмого этажа (всего в доме было 12 этажей; квартира, где был обнаружен труп Хасановой, находилась па 6-м этаже). В связи с этим следователь выдви­гает следующую версию: преступление совершено лицом, проживающим не выше 8-го этажа дома № 50. Кроме тою, следователь определил следствия, которые должны были существовать в случае истинности последней версии: в квартире преступника должен быть скхпч, «алогичен тому, который был обна­ружен на месте происшествия и па «козырьке» дома, а также капроновый шнур, аналогичный тому, которым были связаны руки и ноги потерпевшей.

Был произведен ноквартирный обход указанного дома, в ходе которого на 7 этаже была обнаружена квартира, входная двьерь которого по краям была обклеена скотчем оранжевого цвета. Таким же скотчем была обклеена и рукоятка двери. В связи с этим была выдвинута версия о лом, что преступник, вероятно, проживает в этой квартире. В указанной квартире был безотлагательно произ­веден обыск. В квартире было обнаружено множество мотков скотча оранжево­го цвета, а также капроновый шпур, аналогичный тому, которым были связаны конечности потерпевшей Хасановой. В данной квартире с родителями прожи­вал Федоткин Костя, 14 лет, ученик 8-го класса средней школы № 15, родной брат одноклассницы потерпевшей Хасаповой. Задержанный и доставленный в Медеуский РУВД, он дал показания об обстоятельствах совершенного им пре­ступления. При проверке показании на месте Федоткин показал мусорный кон­тейнер во дворе дома №50, в который он бросил нож после совершения престу­пления. Указанный нож из контейнера был изъят, па нем обнаружены следы крови. Кроме того, у знакомого Федоткина были изъяты часы, похищенные из квартиры Хасановых. Часы были переданы ему Федоткиным для реализации.

Это преступление было раскрыто за 3 дня.

Обычно очень важен для выдвижения версий анализ способа совершения преступления, позволяющий, помимо всего прочего, определили направление поиска виновных.

В воде Большого Алматпнского канала, недалеко от пересечения его с улицей Хмельницкого, был обнаружен труп женщины с множе­ственными колото-резаными ранениями в области алей и левой половины груд­ной клетки спереди .

К платью потерпевшей был привязан камень. Дополнительным осмотром с прочесыванием местности вверх по течению САК в воде была обнаружена жен­ская сумочка. В сумочке находились предметы косметики и документы. Таким образом, удалось установить личность потерпевшей — ей оказалась Хохлова Татьяна Викторовна, 45 лет. По мнению судебно-медицинского эксперта, уча­ствовавшего в осмотре места происшествия, потерпевшая была убита и труп ее сброшен в воду не позднее 7 суток назад.

Проведенными мероприятиями было установлено, то Хохлова была на дне рождения у сноси знакомой, проживающей на улице Халиуллина (недалеко от места обнаружения трупа). Там в значительном количе­стве употребляла спиртное. Сильно опьянев, приставала к присутствовавшим на дне рождения мужчинам, пыталась склонить кого-нибудь из них к совершению с ней полового акта. Подруга проводила Хохлову около 24 часов, при этом последняя сказала, что идти домой ей не хочется и выразила желание вступить в половую связь с кем-нибудь из мужчин. Подруга усадила Хохлову в такси, номера которого она не запомнила. В такси на заднем сиденье сидели два чело­века. Один из них был мужчина азиатской или кавказской национальности, в возрасте примерно 30-35 лет. Денег у Хохловой при себе не было, за исключением незначительной суммы (100-150 тенге), не было на ней и золотых укра­шений. Версия об убийстве с целью ограбления сразу отпадала.

Знакомыми Хохлова характеризовались в основном положительно, но отмечалась ее вспыльчивость. Употребляла спириюе, в состоянии опьянения была агрессивна и груба.

Следователем по этому делу выдвигались следующие версии;

1. Убийство совершено посторонним лицом (лицами) с целью изнасилования (сопряжено с изнасилованием):

а) возможно лицом, имеющим психические отклонения;

б) лицом из числа ранее судимых за совершение  тяжких преступлений и проживающих в районе, прилегающем к месту обнаружения — трупа или к месту проживания подруги Хохловой (улица Халиуллина);

в) возможно, водителем или кем-нибудь из пассажиров -такси, в которое садилась Хохлова.

2. Убийство совершено лицом из числа знакомых потерпевшей из неприязненных отношений.

По второй версии проверялись муж и любошшк Хохловой, но у обоих было установлено алиби и подозрение отпало.

Во дворе хлебного магазина, расположенно­го на углу улиц Ташкентская и Коперника, был обнаружен  труп Хайдаровой Р.Г., 40 лет, работавшей в указанном магазине продавцом. Труп Хайдаровой лежал на земле, на спине, под голову была подложена подушки, а сам труп был укрыт простыней белого цвеча. На трупе имелись множественные колото-резаные повреждения в области шеи и левой половины грудной клетки спереди. Повреждения имелись и в облает плеча н предплечья левой руки (это свидетельствовало о том, что потерпевшая перед нанесением ей смертельных ударов пыталась Защищаться). Недалеко от трупа был обнаружен большой ку­хонный нож, на котором имелись следы крови. И момент осмотра дверь в мага­зин (со двора) была открыты, однако из магазина ничего похищено не было (включая деньги). Обстановка в магазине не была нарушена, все предметы и вещи находились в определенном порядке. Хайдарова в ночь (с 9 па 10 августа дежурила в магазине (принимала хлеб). По этому делу было выдвинуто 3 основных версии:

1. Убийство совершено лицом из числа знакомых потерпевшей из неприязненных отношений.

Основанием к выдвижению этой версии послужил тот факт, что все допрошенные продавцы показали, что во время дежурства дверь со двора в мага­зин всегда бывает закрыта. На двери  этой имелось небольшое окно, которое также закрывалось изнутри. Обычно, если кто-нибудь стучался в дверь, продавец, дежуривший в магазине, сначала открывал окно и лишь убедившись, что пришел «свой», открывал дверь.

2. Убийство совершено из хулиганских побуждений;
3. Убийство совершено с целью изнасилования (или сопряжено с ним):

а) лицом, ранее привлекавшимся к уголовной ответственности за тяжкие преступления и проживающим в районе, прилегающем, к месту проис­шествия.

В деле прослеживался ряд существенных деталей. Во-первых, Хайдарова была обнаружена (и убита) недалеко от того мееча, где Хохлова садилась в такси. Во-вторых, и Хохлова, и Хайдарова убиты аналогичным способом — путем нанесения множества проникающих ранений в области, шеи и левой половины грудной клетки, и при отсутствии признаков, ограбления. Выходило, что сов­падал не только способ, но и мотив совершения преступления. это позволило следователю выдвинуть еще одну версию: убийство Хохловой и убийство Хайдаровой совершены одним и тем же лицом, возможно, имеющим психические отклонения и проживающим в районе, прилегающем к месту обнаружения тру­пов Хохловой и Хайдаровой.

По делу об убийстве Хайдаровой следователь предъявил для опознания продавцам хлебного магазина, в котором работали потерпевшая, кухонный нож, обнаруженный на месте происшествия, проведенными физико-технической и судебно-биологической экспертизами было установлено, что повреждения, нанесенные Хайдаровой, могли образоваться от ударов указанным ножом. Кроме того, на нем была обнаружена кровь, по групповой принадлежности совпадав­шая с кровью потерпевшей Хайдаровой. Никто из продавцов и рабочих магази­на нож не опознал. Следовательно, он был взят преступником где-то в другом месте. Изучая сводку дежурного УЗД, следователь узнал, что в ночь с 9 на 10 августа сработала сигнализация в кулинарном магазине, расположенном по улице С. Датова, недалеко от места обнаружения трупа Хайдаровой. Выезжавшая на место происшествия оперативная группа установила, что имело ме­сто проникновение в служебное помещение кулинарного магазина, однако из него ничего похищено не было, ввиду чего уголовное дело по этому факту не возбуждалось. Однако следователя заинтересовало то обстоятельство, что дан­ное происшествие по времени и по месту почти совпадало с убийством Хайдаровой. Допросом работников кулинарного магазина следователь установил, что после ночного проникновения из служебного помещения исчез большой ку­хонный нож. Это дало ему основание предположить, что именно этим исчез­нувшим ножом убита Хайдароыл. Предъявленный следователем нож, который был обнаружен на месте убийства Хандаровой, работники кулинарного магази­на опознали. В связи с этим в магазине был произведен тщательный осмотр, в ходе которого было обнаружено и изъмго множество потожировых отпечатков пальцев, пригодных для идентификации.

Проведенной дактилоскопической экспер гпзон было установлено, что один

отпечаток пальца не принадлежал работникам магазина.

В ходе следствия были истребованы из Ауэзовского и Туркснбского РУВД списки лиц, рапсе судимых за совершение тяжких преступлений и проживающих в районе, прилегающем к месту обнаружения трупов Хохловой и Хайдаровой. Одновременно списки лиц, проживающих в указанном районе и состоящих на учете по поводу психического заболевания, были истребованы из городского психоневрологического диспансера. В представленных и РУВД, и психонев­рологическим диспансером списках проходил некто Гучигов, ранее судимый за совершение тяжких преступлений и страдающий психическим заболеванием — шизофренией. После истребования его дактокарты было установлено, что отпе­чаток пальца, обнаруженный в кулинарном магазине па улице С. Датова, остав­лен им. Задержанный и изобличенный собранными доказательствами, Гучинов признался в убийстве Хохловой и Хайдаровой.

Последняя версия следователя, таким образом, полностью подтвердилась.

Следственной практике известны случаи, когда расследование опасных преступлений заходило в тупик только потому, что следователь не оценил, или поверхностно оценил значение отдельных фактов, установленных им по делу, и не смог в связи с этим построить обоснованные версии. Обычно более опытный следователь, обнаружив эти педосчапсп предшествующего анализа, без особого труда раскрывает преступление.

Как уже указывалось, версия может основываться не только на достоверно установленных фактах, но учитывать  непроверенную информацию.              При построении версий могут использоваться различные сведения. Наряду с доказательствами, полученными в результате проведения следственных дей­ствий, для построения версий могут  пользоваться также сведения из непро­цессуальных источников, в частности данные, полученные в результате прове­дения розыскных мероприятий, данные, поступившие от общественности, и даже из анонимных писем.

Допустимость такой широкой информационной базы объясняется тем, что версии содержат предположительное знание, а вытекающие из них выводы носят — впредь до их проверки — условный характер. В качестве предположения версия не может быть положена в основу окончательного вывода о виновности или невиновности лица в совершении преступления, по должна учитывать воз­можно более широкий круг сведений о проверяемом событии.[24]

При этом, естественно, всегда следует помнить о необходимости предварительной проверки сведений, поступающих из непроцессуальных источников. Основным приемом проверки таких данных служич прежде всего сопоставле­ние их с другими фактами, установленными посредством проведения следст­венных действий.

