МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ  И НАУКИ

РЕСПУБЛИКИ КАЗАХСТАН

 

УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ КУНАЕВА

 

ДИПЛОМНАЯ РАБОТА

На тему:

 

Психологическая сущность и феноменология этнических стереотипов

 

Алматы 2009

СОДЕРЖАНИЕ

 

ВВЕДЕНИЕ………………………………………………………………………..

 

ГЛАВА I. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ СУЩНОСТЬ И ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ЭТНИЧЕСКИХ СТЕРЕОТИПОВ………………….………………………….……

1.1 История изучения и основные свойства этнических стереотипов……….…..

1.2 Процесс психологического взаимодействия и общения представителей различных этносов …………………………………………………….…………..

1.3 Межгрупповые и межэтнические взаимоотношения и стереотипы…………

 

ГЛАВА II. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ПО ИЗУЧЕНИЮ ВЛИЯНИЯ ЭТНИЧЕСКИХ СТЕРЕОТИПОВ НА МЕЖЛИЧНОСТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

2.1 Цели, задачи, гипотезы экспериментального исследования…………………….

2.2 Описание выборки………………………………………………………………………………..

2.3 Обоснование и краткое описание методов исследования………………………..

2.4 Экспериментальное исследование влияния этнических стереотипов на межличностные отношения………………………………………………………………………..

2.5 Описание результатов и их обсуждение…………………………………………………

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Когда мы говорим об этносах, об этнических группах, то имеем в виду очень широкий круг общественных явлений и процессов, которые происходят во всем мире и реализуются в самых различных измерениях.

Во-первых, в компетенцию этнопсихологии входит изу­чение состояния общественного сознания и поведения ос­новных рас, существующих в мире: европеоидной, монголоидной и негроидной.

Во-вторых, каждая из рас подразделяется на малые расы, а те, в свою очередь, — на еще более дробные части.

В-третьих, наиболее распространенным является изучение национального самосознания и поведения народов, каждый из которых имеет уникальные черты и признаки, отличающие их друг от друга. Они могут классифицироваться по величине: большие народы, малочисленные народы. Не менее значима их характеристика по степени зрелости их экономической и политической жизни, развитости культуры, языка, привержен­ности к традициям и обычаям, что связано с возможностями их автономного существования. В советской науке использо­валась терминология: нация, народность, национальное мень­шинство и другие понятия. Некоторые исследователи (В. Тищков) предлагают отказаться от понятия «нация», следуя запад­ной традиции, где национальность означает гражданство. Ограниченность такого подхода не позволяет вычленить уро­вень полноты характеристик, которые необходимы и которые в реальной жизни проявляют себя, когда сравниваются те или другие народы.

В-четвертых, народы, особенно крупные, нередко распа­даются на этнические социальные группы, которые, сохра­няя много общего между собой, имеют ряд специфических различий. Особенно это характерно для народов, которые еще в недавнем прошлом сохраняли наследие родоплеменных свя­зей. Иногда этнические различия продиктованы религиозны­ми различиями.

И, наконец, этнопсихология изучает такой феномен, ко­торые все больше и больше проявляют свое действие, — это диаспоры, т.е. национальные группы, живущие в отрыве от исторической Родины, но поддерживающие контакты между собой и сохраняющие национальную культуру, язык, тради­ции и обычаи.

Совместная жизнедеятельность не могла не порождать проблемы, противоречия. Поэтому вполне естественно, что наука, отдельные уче­ные уже давно стали специально изучать историю наций, их культуру.

Актуальность темы. Актуальность данного исследования определяется ростом межнациональных взаимодействий в современном мире. Проблема оптимизации межнациональных отношений является одной из наиболее актуальных проблем для нашего многонационального государства. Это обусловлено интенсификацией межнациональных контактов.

Трансформация современного общества подготовила основы для реализации идей культурного возрождения и привела к позитивным изменениям этнокультурных ценностей, возрождению уникальных этнических традиций и языков.

В периоды социальных изменений для межэтнических отношений характерны субъективность, пристрастность, а, следовательно, и предубежденность.

Решающую роль в формировании отношения к другому играет социальная среда, где основой являются традиции и обычаи, исторически сложившиеся образы мыслей, чувств, действий.

Цель исследования.  Рассмотреть, как с психологической точки зрения ценностно-культурные ориентации представителей различных этносов влияют на межличностные взаимоотношения.

Задачи исследования:

1. Выявить наличие этнических стереотипов и предубеждений у представителей различных этносов на примере казахской и русской этнических групп.
2. Выявить к какому типу относятся казахская и русская культура (современная культура, традиционная культура, динамически развивающаяся культура).
3. Проанализировать ценностно-культурные ориентации представителей казахского и русского этносов.
4. Проанализировать психологическое взаимодействие и общение представителей различных этносов.
5. Рассмотреть, как изменяются этнические стереотипы на основе взаимодействия представителей различных этносов.

Общая гипотеза: При совпадении ценностно-культурных ориентаций представителей различных этносов, снижается влияние этнических стереотипов на межличностные взаимоотношения.

Частные гипотезы:

— в процессе общения представителей различных этносов сокращается социальная дистанция.

— казахская и русская культура относятся к одному и тому же типу культуры (традиционная, современная, динамически развивающаяся).

— у представителей одного этноса, в близком окружении которого есть представители другого этноса, ценностные ориентации схожи.

Предмет исследования: изменение этнических стереотипов и предубеждений в процессе общения представителей различных этносов.

Объект исследования: культурно-исторические связи различных этносов.

Методы исследования:

1) Тест культурно-ценностных ориентаций Л.Г. Почебут

2) Методика исследования ценностных ориентаций М. Рокича

3) Диагностический тест отношений (ДТО)

4) Модифицированная шкала социальной дистанции Э. Богардуса

Достоверность полученных результатов в работе обеспечивается использованием апробированных и валидизированных методик, с использованием методов соответствующих предмету и задачам исследования, а так же применением методов математической статистики ( ) для обработки данных.

Научная новизна исследования состоит в изучении влияния ценностно-культурных ориентаций на этнические стереотипы, в условиях межэтнического взаимодействия. Анализ современных тенденций в этнопсихологии показал, что стереотипы, установки и предубеждения имеют место в обществе с различными этническими группами. В условиях полиэтнического Казахстана важно раскрыть психологические проблемы формирования и развития этнических стереотипов у представителей различных этносов.

Основные положения, выносимые на защиту

— в процессе общения представителей различных этносов сокращается социальная дистанция.

— казахская и русская культура относятся к одному и тому же типу культуры (традиционная, современная, динамически развивающаяся).

— у представителей одного этноса, в близком окружении которого есть представители другого этноса, ценностные ориентации схожи.

Практическая ценность исследования. Результаты исследования могут быть использованы для разработки программ по организации личностного взаимодействия между различными этническими группами. Для разработки программ консультирования представителей различных этносов, собирающихся создать семью. Для разработки программ консультирования людей приезжих из других регионов страны или других стран.

Структура и объем квалификационной работы. Данная  квалификационная работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

 

ГЛАВА I. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ СУЩНОСТЬ И ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ЭТНИЧЕСКИХ СТЕРЕОТИПОВ

1.1 История изучения и основные свойства этнических стереотипов

 

Когда мы говорим об этносах, об этнических группах, то имеем в виду очень широкий круг общественных явлений и процессов, которые происходят во всем мире и реализуются в самых различных измерениях.

Во-первых, в компетенцию этнопсихологии входит изу­чение состояния общественного сознания и поведения ос­новных рас, существующих в мире: белой, желтой, черной (европеоидной, монголоидной и негроидной). Спорным ос­тается вопрос, можно ли население тихоокеанских островов считать расой. Но даже если остановиться только на трех вышеназванных, мы не можем игнорировать факт их отли­чий и также тех проблем взаимодействия, которые реально существуют между ними и особенно проявляются при совмест­ной жизни в одной стране, в одном государстве.

Во-вторых, каждая из рас подразделяется на малые расы, а те, в свою очередь, — на еще более дробные части. Так, в составе индоевропейской группы находятся славяне, кото­рые имеют как некоторые общие, так и специфические ха­рактеристики, отличающие их жизнь, быт, нравы от анало­гичных групп народов.

В-третьих, наиболее распространенным является изучение национального самосознания и поведения народов, каждый из которых имеет уникальные черты и признаки, отличающие их друг от друга. Они могут классифицироваться по величине: большие народы, малочисленные народы. Не менее значима их характеристика по степени зрелости их экономической и политической жизни, развитости культуры, языка, привержен­ности к традициям и обычаям, что связано с возможностями их автономного существования. В советской науке использо­валась терминология: нация, народность, национальное мень­шинство и другие понятия. Некоторые исследователи (В. Тищков) предлагают отказаться от понятия «нация», следуя запад­ной традиции, где национальность означает гражданство. Ограниченность такого подхода не позволяет вычленить уро­вень полноты характеристик, которые необходимы и которые в реальной жизни проявляют себя, когда сравниваются те или другие народы.

В-четвертых, народы, особенно крупные, нередко распа­даются на этнические социальные группы, которые, сохра­няя много общего между собой, имеют ряд специфических различий. Особенно это характерно для народов, которые еще в недавнем прошлом сохраняли наследие родоплеменных свя­зей. Иногда этнические различия продиктованы религиозны­ми различиями, например, сербы (православные), хорваты (католики) и сербы-мусульмане в Югославии представляли в недавнем прошлом один народ.

И, наконец, этнопсихология изучает такой феномен, ко­торые все больше и больше проявляют свое действие, — это диаспоры, т.е. национальные группы, живущие в отрыве от исторической Родины, но поддерживающие контакты между собой и сохраняющие национальную культуру, язык, тради­ции и обычаи.

Совместная жизнедеятельность не могла не порождать проблемы, противоречия.

Поэтому вполне естественно, что наука, отдельные уче­ные уже давно стали специально изучать историю наций, их культуру. Были сделаны интересные попытки объяснить фе­номен исчезновения и переселения целых народов, процесс взаимодействия культур, национально-религиозные течения. Получили всемирное признание работы российских школ вос­токоведения, медиевистики, арабистики, этнографии и этно­логии.

В отечественной научной литературе сложился большой отряд исследователей, которые посвятили свои работы истории многих наций, состоянию национальных отношений, са­мым различным аспектам развития национальных культур, языка, обычаев и традиций.

Однако исследователи, будучи, как правило, представи­телями одного из направлений социальной мысли, концент­рировали свое внимание на вопросах, которые волновали их в большей степени. Экономисты в основном анализировали материально-техническую базу, развитие производительных сил, решали вопрос их соответствия или несоответствия по­требностям народнохозяйственного комплекса. Уязвимой чер­той этих исследований было практически полное игнориро­вание всех национальных особенностей, исходя из того, что процесс интернационализации экономики делает ненужным и необязательным учет характеристик, не связанных непо­средственно ни с производительностью труда, ни с эффек­тивностью производства. Для многих экономистов рабочая сила была сведена до некоторого символического работника, который был нередко не только бесполым, безвозрастным» но и безнациональным. Более того, под флагом интернацио­нализации экономической жизни творилось беззаконие. Одной из причин распада СССР, характеризующей недаль­новидность политического руководства, явился отказ от при­дания республикам по инициативе Эстонии значительной эко­номической самостоятельности, что диктовалось потребнос­тями времени и логикой развития народного хозяйства.

Историография. В работах историков (Ю.В. Бромлей, Ю. Кахк, В.И. Коз­лов, К.В. Чистов), как правило, характеризовались этапы ре­шения национального вопроса, опыт осуществления нацио­нальной политики в различных регионах страны. Часть работ была посвящена путям и средствам развития отдельных сфер национальной жизни, главным образом в сфере экономики и духовной жизни. Определенный интерес представляют рабо­ты, посвященные становлению двуязычия, роли русского и национальных языков в создании культуры. Немало исследований — и исследований интересных — было связано с ана­лизом этнографических проблем жизни тех или иных наций, народов и народностей.

