Дипломная работа. Внутренняя экономическая и политическая деятельность Тоётоми Хидэёси

ПЛАН

 

Введение

 

ГЛАВА 1. становление личности Тоётоми Хидэёси.

1.1. Историко- политическая характеристика Японии в XVI- XVII.

1.2. Становление личности Тоётоми Хидэёси.

1.3. Первый военно-политический опыт Тоётоми Хидэёси.

 

Глава 2. Тоетоми Хидэёси как военно-политический деятель.

2.1. Деятельность  Тоетоми Хидэёси в  Осака.

2.2. Поход на Кюсю.

2.3. Дипломатическая, деятельность Хидэёси.

2.4. Продолжение войны за объединение Японии.

 

ГЛАВА 3. Внутренняя экономическая и политическая деятельность ХИДЭЁСИ

3.1. Реформаторская   деятельность    в области сельского хозяйства.

3.2. Формирование городской буржуазии.

 

ГЛАВА 4. ЯПОНО-КОРЕЙСКАЯ ВОЙНА (Имдинская война)

4.1. Подготовка и причины японо-корейской войны.

4.2. Ход военных действий в ходе японо-корейской войны.

 

Заключение

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

 

Актуальность данной работы. 17 апреля правительство Японии пред­ставило в парламент законопроекты, на­правленные на расширение военной роли страны и дающие кабинету министров больше полномочий в случае военного на­падения извне или возникновения реаль­ной угрозы такого нападения. «Больше полномочий» — это, другими словами, пе­реподчинение в кризисных условиях пре­мьер-министру местных властей, префек­тур и отдельных городов, а также обще­ственных организаций. Кроме того, глава правительства разрабатывает план дей­ствий для мини-кабинета, который призван обеспечить жизнедеятельность госорганов и экономики страны в чрезвычайной си­туации.

29 октября 2001 года парламент Япо­нии одобрил временный закон, санкциони­рующий участие японских войск в между­народной операции в Афганистане[1]. Эго было поистине ис­торическое решение, открывшее путь к участию страны в антитеррористической операции. Впервые за 50 лет японские во­еннослужащие участвовали в войне за пре­делами страны и, что самое важное, вне юридических границ миротворческой мис­сии ООН.

Японцы иногда сравнивают свою страну со стволом бамбука, окованным сталью и завернутым в пластик. Это точный образ. Туристские достопримечательности, которые, прежде всего, предстают взорам иностранцев, и впрямь кое в чем схожи с экзотической оберткой, сквозь которую местами проглядывает сталь современной индустриальной Японии. Легко подметить новые черты на лице этой страны. Труднее заглянуть в ее душу, прикоснуться к скрытому от посторонних глаз бамбуковому стволу, почувствовать его упругость. Всякий, кто впервые начинает изучать иностранный язык, знает, что проще запомнить слова, чем осознать, что они могут сочетаться и управляться по совершенно иным, чем у нас, правилам. Необходимо разобраться в системе представлений, мерок и норм, присущих данному народу; проследить, как, под воздействием каких социальных факторов эти представления, мерки и нормы сложились; и, наконец, определить, в какой мере они воздействуют ныне на человеческие взаимоотношения. Ибо разные личные качества людей проявляются — и оцениваются — на фоне общих представлений и критериев. И лишь зная образец подобающего поведения — общую точку отсчета, можно судить о мере отклонений от нее, можно понять, как тот или иной поступок предстает глазам данного народа.

Первоначально территория современной Японии в отношении населения не представляла собою единства. В глубокой древности острова Японского архипелага были населены племенами «кумасо» и «эбису». Затем, в течении нескольких веков до нашей эры на Японские острова переселялось множество племен, среди которых были племена маньчжурского и тунгусского происхождения (пришедшие с северо-востока), племена из Индонезии, Кореи, с побережья Индокитая и с островов Тихого океана. Естественно, что эти различные племена в некоторой степени отличались друг от друга уровнем развития технических навыков, общественным строем, обычаями и религиозными верованиями. Уже в то время, когда культ основывался на почитании предков, а каждое племя и каждый род имел свои божества, закладывались основания синтоизма — древней религии Японии.