Каждая версия должна объяснить всю совокупность имеющихся на данный момент сведений. Версия в качестве общего предположения обобщает имею­щиеся у следователя сведения о проверяемом событии. В зависимости от ха­рактера этих сведений возможны два способа их обобщения. В одних случаях имеющиеся сведения непротиворечивы и каждая из версий, выдвигаемых на их основе, по-разному предположительно объясняет эти сведения. Несколько вер­сий, выдвинутых по делу, в таких случаях представляют собой различные вари­анты объяснения всей совокупности исходных даппыл.

Например, при обнаружении па улице трупа мужчины с ножевым ранением, если отсутствуют видимые признаки ограбления, следователь первоначаль­но имеет основания для выдвижения двух версий:

а) убийство совершено из хулиганских побуждений (возможно лицом, ранее судимым за совершение тяжких преступлений и проживающим в районе, прилегающем к месту обнаружения трупа);

б) убийство Совершено из неприязненных отношений лицом, входящим в круг знакомых потерпевшего.

В данном случае каждая из версии по-разному объясняем расследуемое событие, но учитывает всю имеющиеся на данный момент информацию. Обе версии, таким образом, представляют два варианта объяснения всей совокупности исходных данных.

Такое положение характерно и для завершающей стадии расследования, когда все существенные факты установлены достоверно и имеют только одно объяснение. Однако в этом случае подобное объяснение является истиной, до­бытой следователем в результате кропотливого исследования. Версия же, вы­двигаемая для установления еще неизвестных обстоятельств дела и связываю­щая объяснением непротиворечивые исходные данные, является одним из воз­можных объяснений этих данных.

В других случаях следователь сталкивается с прошворечивой информацией, в связи с чем каждая из выдвинутых версий не охватывает какой-то части сведений, которые «не вписываются» в объяснение, содержащееся в версии.

Так было при расследовании убийства супругов Петровых и их дочери, которое мы приводили выше. К спусковому крючку ружья, из которого были произведены выстрелы в супругов Петровых, была привязана веревка, что счи­талось типичным для случаев самоубийства. Однако это обстоятельство, проти­воречившее всей остальной имевшейся информации, не послужило следовате­лю основанием для отрицания возможности убийства обоих Петровых. Выдви­гая версию об убийстве, он допускал, что привязанная веревка может быть лишь следствием инсценировки самоубийства. Впоследствии  это подтверди­лось.

Следователь не должен бояться выдвигать версии тогда, когда имеются противоречивые сведения. Данные, не согласующиеся с основной массой информации, необходимо тщательно проверять, поскольку противоречие может оказаться лишь кажущимся, отдельные пакты могут иметь на самом деле не то значение, которое им первоначально придавалось.

В научной литературе высказывалось мнение, что выдвижение версий необязательно по так называемым «очевидным» преступлениям. В частности, не­которые юристы говорят, что по некоторым делам вес расследование сводится фактически к закреплению доказательств и не требуется построения версий (на­пример, хулиганские действия, совершенные на глазах у всех). Против такой позиции другие юристы справедливо (на наш взгляд), возражают по этому по­воду — ведь ни следователь, ни судья не  входят в число «всех», к^;ю видел припи­сываемые заподозренному действия. Следователь и судья должны непредвзято, объективно, полно и всесторонне выяснить, каковы взаимоотношения очевид­цев (или тех, кто себя выдаст за таких) с заподозренным, не был ли тот спровоцирован на приписываемые ему действия, вменяем ли он, и т.д. Предпосылкой постановки таких вопросов служит построение соответствующих версий. Без этого расследование и разрешение «простого» дела может привести к осужде­нию невиновного».

К изложенному добавим, что очевидной может быть лишь объективная сторона того или иного преступною акта, тогда как таковом не может быть его субъективная сторона. Она потому и субъективна, поскольку скрыта от «постороннего глаза», непосредственно воспринятой быть не может, а поэтому позна­ние и доказывание ее возможно только опосредствованным путем, что и дости­гается при помощи правильно построенных версий. Таким образом, вопрос о необходимости построения версии по всем без исключения делам всегда следу­ет решать положительно.

Перейдем теперь к рассмотрению логических правил построения системы версий по делу.

Каждая следственная версия содержит одно предположительное объяснение случившегося, указывает одно из возможных направлений расследования. Поэтому, выдвигая ту или иную версию, какой бы перспективной она не ка­залась, следователь никогда не может быть заранее уверен в том, что избранная им версия приведет к истине.

Увлечение одной версией, как привило, приводит к нарушению требований закона об обязательности всестороннего, полного и обьективного исследования обстоятельств дела.

Всесторонний, научно обоснованный подход к расследованию преступления будет обеспечен лишь в том случае, если следователь выдвинет и проверит все вероятные объяснения неизвестных обстоятельств дела, все возможные в данном случае версии. При правильном построении несколько выдвинутых версий будут представлять собой определенную систему, логический ряд вер­сий, в котором одна из них будет содержать предположение, соответствующее действительности. Однако для правильного построения ряда, системы версий по делу необходимо соблюдать следующие логические правила:

а) выдвигаемые версии должны бьпь сопоставимы;

б) по содержанию версии должны быть альтернативны;

в) по делу следует выдвигать исчерпывающим перечень сопоставимых, альтернативных, реальных версии;

г) для поиска причастных лиц следуем строить несколько рядов версий.                                                                                               Логический признак сопоставимости, сравнимости означает, что каждая следственная версия, выдвину гая по делу на данном этане расследования, должна содержать предположение в отношении одного и того же неизвестного обстоятельства. Указанное обстоятельство и является логическим основанием этих версий в отличие от фактического основания, которым является весь исходный материал). Поэтому при построении версий с соблюдением правила со­поставимости часто говорят, что все версии по делу выдвинуты по одному (ло­гическому) основанию.

Особое значение при выдвижении версии но нераскрытым делам имеет знание следователем криминалистических характеристик тех или иных видов преступлений, а также системы типовых версий о лицах; их совершивших. Криминалистическая характеристика преступления представляет собой “ совокупность криминалистически значимых признаков и особенностей, характеризующих определенный вид  группу) преступлений, знание которых необходимо для успешного раскрытия, расследования и предупреждения преступлений данного вида»[25] Между различными элементами криминалистической характеристики преступления имеются закономерные связи. Связь эта носит преимущественно вероят­ностный характер. Она проявляется в том, что в некоторых уголовных делах определенной категории тем или иным элементам криминалистической харак­теристики, известным в начале расследования, соответствуют другие, вначале неизвестные.

Закономерные связи между элементами криминалистических характеристик лежат в основе построения типовых версий. Типовая версия пред­ставляет собой составленное по результатам обобщения следственной практики условное вероятностное суждение типа: если при расследовании обнаружива­ются такие-то признаки преступления определенного вида, то, вероятно, пре­ступление совершено лицом с такими-то данными, по такому-то мотиву».

Пользуясь типовой версией, следователь строит умозаключение, в котором типовая версия играет роль большей посылки, суждение об исходных данных конкретного дела — роль меньшей посылки, а ьывод в форме вероятностного суждения представляет собой конкретную версию. Приведем пример. Уста­новлено, что убийства с последующим сокрытием трупа в виде перемещения в укромное место и его маскировки, а равно расчленение трупа, чаще всего со­вершаются лицами из круга хорошо знакомых или близких потерпевшего.[26]

Обнаружив, таким образом, спрятанный в укромном месте (напр., в овраге) труп или части расчлененного трупа и установив в дальнейшем личность потерпевшего, следователь может выдвинусь версию на основе следующего умо­заключения.                                                                                                     Иногда убийство с последующим сокрытием трупа в укромном месте и его маскировкой совершают лица из числа близких или хорошо знакомых потер­певшего.

Установлено, что труп гр-ма А. обнаружен в овраге, он был присыпан мусором.

Вероятно, что убийство гр-на А. совершило лицо (лица) из числа его близких или хорошо знакомы.

Для установления лиц, причастных к расследуемому событию, зачастую возможно Си необходимо) выдвижение нескольких рядов версии. Уже указывалось, что, как правило, наиболее сложными с точки зрения расследования и познания неизвестных обстоятельств являются уголовные дела о преступлениях против личности, в которых отсутствуют конкретные сведения о возможном субъекте (субъектах). Установление любых других обстоятельств по этой кате­гории дел (конкретный состав преступления, форма вины, мотивы и др.) пред­ставляет обычно меньше трудностей ввиду сравнительно небольшого количе­ства теоретически возможных вариантов этих обстоятельств. Если же неизвес­тен преступник, то число лиц, среди которых его можно разыскивать, теорети­чески безгранично.

Для максимальной активизации поиска виновных по всем возможным направлениям и признакам в таких случаях используется логический прием вы­движения нескольких рядов версий, образующих систему версии по делу.

Версии каждого ряда дают возможность обобщить исходные данные по какому-либо одному логическому основанию, выделить для проверки одно неизвестное обстоятельство, попадающее как бы  фокус всех выдвинутых вер­сий данного ряда. Несколько рядов версий позволяют обобщить тот же исход­ный материал по нескольким логическим основаниям, определить дополни­тельные направления, признаки, по которым следует искать преступника. Примером может служить выдвижение логического ряда версий о возможном субъекте убийства Жанны Хасановой в описанном нами случае.

Процесс познания истины всегда есть единство чувственного и рационального. Так обстоит дело и при выработке и проверке версии. Разработка версий и тогда, когда она начипается чувственным восприятием фактов и обстоятельств дела, которые устанавливаются первичными неотложными следственными дей­ствиями, еще не означает полного исключения рациональной стороны уже на этой начальной стадии. Не иначе обстоит дело и на следующей стадии, при построении выводов, хотя ясно, что здесь, в отличие от первой стадии, преоблада­ет рациональная сторона познания.

В этом сложном вопросе главным является, прежде всего, соотношение интуиции и версий. Интуитивные догадки имеют много общего с версиями: и те, и другие являются определенными видами хода мысли; и интуитивные представления, и версии сопряжены с недостатком доказательств, в результате чего и те, и другие должны быть доказаны. Далее, как интуитивная догадка, так и версия образуются при прямом участии рациональной логической деятельно­сти. Естественно, что в следственной версии эта рациональная логическая сто­рона абсолютно преобладает. Сущность же различия между ними следует ис­кать в различии путей их получения. К версии приходят опосредствованным, непрямым путем, к следственной же интуиции — непосредственным, прямым путем. Не всякую интуитивную догадку следователь кладет в основу выдвигае­мых им версий. Лишь при сопоставлении с установленными фактами и обстоятельствами некоторые из них превращаются в версии и при проверке ведут к установлению объективной истины. Интуитивная догадка не является еще убе­ждением следователя в ее истинности. Это лишь определенный импульс к его дальнейшей деятельности, к оценке до сих пор установленных фактов. Ведь и выдвижение версии не есть еще убеждение следователя в истинности вывода, ибо истинность даже самой убедительной версии необходимо доказать.