В работах философов (Э.А. Баграмов, М.С. Джунусов, Ж.Г. Голотвин, А.М. Егизарян, И.П. Цамерян, М.И. Куличенко и др.) чаще всего рассматривались проблемы социально-классовой структуры, социальные проблемы развития куль­туры, языка, образования и быта. При этом акцент нередко делался на позитивных процессах, свидетельствовавших о расцвете национальных культур, о сближении образа жизни наций и народностей, и совсем недостаточно говорилось о том, с какими противоречиями сталкивалось осуществление национальной политики, какие процессы происходили в эко­номических, социальных и политических отношениях, какие нерешенные вопросы возникали в ходе взаимодействия куль­тур различных наций.

Особое место в этнопсихологии занимает группа истори­ков, которая знаменовала в своей работе единство истори­ческого и социологического подхода (Ю.В. Арутюнян, М.А. Губогло, Л.М. Дробижева, А.А. Сусоколов и др.) и которая с 60-х годов реализовала ряд уникальных исследовательских проектов. Именно исследования этих ученых, а также социо­логов-философов (В.Н. Иванов) вскрыли многие тревожные симптомы, которые появились задолго до распада СССР и свидетельствовали о созревании скрытых напряженностей (например, отток русскоязычного населения из республик, в частности Грузии, начался еще в конце 70-х годов, а не в конце 80-х, и тем более не после 1991 года).

Говоря об этнопсихологии, следует выделить феномен, раскрывающий специфику проявления национального в любом гражданском обществе и степень возрастания его влияния на жизнь каждой многонациональной страны. А так как практически в мире не осталось однонациональных государств, этнические процессы стали характерными для всех без исключения обществ. Это обнаружилось и в Канаде (осо­бая позиция французских жителей провинции Квебек), и в Чехословакии, и в Турции, и в Ираке, и во многих много­племенных государствах Африки. Более того, обострились этнические противоречия в странах, которые издавна счи­тались едиными с точки зрения нации, но располагающими этническими группами. Этнические противоречия отмеча­лись в Бельгии и Испании. В сочетании с религиозными эти процессы наложили серьезный отпечаток на повседневную жизнь и привели к трагедии в Северной Ирландии, в Пенд­жабе (Индия), в Югославии.

Иначе говоря, на современном этапе развития челове­чества есть целый ряд национальных проблем, которые обо­стрились во многих странах. Хотя, безусловно, имеются осо­бенности проявления национальных и этнических отноше­ний в разных странах, тем не менее есть общее, интересующее этнопсихологию, — социальное положение человека как представителя нации, его национальное само­сознание, национальная культура, язык, т.е. все то, что оп­ределяет национальную самобытность людей.

Начиная с 60-70 гг. двадцатого столетия в мировом масштабе на­метились процессы, характеризующиеся стремлением народов сохранить свою самобытность, подчеркнуть уникальность бытовой культуры и психологического склада, всплеском у мно­гих миллионов людей осознания своей принадлежности к опре­деленному этносу — национального самосознания или этниче­ской идентичности, если использовать более привычный для психолога термин.

Это явление, затронувшее население множества стран на всех континентах, вначале даже получило название этнического па­радокса современности, так как оно сопутствует все нарастаю­щей унификации духовной и материальной культуры. Но в на­стоящее время этническое возрождение рассматривается как од­на из основных черт развития человечества во второй половине двадцатого века. Почти повсеместный интерес к своим корням у отдельных людей и целых народов проявляется в самых разных формах: от попыток реанимации старинных обычаев и обрядов, фольклоризации профессиональной культуры, поисков «загадоч­ной народной души» до стремления создать или восстановить свою национальную государственность.

К сожалению, когда эти законные интересы сталкиваются с интересами других народов, мы наблюдаем ситуации межэтниче­ской напряженности, например между валлонами и фламандцами в Бельгии или между англо- и франко-канадцами. Очень часто дело доходит до открытых межэтнических конфликтов и кро­вопролитных войн. В 90-е г.г. среди самых ожесточенных можно выделить столкновения между сербами и хорватами в бывшей Югославии, между народностями тутси и хуту в афри­канских государствах Бурунди и Руанде.

Но если во всем мире представители разных наук уже более тридцати лет изучают этническое возрождение, то в бывшем СССР, если верить многочисленным специалистам-общество­ведам «доперестроечной» поры, процесс шел в противоположном направлении: национальные общности не только расцветали, но и сближались, а национальный вопрос был полностью решен. На самом деле ситуация в СССР не отличалась от мировой, и у многих народов наблюдался рост этнической идентичности и этнической солидарности.

Не будем подробно останавливаться на непсихологических причинах небывалого роста этнической солидарности большин­ства народов бывшего СССР, а только перечислим некоторые из них: 1) имперское колониальное наследие, в частности приоритет православной церкви даже в годы гонений на религию; 2) преступления против человечества (депортации целых народов, репрессии против национальной интеллигенции); 3) сверхпроизвольность этно-территориального членения страны: только 53 народа из более чем 100, проживавших на территории бывшего СССР, имели свои национальные единицы, причем бы­ла установлена их строгая иерархия — союзные республики, ав­тономные республики, автономные области, автономные округа. А статус национально-государственных образований и их грани­цы очень часто определялись без учета численности и реального расселения народов.

В этой ситуации задолго до распада СССР многие этносы стремились к самоопределению, рассматривая существующий порядок как незаконный. Национальная напряженность прояв­лялась во многих регионах, случались и массовые выступления: например в 70-х — начале 80-х гг. в Грузии, Абхазии, Северной Осетии, Якутии. Но известны они были только специалистам. Этнографы и социологи знали, что на территории СССР сущест­вуют многочисленные узлы межнациональных противоречий, которые в любой момент могут вспыхнуть — Абхазия, Нагорный Карабах, Южная Осетия и многие другие. И все-таки кризис конца 80-х гг.  застал всех врасплох. Не подготовленными к нему оказались не только государственные структуры, но и научное сообщество, многочисленные специалисты, занимавшиеся доказательством расцвета и сближения наций: историки, философы, социологи, демографы. Не подготовленными оказались и психологи, но по другой причине — этнопсихология в это время находилась в СССР в зачаточном состоянии, этнопсихологические иссле­дования не проводились с 30-х г.г., когда их фактически запре­тили, прямо связывая с расизмом и национализмом.

Но если в жизни современного человека осознание своей при­надлежности к определенному народу, поиски его особенно­стей — в том числе и особенностей психики — играют столь важную роль и оказывают столь серьезное влияние на отноше­ния между людьми — от межличностных до межгосударствен­ных, то совершенно необходимо изучение психологического ас­пекта этнического фактора. Необходимо развитие этнопсихоло­гии, как и других наук — этносоциологии, этнополитологии, — с разных сторон анализирующих многочисленные «националь­ные» проблемы, встающие перед современным обществом. Этнопсихологи призваны выяснить, где нужно искать причины столь частого непонимания, возникающего при контактах представителей разных народов; существуют ли какие-либо обу­словленные культурой особенности психики, которые заставляют членов одного народа игнорировать, смотреть сверху вниз или дискриминировать представителей другого народа; имеются ли психологические явления, способствующие росту межэтнической напряженности и межэтнических конфликтов. Среди множества вопросов, требующих ответа, и вопрос о психологических при­чинах роста этнической идентичности в наше время.

«Этнос – феномен биосферы, или системная целостность дискретного типа, работающая на геобиохимической энергии живого вещества, в согласии с принципом второго начала термодинамики, что подтверждается диахронической хронологией исторических событий» /33, с. 16/.

Какое значение, а главное, какой смысл вкладывает каждый человек в ответ на вопрос об этнической принадлежности? Нерешенной проблемой этнической диагностики остается вопрос о том, что человек называет своим народом, нацией, в чем он видит отличие от соседей. На бытовом уровне она не существует, так же как мы не задумываемся над определением различия между светом и тьмой. Но для глубокого понимания этого мало. «Этнос – явление, определяемое общностью происхождения»; «этнос – порождение культуры на базе общего языка»; «этнос – группа людей, похожих друг на друга»; «этнос – порождение природы»; «этнос – социальная категория».

В теории исторического материализма основой общества признается способ производства, реализующийся в общественно-экономических формациях. Понятие «общество» означает совокупность людей, объединенных общими для них конкретно-историческими условиями материальной жизни. Люди объединяются в процессе производства и результат этого объединения – общественные отношения, которые оформляются в одну из известных пяти формаций: первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистическую.

«Объединиться в этнос» нельзя, т.к. принадлежность к тому или иному этносу воспринимается самим субъектом непосредственно, а окружающими констатируется как факт, не подлежащий сомнению. Человек принадлежит к своему этносу с младенчества. Этнос может быть раздроблен, но при этом сохраняется и в диаспорном состоянии, образуя многочисленные реликтовые формы.

Но существует иная точка зрения, согласно которой «этнос… – социально-историческая категория, причем его генезис и развитие определяются не биологическими законами природы, а специфическими законами развития общества» /36, с. 9-10/.

Можно еще дальше продолжать рассуждение, находя все новые и новые определения понятия этноса, но необходимо посмотреть глубже – связь этноса и культуры. Это и является основной целью данного исследования, которое будет основано на изучении концепции Льва Гумилева, так как у него разработка понятия этноса и культуры, а также их взаимодействия получила наибольшее развитие.

Структура этноса всегда более или менее сложна, но именно сложность обеспечивает устойчивость этноса, благодаря чему он имеет возможность пережить века смятений, смут и мирного увядания. Принцип этнической структуры можно назвать иерархической соподчиненностью субэтнических групп, понимая под последними таксономические единицы, находящиеся внутри этноса как зримого целого.

Необходимо упомянуть о соподчиненности этносов. Например, французы – яркий пример монолитного этноса – включают в себя бретонских кельтов, гасконцев баскского происхождения, лотарингцев – потомков аллеманнов и провансальцев – самостоятельный народ романской группы. Очень долгое время все они составляли единый этнос, который мы и называем французами.

Этническая систематика отличается от социальной классификации /23, с. 65/. Далее хотелось бы построить этническую иерархию в общем виде.

Антропосфера – биомасса всех человеческих организмов.

Этносфера – мозаичная антропосфера, т.е. сочетание системных этноландшафтных целостностей, всегда динамических.

Суперэтнос – группа этносов, возникших одновременно в одном регионе, и проявляющая себя в истории как мозаичная целостность.

Этнос – устойчивый, естественно сложившийся коллектив людей, противопоставляющий себя всем прочим аналогичным коллективам и отличающийся своеобразным стереотипом поведения, который закономерно меняется в историческом времени.

Субэтнос – элемент структуры этноса, взаимодействующий с прочими. При упрощении этносистемы в финальной фазе число субэтносов сокращается до одного, который становится реликтом.

Таксономические единицы одного порядка:

Консорция – группа людей, объединенных одной исторической судьбой; либо распадается, либо переходит в конвиксию.

Конвиксия – группа людей, объединенных однохарактерным бытом и семейными связями. Иногда переходит в субэтнос. Фиксируется не историей, а этнографией.

Условившись понимать под этногенезом не только его пусковой момент – появление этноса на арене истории, но весь процесс развития до превращения этноса в реликт и исчезновение, можно дать следующую дефиницию: любой, непосредственно наблюдаемый этнос – та или иная фаза этногенеза, а этногенез – глубинный процесс в биосфере, обнаруживаемый лишь при его взаимодействии с общественной формой движения материи.

Поскольку деятельность этноса воплощается в произведениях его рук и ума, т.е. в культуре, то, изучая историю локальных культур, постигается история создавших их этносов, а тем самым и этногенез.

Совпадают ли понятия культуры и этноса? Как правило, нет, за исключением частных случаев. Яснее всего это видно на общеизвестном примере – Элладе.