Методы исследования. Наряду с междисциплинарной базой в качестве методологических основ автор исходил из необходимости применения методов интегративного исторического, политического и правового анализа с элементами компаративистики и системного подходов. В работе опирались на методы научных исследований: анализ ситуаций (изучение документов, формирование банка данных), контент и инвент-анализы.

Задачей работы является раскрыть вопросы истории Японии периода        XVI века. А так же рассказать о политическом деятеле Тоётоми Хидэёси (1536-15.9.1598,Фусими), полководец и государственный деятель феодальной Японии. Выходец из крестьян. Проявив выдающиеся военные способности, Т. стал одним из ближайших помощников Нобунага Ода в его войнах за создание централизованного государства. После гибели Ода в 1582 Тоётоми  сконцентрировал в своих руках фактическую власть, формально занимая лишь пост канцлера (кампаку). Он осуществил ряд походов против князей с целью усиления централизованного феодального государственного аппарата. Осуществил реформы, направленные на укрепление феодального строя. В 1588 издал указ об изъятии оружия (мечей, коротких мечей, луков, ружей и др.) у крестьян. В 1589-95 провёл ряд мероприятий, направленных на реставрацию крепостничества: была осуществлена перепись земельных владений; крестьянам, записанным в реестровых книгах за определёнными земельными участками, было запрещено уходить с земли. В 1592-98 японские феодалы вели под руководством Тоётоми захватническую войну против Кореи, рассчитывая затем завоевать Китай и др. страны Дальнего Востока, однако потерпели поражение.

Библиография, источники, монографии, работы общетеоретического характера. Доктора исторических наук М.Носов и Э.Молодякова объединенными усилиями написали книгу о Японии. Вот как они сами определили ее жанр: «Это не история Японии, не путеводитель по стране, не исследование национального характера японцев. Скорее всего, это «введение в Японию», попытка дать объем информации, необходимый для первоначального понимания страны, ее людей, культуры, быта, то есть всего того, что формирует собственный образ Японии, страны столь близкой к нам географически и достаточно далекой в культурном отношении».

И в фактологическом, и в концептуальном отношениях японоведение оставалось здесь на уровне работ, вышедших еще в 50-е годы[2], с характерным для них схематизмом, прямолинейностью и идеологической заданностью.

В области новой истории Японии настольной книгой для японоведов служили «Очерки новой истории Японии» под ред. А.Гальперина[3], вышедшие еще в 1958 г., т.е. в период смены основополагающих подходов к истории, когда еще в полной мере историки не могли отказаться от сталинской интерпретации истории в духе «Краткого курса истории ВКП(б)». Трактовка многих событий в этом исследовании уже устарела, в книге много фактических неточностей, которые выглядят досадными анахронизмами на фоне современных исследований в Японии и США, но продолжают перекочевывать из исследования в исследование без намека на критический пересмотр[4].

В это же время наметилось, и отставание отечественного японоведения в теоретическом оснащении в ряде областей и тем японской истории нового и новейшего времени. Характерно то, что японоведы не участвовали в теоретических дискуссиях, проходивших в отечественном востоковедении, не принимали они участия и в написании коллективных теоретико-методологических трудов, которые были в годы застоя известным прорывом в понимании процессов общественного развития стран Востока[5]. Своеобразным немым укором японоведению 70 — 80-х годов служит то, что теоретические обобщения на японском материале делались не специалистами в истории Японии. Так, проблему формирования японского абсолютизма и его специфики разработал индолог В.Павлов в коллективной монографии, вышедшей в 1979 г.[6]

В последние годы произошли заметные перемены к лучшему в исследовании новейшей истории Японии, появился ряд интересных и содержательных исследований, которые намечают прорыв в наиболее застойных областях отечественного японоведения. Следует отметить три группы узловых проблем, в решении которых произошли ощутимые сдвиги: 1) новый подход к изучению японского фашизма в рамках современной методологии; 2) новое освещение комплекса истории японо-российских (советских) отношений на основе привлечения обширных архивных материалов; 3) весьма плодотворные попытки изучения политической культуры и национального самосознания Японии в новейшее время, заметные в ряде работ российских историков и политологов.