Следственная практика показывает, что интуитивные догадки успешнее применяет тот следователь, у которого более богатый опыт расследования уголовных дел вообще и разработки следственных версий в частности.

В процессе расследования интуиция всегда проверяется практикой и лишь в случае своего подтверждения может рассматриваться в качестве достоверного знания.

 

2.3. Построение криминалистических версий

Основанием для возбуждения уголовного дела и выдвижения версии могут служить любые оперативные данные. Но существует ряд условий, ограничивающих использование оперативных данных в качестве основания для построения версии.

Оперативные данные принципиально ненадежные по сравнению с процессуальными доказательствами. Это обусловлено различными условиями получения оперативной и следственной информации.

Предположение, не основанное на конкретных фактических данных об исследуемом событии не могут быть признаны версиями. Версии могут возникнуть в случае, если в имеющимся совокупности фактических данных есть существенные пробелы, которые необходимо устранять.

Одним из условий полноты и объективности расследования является соблюдение правил-тюстроения и проверки версий. В отношении каждого неясно­го или сомнительного обстоятельства, исследуемого по делу, должны быть выдвинуты и проверены все возможные в данный момент версии. Нельзя увлекаться одними версиями и игнорировать другие на том основании, что они ка­жутся маловероятными. Каждая версия должна быть достаточно обоснованной

и тщательно проверяться. Нарушение этого требования порождает обвинительный уклон в расследовании, который чаще является не столько результатом на­рочитой тенденциозности следователя, сколько именно результатом его одно­стороннего увлечения той или иной версией.

Версия как идеальная (мысленная) логическая модель познаваемого объекта проходит в своем развитии три четко выраженные, последовательные ста­дии. Возникновение (выдвижение) версии — первая стадия ее развития.

Вторая включает анализ (разработку) вдвинутого предположения и определение ряда следствий (обстоятельств, событий, фактов), логично вытекаю­щих из этого предположения. На третьей стадии производится практическая проверка предполагаемых следствий и сопоставление их с тем, что в результате проверки установлено в реальной действительности. Если это сопоставление покажет, что следствия, логически выведенные путем анализа содержания версии, в действительности не существует, значит выдвинутая версия не соот­ветствует объективной истине и должна быть отвергнута. Если же предпола­гаемые следствия соответствуют установленным фактам действительности, то это будет доказывать, что выдвинутая версия состоятельна (вероятна). Считать ее достоверным знанием, соответствующим действительности, пока нельзя, так как одни и те же следствия могут вытекать из различных оснований и не ис­ключено, что установленные факты действительности обусловлены иной за­кономерностью (причиной), не охваченной данной версией. Мыслительная дея­тельность при выдвижении и анализе версии охватывает совокупность установ­ленных по делу фактов, их оценку и предполагаемую причину. Ввиду неясно­сти подлинной причины, природы, других признаков проверяемого явления (факта) возникает не одна, а сразу несколько взаимоисключающих версий, кон­курирующих между собой до тех пор, пока не выяснится, какие из них несо­стоятельны и какая выражает объективного истину. Познавательная роль вер­сии заключается не только в том, что она способна объяснить уже известные следствию обстоятельства преступления, по и в том, что с ее помощью от­крываются новые обстоятельства и факчы, не известные следователю к мо­менту возникновения версии.

Способность версии не только объяенить ранее известные факты, но также обеспечивать выявление новых, является важным условием возможно­сти проверки выдвинутого предположения, показателем высокого познаватель­ного значения криминалистических версий.

В основе версий должны лежать определенные пактические данные, которые можно подразделить на две группы:

1) полученные из различных источников данные, относящиеся к расследуемому преступлению. Они могут содержаться в судебных доказательст­вах, материалах оперативно-розыскной деятельности, служебных проверок, заявлениях граждан, сообщениях печати и других источниках. При построении версий на основе данных этой группы используются преимущественно такие логические приемы и формы мышления, как анализ и синтез, непосредствен­ные и опосредствованные (в основном индуктивные) умозаключения;

2) сведения, являющиеся результатом научных обобщений, непосредственно не относящиеся к конкретному уголовному делу. Это данные естест­венных, технических и других наук (криминалистики, судебной медицины, биологии, физики, химии и др.), а также сведения, почерпнутые из жизненного и профессионального опыта следователя, обобщений следственной, судебной и экспертной практики. В частности, большое значение при выдвижении следственных версий имеют результаты криминалистического анализа и ви­довая криминалистическая характеристика преступлений. С помощью анало­гии, сравнения и дедуктивных умозаключений ли сведения также могут быть использованы в качестве основания для выдвижения версий.

Процесс установления истины с использованием гипотетического метода познания предполагает, как правило, сначала оценку расследуемого события в целом и выдвижение общих версий, каждая из которых потом детализирует­ся, расчленяется на ряд частных версий по отдельным обстоятельствам, охватываемым данной общей версией. Объем частной следственной версии может быть различен: она может касатьея какого-то одного обстоятельства проверяе­мого события или охватывать два и более взаимосвязанных обстоятельств.

Нередко в одной частной следсственной версии объединяется несколько предположений следователя о различных обстоятельствах преступления (например, о субъекте и мотиве преступления, времени, месте и способе его совершения и т. д.). Анализ содержания версии и определение вытекающих из нее следствий. Логическая разработка выдвинутой версии приводит к мысленному представлению о том, какие факты, явления, обстоятельства должны существовать в реальной действительности, если данная версия выражает объективную истину. Определение копкрешых следствий, вытекающих из каждой выдвинутой версии, — основная задача анализа (разработки) версий.                Важно предусмотреть все следствия из допущенного предположения, ибо этим определяется степень надежности версии, которая тем выше, чем больше следствий выводится из версии и находит подтверждение в ходе проверки.

Следствия, вытекающие из выдвинутой версии, должны быть макси­мально детализированы, чтобы облегчить их сопоставление с фактами реаль­ной действительности. Следствия, логически выводимые из сделанного следователем предположения относительно тою или иного обстоятельства расследуемого события, находят свое выражение в сформулированных вопросах, подлежащих выяснению. Определить применительно к каждой выдвинутой версии исчерпывающую совокупность вопросов, которые необходимо выяс­нить в процессе проверки, практически очень важно, так как это является од­ним из условий всесторонности и полноты расследования. Источники недоче­тов в расследовании чаще всего относя ю; к стадии анализа версий. Во многих случаях недостатки обусловлены поверхностным анализом содержания следст­венных версий и нечетким определением совокупности подлежащих выясне­нию вопросов.

Для наглядности проанализируем процесс разработки и проверки версий следователем на примере расследования уголовных дел.

21 августа 1999 года у А.К.Петрова, директора ТОО «ЗАС», исчезла дочь, 11-летняя Лариса. Сам Петров в это время жил на своей даче в поселке Каргалинка, вместе с женой и сыном Борисом, студентом-дипломником мединститута. Об исчезновении дочери Негров на следующий день сообщил в полицию. Розыск девочки положительных результатов не дал.

31 августа в 3 часа 30 минут в дом Садыковых, соседей Петровых, прибежала Каменева — невеста Петрова-младшего. Она передала им двухствольное ружье и, заметно волнуясь, сообщила, что Петров-отец из ружья убил жену и застрелился сам. На даче в этот  момент, кроме нее и супругов Петровых, нахо­дился их сын Борис. Испугавшись, что Петров-сын что-нибудь сделает с собой, поскольку тот находился в состоянии сильного нервного потрясения, она ре­шила унести из дома ружье.

На место происшествия вскоре выехала дежурная группа районного отдела внутренних дел. Пфи осмотре было установлено, что трупы супругов Петровых лежат на кровати в спальне, рядом друг с другом. У обоих имелись обширные огнестрельные повреждения головы, указывающие на то, что выстрелы были произведены дробовым снарядом и с близкого расстояния. На признаки борьбы положение ни одного, ни другого трупа не указывало. Вскоре к материалам дела была приобщена выписка из истории болезни Петрова-отца, в которой говорилось, что и 1943 году он находился на стацио­нарном лечении в психиатрической больнице с диагнозом «шизофрения».

На основании заключения экспертизы, подтверждающего, что Петров мог убить жену, а затем выстрелить в себя, и принимая во внимание его болезнь, которая, по мнению следователя, привели к убийству Петровым жены и самоубийству, производство по делу было прекращено.

Таким образом, следователь посчитал подтвержденной единственную выдвинутую им версию. Он и не пытался проверить возможную связь между исчезновением дочери Петровых (допуская ее убийство) и последующим событи­ем.

А между тем всесоюзный розыск Ларисы Петровой не приносил результатов. В связи с этим ее розыскное дело вместе с прекращенным уголовным де­лом передаются другому следователю. Оп внимательно, лист за листом изучил материалы. Его охватили сомнения относительно полноты проведенного рас­следования и обоснованности прекращения дела. В частности, осмотр места происшествия после обнаружения трупов Петровых был проведен поверхност­но, многие вопросы, имеющие важное значение для следствия, остались невы­ясненными. Остались без внимания и разногласия в показаниях свидетелей — соседей по даче. Но главное — следователь, прекративший производство по де­лу, вопреки сложившейся методике расследования подобных преступлений, разрабатывал только одну версию – убийство Петровым жены и его самоубий­ства. Постановление о прекращении производства по делу было отменено.

Ознакомившись с делом, следователь выдвинул следующие версии. По-прежнему, самоубийство Петрова-отца и убийство им жены не исключалось. Однако следователь по-иному посмотрел ни возможные причины этих действий Петрова-отца. Он предположил, что Петров мог быть замешан в преступных махинациях (поскольку он директор фабрики). Боясь разоблачения и связанно­го с этим позора для близких. Петров убивает сначала дочь, потом жену, а за­тем совершает самоубийство. То, что остался в живых Петров-сын, могло быть случайностью. Интуитивно следователь чувствовал связь между исчезновением дочери Петровых и последовавшей их смертью. Мог быть и такой вариант: Петров умышленно или неосторожно убивает дочь, труп ее прячет. Но раская­ние в содеянном доводит его до убийства жены и самоубийства. Действия Пет­рова в этом случае могли быть и следствием шизофрении.                                                                    Поскольку Петровы слыли людьми обеспеченными, следователь допускал убийство их с целью ограбления. Возможно, преступник не знал, что на даче помимо супругов Петровых в ту ночь находились их сын с невестой. Совершив убийство и услышав в соседней комнате шум, преступник мог выпрыгнуть в окно. Поиск отпечатков пальцев на подоконнике, других следов при первона­чальном осмотре места происшествия не производился.