Культура эллинских полисов, как материковой Греции, так и колоний, еще в классический период VI-IV вв. до н.э. распространилась на неэллинские земли, например, Македонию. Последующее распространение эллинской культуры охватило страны и народы Ближнего Востока, Египта, Средней Азии и Индии, завоеванных македонянами. Это так называемый «эллинизм», т.е. образование грандиозного суперэтноса.

Однако не все этносы, воспринявшие эллинскую культуры, вошли в этот суперэтнос. Парфяне научились говорить по-гречески, ставили при дворе своих царей трагедии Эврипида. Карфаген организовался по типу эллинского полиса, но его жители, в отличие от сирийцев и малоазиатов, не сделались похожими на греков. А вот римляне, завоевав Элладу, стали наследниками и хранителями ее культуры, сохранив все этнические черты как местные особенности.

Таким образом, изучая историю культуры, видно непрерывную линию традиции, постоянно перехлестывающую этнические границы. Потомки германцев и славян усвоили геометрию, идеалистические философские системы Платона и Аристотеля, медицину Гиппократа, строительное искусство – классицизм, театр, литературные жанры, юридические нормы –  римское право и даже мифологию. Но ведь эллинов и римлян давно нет. Значит, великая культура пережила создавший ее этнос.

Культура – это создание людей – будь то изделие техники, шедевр искусства, философская система, научная концепция или просто легенда веков минувших. Культура существует, но не живет, ибо без введения в нее творческой энергии людей она может либо сохраняться, либо разрушаться.

Какую роль в этом играет этногенез? Это то условие, без которого создание или восстановление культуры невозможно. Ведь культура – дело рук людей, а в нашем мире нет человека без этноса. Создание этноса и его развитие, т.е. этногенез, – это как бы подключение тока к остановившемуся мотору, после чего он снова начинает работать.

Этногенез – процесс природный, следовательно, независимый от ситуации, сложившийся в результате становления культуры.

До тех пор, пока этнографы строили классификации по видимым индикаторам: языку, соматическим признакам (расам), способу ведения хозяйства, религиям пропасть между суперэтносами и этносами казалась незаполнимой. Место описательной этнографии постепенно занимает этническая история, фиксирующая как устойчивые взаимоотношения между разнообразными элементами суперэтнической системы, так и ее взаимодействие с соседними системами. Значит, такие термины, как «эллинская культура» (включающая Македонию и Рим), «Мусульманский мир», «европейская цивилизация», распространившаяся по другим континентам, «Срединная империя» (Китай – этнически крайне мозаичная страна) или «кочевая евразийская культура» (тюрки и монголы), – не просто слова, а обозначение оформленных совокупностей этнических целостностей.

Этническое поле подобно известным электромагнитным, гравитационным и другим полям, но все же отличается от  них. Принцип поля осуществляется в жизни индивида и вида универсально, во всех ее проявлениях и на всех этапах. Эти проявления подразделяются на две категории. Одни из них обнимают процессы развития вида, т.е. перехода латентной формы его существования в развернутую. Другие заключаются в поведении элементов органического целого (особи, колонии, вида), обеспечивающем его существование, его целостность как такового, и сохранение его формы. В противоположность этому поля регулируют поведение элементов органического образования, обеспечивающее сохранение его целостности, относительно статическое, обусловленное наличием типа данной группы /11, c. 102/.

Из факта целостности групп и из их единства, выражающегося в единстве их строения и поведения в эволюционном процессе, мы можем заключить, что существуют поля, регулирующие и координирующие этот процесс. Поля эти можно назвать филогенетическими.

В мировой науке существует несколько объяснительных концепций этнического возрождения второй половины двадца­того века. Разные социологические школы объясняют рост эт­нической идентичности: а) реакцией отставших в развитии на­родов на порождающую этнокультурное разделение труда эко­номическую и технологическую экспансию народов более развитых; б) мировой социальной конкуренцией, в результате которой, несмотря на унификацию материальной и духовной культуры интенсифицируется внутриэтническое взаимодействие; в) повышением влияния больших социальных групп в экономи­ке и политике и облегчением процессов их сплочения благодаря средствам массовой коммуникации. При этом утверждается, что именно этнические общности оказываются в более выгодном по­ложении, чем другие большие группы, например классы. Мы не будем анализировать достоинства и недостатки этих социологи­ческих концепций, так как в любой из них, как справедливо от­мечает этносоциолог А.А. Сусоколов /48, с. 113/, этнос рассматрива­ется как группа, призванная обеспечивать экономические и по­литические преимущества.

А психолога этнос интересует, прежде всего, как психологиче­ская общность, способная успешно выполнять важные для каждого человека функции: 1) ориентировать в окружающем мире, поставляя относительно упорядоченную информацию; 2) задавать общие жизненные ценности; 3) защищать, отвечая не только за социальное, но и за физическое самочувствие. Челове­ку всегда необходимо ощущать себя частью «мы», и этнос — не единственная группа, в осознании принадлежности к которой человек ищет опору в жизни. Среди таких групп можно назвать партии, церковные организации, профессиональные объедине­ния, неформальные объединения молодежи и т.д. Многие люди целиком «погружаются» в одну из подобных групп, но членство в них не всегда приводит к удовлетворению потребно­сти в психологической стабильности. Опора оказывается не слишком устойчивой, ведь состав групп постоянно обновляется, сроки их существования ограничены во времени, самого челове­ка могут за какую-то провинность из группы исключить. Всех этих недостатков лишена этническая общность. Это межпоко­ленная группа, она устойчива во времени, для нее характерна стабильность состава, а каждый человек обладает устойчивым этническим статусом, его невозможно «исключить» из этноса. Благодаря этим качествам этнос является для человека надеж­ной группой поддержки /8, c. 88-89/.

Конечно, кроме этнических есть и другие стабильные большие группы. Еще больше их существовало на более ран­них этапах развития человечества. В традиционных общест­вах и сейчас имеются группы, которые лучше, чем современ­ные этносы, выполняют ценностно-ориентационную и защит­ную функции. Так, получаемая от них информация не только однородна и упорядочена, но и требует однозначного, безуко­ризненно точного выполнения множества обрядов, сопровож­дающих каждый шаг жизни человека от рождения до смерти и всю его хозяйственную деятельность.

Культуры таких групп, культуры, ориентированные на пред­ков и традиции, великий американский этнолог Маргарет Мид (1901-1978) назвала постфигуративными. Невозможно луч­ше, чем М. Мид, охарактеризовать особенности подобных культур:

«Постфигуративная культура — это такая культура, где каждое изменение протекает настолько медленно и незаметно, что деды, дер­жа на руках новорожденных внуков, не могут представить себе для них никакого иного будущего, отличного от их собственного прошло­го. Прошлое взрослых оказывается будущим каждого нового поколе­ния; прожитое ими — это схема будущего для их детей. Для того чтобы сохранить такую культуру, старики были нужны, и не только для того, чтобы иногда вести группы людей на новые места в периоды голода, но и для того, чтобы служить законченным образцом жизни, как она есть.  Ответы на вопросы: «Кто я? Какова суть моей жизни как представителя моей культуры? Как я должен говорить, двигаться, есть, спать, любить, зарабатывать на жизнь, встречать смерть?» — считаются предрешенными» /48, с. 322-325/.

Современные этнические общности не имеют столь непререкае­мых традиций и стабильной картины мира, многие элементы их культуры размываются — интернализируется хозяйственная дея­тельность, жилище, пища, искусство. Этносы в значительной сте­пени оторваны от традиций, поведение предков не рассматривает­ся членами группы как модель. Согласно терминологии М. Мид, это кофигуративные культуры, в которых «…преобладающей мо­делью поведения для людей оказывается поведение их современ­ников» /48, с. 327/. Но разрыва поколений все-таки не проис­ходит. Всегда остаются слои культуры, позволяющие осознавать свою принадлежность к этнической общности: язык, религия, миф об общих предках, историческая память, богатая подвигами героев или общими страданиями.

Но американская исследовательница предсказывала появле­ние еще одной культурной нормы — префигуративных куль­тур, где не предки и не современники, а сам ребенок определяет ответы на сущностные вопросы бытия. В этом случае старшие не видят повторяющимся в жизни молодых их собственный опыт, жизнь родителей не является моделью для детей, происходит разрыв поколений:

«Еще совсем недавно старшие могли говорить: «Послушай, я был молодым, а ты никогда не был старым». Но сегодня молодые могут им ответить: «Ты никогда не был молодым в мире, где молод я, и никогда им не будешь» /48, с. 360/.

В жизни современного общества можно найти проявления то­го, что прогноз М. Мид сбывается. Но если бы предсказание амери­канской исследовательницы сбылось полностью, человечество исчезло бы с лица земли. Несмотря на любые инновации, чело­вечеству, чтобы самовоспроизводиться и саморегулироваться, необходимо сохранять связи между поколениями.

Более того, в современном мире наблюдается психологический сдвиг в настроениях людей — больший интерес к корням. Это умонастроение есть последствие международных конфликтов, опасности ядерной войны, экологической угрозы. Человек ощу­щает нестабильность окружающего мира, уменьшается его опти­мизм и желание смотреть вперед.

Все больше людей — даже мо­лодых — склонны смотреть назад и вглубь, искать поддержку и защиту в стабильных ценностях предков. Поэтому именно меж­поколенные стабильные общности, прежде всего этносы, несмот­ря на предсказанные М. Мид и действительно наметившиеся тен­денции к их разрушению, приобретают столь существенное зна­чение в жизни современного человека.

Итак, мы выделили одну из психологических причин роста эт­нической идентичности во второй половине двадцатого века — по­иск ориентиров и стабильности в перенасыщенном информацией и нестабильном мире. Вторая психологическая причина лежит на по­верхности и не требует особых доказательств. Это интенсификация межэтнических контактов, как непосредственных (трудовая мигра­ция, студенческие обмены, перемещение миллионов эмигрантов и беженцев, туризм), так и опосредованных современными средства­ми массовой коммуникации от спутникового телевидения до сети «Интернет». Повторяющиеся контакты актуализируют этническую идентичность, так как только через сравнение можно наиболее чет­ко воспринять свою принадлежность к какому-либо этносу, как нечто осо­бое. Психологические причины роста этнической идентичности еди­ны для всего человечества, но особую значимость этнос приобретает в эпоху радикальных социальных преобразований, приводящих к социальной нестабильности.

1.2 Процесс психологического взаимодействия и общения представителей различных этносов

 

Межэтнические отношения могут быть проанализированы с разных точек зрения, поэтому изучением проблем, касающихся межэтнических отношений, занимаются многие науки — культурантропология, политология, социология, экономика, история, психология. Мы же ограничимся лишь их социально-психологи­ческим анализом.

Как уже отмечалось, психология межэтнических отношений занимает особое место среди ветвей этнопсихологии, так как яв­ляется составной частью социальной психологии и лишь косвен­но связана как с культурантропологней, так и с остальными от­раслями психологии. Не следует забывать, что не существует особых, свойственных исключительно межэтническим отноше­ниям психологических явлений и процессов: все они являются универсальными для межгрупповых отношений. В мировой науке нет четкости в обозначении рассматриваемой области: термины «межгрупповые отношения», «межгрупповое поведение», «межгрупповое взаимодействие» и даже «межгрупповой конфликт» употребляются почти как равно­значные. Термин «межгрупповой конфликт» не подходит для обо­значения всей изучаемой области: хотя конфликтные отношения между группами — неотъемлемое свойство человеческого общест­ва, такое же неотъемлемое свойство — сотрудничество и даже ин­теграция групп. Некоторые исследователи даже в самом конфлик­те выделяют две основные стадии — конфронтации и интеграции.

Не полностью отражают сферу наших интересов и термины «межгрупповое поведение» и «межгрупповое взаимодействие». Они подразумевают наблюдаемый компонент межгрупповых от­ношений, но не включают психологические процессы и явления, которые непосредственно не наблюдаются, но играют важную роль в жизнедеятельности индивидов и групп.