Что касается литературы, хотя  японисты-филологи вправе гордиться очень высоким уровнем их исследований и накоплением первоклассных переводов японской классики на русский, их деятельность в советское время сосредоточивалась на средневековой и вообще старой Японии. Если я не ошибаюсь, в этом был своего рода эскапизм, потому что способные ученые избегали современности, которая могла быть проблематичной с идеологической точки зрения и жили романтичными мечтами о далеком Востоке в отдаленное время. Например, Юкио Мисима, несомненно, один из самых талантливых писателей послевоенной Японии, был практически под запретом в Советском Союзе, потому что он был «реакционным самураем», ультраправым милитаристом, который сделал харакири. В результате в России процветали исследования классической Японии, но зато образовался большой пробел: в данный момент почти нет ни одного профессионального япониста-филолога, который бы специализировался в современной японской литературе. Одним исключением был Григорий Чхартишвили, блестящий переводчик творчества Мисимы, большой знаток вообще современной японской литературы, но жаль, что он уже покинул на время фронт японистики, потому что его сейчас больше занимает писательство под псевдонимом Борис Акунин.

В этой работе автор пытается свести в систему некоторые новации, появившиеся в отечественном японоведении в последнее время.  Переосмысливая историю Японии с позиций теории этногенеза Л.Гумилева и теории модернизации, разрабатываемой в западной социологии. Это подтверждает необходимость культурологических исследований истории Японии, хотя совместить сильно различающиеся теоретические подходы, которые используют авторы, им не всегда удается, что придает работе, содержащей ряд тонких и верных наблюдений и обобщений, несколько эклектичный характер.

 «Повесть о Великом мире» рассказывает о событиях, связанных с борьбой двух императорских династий — Северной и Южной, каждая из которых считала себя единственно законной наследни­цей трона. В ней воспеваются подвиги верного и преданного са­мурая Кусунокн Масасигэ, который встал на защиту императора Годайго и смело выступил против презренного предателя и измен­ника — крупного феодала Аспкага Такаудзи, узурпировавшего им­ператорскую власть. Кусунокн Масасигэ предстает в этой гунки как олицетворение высочайшей преданности трону, как воплоще­ние лучших черт и качеств самурая.

Вплоть до второй мировой войны официальная японская исто­риография изображала Такаудзи   как  личность самую   гнусную, мерзкую и предательскую за всю японскую историю. И, наоборот Кусуноки Масасигэ служил образцом благороднейшего и честней­шего самурая, до конца выполнившего свой долг. Особенно часто использовалась для этого сцена, в которой описано, как Кусуноки Масасигэ, перед тем как выступить в последний бой под Минато-гава, в котором он погибает, обращаясь   к   своему малолетнему сыну Масацура, говорит о том, что, не задумываясь готов прине­сти себя в жертву во имя трона, но хотел бы умереть с полной уве­ренностью, что наступит день — и его сын займет его место в борь­бе за правое дело императора[7].

В военных эпопеях, особенно в «Повести о Великом мире», до­вольно много мест, которые можно толковать как восхваление им­ператора и императорской власти, преклонение перед троном и т. д. Тем не менее, вряд ли следует преувеличивать эту линии) в гунки. В главном они все-таки были нацелены на оправдание и восхваление новой военно-феодальной диктатуры в лице сегуна и крупных феодалов. Сегуны тоже любили подчеркивать, что дейст­вуют от имени и по поручению императора, и всячески демонстри­ровали свою лояльность в отношении его. Но это вовсе не отража­ло их действительных намерений.

Поэтому и в данном случае вряд ли можно согласиться с те., что чуть ли не главная мысль, которая проходит через все гунки, заключена в идее о всесилии императорской власти, которая «свя­щенна и незыблема», и что «всякий, поднявший на нее руку, не­минуемо подвергнется каре» ³⁷. Идея военных эпопей состоит все-таки в другом, а именно в поддержке и всяческом восхвалении самурайства. Более верной представляется мысль, высказанная ав­торами книги «Самурай», что поведение Кусунокп Масасигэ, так возвышенно описанное в «Повести о Великом мире», вовсе не означает еще, что в средник века «все японцы или очень многие из них сгорали от чувства лояльности к императору. Действительность говорит прямо о противоположном склад ума у большинства самураев той эпохи был до конца „феодальным». Это значит, что их интересовали главным образом   благополучие   своей   собственной феодальной фамилии и связи, которые устанавливались с борющи­мися компаньонами. В то же время предательства и измены были так часты во время войн между императорскими дворами, что воз­никает вопрос, существовала ли вообще хоть какая-нибудь лояльность среди самураев, в период раннего средневековья»[8].