Следователь рассуждал дальше. Петров-первый руководитель, не исключено, что он мог обидеть кого-нибудь из подчиненных. Наконец, он мог оби­деть просто кого-нибудь из своих знаковых. Следовательно, убить Петровых могли из мести.

Предполагая наличие связи между исчезновением дочери Петровых и их смертью, можно было допустить и такую версию: человек, изнасиловавший и убивший девочку, из опасения быть разоблаченным ее родителями, ликвидировал их. Выдвинув эти версии, следователь приступил к их одновременной и тщательной проверке.

Показания некоторых работников ТОО «ЗАС”, которой руководил Петров, подтверждали его злоупотребления служебным положением, незаконные махинации. Следовательно, версия об убийстве 11етровым дочери, жены, а затем са­моубийство из боязни разоблачения оставалась реальной.

Первоначальным расследованием не было точно установлено время, которое прошло между первым и вторым выстрелом. В связи с этим следователь дополнительно допросил соседей Печровых — Садыковых. Они показали, что между первым и вторым выстрелами в доме Петровых прошло не более 3-5 се­кунд. Это усомнило следователя в том, что за такой короткий срок Петров мог убить жену, потом лечь в постель и выстрелить в себя.

Что касалось болезни Петрова-отца, то никто из его знакомых и сослуживцев даже не подозревал, что он болел шизофренией.

А между тем заболевание такого рода бесследно протекать не может. Был отправлен запрос в медицинский архив. Из справки, представленной им, следовало, что в 1943 году Петров был направлен в Свердловскую психиатрическую больницу, где его признали больным шизофренией из рядов вооруженных сил по болезни. Возникло предположение, что Петров мог симулировать болезнь, чтобы избежать отправки на фронт. Следователь назначил посмертную судеб-но-психиатрическую экспертизу.

Изучая личность Петрова-сына, следователь выяснил, чю год назад он, подсыпав снотворное в вино восемнадцатплетней Зубовой и таким образом воспользовавшись ее беспомощным состоянием, вступил с ней в половую связь. Брат Зубовой, узнав о случившемся, обещал отомстить Петрову, Зубова видели в Каргалинке, где находилась дача Петровых, незадолго до трагических событий. Следователь, принимая во внимание эти данные, выдвинул более конкретную версию — убийство сестры, а затем родители Петрова из мести со­вершил Зубов.

В ходе следствия все больше подтверждалась версия об убийстве Петровых. Так, выяснилось, что после исчезновения дочери и незадолго до своей ги­бели Петров искал мастеров для оборудования камина на даче. Получалось, что ни о каком самоубийстве он и не помышлял. Однако могла быть и такая версия: Петров убил дочь, его отчаяние после этого было лишь симуляцией, а убийство супругов Петровых совершил кто-то другой.

Повторный осмотр дачи ничего не дал. По, внимательно изучая протокол первоначального осмотра и фотографии, следователь заметил ряд существенных деталей. Так, осматривая фотографию трупа Петрова, следователь засо­мневался, что после выстрела в себя человек мог оставаться в такой позе: Пет­ров лежал на спине, руки были вытянуты вдоль тела. И он начал рассуждать так: если Петров стрелял сам, то наверняка после отдачи от выстрела его руки откинулись бы в сторону, туловище бы несколько развернуло. Конечно не ис­ключено, что положение трупа мог кто-пибудь изменить, однако все свидетели, включая и Петрова-сына, говорили, что ничего не трогали. Кроме того, Петров-сын показал на допросе, что когда он сдернул с отца одеяло, пытаясь рассмот­реть ранения, ружье упало на пол. Следовательно, до этого оно лежало на кро­вати, хотя в силу все той же отдачи, скорее всего должно было упасть на пол. Для выяснения этих вопросов следователь назначает баллистическую эксперти­зу.

В ходе проверки версии о причастности к убийству Петровых Зубова было установлено его алиби и эта версия следователем исключена.

Все допрошенные свидетели утверждали, что между первым и вторым выстрелами на даче Петровых прошло ие более 3-5 секунд.

Это обстоятельство утвердило следователя в сомнении, что Петров за эти секунды выстрелив в жену, успел обойти кровать, лечь, накрыться одеялом, пе­рекинуть через приклад веревку, привязанную к спусковому крючку и выстре­лить в себя. Был произведен следственный эксперимент, который показал, что для всего этого пяти секунд явно недостаточно.              Продолжая дальнейшее исследование фотографий места происшествия, следователь обратил внимание па еще одно важное обстоятельство. Как следовало из первого заключения судмедэкспертизы, во время выстрела срез дульной части ружья находился от головы Петрова в 4-6 сантиметрах. И следователь вновь стал рассуждать: если бы Петров стрелял в себя сам, то одной рукой должен был держать ружье за дульную часть ствола, причем — у самого среза. В этом случае на руку должны были попасть брызги крови, па ней остались бы следы копоти. А меж­ду тем ни на фотографиях, ни в протоколе осмотри места происшествия эти де­тали не зафиксированы. Назначается повторная судебно-медицинская экспер­тиза с эксгумацией трупа Петрова.

Заключение посмертной судебпо-пснхиатрической экспертизы было категорическим: Петров-отец никогда не страдал ни шизофренией, ни каким-либо другим психическим заболеванием.

Заключениями судебно-медицинской и судебно-баллистической экспертиз было установлено следующее.

Во-первых, если бы Петров стрелял в себя,то на руке, которой он держал дульную часть стволов ружья, должны были остаться следы пороховой копоти и брызги крови. Однако ни того, ни другого не было видно на фотографиях и об этом ничего не сказано в протоколе осмотра места происшествия.

Во-вторых, ранение нанесено в левую скуловую область. Исследовав направление выстрела, эксперты отметили, что в этом случае Петрову было бы крайне неудобно стрелять и он обязательно принял бы другое положение в кро­вати.

В-третьих, на фотографии труп Петрова заснят в позе спокойно лежащего на спине человека со свободно вытянутыми вдоль тела руками, что невозможно было бы, выстрелив он в себя.

В-четвертых, согласно показаниям Петрова-сына, когда он прибежал в спальню, ружье лежало на постели отца и упало на пол только после того, как он сдернул с отца одеяло. Но этого не могло быть, если бы Петров-отец стрелял в себя сам. Судя по направлению раневого канала, ружье в момент выстрела находилось в таком положении, что его ложа выступала за пределы кровати, и в силу отдачи сразу после выстрели оно непременно должно было упасть на пол.

Учитывая эти полученные данные и тщательно проанализировав их в совокупности с другими, следователь исключил версии о самоубийстве Петрова и убийстве им жены. Но оставалась инсценировка самоубийства, поскольку был шнурок, привязанный к спусковому крючку ружья. Чтобы выстрелить в себя, Петрову не надо было прибегать к такому приспособлению. Он мог нажать на спусковой крючок сам, т.к. легко доставил его рукой — таково было заключение экспертов. Кроме того, эксперты установили, что патроны, которыми среляли в Петрова и Петрову, были одного калибра, но разной маркировки. Состав веще­ства, из которого изготовлена дробь, был различен. Это позволило им устано­вить, что выстрел в Петрова был произведен из правого ствола, тогда как ве­ревка была привязана к левому спусковому крючку.

Мысль следователя шла дальше. Инсценировка самоубийства подготавливалась заранее, поскольку убийна знал, где висит ружье, каким образом можно проникнуть в спальню Петровых. Волос того, он был отлично осведомлен об отношениях в семье, поскольку знал, что Петров-отец якобы страдает шизоф­ренией. Следовательно, это был если не близкий, го во всяком случае очень хо­рошо знакомый Петровым человек. Значит, версии об убийстве из мести или с целью ограбления отпадали. Но убийца не мог не преследовать выгоды, иначе какой смысл убивать? Рассуждая дальше, следователь приплел к выводу, что в результате смерти Петровых включая и их дочь выгоду получал только Петров-сын. К нему переходило по наследству все нажитое родителями. Отсюда он вы­жигает последнюю версию: убийство супругов Петровых и их дочери из коры­стных побуждений совершил Петров-сын.

Вскоре дополнительно допрошенная Каменева показали, что в момент выстрелов Петрова-сына рядом с ней не было. Он прибегал и лег к ней в постель только после выстрелов. Потом Петров-сын уговаривал ее, чтобы она всем го­ворила, что в момент выстрелов он был рядом с ней. Каменева показала также, что Петров-сын неоднократно говорил ей, что его отец шизофреник и что это он убил сестру Ларису, а потом  закопал в подвале дачи.

На даче Петровых был произведен обыск. В подвале был обнаружен закопанный полуразложившийся труп Ларисы Петровой. Проведенная судебно-медицинская экспертиза установила, что девочка была задушена. Последняя версия становилась все более реальной. Она косвенно подтверждалась и тем, что на трусах и майке Петрова-сына были брызги крови, которые заметила при стирке Каменеве — об этом она рассказала на допросе. Кроме того, вскоре после смерти родителей Петров изъявил желание получить деньги, положенные на имя Ларисы Петровой в сберкассу. Следовательно, он знал, что сестра мертва. Все это еще больше утвердило следователя — убийство супругов Петровых и их дочери совершил Петров-сын. Впоследствии эта версия полностью подтверди­лась.

Таков был, в сущности, пун, установления объективной истины по данному конкретному делу. Мы намеренно привели такой пример, в котором сложность и некоторые ошибки, допущенные следователем при первом осмотре места происшествия и потом при разработке и проверке версий, позволяют сде­лать некоторые обобщения.

Из приведенного анализа процесса, мышления следователя в конкретном уголовном деле можно сделать несколько выводов теоретического и практического характера.

Во-первых, познавательная деятельность не требуее, чтобы следователь всюду и всегда скрупулезно разграничивал отдельные стороны процесса мышления. Ведь логический процесс не существует без познавательного и психиче­ского и, наоборот, познавательный — без логического и психического, а психи­ческий — без познавательного и логического. Все они взаимно связаны и обу­словлены. Это практически разные стороны единого процесса мышления. Мышление в форме версий — единство всех психических и логических момен­тов. Отрицание единства этих моментов в мышлении следователя противоре­чило бы одному из основных положений марксистской философии — положе­нию о гипотезе как форме и процессе отражения явлении материального мира в сознании человека.

Различать отдельные стороны этого сложного процесса — трудная задача. При этом разграничение диалектически развивающихся сторон этого процесса можно осуществить лишь с помощью абстракции. Между ними нет никакой аб­солютно неподвижной разделительной черты. Пытаться провести такую черту — значит допустить «огрубление» объективной действительности, которую они отражают.