Например, предубеждения — негативные социальные установ­ки (аттитюды) — не обязательно сопровождаются дискриминаци­онным поведением. В социальной психологии давно установлено, что между аттитюдами и поведением существует расхождение, которое получило название «парадокса Лапьера» по фамилии ав­тора знаменитого эксперимента, проведенного в 1934 г. в США. Обнаруженное расхождение заключалось в том, что персонал гос­тиниц и ресторанов оказывал радушный прием китайцам, путе­шествовавшим вместе с Лапьером по США, но очень многие отве­ты на письма с просьбой принять китайцев, разосланные исследо­вателем через полгода, были отрицательными /22, c. 144/.

Дело даже не в том, что предубеждения оказались более нега­тивными, чем реальное поведение. Результаты некоторых иссле­дований показали обратное соотношение. Например, в экспери­менте, проведенном в США в 60-е гг. двадцатого века, домовладельцы намного чаще соглашались сдать квартиру семье афроамериканцев, если переговоры велись по телефону, чем при личном визите потен­циальных квартиросъемщиков. Важно другое: исследуя только наблюдаемое поведение, мы пройдем мимо многих психологических явлений, которые могут рано или поздно на нем сказаться. У персонала отелей в экспе­рименте Лапьера при реальном контакте с китайцами могла «включиться» социальная установка на ситуацию, так как они были заинтересованы в заполнении номеров. Но это вовсе не оз­начает, что в другом месте и в другое время они бы не проявили дискриминации по отношению к китайцам, которые были в 30-е гг. прошлого столетия в США низкостатусным, угнетаемым меньшинством.

Итак, межэтнические отношения это не только отношения между группами — соперничество либо сотрудничество. В эту область нужно включить и отношения к группам, которые про­являются в представлениях о них — от позитивных образов до предрассудков. В наши дни значительный вклад в понимаемые таким образом межгрупповые отношения вносит информация, распространяемая средствами массовой коммуникации и соз­дающая своего рода «вторую реальность» в субъективном мире человека. Отношения между группами могут возникать и без непосредственного взаимодействия между ними, что не раз об­наруживалось в эмпирических исследованиях. Так, среди этни­ческих стереотипов, выявленных в США в начале 30-х гг., наиболее негативными у белых американцев оказались не обра­зы афроамериканца или представителя какого-либо другого дискриминируемого меньшинства, а турка, хотя сомнительно, что большинство респондентов были знакомы хотя бы с одним выходцем из Турции /27, c. 91-92/.

Из всех близких по значению понятий мы выбрали наиболее широкий термин — «межгрупповые отношения». С точки зрения здравого смысла, кажется достаточно очевидным, что межгруппо­вые отношения — это отношения между группами, в том числе между этническими общностями, т.е. отношения, объектом и субъектом которых являются группы. Однако многие социальные психологи под межгрупповыми отношениями понимают, прежде всего — и даже исключительно — отношения между индивидами как представителями конкретных групп. Такой точки зрения при­держивался и британский социальный психолог А. Тэшфел (1919-1982), который все отношения между людьми располагал на кон­тинууме, полюса которого составляют межличностные отношения и межгрупповые отношения между представителями конкретных и ясно различимых групп.

Но при такой постановке вопроса практически все отношения между людьми окажутся межгрупповыми. Так как человек од­новременно является членом многих групп, то хотя бы одна из его групповых принадлежностей будет отличаться от групповой принадлежности людей, с которыми он вступает в контакт: об­щаться могут люди одного возраста, одного пола, одной профес­сии, но если они идентифицируют себя с разными этносами, на их взаимодействие большое влияние будут оказывать как осо­бенности двух групп, так и взаимоотношения между ними.

Даже семейный конфликт придется рассматривать как меж­этнический, если муж и жена имеют разную национальность, и один из них в пылу ссоры прибегнет к последнему аргументу: «Все вы русские (татары, грузины и т.д.) такие — ленивые, глу­пые, жадные и т.п.» /51, c. 155-156/.

На самом деле любые отношения одного индивида как пред­ставителя группы к другому индивиду как представителю дру­гой группы неизбежно приобретают «личностную» окраску, что и порождает такой предмет исследования, как межличностные отношения. Строго говоря, «чистые» межличностные отноше­ния, на которые не влияет принадлежность общающихся к ка­ким-либо группам, можно представить лишь как полюс некоего теоретического континуума, на другом полюсе которого распола­гаются тоже межличностные отношения, но в максимальной степени подвергающиеся влиянию межгрупповых отношений. А подавляющее большинство случаев взаимоотношений между людьми находятся в разной степени отдаленности от полюсов. Одни и те же люди в одних обстоятельствах будут взаимодейст­вовать в большей степени как индивиды, а в других — в боль­шей степени как члены группы.

Степень влияния межгрупповых отношений на отношения межличностные зависит от того, насколько включенные в них люди воспринимают себя и других (и/или воспринимаются дру­гими) прежде всего как членов какой-либо группы. Так, члены групп этнических меньшинств часто считают, и во многих слу­чаях совершенно обоснованно, что отношения к ним окружаю­щих основано на восприятии их группового членства, а не лич­ностных характеристик.

В максимальной степени межгрупповые отношения проявля­ются в отношениях межличностных, если группы находятся в состоянии конфликта. Люди старшего поколения, бывавшие в Прибалтике в советские времена, могут вспомнить, что иногда продавщицы в магазинах или прохожие на улицах «не понима­ли» обращенных к ним по-русски вопросов. Но приезжий из России осознавал, что продавщица, выросшая в многонацио­нальном городе и окончившая советскую школу, просто не могла не знать русского языка. Отказ его использовать отражал слож­ные межгрупповые отношения и мог рассматриваться как про­явление гражданского неповиновения эстонцев, латышей или литовцев, стремившихся к восстановлению государственной не­зависимости.

Отсутствие единодушия при разграничении межгрупповых и межличностных отношений не случайно. Вполне вероятно, что многие психологи рассматривают межгрупповые отношения не как реальные отношения между группами, а как отношения ме­жду их членами из-за боязни «потерять» предмет исследования. Действительно, межгрупповые отношения, особенно отношения между этническими и другими большими социальными группа­ми, детерминированы политическими, экономическими, куль­турными процессами, идущими в обществе, и поэтому составля­ют предмет изучения, прежде всего не социальной психологии, а других наук — социологии, политологии и т.п. Но и у социаль­ных психологов есть поле для деятельности, только их задача — изучение отражения реальных межгрупповых отношений в соз­нании людей, прежде всего анализ содержания и механизмов межгруппового восприятия.

Исходя из определения межгрупповых отношений как отноше­ний между группами, мы будем рассматривать и межгрупповое восприятие как взаимное восприятие групп, а не отдельных их членов — как групповое образование, обладающее характеристи­ками, отличающими его от восприятия межличностного. Среди них следует выделить, во-первых, структурные характеристи­ки: 1) согласованность — высокую степень совпадения представ­лений членов какой-либо группы о ней самой или чужой группе; 2) унифицированность — высокую степень переноса представле­ний о группе на ее отдельных членов. Во-вторых, динамическую характеристику — большую устойчивость (ригидность, кон­сервативность) межгрупповых социально-перцептивных процес­сов по сравнению с процессами межличностными. И, в-третьих, содержательную характеристику — тесную связь когнитивных и эмоциональных компонентов, большую оценочностъ, чем при восприятии межличностном. Так, согласованны­ми, унифицированными, устойчивыми и эмоционально окрашен­ными представлениями о группах являются этнические стереоти­пы.  /44, c. 188/.

Феномены межгруппового восприятия детерминированы не только реальными межгрупповыми отношениями и шире — со­циальным контекстом. Существует и вторая — психологиче­ская — линия детерминации, поэтому необходим учет лежащих в их основе когнитивных процессов. Их рассмотрение следует начать с базового процесса категоризации, с помощью которого люди интерпретируют окружающий мир и свое место в нем. Иными словами, это процесс, приводящий к порождению в соз­нании человека образа мира. А.Н. Леонтьев, отмечая, что «…проблема восприятия должна ставиться как проблема по­строения в сознании индивида многомерного образа мира, образа реальности», подчеркивал, что мерность или категориальность мира суть характеристика образа мира, не имманентная самому образу. Т.е. когнитивный процесс категоризации отражает категориалъностъ объективного мира /45, с. 222/.

Пунктом согласия большинства исследователей, принадле­жащих к различным отраслям знаний и теоретическим ориентациям, является подчеркивание важности принципа биполярности, в соответствии с которым протекает категоризация. Предпо­лагается, что в архаическом мышлении понятия рождались парами, так как возникали из сравнения — понятие света поя­вилось одновременно с понятием тьмы, покоя — с движением, жизни — со смертью. Древнейшая система категоризации, осно­ванная на принципе биполярности, сохранила поразительную устойчивость до наших дней. В соответствии с этим принципом происходит и категоризация общностей, членами которых люди себя воспринимают («мы»), и тех, которые они не воспринимают своими («они»).

Но распределение людей по группам, категоризация на «мы» — «они» происходит при построении образа социального мира, если вслед за А.Я. Гуревичем, выделяя универсальные, т.е. присущие человеку на любом этапе его истории, но измен­чивые по своему содержанию в разных культурах, категории, разделять их на «природный космос» и «социальный космос» /34, с. 89/.

Этнические общности занимают важное место среди множества социальных категорий — социальных классов, профессий, соци­альных ролей, религиозной принадлежности, политических при­страстий и т.п. При построении иерархии социальных категорий они оказываются на одном из верхних уровней, вслед за категори­зацией людей как членов рода Homo sapiens.

А, по мнению российского историка Б.Ф. Поршнева, этниче­ские категории и появились следом за этой глобальной категори­ей и ее противоположностью (люди — нелюди). Поршнев попы­тался вывести психологические детерминанты межгрупповых отношений из материалов человеческой истории и рассмотреть процессы, связанные с идентификацией индивида с группой, на­чиная с самых истоков становления человечества как социаль­ной общности. Согласно его гипотезе, субъективное «мы» появи­лось, когда люди повстречались и обособились от каких-либо «они»,  т.е.  осознали бинарную оппозицию   «они —  нелюди, мы — люди»:

«Первое человеческое психологическое отношение — это не само­сознание первобытной родовой общины, а отношение людей к своим близким животнообразным предкам и тем самым ощущение ими се­бя именно как людей, а не как членов своей общины» /50, с. 314/.

В концепции Поршнева речь идет о процессах категоризации (на «мы» и «они»), социальной идентификации и социальной дифференциации, если использовать категориальную сетку бри­танских исследователей А. Тэшфела и Дж. Тернера, получившую широкое распространение в мировой социальной психологии. Употребляя разные термины, они выдвига­ют общий психологический принцип, согласно которому диффе­ренциация (оценочное сравнение) категоризуемых групп нераз­рывно связана с другим когнитивным процессом — групповой идентификацией (осознанием принадлежности к группе). Или, по меткому выражению Поршнева: «всякое противопоставление объ­единяет, всякое объединение противопоставляет, мера противопос­тавления есть мера объединения» /50, с. 103/.

Позиции советского и британских исследователей не полно­стью совпадают. Поршнев настаивает на первичности «они» по отношению к «мы», т.е. на первичности межгрупповой диффе­ренциации. Поддержку этой точке зрения можно найти в исто­рии первобытного общества, для которого очень долго было ха­рактерно диффузное этническое самосознание. Например, у ран­неземледельческих групп:

«Нередко самоназваний вообще не было, но зато всегда имелись названия для иноязычных и/или инокультурных соседей, что ука­зывает на наличие этнического сознания. Иногда группа использо­вала в качестве самоназвания прозвище, данное ей соседями, если только оно не имело ярко выраженного негативного оттенка».

А Тэшфел все когнитивные процессы выстраивает в цепочку, в которой идентификация предшествует дифференциации. Но это различие не столь важно, так как выделение последователь­ности когнитивных процессов — научная абстракция: в реально­сти два процесса неотделимы друг от друга, и в зависимости от обстоятельств один из них может быть более определенным, осознанным, чем другой /23, c. 184-189/.

1.3 Межгрупповые и межэтнические взаимоотношения и стереотипы

 

Важную роль в межгрупповых отношениях играют социаль­ные стереотипы — упрощенные, схематизированные образы социальных объектов, характеризующиеся высокой степенью согласованности индивидуальных представлений. Стереотипы усваиваются в раннем детстве — обычно из вторичных источни­ков, а не из непосредственного опыта — и используются детьми задолго до возникновения ясных представлений о тех группах, к которым они принадлежат.

Впервые термин «социальный стереотип» использовал амери­канский журналист У. Липпман в 1922 г. в книге «Обществен­ное мнение» при анализе влияния имеющегося знания о предме­те на его восприятие и оценку при непосредственном контакте. Согласно Липпману, стереотипы — это упорядоченные, детерми­нированные культурой «картинки мира» в голове человека, ко­торые, во-первых, экономят его усилия при восприятии сложных социальных объектов и, во-вторых, защищают его ценности, по­зиции и права. Иными словами, стереотипы ориентируют чело­века в море социальной информации и помогают сохранить вы­сокую самооценку.

Исторически так сложилось, что подавляющее большинство исследований посвящено этническим стереотипам, т.е. упро­щенным образам этнических групп. Первое серьезное эмпириче­ское исследование было проведено в 1933 г. в США Д. Кацом и К. Брейли. Они предложили студентам Принстонского универси­тета список 84 личностных черт, из которых те должны были выбрать по пять наиболее характерных для десяти групп: белых американцев, афроамериканцев, англичан, ирландцев, немцев, итальянцев, евреев, китайцев, японцев, турок. Кац и Брейли об­наружили высокую степень согласия в приписывании некоторых черт тем или иным этническим группам. Например, 84% испы­туемых считали, что афроамериканцы суеверны, 78% — что немцы способны к наукам и т.п. Методика «Приписывание ка­честв» получила необыкновенно широкое распространение как в США и Европе, так и в странах «третьего мира» — Ливане, Паки­стане, Филиппинах и т.д. В рамках описательного направления изучения стереотипов ее до сих пор считают непревзойденной.

Еще одна линия исследования стереотипов — анализ пред­ставлений об этнических группах в литературе и искусстве. На­чиная с 40-х гг. двадцатого века контент-анализу подвергались: американская журнальная публицистика, немецкие кинофильмы, странички юмора во французских журналах и многое другое.

Подобная на­учная ориентация, объединяющая психологов, литературоведов, историков, получила специальное наименование — имагология. Однако до сих пор не решена одна из самых существенных про­блем, встающих перед этим направлением, а именно вопрос о том, насколько адекватно художественная литература, публици­стика, различные виды искусства отражают стереотипы, сущест­вующие в обыденном сознании /28, c. 45-49/.

Среди наиболее существенных свойств этнических стереотипов выделяют их эмоционально-оценочный характер. Начиная с Липпмана, в социальной психологии долгое время акцент делал­ся именно на эмоциональных аспектах стереотипов. Но с середи­ны 50-х гг. под прямым влиянием идей когнитивизма исследо­ватели начинают все более пристальное внимание обращать на их когнитивный компонент, а негативные стереотипы даже рас­сматривать как когнитивный компонент предубеждения (негативной социальной установки). Однако представляется неправомерным выделение стереотипа исключительно в когни­тивную сферу, отрицание его эмоционально-оценочной окраски. Даже описание черт «заряжено» оценкой: явно или скрыто она присутствует в стереотипах, необходимо только учитывать сис­тему ценностей группы, среди членов которой они распростране­ны. Например, в книге Н.А. Ерофеева «Туманный Альбион» приведены многочисленные примеры высказываний русской прессы XIX века о присущих англичанам практицизме, деловой энергии, расчетливости, стремлении к прибыли. Но высказыва­ния эти не только не содержат в себе одобрительной оценки, но даже не нейтральны. Для русского дворянского общества того времени «практицизм» означал поглощенность низменными за­ботами в ущерб более высоким идеальным ценностям /14, c. 221-223/.

Другим важным свойством этнических стереотипов считается устойчивость, и даже ригидность к новой информации. Дей­ствительно, стереотипы достаточно стабильны, что не раз под­тверждалось в эмпирических исследованиях. Яркий пример — содержание этнических стереотипов у трех поколений студентов Принстонского университета США (1933, 1950 и 1969 гг.), кото­рое в целом не слишком изменилось.

Но устойчивость стереотипов все-таки относительна: при из­менении отношений между группами или при поступлении но­вой информации их содержание и даже направленность могут изменяться. Так, у принстонских студентов после второй миро­вой войны в негативную сторону изменились стереотипы немцев и японцев. В этом случае пре­дыдущий, намного более позитивный стереотип был «сломан» очень быстро, чему, безусловно, способствовали корен­ные изменения, происходившие в обществе в те годы.

Но стереотипы могут трансформироваться и постепенно. Ин­тересное предположение о причинах вхождения новой черты в представление об англичанах, сложившееся в русском обществе к середине XIX века, делает Ерофеев. В XVIII веке «англичанин рисовался как человек безупречно честный, порядочный и рели­гиозный», чему способствовало убеждение в высоком нравствен­ном уровне английской литературы. В XIX веке информация об Англии становится более многообразной, и идеализированный образ англичанина постепенно тускнеет. С точки зрения морали его уже нет возможности выделить в лучшую сторону по сравне­нию с представителями других народов:

«Оба   эти   образа   явно   противоречили   друг   другу,   отсюда   — стремление как-то их примирить. Вероятно, этим и объясняется по явление нового мотива в оценке англичан: их начинают обвинять в лицемерии. Ход мыслей был примерно таков: этому народу челове­ческие пороки свойственны не в меньшей степени, чем другим, но в отличие от остальных они умело их скрывают под личиной религи­озности и благопристойности. В середине XIX века мнение об анг­лийском ханжестве получило довольно широкое распространение, внося существенную поправку в этнический стереотип» /14, c. 138/.

Еще одно свойство социальных стереотипов, которое входит почти во все определения — согласованность, т.е. высокая сте­пень единства представлений среди членов стереотипизирующей группы. Социальными, в том числе и этническими, стереотипа­ми, можно считать лишь представления, разделяемые достаточ­но большим числом индивидов в пределах социальных общностей. Существуют даже попытки выделения не совпадающих с социальными индивидуальных стереотипов, когда индивидом «на основе ограниченной информации об отдельных представи­телях каких-либо этнических групп строятся предвзятые выводы относительно всей группы» /5, c. 129/.

Во многих эмпирических исследованиях стереотипными признаются качества, с наличием которых у описываемой группы согласны не менее 75-80% испытуемых. Но согласо­ванность стереотипов это вовсе не их тождественность. Стерео­типы — это типичные представления членов группы о соци­альном объекте, что не означает их полного тождества у от­дельных индивидов или осознания всеми представителями группы в одинаковой степени.

Социальными психологами предпринимались попытки выде­лить и другие свойства стереотипов: интенсивность распростра­ненности среди членов описываемой группы, сложность, дифференцированность, иерархичность структуры и целый ряд других параметров, частично пересекающихся с уже перечисленными. Но с самыми серьезными проблемами исследователи столкну­лись, пытаясь выявить степень истинности стереотипов.

У. Липпман считал неточность, и даже ложность одной из важ­нейших характеристик социальных стереотипов. В дальнейшем стереотипы получали не менее нелестные характеристики и ин­терпретировались как прямая «дезинформация», «совокупность мифических представлений» и т.п. Ложность настолько прочно стала ассоциироваться с понятием «стереотип», что был даже предложен новый термин «социотип» для обозначения стан­дартного, но истинного знания о социальной группе.

Лишь начиная с 50-х гг. прошлого века, получила распространение гипотеза американского психолога О. Клайнберга о наличии в стереотипе некоего «зерна истины». Теперь уже не вызывает сомнений, что социальные стереотипы вовсе не сводятся к совокупности мифи­ческих представлений. Большинство современных исследовате­лей определяют социальный стереотип как образ социального объекта, а не просто как мнение об этом объекте, никак не обу­словленное объективными характеристиками последнего и все­цело зависящее от воспринимающего (стереотипизирующего) субъекта. А как отмечал А. Н. Леонтьев, образ может быть более адекватным или менее адекватным, более или менее полным, иногда даже ложным, но мы всегда его «вычерпываем» из ре­альности. Так и этнические стереотипы как образы этнических общностей отражают, пусть и в иска­женном или трансформированном виде, объективную реаль­ность: свойства двух взаимодействующих групп и отношения между ними.

Итак, этнические стереотипы отражают реальные особенности стереотипизируемой группы. При этом, во-первых, считается, что стереотипы более истинны, если существует единодушное мнение между двумя группами относительно черт третьей. Во-вторых, в соответствии с так называемой гипотезой контакта, более глубокие и длительные контакты между группами приво­дят к более высокому удельному весу реальных черт в их взаим­ных стереотипах. В-третьих, признаком истинности предлагается считать согласованность между вос­приятием группы самой себя и ее восприятием другой группой /13, c. 155/.

Кроме того, свойства, приписываемые другим, косвенным об­разом отражают особенности группы, в которой распространены стереотипы. Так как другие народы воспринимаются через сравнение с собственным, мексиканцы могут оценивать рус­ских как сдержанных и замкнутых, а шведы — как эмоцио­нальных и оживленных. Сами русские в нескольких наших ис­следованиях приписывали общительность и раскованность раз­ным народам: американцам, которые далеко не всегда включают эти черты в автостереотип, и даже финнам, в авто­стереотип которых входят противоположные черты. Вполне ве­роятно, что русские особо выделяют эти качества у других на­родов из-за восприятия своих соотечественников как зажатых и недостаточно общительных.

То, что реальные межэтнические отношения оказывают влия­ние на стереотипы, не требует особых доказательств. Именно от характера отношений — сотрудничества или соперничества, до­минирования или подчинения — зависят основные «измерения» стереотипов — содержание, направленность (общее измерение благоприятности), степень благоприятности, и, в конечном счете, степень их истинности.

В случае конфликта между группами строятся их полярные образы, когда себе приписываются только позитивные качества, а «врагам» — противоположные негативные. Такие стереотипы являются эмпирическим индикатором межгрупповой дифферен­циации в форме противопоставления. Наиболее ярко противо­поставление проявляется в феномене неоднократно описанного «зеркального образа», когда члены двух конфликтующих групп приписывают идентичные положительные черты себе, а иден­тичные пороки — соперникам. Своя группа воспринимается как высоко моральная, и ее действия объясняются альтруистически­ми мотивами, а чужая группа — как «империя зла», пресле­дующая свои эгоистические интересы. Именно этот феномен был обнаружен в период холодной войны во взаимных стереотипах американцев и русских.

Тенденция к межэтническому противопоставлению может про­являться и в более сглаженной форме, когда практически тожде­ственные по смыслу качества оцениваются по-разному в зависи­мости от того, приписываются ли они своей или чужой группе. Люди выбирают позитивный ярлык, когда описывают черту, присущую своей группе, и негативный ярлык — при описании той же черты чужой группы: американцы воспринимают себя как дружелюбных и раскованных, а англичане считают их на­зойливыми и развязными. И наоборот — англичане полагают, что им присущи сдержанность и уважение прав других людей, а американцы называют англичан холодными снобами. Такие пары качеств Г.У. Солдатова на­зывает атрибуциями-оборотнями /29, c. 221/.

Этноцентристские тенденции могут быть сглажены еще в большей степени, тогда дифференциация осуществляется в форме сопоставления двух групп и проявляется через построе­ние взаимодополняющих образов.