Разграничивать отдельные счорипы процесса мышления следует, лишь ко­
гда намереваются изучать отдельные стороны этого процесса самостоятельно и определять их специфические признаки с целью более глубокого познания сущности данного единого процесса и выяснения определенных его моментов, признаков.

Во-вторых, подчеркивание единства познавательных, психических и логических сторон процесса мышления следователя при разработке версий совсем не означает отождествления ею итде.л.пых строи. Отождествлять — значит не признавать единства этого процесса. Хотя в мышлении следователя в известной мере преобладает логическая сторона, однако это не означает, что она сов­падает с познавательной. Познавательный процесс гораздо шире, богаче, чем логический. Следователь обогащает свое знание о преступлении и преступнике не только посредством построения выводов логическим путем, форме различ­ных формально-логических построений предположений, догадок. Обогащению его знаний помогает практическое проведение им неотложных следственных действий, допросы свидетелей и обвиняемых, особенно в случае самооговора, признания своей вины и т.п., а равно и психическая деятельность, и инте­ллектуальная интуиция самого следователя.

Так было и в рассмотренном нами случае расследования смерти супругов Петровых. Следователь, в конце концов, установил объективную истину по делу. Он установил ее прежде всего благодаря правильной разработке и примене­нию версий. Можно заменить, как на определенных этапах лого сложного мыслительного процесса действительно па первый план выступала логическая сторона. Так, например, было при составлении версий и определении следст­вий, которые должны были бы существовать в случае их истинности. Только недостатком опыта можно объяснить ил факт, что следователь, первый прово­дивший осмотр места происшествия, не обратил внимание па такие важные об­стоятельства, какими, несомненно, были положение трупа Петрова, нетипичное для случаев самоубийства, отсутствие брызг крови и следов выстрела на его руках и др.

В-третьих, можно утверждать, что мышление — в форме версий является определенным специфическим, профессиональным отражением материального мира в сознании следователя и одновременно средством его познания. Именно материальный мир, существующий независимо от сознания людей и отражающийся в нем, составляет основу единого многостороннего процесса познания. Без признания этой общей основы вообще невозможно было бы объяснить ука­занное единство. Но одного признания, что в голове следователя отражается объективные отношения между установленными фактами и выводимыми из них версиями, недостаточно для полного понимания этого сложного вопроса. Такое признание представляет лишь знание неко.орых основных отношений, которые существуют в сознании в процессе отражения материального мира. Не менее важно обладать знаниями и той психической и логической деятельности, посредством которой эти отношения познаются, и тех психических и логиче­ских отношений, которые при этом возникают между отдельными умозаключе­ниями или психическими явлениями. Без этих знаний нельзя было бы объяснить, например, почему неспециалист, дилетант не сможет всегда правильно и быстро определить отдельные, заслуживающие внимания связи между установ­ленными фактами и совершенным преступлением. Без этого невозможно было бы объяснить различия в практике отдельных следователей.

Вся история следственной практики свидетельствует, что не каждому следователю всегда «приходит в голову» правильный вывод, который можно было бы обосновать установленными факимн и обстоятельствами дела. Подтвер­ждением тому — решение о прекращении дела, принятое следователем, прово­дившим первоначальное расследование в приведенном нами примере. Причину следует искать именно в навыках следователя, в образе мышления, в его про­фессиональном и политическом опыте, в общеобразовательном уровне и т.д.

Мышление в форме версий — этого не только отражение фактических обстоя­тельств события, относящегося к прошлому, но н средство его познания. Вер­сия является средством познания объективной истины в уголовном судопроиз­водстве, поскольку выражает, подобно гипотезе, предварительную оценку соб­ранных материалов и тем самым подсказывает, какие (соответствующие ей) по­следствия необходимо установить, указываем направление дальнейшего плано­мерного расследования, является его своеобразным «компасом». Тем самым версия способствует и поиску новых доказательств, на основе которых можно было бы сделать вывод о степени соответствия представлений следователя объ­ективной действительности.

Интуиция при построении версий.

         Построение версий по уголовным делам нередко связывают с интуицией – способностью непосредственного постижения истины. Внешняя сторона интуитивного мышления выглядит таким образом, как будто какой-либо решения приходит  внезапно без видимых логических оснований. Среди ученых, занимающихся проблемами уголовного процесса и криминалистики, вопрос о роли интуиции в познании обстоятельств уголовного дела вызывает дискуссию. Это обстоятельство можно объяснить тем, что феномен интуиции до сих пор достаточно не изучен.

         Некоторые авторы считают интуицию несовместимой с логикой и жизненной практикой. Так, например, М.С. Строгович писал, что» «интуиция – это не тот путь, который ведет следователей и судьи к истине, это путь к заблуждению, подмене логических аргументов фантазированием.[27] Думается, что нельзя согласиться со столь категоричным суждением. Интуицию не следует считать каким-то принципиальным отклонением от обычных путей постижения истины. Интуиция опосредована логическим мышлением и практикой. За внешним проявлением легкости возникновения какого-либо суждения и, его на первый взгляд необоснованности, на самом деле стоят накопленные ранее знания и приобретенные в процессе работы опыт.

         Нельзя также категорично утверждать, что во всех  случаях интуитивные суждения оказываются верными. Практика знает множество примеров, когда следователь  только приступив к делу, правильно предвосхищает решение проблемы. Однако, это в большей степени характерно для опытных следователей, не раз бывших аналогичных ситуациях,  при расследовании одной категории преступлений. Однако,  опытный следователь может ошибиться, оказавшись совершенно новой  для него ситуации. Версия возникшая из интуитивной догадки действительно отличается от других версий, например, от версии сформулированных сообщениях других лиц. Интуитивная догадка возникает в сознании следователя или судьи. С ее появлением может возникнуть убеждение, что найдено решение. Интуитивная догадка обладает кажущиеся достоверностью и простотой при минимальной обоснованности. Может возникнуть опасность предпочтения версии, возникших из интуитивных догадок в ущерб другим версиям, и обусловленного при этом одностороннего расследования дела. Исходя изложенного  при построении версии из интуитивных догадок необходим строгий логический контроль и самоконтроль.

         Формулировка предположения, заключительный этап построения этап построения следственных версий.

         В результате розыска и установления следов, оставленных на материальных предметах и в сознании людей, всестороннего анализа и оценки этих следов на основании личного опыта, теоретических и практических знаний, следователь переходит к следующему этапу процесса мышления в форме следственной версий —  построению предположения, которые образуют основу каждой версии.

Процесс оценки собранного материала и выведение предположений, которые лягут в основу следственной версии, проходит в форме логического умозаключения. Сама следственная версия принимает форму суждения, которым следователь объясняет определенную группу явлений и фактов. Однако, нельзя считать следственные версии категорическим суждением. В данном случае речь идет о связи неизвестной причины с известными, либо не вполне известными последствиями. Поэтому криминалистами выдвигается тезис, что следственная версия – более или менее правдоподобные суждение. Степень правдоподобности же будет зависеть от того, насколько глубоко следователь исследовал собранные факты, правильно их связал,  выявил среди них нечто специфическое, что свойственно им самим и их конкретной причинной связи к расследуемым событиям. Надо и учитывать при этом, что одни и те же следствия могут быть порождены различными причинами. Ответить же на этот вопрос в чем состоит эта специфичность может только практика, исходя из конкретного  расследуемого уголовного  дела.

         Большое практическое значение для расследования имеет требование построения всех заслуживающих внимание версий. Построением всех возможных следственных версий, следователь определяет границы расследования. Это позволяет ему определить и круг мероприятий в интересах быстрой, экономичной и действенной проверки каждого из версий. Однако, не должно стать самоцелью выдвижение как можно большого количества версий. В этом следует согласиться с Л.М. Корнеевой  которая утверждает: «На одном и том же неполном основании может быть построена несколько версий. Отсюда, однако, не следует, что необходимым условием существования версий является их множественность, поскольку версия – предположительное объяснение, допускающее возможность  иного толкования. Единственное же объяснение – эта уже не версия. Однако очевидно, что проблематическое суждение, какие является версия не перестает быть таковым от того, что на каком-то этапа расследования у следователя еще нет данных для выдвижения иного объяснения. Количество выдвигаемых версий определяется не по усмотрению следователя, а наличием для этого исходных данных. При этом версии должны быть логически обоснованным, что также  ограничивает их возможное количество. Множественность же версий является не условием их существования, а гарантией полноты объективности и всестороннего расследования.[28]

Даже  если разные следователи по одному делу выдвинут различное количество версий, их число выйдет за рамки собранного материала, при условии обоснованности выдвигаемых версий. В противном случае это будут уже домыслы.

Итак, всякая совокупность фактических данных, если они считаются относящимися к делу, дает основание для построения нескольких версий. Мы считаем, что теоретически невозможно определить пределы этого множества. Нужно, чтобы следователь построил все действительно реальные и необходимые версии, чтобы не тратить сил на создание и проверку версий, надуманных.  В процессе построения версий нельзя делить версии на мало и весьма  вероятной. Увлечение одной  весьма вероятной версией и игнорирование  мало вероятной версией может привести к ошибкам, так как весьма вероятная версия может оказаться ложной, а маловероятная – привести к раскрытию преступления.

Таким образом, построение версии должно отвечать следующим требованиям:

1. Каждая следственная версия должна быть всегда обоснована объективно существующими фактами и обстоятельствами дела. Построенная версия должна предполагать причинную связь с имеющимися у следователя фактическими данными;
2. Должны выдвигаться все те реально возможные следственные версии, независимо от того, что они могут взаимоисключать друг друга. Все должно зависеть от конкретного уголовного дела. Множественность версий должна выступать гарантией полного, объективного и всестороннего расследования.

Итак, в процессе построения следственной версии заключает в себе следующие этапы:

1. Собирание фактического материала, относящегося к делу.
2. Всесторонний анализ и оценка полученных в результате первоначальных следственных действий фактических данных.
3. Выдвижение предположения – то есть непосредственно следственной версии.