Однако сопоставление своей и чужой групп вовсе не свиде­тельствует о полном отсутствии этноцентризма. В большинстве случаев сравнение полученных данных с результатами опроса экспертов, показало, что испытуемые продемонстрируют явное предпочтение своей группы.

До сегодняшнего дня в обыденном сознании и в средствах массовой коммуникации о стереотипах весьма распространено мнение как об исключительно негативном явлении. Во многом это связано с тем, что в мировой науке чаще всего изучались не­гативные стереотипы подвергавшихся дискриминации этниче­ских меньшинств, например в США афроамериканцев, выходцев из Мексики и Пуэрто-Рико. Отсюда и отождествление стереоти­пов с когнитивным компонентом предубеждений, а процесса сте­реотипизации — с «безнравственной формой познания».

Но совершенно прав В. С. Агеев, подчеркивающий, что необ­ходимо «четкое различение между социальными стереотипами как социальным явлением и стереотипизацией как психологиче­ским процессом» /1, c. 199-201/. В социальной психологии последних десятилетий стереотипизация стала рассматриваться как рациональная форма познания, как частный случай более универсального процесса категоризации:

«Действительно, стереотипы — почти неизбежное последствие категоризации. Создавая социальные категории, мы фокусируемся на характеристиках, благодаря которым люди, принадлежащие к этой категории, похожи друг на друга и отличаются от других лю­дей» /1, c. 202-206/.

Однако стереотипизация не тождественна категоризации. Во-первых, стереотипизация все-таки не абсолютно неизбежное по­следствие категоризации: мы можем идентифицировать индиви­да — на основе объективных свойств — как члена категории, но не приписывать ему ни одного стереотипного качества. Человека могут категоризовать как русского, так как он родился от рус­ских родителей и живет в России, но воспринимать нетипичным, «нестереотипным» русским. Во-вторых, следует учитывать, что стереотипизация есть последствие категоризации социальных объектов, которая, по мнению А. Тэшфела, отличается от кате­горизации объектов физического мира воздействием на нее от­ношений между группами. Настаивая на этом, британский исследователь выделяет социальные функции стереотипизации, не отрицая и «индивидуальных» функций, предложенных еще Липпманом.

Нам представляется логичным — в развитие идей, выдвинутых Тэшфелом, — разделить функции стереотипизации на психологи­ческие, социально-психологические и социальные. Объективно необходимыми и полезными психологическими функциями сте­реотипизации являются: а) упрощение и систематизация обильной и сложной информации, получаемой человеком из окру­жающей среды; б) сохранение и защита ценностей индивида. Основные социально-психологические функции стереотипизации: межгрупповая дифференциация — как правило, оценочная в пользу своей группы — и осуществляемое с ее помощью поддер­жание позитивной групповой идентичности.

Тэшфел выделил две социальные функции стереотипизации: а) объяснение существующих отношений между группами, в том числе поиск причин сложных и «обычно печальных» социаль­ных событий; б) оправдание существующих межгрупповых от­ношений, например действий, совершаемых или планируемых но отношению к чужим этническим группам. Нам представляет­ся правомерным добавить еще одну социальную функцию — со­хранения существующих отношений, ведь объяснение и тем бо­лее оправдание отношений между группами с помощью стерео­типов необходимо прежде всего для сохранения этих отношений. Не случайно, психологический механизм стереотипизации во все времена использовался в различных реакционных политических доктринах, санкционирующих захват и угнетение народов, для сохранения господства поработителей путем насаждения нега­тивных стереотипов о побежденных и порабощенных.

Иными словами, детерминант содержательной стороны сте­реотипов следует искать в факторах социального, а не психоло­гического порядка. И именно враждебные, полные предрассуд­ков этнические стереотипы, а не механизм стереотипизации сам по себе — явление сугубо отрицательное, способствующее ста­бильности основанных на господстве и подчинении межэтниче­ских отношений /24, c. 166/.

 

 

 

 

ГЛАВА II. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ПО ИЗУЧЕНИЮ ВЛИЯНИЯ ЭТНИЧЕСКИХ СТЕРЕОТИПОВ НА МЕЖЛИЧНОСТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

 

2.1 Цели, задачи, гипотезы экспериментального исследования

 

Цель исследования: рассмотреть, как с психологической точки зрения ценностно-культурные ориентации представителей различных этносов влияют на межличностные взаимоотношения.

Общая гипотеза.  При совпадении ценностно-культурных ориентаций представителей различных этносов, снижается влияние этнических стереотипов на межличностные взаимоотношения.

Частные гипотезы:

— в процессе общения представителей различных этносов сокращается социальная дистанция;

— казахская и русская культура относятся к одному и тому же типу культуры (традиционная, современная, динамически развивающаяся);

— у представителей одного этноса, в близком окружении которого есть представители другого этноса, ценностные ориентации схожи;

Задачи эмпирических исследований:

— выявить наличие этнических стереотипов и предубеждений у представителей различных этносов на примере казахской и русской этнических групп;

 — выявить к какому типу относятся казахская и русская культура (современная культура, традиционная культура, динамически развивающаяся культура);

— проанализировать ценностно-культурные ориентации представителей казахского и русского этносов;

— проанализировать психологическое взаимодействие и общение представителей различных этносов;

— рассмотреть, как изменяются этнические стереотипы на основе взаимодействия представителей различных этносов.

Исследование проводилось в 4 этапа:

1. Тщательный теоретический анализ социально-психологической, этнографической, философской, исторической литературы. Разработка и сбор материала.
2. Подготовка методического обеспечения программного исследования. Подготовка методики исследования культурно-ценностных ориентаций Л.Г. Почебут, методики М. Рокича, адаптированной методики Г.У. Кцоевой-Солдатовой (ДТО), методики Э. Богардуса.
3. Отбор испытуемых для экспериментальной и контрольной группы.
4. Выявление особенностей этносоциальных установок и культурно-ценностных ориентаций казахов и русских.

 

2.2 Описание выборки

 

Для исследования были выбраны специальные этнические группы:

казахи, в близком окружении (среди членов семьи) которых нет представителей русского этноса (10 человек), русские в близком окружении (среди членов семьи) которых нет представителей казахского этноса (10 человек), русские и казахи, постоянно общающиеся друг с другом, т.е. семьи, где сочетаются представители русской и казахской наций (20 человек). Возраст испытуемых от 20 до 40 лет.

2.3 Обоснование и краткое описание методов исследования

 

Диагностический тест отношений Г.У. Кцоевой-Солдатовой.

Диагностический тест отношений (ДТО) был разработан Г.У. Кцоевой-Солдатовой в 1986 г. Он представляет собой оригинальную модификацию метода семантического дифференциала. Основной принцип  ДТО основан на исследовании эмоционально-оценочного компонента этнических стереотипов. Главная причина использования дан­ной методики в нашем исследовании — это реальная и, можно сказать, уни­кальная возможность изучения эмоционально-оценочного компонента в структуре социальной установки. Диагностический тест отношений позво­ляет измерить такие параметры, как амбивалентность, выраженность и направленность.

Амбивалентность предполагает измерение степени эмоциональ­ной определенности. Высокие коэффициенты амбивалентности возможны в случае, когда не выявляется четкое предпочтение позитивного или негативного полюса оценки. Низкий коэффициент амбивалентности соответствует поляризации качеств (например, отрицательные качества получают в основном оценки 1 или 2 балла, а положительные качества оцениваются 6 или 7 баллами).

Выраженность (интенсивность) характеризует силу установоч­ного эффекта. Выражение коэффициента выраженности (S) основано на подсчете числа четко поляризованных качеств, расстояние между оцен­ками которых на континууме выше среднего или максимально. Подсчет коэффициентов выраженности производится с учетом знака оценок, в результате чего выявляется позитивная или негативная направленность.

Направленность (валентность) выражается диагностическим коэффициентом — D, который основан на определении знака величины общей эмоциональной направленности субъекта по отношению к данному объекту при оценке всех качеств теста.

Анализ производился по двум этническим группам – русские и казахи.

Было выбрано семь пар, состоящих из позитивных и негативных качеств. В результате было получено следующее распределение качеств по парам: «осторожный — трусливый», «остроумный — ехидный», «общительный — навязчивый», «экономный — жадный», «темпераментный — вспыльчивый», «гордый — высокомерный», «настойчивый — упрямый». Инструкция предлагала оценить этнические группы по 7-балльной шкале, на которой 7 баллов — означало максимальную выраженность качества, а 1 балл — минимальную выраженность качества, данное качество отсутствует.

А.О. Бороноев, В.Н. Павленко считают, что удобной моделью для анализа этнической идентификации может служить степень совпадения образа себя как представителя данной национальности с образами различных этносов.

Модифицированная шкала социальной дистанции Э. Богардуса.

Шкала социальной дистанции была предложена Э. Богардусом в 1925 году и предназначалась для измерения генерализованной установки индивида по отношению к определенной этнической группе и выявления степени приемлемости другого индивида как представителя национальной группы. Использование шкалы социальной дистанции позволяет определить отношение лиц казахской и русской национальностей, друг к другу, и степень их социально-психологической приемлемости.

Выбор этнических групп и список социальных ролей могут варьировать в зависимости от региона, в котором проводится исследование, и в соответствии с поставленными целями и задачами ис­следования. А.О. Бороноев, В.Н. Павленко считают, что в инструкции необходимо слово «типичный». «Отсутствие такого акцента может существенно повлиять на результаты, поскольку испытуемый может ориентироваться при заполнении бланка не на обобщенный образ, а на своих конкретных знакомых данной национальности и результаты будут определяться теми отношениями, которые сложились с ними на данный момент исследования».

В инструкции предлагается отметить все социальные роли, которые испытуемый согласен предоставить типичным представителям той или иной этнической группы. В отношении каждой из предложенных национальностей предлагалось согласиться с одним из следующих утверждений: «Я ничего не имею против, чтобы представители данной национальности: 1) жили в моем городе; 2) были моими соседями; 3) были моими друзьями; 4) были членами моей семьи; 5) не хочу, чтобы жили в моем городе». Был предусмотрен и дополнительный вариант ответа: «Не имею опреде­ленного мнения».

Тест культурно-ценностных ориентаций Л.Г. Почебут.

Этнопсихологические исследования предполагают изучение культуры народа. Понятие «культура» многогранно, оно включает в себя образ жизни этноса, его ценности, веру, нормы поведения, стили общения и пр. При исследовании этнокультурных различий довольно трудно выявить чистый тип той или иной культуры, поскольку в настоящее время происходит процесс интенсивного взаимопроникновения культур вследствие миграции населения, обмена материальными и духовными ценностями (произведениями искусства, достижениями науки и техники, товарами массового потребления и пр.).

Тест культурно-ценностных ориентаций – это не личностный тест, он предназначен для определения основных тенденций формирования и становления изучаемой культуры.

В основу теста заложено представление о трех типах культуры. Первый тип – традиционная культура (ТК) – характеризуется ориентацией людей на прошлое, приверженностью традициям, интересом к истории. Люди этой культуры воспринимают природу как вечную тайну бытия, как неразрешимую загадку, отгадать которую они не стремятся. Человек рассматривается как существо, зависимое от ближайшего социального окружения. Большое значение придается семейным связям, традиционности  родственных ролевых отношений, религиозным ориентациям. В такой культуре не допускается внутренняя свобода человека. За его действиями, поступками и даже мыслями осуществляется постоянный строгий надзор со стороны сообщества. Процедура принятия решений проходит коллективно, а результат решения зависит от старших по возрасту. Деятельность человека строго регламентирована. За успехи в работе и творческое отношение к делу человека, как правило, вознаграждают не сразу, а через какое-то время.