Невыполнение работы на каком – нибудь из этих этапов приведет к тому, что следственные версии, как криминалистического средства, определяющего направление расследования не будет как таковой. Она будет подменена различными домыслами. А это может привести лишь к нарушению законности.[29]

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 3.  Проверка криминалистических версии и оценка ее результатов

Построением следственной версии следователь получает вероятный вывод о причинах расследуемого события или его частных обстоятельствах. Проверить же выдвинутую версию – значит от вероятного вывода перейти либо к положительному, либо к отрицательному результату. Но любой из этих выводов должен быть достоверным, в противном случае, версия подлежит дальнейшей проверке. Отрицательный результат также имеет положительную сторону, потому что сужает пределы расследования, а следовательно приближает момент установления истины по делу.                                                К этому этапу мыслительного процесса в форме  следственных      версий, можно отнести определение основных практических действий, которыми следователь будет проверять выдвинутые версии.                                            Проверка версий внешне  предстает как совокупность следственных действий. В этой связи Г.Н.Александрой писал, что в одном из аспектов «расследование представляет собой непрерывный процесс возникновения и проверки версии».[30]                                                                                  Выдвинутые по делу версии содержал предположительное объяснение искомых (неизвестных) обстоятельств. Для того чтобы обстоятельства были уста­новлены достоверно, версии подлежат проверке. Проверка осуществляется пу­тем проведения следственных действий, в ходе которых устанавливаются фак­ты, подтверждающие или опровергающие выдвинутые предположения. Ясно, что следственные действия не могут проводиться хаотично, бессистемно, по случайному выбору. Они планируются следователем применительно к каждой выдвинутой версии, что обеспечивает целеустремленный, объективный » ха­рактер всего последующего расследования. В связи с этим возникает вопрос о соотношении версий и планирования расследования.

Мы полагаем, что версии представляют  собой основу планирования расследования. Конкретность фактов, исследуемых с помощью версий, оказывает непосредственное влияние на предмет планирования, его индивидуальность и динамичность. Однако содержание планирования шире разработки и проверки версий, т.к. оно охватывает все расследование в целом, в том числе и такие дей­ствия, которые к версиям могут и не относиться (например, предъявление об­винения, принятие мер по возмещению причиненного ущерба и т.д.), а также выяснение обстоятельств, для установления которых, как правило, не требуется разработки версий (напр., выяснение личности обвиняемого). Нее это вместе с тем не является достаточным основанием для заключения, что версии образуют составную часть планирования расследования. И версии, и планирование — самостоятельные части единого процесса, отражающие его разные стороны. По­этому видеть в планировании следствия и следственных версиях, в их взаимо­связи что-то иное, — это все равно, если в отношении какой-либо отрасли про­мышленности поставить вопрос о том, что является главным — плановый харак­тер производства или автоматизация производственного процесса.

Таким образом, проверка версий предполагает как предварительную логическую, мыслительную деятельность следователя, так и его практическую ра­боту по выполнению запланированных мероприятий.

Предварительная логическая обработка выдвинутых версий складывается из нескольких стадий и состоит в том, что следователь:                                               1.            Выводит логические (мысленные) следствия из каждой версии, оп­
ределяет, какие следы должны или могут быть обнаружены в том
случае, если данная версия соответствует действительности;

2. Продумывает конкретные следственные действия и организует
   иные мероприятия, посредством проведения которых можно убе­диться в существовании (или несуществовании) мысленно выве­денных следствий и их следов, обеспечить фиксацию и проверку этих следов;
3. Определяет последовательность, сроки и место проведения запланированных действии.

После логического анализа н обработки выдвинутых версий следователь на основании разработанного плана приступает к проведению следственных действий.

В реальной действительности выведение логических следствий из версий, выбор соответствующих следственных действий не являются, как правило, од­нократным актом. В процессе расследования определенного дела в связи с кон­кретизацией выдвинутых, возникновением дополнительных версий и получе­нием новых данных следователь обычно не раз возвращается к осмыслению пу­тей и способов проверки построенных версий и выведенных из них следствий. Но каждый раз это происходит уже па другом, более широком и прочном фун­даменте фактических сведений.

Логические следствия, выводимые из версии, нельзя отождествлять со следствиями как звеньями причинно-следственной цепи событий, где следствия всегда хронологически следуют, за вьвьаыпей их причиной. Определение не­достающих звеньев в этой цепи, их обнаружение- и установление в соответст­вующей процессуальной форме дает следователю возможность добиться досто­верных выводов, заменить версию истинными знаниями. Но этой цели он дос­тигает лишь при условии, что выводя следствия, будет соблюдать общеобяза­тельные принципы: будет выводить не только следствия, наличие коюрых обя­зательно в случае, если построенная версия истинна, — еущесшенны и те след­ствия, которые логически вытекают ш версии и которые связаны с пей как от­ношением причинности, так и пространственной или временной зависимостью, безотносительно, находятся ли они в необходимой или случайной связи с ос­тальными известными или предполагаемыми следствиями.

Следователь должен выводить следствия, которые обусловлены не только самим преступлением, но и те, которые легли предшествовать или последовать за совершением преступления.                                                                       Такого рода факты всегда важны для быстрого, полного и объективного расследования дела и изобличения преступника. Вме­сте с тем этот подход в определенной мере предохранит следователя от игнори­рования существенных для дела доказательств. Он выводит отдельные следст­вия в определенной последовательности — сначала выводятся необходимые следствия и лишь затем — возможные следствия.

По делу об убийстве Хайдаровой одно из логических следствий, выведенных из версий, относилось к ножу, обнаруженному на месте происшествия. Экспертизой было установлено, что на нем  имелись следы крови, по групповой принадлежности совпадавшей с кровью потерпевшей. Из версии об убийстве Хайдаровои этим ножом (это косвенно подтверждалось и заключением физико-технической экспертизы) вытекало логическое следствие о чом, что нож пре­ступник мог принести с собой, либо взять в магазине, во дворе которого был обнаружен труп, либо взять его в каком-нибудь другом месте. Это логическое следствие относилось к обстоятельствам, предшествовавшим по времени рас­следуемому событию, и было связано с ним отношениями условия и обуслов­ленного.

По делу об убийстве Жанны Хасановой логическое следствие о возможной реализации преступником похищенных часов (производства Чехословакии) относилось к периоду после совершения преступления и находилось с ним в гене­тической (причинно-следственной) и временной связи.

Принимая условно каждую выдвинутую версию за истину, следователь мысленно делает выводы об обстоятельствах, которые должны пли могут иметь место в том случае, если проверяемая версия соответствует действительности. Одновременно следователь мысленно определяет следы этих обстоятельств, т.е. старается представить себе те оставленные ими в окружающем мире признаки, по которым можно судить о наличии или отсутствии искомых обстоятельств.

Так, по делу об убийстве Хайдаровой  и всех трех выдвинутых версий можно было вывести следующие логические следствия (общие для всех версий):

— преступник должен был в ноч., с на 10 августа находиться на месте убийства — возле хлебного магазина на углу улиц Ташкентская и Коперника, здесь его мог видеть кто-либо из случайных прохожих, или жильцов близлежащих домов, или водителей, доставлявших в это время в указанный магазин хлеб;                                                                                                              — преступник в случае задержания не сможет доказать своего алиби, или же попытается его доказать при помощи подставных лиц;

— на одежде убийцы могут быть микрочастицы одежды потерпевшей и наоборот, что сможет установить криминалистическая экспертиза;

— на одежде преступника могли остаться следы крови, но групповой принадлежности совпадающей с кровью потерпевшей, что установит биологиче­ская экспертиза;

— преступник в момент нанесения ударов мог поранить о клинок ножа руку, в этом случае на ноже, обнаруженном на месте происшествия, или на одеж­де потерпевшей могли остаться следы крови, совпадающей по групповой при­надлежности с кровью преступника, что может установить биологическая экс­пертиза;

— на ноже, обнаруженном возле трупа, могли остаться отпечатки пальцев, принадлежащие преступнику, что может установить криминалистическая экспертиза;

— если же отпечатки пальцев буду; не пригодны для идентификации, потожировые наслоения на ноже по групповой принадлежности должны совпасть с группой крови преступника, что может установить биологическая экспертиза;

— судя по обстоятельствам дела, убийца должен быть физически сильным мужчиной, дерзким и жестоким.

Помимо этих логических следствий, общих для всех трех выдвинутых версий, имелись логические следствия, характерные для каждой из них в отдель­ности.

Так, из версии о том, что убийство совершено с целые изнасилования (сопряжено с ним), вытекало, что у убийцы могли быть на лице, теле полученные во время борьбы с жертвой повреждения, которые мог видеть кто-либо из зна­комых преступника, они могли сохраниться и к моменту его задержания; в по­ловых органах убитой могла сохраниться сперма, что может быть усгановлено судебно-медицинской экспертизой; в содержимом из-под ногтей убитой могут находиться органические частицы кожного покрова убийцы, неорганические частицы его одежды, эти частицы могут быть обнаружены экспертом; в случае обнаружения спермы и органических микрочастиц иод ногтями рук убитой их групповая принадлежность должна совпадать с группой крови преступника, что может установить биологическая экспертиза.                                                                                                               Из версии, что убийство совершено из неприязненных отношений, вытека­ло логическое следствие о том, что преступник принадлежал к числу знакомых убитой.

Как видно из приведенных примеров, выводимые из версии логические следствия представляют собой частные предположения в отношении различных юридически важных обстоятельств — об их относимости, достоверности, значении по делу. Версии как общие предположения, выражающие единство всех достоверных и недостоверных сведений о расследуемом событии, прове­ряются всегда посредством частных предложений.

Можно заметить также, что при построении версии и при выведении из них логических следствий мысль следователя движется как бы в противоположных направлениях: построение версии предполагает обобщение исходных данных, при котором мышление идет от преимущественно индуктивный харак­тер. Выведение же логических следедует из версий предполагает аналитиче­скую работу мышления следователя – от выдвинутого общего предположения к частным вопросам, в ходе которого мысль носит преимущественно дедуктив­ный характер.

Из проверяемой версии следуеет выводить как необходимые, так и вероятные, возможные по обстоятельствам дела следствия. При этом необходимый или вероятный характер логических следствии нельзя смешивать с необходи­мостью или вероятностью их реального обнаружения. Необходимые следствия не всегда удается выявить в действительности и наоборот, вероятные следствия нередко в ходе расследования наделено ускыавлшииотся.

Так, при обнаружении трупа Хохловой (обстоятельства дела приведены в III главе) одной из первоначально выдвинутых была версия об убийстве, сопряженном с изнасилованием. Из этой версии выводилось логическое следст­вие, что в половых органах убитой могла остаться сперма, по групповой при­надлежности совпадавшая с группой кропи преступника. Однако это следствие носило вероятный характер, т.к. преступник в ходе изнасилования мог и не вы­делять сперму; кроме того, сперма могла быть уничтожена водой, поскольку труп потерпевшей находился в ней 7 дней. Тем не менее, это не послужило ос­нованием для исключения указанных следствий, поскольку противоречило бы важному логическому и тактическому требованию выведения всех необходи­мых и возможных по обстоятельствам дела логических следствий.

Неполное, непродуманное выведение логических следствии лишает следователя возможности получить соответствующие доказательства по делу, быть может даже решающие, ставит под угрозу доорокачественностъ проверки вы­двинутой версии.