Второй тип – современная культура (СК) – характеризуется ориентацией людей на настоящее, на современные им события. Люди стараются жить в гармонии с природой, беречь ее, интересуются экологическими вопросами. Человеческая натура понимается как противоречивое явление. Ценности этой культуры сосредоточены на человеке, его правах, призвании, развитии его способностей, самореализации и самоактуализации. Отношения между людьми обычно формализованы, четко определены их статусом и ролью в социальной системе. Дружеские отношения складываются медленно и отличаются глубиной и преданностью друг другу. Общество стремится регулировать поведение человека посредством морали, этических норм, правил. В межличностном общении люди обычно сдержанны, стараются соблюдать социальную дистанцию, ролевые предписания. Принятие индивидуального решения осуществляется в процессе согласования взаимных потребностей, интересов и планов на будущее с семьей, группой, трудовым коллективом. За результаты своей деятельности человек в основном стремится получить не материальное, а моральное вознаграждение (слава, признание, успех).

Третий тип – динамически развивающаяся культура (ДРК) – характеризуется ориентацией людей на будущее, на достижение быстрых, значительных результатов. Люди строят краткосрочные планы и стараются их реализовать как можно более энергично. Для людей данной культуры «время – это деньги». Природа не представляет собой загадки. Поскольку жизнь это проблема, которую необходимо быстро и успешно решить, природа должна подчиниться человеку. Все ее тайны должны быть раскрыты, законы ее развития установлены и описаны. Предназначение человека состоит в управлении природой. Человеческая натура свободолюбива. Культивируется индивидуальность, независимость, автономность от социального окружения. Процесс принятия решения осуществляется самостоятельно. Признается значимость индивидуальных интересов и ценностей. В общении люди откровенны, непосредственны, ориентированны не на иерархию, а на равенство ролевых взаимоотношений. Социально признанной ценностью является предоставление обществом равных возможностей для развития каждого члена. Основу общественного контроля составляет не мораль, а законность, неотвратимость наказания и обязательность материального вознаграждения. Внимание людей этой культуры сосредоточено на деле, работе. Человек часто сознательно сам приносит себя в жертву делу, успеху, прогрессу, материальному достатку. Успешная деятельность предполагает, прежде всего, быстрое материальное вознаграждение.

В инструкции предлагается отметить в каждом разделе то утверждение, которое наилучшим образом описывает культурную ориентацию этнической группы испытуемого. Испытуемого просят при ответе не руководствоваться своими современными взглядами, если они отличаются от того, чему его учили школа, семья, религия.

Методика исследования ценностных ориентаций М. Рокича.

Испытуемым предлагают два списка социально-психологических ценностей, каждый из которых содержит 18 наименований. Это ценности-цели (терминальные) и ценности-средства (инструментальные), которые испытуемый должен ранжировать по их субъективной значимости для него. В списке содержатся ценности, непосредственно относящиеся к предмету изучения: учеба, приятное времяпровождение, самостоятельность, активность,  ответственность и т.д.

Эксперимент, занимающий до 30 минут заключается в ранжировании карточек из плотной бумаги с наименованием ценностей и обозначением на оборотной стороне «Т» или «И». Ранжируются сначала терминальные, а затем инструментальные ценности. По окончании работы с карточками «Т» испытуемого просят сделать на специальном бланке с делениями от 50 до 100 отметку – на сколько он уверен, что при повторном опыте подтвердил бы тот же порядок. Затем производится ранжирование карточек «И» и опять делается отметка об уверенности.

Карточки с наименованием ценностей даются в произвольном порядке.

 

2.4 Экспериментальное исследование влияния этнических стереотипов на межличностные отношения

Определение степени социальной дистанции

Одна из выдвигаемых нами гипотез состоит в том, что в процессе общения представителей казахского и русского этносов сокращается социальная дистанция. В результате чего представители другой этнической группы готовы к сотрудничеству и даже созданию семьи. Для проверки этой гипотезы мы выбрали в качестве методики шкалу социальной дистанции Э. Богардуса. Эта модифицированная методика позволяет определить установку индивида по отношению к определенной этнической группе. В таблице 1 отражены результаты проведенного исследования по шкале Э. Богардуса. Основной фразой данной шкалы является: «Я ничего не имею против, чтобы представители данной национальности:..».

 

Вопросы	Казахи из моноэтнической семьи %	Русские из моноэтнической семьи %	Семи с двумя нациями %
1) жили в моем городе	70	90	100
2) были моими соседями	40	40	100
3) были моими друзьями	40	35	100
4) были членами моей семьи	0	10	100
5) не хочу, чтобы жили в моем городе	30	10	0

Таблица 1. Исследование социальной дистанции

Диаграмма 1. Результаты  исследования социальной дистанции казахов из моноэтнических семей

Диаграмма 2. Результаты  исследования социальной дистанции русских из моноэтнических семей

Диаграмма 3. Результаты  исследования социальной дистанции испытуемых из семей с двумя национальностями

В ходе исследования выяснилось, что у людей имеющих в близком окружении представителей другой этнической группы, степень их социально-психологической приемлемости выше, чем у людей, не имеющих в своем близком окружении представителей другой этнической группы. Из этого следует, что у представителей обеих этнических групп имеются определенные установки. У людей, имеющих в близком окружении представителей другой национальности, социальная дистанция сокращена до минимума. Следовательно, наша гипотеза о том, что в процессе общения представителей разных национальностей сокращается социальная дистанция, подтвердилась.

 

Изучение эмоционально-оценочного компонента в структуре социальной установки

Для выявления социальных установок, нами был использован диагностический тест отношений Г.У. Кцоевой-Солдатовой. В ходе исследования было выбрано 7 пар, состоящих из позитивных и негативных качеств, со следующим расположением по парам: «осторожный – трусливый», «остроумный – ехидный», «общительный – навязчивый», «экономный – жадный», «темпераментный – вспыльчивый», «гордый – высокомерный», «настойчивый – упрямый». Испытуемым было предложено оценить этнические группы по 7-балльной шкале, где 7 баллов означает максимальную выраженность качества, а 1 балл – минимальную выраженность, данное качество отсутствует.

В таблице 2 представлены результаты исследования социальных установок по методике ДТО.

№	Качества	Испытуемые из моноэтнических семей		Испытуемые из семей с двумя национальностями
		Казахи	Русские	Казахи	Русские
1	Общительность	2	2	6	5
2	Трусливость	4	4	1	1
3	Остроумие	2	3	5	5
4	Упрямство	5	6	3	3
5	Осторожность	2	2	5	6
6	Высокомерие	7	5	2	1
7	Темпераментность	2	3	6	7
8	Жадность	5	6	3	2
9	Гордость	2	2	5	4
10	Навязчивость	5	5	2	3
11	Экономичность	2	2	6	6
12	Вспыльчивость	7	7	3	4
13	Настойчивость	2	4	6	7
14	Ехидность	6	5	1	3

Таблица 2. Изучение эмоционально-оценочного компонента в структуре социальной установки (ДТО)

В ходе исследования выяснилось, что у испытуемых из семей с двумя национальностями, по сравнению с испытуемыми из моноэтнических семей, показатели амбивалентности изначально высоки, выраженность имеет позитивную направленность, направленность (валентность), отмечается положительным знаком и высокой общей эмоциональной направленностью по отношению к другому этносу.

Изучение ценностно-культурных ориентаций

 Одна из выдвигаемых нами гипотез состоит в том, что казахская и русская культура относятся к одному типу культуры. Для изучения ценностно-культурных ориентаций был использован тест Л.Г. Почебут. Эта методика позволяет определить основные тенденции в формирования и становления изучаемой культуры. В таблице 3 отражены результаты проведенного исследования по методики Л.Г. Почебут в процентном соотношении.

Этническая группа	Тип культуры
	Традиционная	Современная	Динамически развивающаяся
Казахи	35%	60%	5%
Русские	30%	60%	10%

Таблица 3. Изучение ценностно-культурных ориентаций

 Диаграмма 4. Результаты исследования ценностно-культурных ориентаций

В результате проведенного исследования выяснилось, что, представители обеих этнических групп в основном относят свою культуру к современной культуре (60%). 35% представителей казахской и 30% представителей русской национальности относят свою культуру к традиционной. 5% представителей казахской и 10% представителей русской национальности, относят свою культуру к динамически развивающейся. На основании полученных результатов можно сделать вывод, что наша гипотеза о том, что казахская и русская культура относятся к одному типу культуры, подтвердилась. Так же можно сделать вывод о совпадении ценностно-культурных ориентаций представителей казахского и русского этносов.

 

Исследование ценностных ориентаций

Для выявления ценностных ориентаций личности, нами была выбрана методика исследования ценностных ориентаций М. Рокича. Эта методика состоит из двух списков ценностей (терминальные ценности и инструментальные ценности), и позволяет определить их субъективную значимость для испытуемых. В таблице 4 представлены ценности, обладающие наибольшей субъективной значимостью для испытуемых из моноэтнических семей. В таблице 5 представлены ценности, наиболее значимые для представителей семей с двумя национальностями.

Казахи из моноэтнических семей		Русские из моноэтнических семей
Терминальные ценности
Наименование ценностей	Показатели субъективной значимости в %	Наименование ценностей	Показатели субъективной значимости в %
Здоровье (физическое и психическое)	100%	Здоровье (физическое и психическое)	100%
Счастливая семейная жизнь	75%	Общественное признание	65%
Наличие верных друзей	74%	Интересная работа	61%
Материально обеспеченная жизнь	66,6%	Общая хорошая обстановка в стране и в мире	61%
Любовь	58,3%	Счастливая семейная жизнь	61%
Инструментальные ценности
Независимость	83,3%	Воспитанность	71,5%
Честность	83,3%	Образованность	71%
Образованность	66,6%	Исполнительность	70%
Смелость в отстаивании своего мнения	66,6%	Ответственность	67%

 

Таблица 4. Ценности, наиболее значимые, для испытуемых из моноэтнических семей

 

Казахи из семей с двумя национальностями		Русские из семей с двумя национальностями
Наименование ценностей	Показатели субъективной значимости в %	Наименование ценностей	Показатели субъективной значимости в %
Здоровье (физическое и психическое)	100%	Здоровье (физическое и психическое)	100%
Счастливая семейная жизнь	79%	Счастливая семейная жизнь	79%
Интересная работа	79%	Материально обеспеченная жизнь	7,8%
Материально обеспеченная жизнь	78,5%	Активная деятельная жизнь	77%
Активная деятельная жизнь	77,1%	Любовь	70%
Инструментальные ценности
Независимость	80%	Независимость	82,7%
Образованность	83,3%	Образованность	82%
Широта взглядов	78%	Широта взглядов	80%
Терпимость	75%	Терпимость	75%

Таблица 5. Ценности наиболее значимые для испытуемых из семей с двумя национальностями.

На основании проведенного исследования по методике М. Рокича можно сделать вывод о том, что у испытуемых из полиэтнических семей ценностные ориентации более схожи, чем у испытуемых из моноэтнических семей.

2.5 Описание результатов и их обсуждение

 

Представленная работа посвящена изучению влияния этнических стереотипов на межличностные отношения.  Комплексное изучение этносоциальной уста­новки является доказательством того, что категории «установка» и «отношение» тесно связаны между собой. Теоретический анализ социа­льно-психологической литературы позволяет выделить основные проблемы в изучении этносоциальной установки: проблема форми­рования, проблема измерения и изменения, проблема соотношения основных компонентов, проблема взаимосвязи между установкой и реальным поведением.

Проведенное исследование позволило сформулировать практические рекомендации для разработки программ по организации делового и личностного взаимодействия между различными этническими группами. Для разработки программ консультаций для представителей различных этносов, собирающихся создать семью.