Следует отметить, что выведение логических следствий из выдвинутых версий во многих случаях предполагает знание следователем специфических условий, в которых протекало исследуемое событие, а по ряду преступлении, особенно должностных и хозяйственных, — изучение структуры соответствующей организации, полномочий и обязанностей должностных лиц, особенностей производственных, технологических процессов и их документального отраже­ния, изучение ведомственных инструкций, конкретного порядка приема-отпуска материальных ценностей, их учета и т.д.

Большое значение для полного выведения логических следствий и выдвинутых версий имеет также знание следователем современных возможностей экспертиз. Если бы следователь не был знаком с возможностями, предположим, экспертизы микрочастиц, то не вывел бы соответствующих логических следст­вий из версий и не смог бы использовать важные доказательства для раскрытия тяжких преступлений.

После выведения логических следствий следователь должен определить те следственные действия, проведением которых он сможет установить их наличие или отсутствие.

Проведение некоторых следственных действий для выяснения тех или иных вопросов прямо предусмотрено уголовно-процессуальным законом и усмотрению следователя не подлежит. Однако в подавляющем большинстве слу­чаев выбор необходимых следственных действий, из числа предусмотренных законом, определяется следователем в зависимости от характера и специфики имеющихся исходных данных и выдвинутых версии. Общие тактические реко­мендации по выбору соответствующих следственных действии сводятся к сле­дующему.

Следователю необходимо планировать все следственные действия для проверки каждого логического следствия, чтобы выявить соответствующие обстоятельства с помощью всех возможных источников доказательств. Не следует расширять без  сбор однотипных материалов для установ­ления фактов, существование и характер которых не оспаривается и не вызыва­ет сомнений. Следователь должен устранять противоречивые сведения по од­ному и тому же обстоятельству посредством максимального использования всех источников доказательств. Необходимо планировать по возможности про­ведение конкретных следственных действий, а не их общее направление. Вместе с конкретными следственными действиями следователь должен предусмат­ривать оперативно-розыскные направления деятельности органов полиции, привлекать к раскрытию преступления общественность.

Многие следы расследуемого события, с которыми обычно сталкивается следователь, сравнительно быстро разрушаются, существенные для дела обстоятельства забываются свидетелями, доказательства исчезают. Кроме того, особенность судебного познания состоит, в частности, в том, что следователю нередко приходится устанавливать неизвестные данные при противодействии заинтересованных лиц.

Исключительную важность в связи с этим, с точки зрения эффективности и объективности проверки выдвинутых версий и достижения истины по делу имеет своевременное проведение запланированных следственных действий, их тактически правильная очередность.

Так, своевременный осмотр места происшествия предотвращает невосполнимую утрату следов преступления, своевременно проведенный допрос свиде­теля исключит возможность воздействия на него подозреваемого, своевремен­ный обыск, выемка подлинных документов обеспечат изъятие похищенных ценностей, сохранность подлинных документов, и т.д.

Последовательность проведения следственных действий в некоторых случаях прямо предусмотрена законом. Так, перед проведением очной ставки ее участники предварительно должны быть допрошены следователем по тому вопросу, для выяснения которого проводится очная ставка. Перед предъявлением для опознания личности или вещей свидетель (потерпевший), обвиняемый должен быть предварительно допрошен об обстоятельствах, при которых он наблюдал соответствующее лицо или предмет, и о приметах и особенностях, по которым он может произвести опознание.

Однако последовательность подавляющего числа следственных действий законом не регламентируется и определяется следователем с учетом специфических обстоятельств каждого конкретного дела, характера имеющихся доказа­тельств и их источников, возможностей, которыми располагает следователь, т.е. тактическими соображениями.

С вопросом об очередности проведения следственных действий по делу связан вопрос о последовательности проверки самих версий, выдвинутых по делу. На этот счет авторами высказываются различные мнения. Некоторые считают, что вначале следователь должен проверить наименее вероятные версии, с тем чтобы, опровергнув их, затем сосредоточиться на проверке наиболее перспективных, правдоподобных версий. Другие, напротив, рекомендуют начинать проверку с наиболее вероятных версий. Разновидностью этого последнего мне­ния является точка зрения, согласно которой вместо систематического, но ма­лоэффективного перебора всех версий следует определить среди них наиболее перспективные и проверять их в первую очередь.

Эти рекомендации вряд ли можно признать удачными, поскольку у следователя в начальный период расследования часто нет достаточных оснований полагать, какая именно из выдвинутых версий должна «опровергаться», а какая является наиболее перспективной и должна «подтверждаться». Такой подход скорее всего будет отражать предвзятость и субъективизм при оценке следова­телем имеющихся доказательств, а это недопустимо. Даже в завершающей ста­дии следствия было бы тактической, процессуальной и психологической ошиб­кой считать вновь возникающую версию неправдоподобной и подходить к ее проверке с заранее сложившимся намерением ее «опровергать».

Следует признать справедливым мнение большинства криминалистов о том, что выдвинутые версии должны проверяться, как правило, одновременно, параллельно, тем более, что во многих случаях одни и те же следственные действия разрешают логические следствия, имеющие значение для проверки всех или нескольких версий. Любой устанавливаемый по делу факт сопоставляется следователем мысленно с каждой из имеющихся версий, и в зависимости от со­держания и значения его он квалифицируется как подтверждающий одну из версий, колеблющий другую, опровергающий третью, безразличный к четвер­той и т.д.

Полученные в результате проверки версий фактические данные следователь подвергает логической оценке, после чего он приходит к выводу о соответствии истине одной версии и несоответствии ей других.

Вопрос о том, достигнута ли истина после проверки выдвинутых версий и проведения следственных действий, решается следователем на основе оценки всего собранного доказательственного материала.

Оценить доказательства по делу — это значит определить, достоверно ли каждое из них, все ли они относятся к делу, достаточны ли они для вывода о наличии или отсутствии события преступления, виновности конкретного лица (или лиц), в его совершении или же по делу требуются какие-либо дополнительные действия для выяснения тех или иных обстоятельств.

Таким образом, вывод о достоверности полученных данных зависит от результатов проверки выдвинутых версий. Подобная зависимость обусловлена прежде всего значением версий в судебном познании, которое протекает в соответствии с общими диалектическими закономерностями. Основные требования диалектической логики обязывают следователя всесторонне исследовать все факты и сведения, относящиеся к делу, установить их значение в данной конкретной обстановке, изучить связи и взаимозависимость доказательств, практически проверить каждый вывод и предположение.

Все выдвинутые версии должны быть проверены путем выведения логических следствий каждой из них и проведения следственных действий, иных мероприятий для выяснения реальности или нереальности этих следствий.

Следователю необходимо проверить все построенные версии. Иначе, без проверки всех выдвинутых версий у следователя не может быть обоснованной уверенности в том, что избранная им версия отражает действительное положе­ние вещей.

При проведении следственных действий следователь должен не «шарахаться» от одной версии к другой, не бросать проверку той или иной версии на полдороге, а планомерно, с соблюдением наиболее целесообразной в данном случае последовательности следственных действий проверять до конца каждую выдвинутую версию.

Следующее важное правило при оценке результатов проверки версий состоит в том, что все они, кроме одной, в ходе проверки должны быть исключе­ны. Конечно, возможен случай, когда вообще ни одна из них при проверке не подтвердится. Но это будет означать, что в данном случае были выдвинуты не все возможные версии либо какая-то версия проверена не до конца.

В зависимости от характера имеющихся доказательств, содержания построенных версий и материалов их проверки вывод о реальности, доказанности одной версии и несостоятельности других может быть сделан следователем двумя способами.

В одних случаях в материалах дела содержатся факты, опровергающие все выдвинутые версии, кроме одной, причем эта последняя подтверждается положительными данными. Такой вариант оценки достоверности одной неопро­вергнутой версии иногда называют методом исключения, методом строгих вы­водов.

Та или иная версия надежно опровергается лишь тогда, когда обнаруживается факт, противоречащий этой версии. Одного неподтверждения логических следствий для признания версии опровергнутой недостаточно, так как не исключено, что следователю просто не удалось выявить следы соответствующих логических следствии.

Так, по делу об убийстве супругов Петровых и их дочери, обстоятельства которого приводились нами во II главе, версии об убийстве Петровым жены и самоубийстве противоречил факт отсутствия на руках Петрова брызг крови и следов выстрела, хотя и то, и другое, согласно заключению экспертизы, должно было иметь место. Это и послужило основанием исключения версии о самоубийстве. Оставалась версия об убийстве, которая впоследствии подтвердилась.

Однако опровержения всех версий, кроме одной, недостаточно для вывода о достоверности этой одной, оставшейся. Одним лишь методом исключения, без доказательств, подтверждающих реальность оставшейся версии, ее нельзя считать доказанной, а содержащееся в ней предположение достоверным.

Следует отметить, что для признания версии опровергнутой не требуется обнаруживать факты, противоречащие всем логическим следствиям из этой версии.

Вполне достаточно обнаружить факт, противоречащий одному, по необходимому логическому следствию, чтобы соответствующая версия была признана несостоятельной. Так было и в приведенном только что случае.

Иногда в ходе проверки версий у следователя появляется возможность достоверно доказать реальность одной из версий. Такое достоверное доказыва­ние одной версии означает опровержение всех иных версий по делу.

По делу об убийстве Жанны Хасановой после проведения следственного эксперимента у следователя была реальная возможность доказать одну из выдвинутых версий (о том, что преступник проживал в данном доме), что он и сделал. Подтверждение причастности к убийству Федоткина исключило все оставшиеся версии.

Вариант исключения всех версий, кроме одной, путем достоверного доказывания этой одной версии не противоречит требованию обязательной провер­ки всех построенных версий: выдвигая версии, следователь не может заранее определить, какую именно из них удастся подтвердить доказательствами, какая

именно из этих версий соответствует тому, что было в действительности. Для  выделения такой версии из многих и необходима проверка выдвинутых версии,

ибо только в ходе такой проверки возникает возможность достоверного доказывания одной из них.

Однако уже после того, как в ходе проверки всех версий удалось надежно доказать достоверность одной из выдвинутых, нет необходимости, как указывалось, специально продолжать доказывать несостоятельность других версий. С точки зрения логики их исключение с необходимостью предопределяется дос­товерным доказыванием одной версии.

Оставшаяся одна версия, чтобы превратиться в достоверное знание, долж­на объяснять все установленные по делу сведения и факты, причем давать им единственно возможное в данном случае объяснение. Несоблюдение этого правила может привести к серьезным ошибкам при оценке собранного по делу материала. Предположение, содержащееся в версии, несмотря на подтверждение ее имеющимися доказательствами, не может быть признано достоверным, если есть хоть один факт, противоречащий этой версии, и это противоречие не устранено.

Оценивая результаты проверки версии, следователь не должен подходить к установленным фактам «избирательно», учитывать одни из них и игнорировать другие, «натягивать» факты на версию вместо того, чтобы, наоборот, проверять соответствие версии установленным фактам.