Данное исследование показало, что:

1. В процессе тесного межличностного общения представителей различных этнических групп сокращается социальная дистанция.
2. В настоящее время представители казахской и русской этнической групп в возрасте от 20 до 40 лет, в основном воспринимают свою национальную культуру, как современную, т.е. характеризующуюся ориентацией людей на настоящее, на современные им события. Ценности этой культуры сосредоточены на человеке, его правах, призвании, развитии его способностей, самореализации и самоактуализации. Отношения между людьми обычно формализованы, четко определены их статусом и ролью в социальной системе. Дружеские отношения складываются медленно и отличаются глубиной и преданностью друг другу. Общество стремится регулировать поведение человека посредством морали, этических норм, правил. В межличностном общении люди обычно сдержанны, стараются соблюдать социальную дистанцию, ролевые предписания. Принятие индивидуального решения осуществляется в процессе согласования взаимных потребностей, интересов и планов на будущее с семьей, группой, трудовым коллективом. За результаты своей деятельности человек в основном стремится получить не материальное, а моральное вознаграждение (слава, признание, успех).
3. Ценностные ориентации представителей разных этнических групп, при их тесном взаимодействии и общении, схожи.
4. Кроме того, в результате исследования мы выяснили, что казахи и русские из полиэтнических семей имеют положительную эмоциональную направленность по отношению к представителям другой национальности. Из выше сказанного можно сделать вывод о том, что при совпадении ценностно-культурных ориентаций влияние этнических стереотипов на межличностные отношения снижается. Из этого следует, что общая гипотеза нашего исследования подтвердилась.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Разработка проблемы межгрупповых отношений на основе принципа деятельности вносит существенный вклад в развитие этих идей: теперь можно констатировать не просто тот факт, что соци­альные отношения могут способствовать развитию межгрупповой дискриминации лишь при определенных условиях, но и назвать средство, при помощи которого она вообще может быть снята. Таким средством выступает совместная деятельность групп. При ее наличии межгрупповая дифференциация, проявляющая себя на когнитивном уровне как констатация различий между «моей» и «чужой» группами, совсем не обязательно в реальном взаимодей­ствии приводит к внегрупповой враждебности. Этими принципа­ми необходимо руководствоваться, решая практические проблемы межгрупповых отношений. Так, на уровне малых групп может быть усовершенствован поиск оптимальных форм сотрудничества, на уровне больших групп — сняты некоторые вопросы межэтничес­ких отношений, отношений между народами разных государств. Может быть вычленен и своеобразный «средний» уровень рассмот­рения проблемы — взаимоотношение профессий, различных ве­домств между собой и др.

В чисто научном плане введение проблематики межгрупповых отношений в социальную психологию имеет большое значение для обогащения наших знаний о самих группах. Совершенно очевид­но, что характер межгруппового взаимодействия влияет и на внутригрупповые процессы: предпринята серия исследований о влия­нии межгруппового взаимодействия на такие внутригрупповые про­цессы, как удовлетворенность от принадлежности к группе, харак­тер межличностных отношений в группе, точность их восприятия членами группы, групповые решения и др. Проводились экспери­менты, выявлявшие сравнительные характеристики групповых про­цессов в зависимости от места, занимаемого группой в межгруп­повом соревновании, и от восприятия группой этого места (т.е. от субъективной оценки меры собственного успеха). Соответственно были получены данные, касающиеся и неуспешных групп. В част­ности, удалось установить, что в случае стабильной неудачи группы в ней значительно ухудшается качество межличностных отно­шений: уменьшается число связей по типу взаимной симпатии, увеличивается число негативных выборов, наблюдается сдвиг в сторону повышения числа конфликтов. В качестве косвенного ре­зультата было обнаружено, что сам интерес к проблемам межлич­ностных отношений более интенсивно выражен в «неуспешных» группах. Это является показателем того, что недостаточная интегрированность группы совместной деятельностью снижает показа­тели ее эффективности: внимание членов группы концентрирует­ся не столько на отношениях деятельностной зависимости, сколь­ко на отношениях межличностных. Констатация подобного сдви­га может служить диагностическим средством для определения уровня группового развития.

В более широком, методологическом плане эти данные важны для понимания того, что малая группа не может ни при каких обстоятельствах рассматриваться как изолированная система: для объяснения любого внутригруппового процесса необходимо вый­ти за рамки малой группы. Тезис о детерминированности всех процессов малой группы более широкой системой общественных отношений получает свое раскрытие и конкретизацию: ближай­шей сферой таких отношений являются отношения между группа­ми. Возникает своеобразный «межгрупповой контекст», который и есть разновидность социального контекста. Перспектива исследо­ваний психологии межгрупповых отношений должна включить в себя два сечения: отношения между группами «по горизонтали», т.е. между группами, не связанными отношениями подчинения, а существующими как бы «рядом» (школьный класс со школьным классом, бригада с бригадой, если речь идет о малых группах, или нация с нацией, демографическая группа с демографической груп­пой, если речь идет о больших группах, и т.д.). Вариант этого се­чения — взаимоотношения разных, но не соподчиненных групп: семья, школа, спортивная секция и т.д. Второе сечение — отноше­ния между группами «по вертикали», т.е. в системе некоторой их иерархии: бригада, цех, завод, объединение и т.п. Этот второй слу­чай логично позволит включить в проблематику межгрупповых отношений также относительно новый раздел социальной психо­логии — психологию организации.

Реализация такой перспективы будет важным фактором «до­страивания» социальной психологии, поскольку расширит в зна­чительной мере сферу ее практического применения, включит ее в более широкий круг социальных проблем. В условиях современного этапа развития нашего общества это — важная социальная функция науки, способствующая стабилизации общественных отношений.

 

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

1. Агеев В. С. Психология межгрупповых отношений. – М., 1983.
2. Агеев В. С. Стереотипизация как механизм социального вос­приятия // Общение и оптимизация совместной деятельности. – М., 1987. – С. 177-188.
3. Агеев В. С. Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические проблемы. – М., 1990.
4. Агеева Р. А. Страны и народы: Происхождение названий. – М., 1990.
5. Адорно Т. Типы и синдромы. Методологический подход (фрагменты из «Авторитарной личности») // Социологические исследования. – 1993. – № 3. – С. 75-85.
6. Аклаев А. Р. Язык в системе национальных ценностей и ин­тересов // Духовная культура и этническое самосознание наций / Под ред. Л. М. Дробижевой. – М., 1990. Вып.1. – С. 12-38.
7. Андреева Г. М. Социальная психология. – М., 1996.
8. Андреева Г. М. Психология социального познания. – М., 1997.
9. Артемова О. Ю. Личность и социальные нормы в раннеперво-бытной общине. – М., 1987.
10. Артемова О. Ю. Дети в обществе аборигенов Австралии // Этнография детства. Традиционные методы воспитания детей у народов — Австралии, Океании и Индонезии / Под ред. Н.А. Бутинова, И.С. Кона. – М., 1992. – С.17-55.
11. Арутюнов С. А. Фантом безэтничности // Расы и народы. – М., 1989. Вып. 19. – С.22-24.
12. Арутюнян Ю. В., Дробижева Л. М., Сусоколов А. А. Этносоцио-логия. – М., 1998.
13. Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М. Многообразие культурной жизни народов. – М., 1989
14. Асмолов А. Г. Психология личности. – М., 1990.
15. Байбурин А. К. Некоторые вопросы этнографического изуче­ния поведения // Этнические стереотипы поведения / Под ред. А. К. Байбурина. – Л., 1985. – С.7-21.
16. Белик А. А. Психологическая антропология: некоторые итоги развития // Этнологическая наука за рубежом: Проблемы, поис­ки, решения / Под ред. С. Я. Козлова, П. И. Пучкова. – М., 1991. – С. 24-51.
17. Белик А. А. Психологическая антропология: История и тео­рия. – М., 1993.
18. Белик А. А. Культурология. Антропологические теории куль­тур. – М., 1998.
19. Бенедикт Р. Психологические типы в культурах Юго-Запада США // Антология исследований культуры. Т. 1. Интерпретация культуры. – СПб., 1997. – С.271-284.
20. Берберова Н. Н. Автобиография. – М., 1996.
21. Бердяев Н. А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века // О России и русской фило­софской культуре: Философы русского послеоктябрьского зару­бежья / Под ред. Е. М. Чехарина. – М., 1990. – С.43-271.
22. Бердяев Н. А. Судьба России. – М., 1990.
23. Берталанфи Л. Общая теория систем. – М., 1985
24. Берштам Т. А. Молодежь в обрядовой жизни русской общи­ны XIX — начала XX в.: Половозрастной аспект традиционной культуры. – Л., 1988.
25. Богомолова Н. Н., Стефаненко Т. Г. Образы американца и со­ветского человека в восприятии московских студентов и на стра­ницах молодежной прессы // Вестник Моск. ун-та. Сер. 14. Пси­хология. – 1991. – № 3. – С.3-11.
26. Бойл Корагессан Т. Восток есть Восток // Иностранная лите­ратура. – 1994. – № 8. – С. 5-179.
27. Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. – СПб., 1991
28. Бромлей Ю.В. Опыт типологизации этнических общностей. – М., 1992
29. Бороноев А. О., Павленко В. Н. Этническая психология. – СПб., 1994.
30. Бороноев А. О., Смирнов П. И. Русские и судьба России (опыт этнопсихологического исследования). – СПб., 1995. – С.170-177.
31. Браун Д. Р., Файерстоун Ч. М., Мицкевич Э. Теле- и радионо­вости и меньшинства. М.: Интерпракс, 1994.
32. Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. – М., 1983.
33. Гумилев Л. Этногенез и биосфера Земли – М., 1993
34. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. – М., 1984
35. Гуриева С.Д. Этносоциальная установка в межнациональных отношениях. – СПб., 1997
36. Дробижева Л.М. Этносоциальные установки и стереотипы. – М., 1994
37. Ерофеев Н. А. Туманный Альбион. – М., 1982
38. Козлов В.И., Покшишкевский В.В. Этнография и география. – М., 1983
39. Кон И.С. Диалектика развития наций. – М., 1980
40. Кон И. С. Моральное сознание личности и регулятивные меха­низмы культуры // Социальная психология личности / Под ред. М. И. Бобневой, Е. В. Шороховой. – М., 1979. – С. 85-113.
41. Кон И.С. Этноцентризм // Философский энциклопедический словарь. – М., 1983. – С. 812.
42. Кон И.С. В поисках себя: Личность и ее самосознание. – М., 1984.
43. Кон И.С. Маргарет Мид и мир детства // Mud M. Культура и мир детства. – М., 1988. – С. 398-425.
44. Кон И.С. Ребенок и общество: (Историко-этнографическая перспектива). – М., 1988
45. Левкович В.П, Панкова Н. Г. Проблемы формирования этни­ческого самосознания у детей в работах зарубежных авторов // Советская этнография. – 1973. – № 5. – С.123-131.
46. Левкович В.П., Панкова Н. Г. Социально-психологические аспекты проблемы этнического сознания. – М.1985. – С. 138-153.
47. Леонтьев А.А. Психология общения. – М. 1997.
48. Леонтьев А.Н. Образ мира // Избранные психологические произведения: В 2 т. – М.: Педагогика, 1983. – Т. 2. – С.251-261.
49. Лоренц К. Агрессия (так называемое «зло»). – М., 1994.
50. Мид М. Культура и мир детства. – М.: Наука, 1988
51. Поршнев Б. Ф. Противопоставление как компонент этническо­го самосознания. – М., 1973
52. Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности. – М.: Смысл, 1998.
53. Социальная маргинальность: характеристика основных кон­цепций и подходов в современной социологии (обзор) // Общест­венные науки за рубежом: РЖ. Серия 11. Социология. – 1992. – № 2. – С. 70-83.
54. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. – М., 1999
55. Стефаненко Т. Г. Социальные стереотипы и межэтнические отношения. – М., 1987. – С. 242-250.
56. Стефаненко Т.Г. Методы исследования этнических стереоти­пов // Стефаненко Т.Г., Шлягина Е.И., Ениколопов С.Н. Ме­тоды этнопсихологического исследования. – М., 1993.
57. Стефаненко Т.Г. Методы подготовки к межкультурному взаимодействию. Методы этнопсихологического исследования. – М., 1993
58. Тощенко Ж. Психология. – М., 2000
59. Чаптыкова Т.И. Межнациональное общение в развитом обществе. – М., 1994