Таким образом, при оценке результатов проверки выдвинутых версий, следует иметь в виду, что достоверное знание является диалектическим единством положительного и отрицательного, т.е. положительных доказательств в пользу одной версии при убедительном исключении, опровержении всех других вер­сий по делу.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

Таким образом, подводя итоги дипломной работы, отметим основные результаты.

Следственная версия рассматривается в криминалистике как разновидность гипотезы, как частный, особый ее случай. Признаки, отличающие версию от иных гипотез, проявляются:

1) в сфере действия (уголовное судопроизводство);

2) содержании  (предполагаемые  связи  между  фактическими  данными, имеющими значение для дела);

3) специфических методах проверки (процессуальные способы собирания доказательств);

4) конечной цели (достижение истины в уголовном судопроизводстве).

Когда следственные версии трактуют как особого рода объяснения, имеют в виду возможные варианты объяснения подлежащих исследованию фактов. Такой взгляд имеет свои основания. Гипотеза и объяснение — взаимосвязанные категории познания. Подобное понимание версии позволяет применить к ее изучению положения логики и гносеологии.

В психологическом аспекте версия — продукт воображения (фантазия). Воображение позволяет трансформировать восприятия и представления о данном объекте в новые образы, находящиеся пока за пределами наблюдения.

При расследовании каждого дела обнаруживается неповторимый комплекс фактов. Его индивидуальность обусловлена конкретными обстоятельствами места и времени, целями и мотивами преступников, их ухищрениями и просчетами. Все это в свою очередь вызвано неисчислимой массой других причин и условий. Поэтому познание этих обстоятельств — всегда творческая задача. Ка­ждый шаг в ее решении требует воображения. Так, следователь, изучая следы взлома, видит в них не только вмятины и отщепы. Он мысленно рисует образ неизвестного, который, орудуя ломом, отжал дверь, проник в квартиру. Как возникает это представление? Оно подсказано воображением. Последнее со­единяет воедино Данные непосредственного наблюдения и данные памяти — хранимые ею понятия (образы) как результат предшествующего обучения и практики. Версии, или образу, созданному воображением, принадлежит важная познавательная функция. Анализируя ее, следователь мысленно отыскивает возможные следы воображаемого события, намечает направления чувственного и логического поиска фактических данных. Делается это на основе сопоставле­ния следов и воображаемого представления о событии. Если обнаруженные следы несовместимы с созданным образом, ведется поиск новых данных, кото­рые дают новую пищу воображению. Последнее, опять создает новые пред­ставления об исследуемых обстоятельствах.

Противоположностью такому творческому воображению являются беспочвенные домыслы и фантазии. Оторванные от реальной основы, они неизбежно уводят расследование от истины и нередко служат причиной судебной ошибки. Наконец, версии в свете теории моделирования — это идеальные ин­формационно-логические модели расследуемого события. Такой подход откры­вает новые способы их разработки, проверки и оценки, в основе которых лежат понятия и концепции теории моделирования.

Особое практическое значение имеет концепция мысленного эксперимен­та. Последний представляет собой сложную умственную операцию — создание мысленной картины предполагаемого процесса, хода событий, в котором реальные объекты (лица, предметы) заменены мысленными моделями.

Таким образом, путь познания истины через построение и проверку версий — путь трудный, но необходимый и единственно возможный, ибо другим путем достигнуть цель в расследовании преступлений невозможно. Конечно, следователь может не задумываться над логическими построениями и ограничиться собиранием доказательств путем осмотров, обысков, допросов и т.д., действуя механически и наугад. По это все равно, что пытаться найти незнакомую доро­гу с завязанными глазами: случайно можно найти, но чаще — не достигнешь це­ли, а только потеряешь время и напрасно затратишь силы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Конституция Республики Казахстан от 30.08.95 года. – Алматы: ЮРИСТ, 2003.
2. Уголовно-процессуальный кодекс Республики Казахстан
3. Аверьянова Т.В., Белкин Р.С., Корухов Ю.Г., Российская Е.Р. Криминалистика. М: Норма-Инфра, 2001 г.
4. Александров Г.Н. Некоторые вопросы теории криминалистической
   версии. — «Вопросы криминалистики», 1992, № 3, с.6-7.
5. Арцишевский Г.В. Выдвижение и проверка следственных версий. М.:Юрид.лит., 1978.
6. Арцишевский Г.В. К вопросу о следственных версиях. В сб.: Во­просы борьбы с преступностью, вып.24, М.: Юрид.лит.,1976.
7. Аубакиров А.Ф., Гомозова Р.Д., Калимова А.С.оделирование в судебно-почерковедческой экспертизе // Некоторые вопросы борьбы с преступностью в КазССР. Сб.научных трудов. Алма-Ата, КазГУ,1987
8. Белкин Р.С. Криминалистика: проблемы, тенденции, перспективы. Общая и частные теории. М.: Юрид.лит., 1987.
9. Белкин Р.С. Курс криминалистики. В 3-х т. М.: Юрист, 1997.
10. Васильев А.Н., Мудьюгин Г.Н., Якубович Н.А. Планирование рас­следования преступлений. М., 1957.
11. Драпкин Л.Я. Логико-психологический механизм построения след­ственных версий. В кн.: Методика и психология расследования пре­ступлений. — Свердловск, СЮИ, 1977.
12. Драпкин Л.Я. Разрешение проблемных ситуаций в процессе рассле­дования. Учебное пособие. Изд. 3. Переработанное и дополненное СПб, 1996г.
13. Ищенко Е.П. Криминалистика. Москва. Инфра –М.2006
14. Драпкин Л.Я. Сущность и классификация следственных версий. В кн.: Уголовно-процессуальные и криминалистические проблемы предварительного расследования и судебного разбирательства. Свердловск, СЮИ, 1974.
15. Колесниченко А.Н. Роль следственных версий и построение их при

расследовании преступлений. — Учёные записки Харьковского юри­дического института, 1957, вып.9.

16. Криминалистика: Учебник / Под ред. И.Ф. Крылова, А.И. Бастрыкина.-М.: Дело, 2001
17. Криминалистика. Криминалистическая техника: учебник для вузов /С.Ю. Алесковский и др. Под ред Аубакирова А.Ф. – Алматы: Аркаим,2002
18. Криминалистика: Учебник /Под ред. Филиппова А.Г.- М.: Высшее образование,2006
19. Криминалистика / Под ред. проф. В А. Образцова – М.: Юрист,1995
20. Лузгин И.М. Методологические проблемы расследования. М.: юрид.лит.1973
21. Лузгин И.М. Моделирование при расследовании преступлений. М.,1981
22. Мозговых Г.А. Криминалистическая характеристика преступления. Алматы. Дәнекер,2002.
23. Мозговых Г.А. Моделирование обстановки дорожно-транспортного происшествия // Некоторые вопросы борьбы с преступностью в КазССР. Сб.научных трудов.Алма-Ата,1987
24. Переход от вероятности к достоверности при проверке версий на предварительном следствии. В сб. Советская криминалистика на службе следствия. Вып.12, М.,1959.
25. Теория доказательств в советском уголовном процессе. Изд.2-е.М.,1973
26. Торвальд Ю. Сто лет криминалистики. Алматы: Жеті-жарғы,1995
27. Материалы дел Медеуского и Турксибского РУВД г.Алматы.

 

 

 

 

 

 

 

[1] Колесниченко А.Н. Роль следственных версий и построение их при расследовании преступлений. — Харьков.1957,с.163.

[2] Теребилов В.И. К вопросу о следственных версиях и планирования расследования.М.,1955,с.104.

[3] Строгович М.С.Учение о материально истине в уголовном процессе.М.,1947.с.19-20

[4] Драпкин Л.Я. Построение и проверка  следственных версий, М., с.172-173.

[5] Мозговых Г.А. Моделирование обстановки дорожно-транспортного происшествия.//некоторые вопросы с преступностью в КазССр. Сб.научных трудов.Алма-Ата,КазГУ,1987 г,с.81.

[6] Аубакиров А.Ф.,Гомозова Р.Д. Калимова А.С. Моделирование в судебно-почерковедческой экспертизе //Сб.научных трудов. Алма-Ата,КазГУ,1987 г,с.85-87.

 

[7] Е.П. Ищенко. Криминалистика. Изд. дом. «ИНФРА –М»,2006 с.123.

[8] Шавер Б.М., Винберг А.И. Криминалистика. М.,1940.с.76

[9] Теребилов В.И. К вопросу о следственных версиях и планировании расследования. Вып.6.1955,с.109-115

[10] Колесниченко А.Н. Роль следственных версий и построение их при расследовании преступлений. –Учеб.записки Харьковского юрид.инст.вып.9.1957,с.165.

[11] Васильев А.Н. Следственные версии.-Сов.гос.и право.1960,№8,с.56

[12] Александров Г.Н. Некоторые вопросы теории криминалистической версии. «Вопросы криминалистики»,№ 3.1962

[13]  Белкин Р.С. Курс криминалистики. В 3-х томах.Т.1. М.: Юрист,1997.с.154.

[14] Васильев А.Н. Следственная тактика. М.: юрид.лит.1976.с.53-55

[15] Драпкин Л.Я. Разрешение проблемных ситуаций в процессе расследования. Учебное пособие.1996.с.59

[16] Расследование как процесс познания. М.,ВШ МВД,1969.с.57-59

[17] Васильев А.Н. Следственная тактика.М.,1976.с.68.

[18] Ларин А.М. От следственной версии к истине.М.: юрид.лит.1976.с.78

[19] Арцишевский Г.В. Выдвижение и проверка следственных версий.М.:1979.с.20-22

[20] Белкин р,С. Курс  криминалистики. В 3-х томах.Т.2.М.: юрист.1997,с.303

[21] Белкин Р.С. Курс криминалистики. М.,1997.Т.3.с.49-57.

[22] Александров Г.Н. Некоторые вопросы теории криминалистической версии. -«Вопросы криминалистики»,1992,№ 3,с.6-7.

[23] Александров Г.Н. Некоторые вопросы теории криминалистической версии. – «Вопросы криминалистики»,1962,№3.

[24] Савинов А.В. Логические законы мышления.ЛГУ.1958.с.66.

[25] Мозговых Г.А. Криминалистическая характеристика преступления. Алматы, 2002,с.14.

[26]  Криминалистика. Учебник. Под ред. Проф. Филиппова А.Г. – М.: Высшее образование,2006.с.204

[27] Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса.М.т.1. с.45.

[28] Ларин А.М. От следственной версии к истине. -М. :юридическая литература, М.:1976.С.

[29] Пещак Я. Следственные версии. Криминалистические исследование.М.: Прогресс,1976.с.83

[30]Александров Г.Н. Некоторые вопросы теории криминалистической версии.1963.с.7.