Поднимавшееся и возвышавшееся японское самурайство высту­пало как ретивый страж феодальных порядков, складывавшейся Новой системы феодальных отношений. Непрерывно продолжавшиеся в XVI веке междоусобные войны, которые постоянно уве­личивали спрос на самурайское войско, вызывали, говоря словами Ф. Энгельса, «вереницы измен, предательских убийств, отравлений, интриг и всяческих низостей, какие только можно вообразить, всего того, что скрывалось за поэтическим именем ры­царства, но не мешало ему постоянно твердить о чести и верности»[9]. Японское самурайство в этом отношении не было исключением.

Многочисленных исторических описаниях жизни Тоётоми Хйдэёси крайне мало и скупо повествуется о его молодых годах. Между тем именно в пору юношества формируются черты характера.

В дальнейшем некоторые из этих устных рассказов-преданий были литературно обработаны и, несмотря на строгую цензурную регламентацию, опубликованы. Японский историк Кувата Тадати-Ка, один из крупнейших исследователей и знатоков источников и материалов, относящихся к эпохе Тоётоми Хидэёси, высказывает Предположение, что токугавское правительство вынуждено было войти на издание биографий Хидэёси, который в устном творчестве изображался как подлинный народный герой, так как желало продемонстрировать свое будто бы доброе к нему отношение и в том завоевать доверие и поддержку масс. Разумеется, оно пыталось по возможности повлиять и на то, чтобы в таких изданиях нашла отражение выгодная токугавскому режиму интерпретация событий той исторической эпохи и самой личности Хидэёси. Лишь после буржуазной революции 1868 года появляются жиз­неописания Хидэёси, составленные на основе более тщательного отбора и изучения исторического материала и документов.  В этих изданиях достоверные сведения о Хидэёси перепле­тались с легендами и преданиями, далекими от реальных исторических фактов, когда желаемое выдавалось за действительное, а загадки, предположения и гипотезы выстраивались в один ряд с Истиной.

Работы о Хидэёси, публиковавшиеся в конце XIX — начале XX столетия, представляли собой более или менее развернутое изложение «Записок о Тайко» и комментарии к ним и почти не содержали анализа самой эпохи, определения социального характе­ра и особенностей реформаторской деятельности Тоётоми Хидэёси.  

Интерес к Хидэёси со стороны официозной японской историо­графии, ее оценки этой личности во многом определялись временем появления тех или иных работ о нем, классовыми потребностями правящих кругов страны, политическими позициями авторов. Если в период правления феодальной династии Токугава официальная точка зрения состояла в том, чтобы замолчать или по возможности принизить исторические заслуги Тоётоми Хидэёси, то после бур­жуазной революции 1868 года проявилась другая крайность: его роль в японской и мировой истории преднамеренно преувеличива­лась. Это было вызвано, очевидно, двумя тесно связанными между собой обстоятельствами: во-первых, таким образом, новая буржуаз­ная историография усиливала критику токугавского режима, про­тивопоставляя ему, период правления Хидэёси, а во-вторых, стре­милась вызвать доверие к новой политической власти, пришедшей на смену династии Токугава. К сожалению,   в   истории Японии XX столетия были и такие периоды, когда милитаристские силы страны пытались использовать агрессивные планы Хидэёси для оп­равдания своей экспансионистской политики.

Почти всегда вокруг выдающихся исторических личностей на­громождается великое множество всяких легенд, полуправд про­сто догадок. Часто это вызвано скудостью документального мате­риала, который оказывается в руках исследователя, сложным характером практически каждой исторической личности, в кото­рой, как правило, уживаются, странным образом соединяясь, весь­ма противоречивые свойства и черты. Все это в той или иной мере свойственно и натуре Хидэёси.

В работе были использованы библиография, источники, монографии, работы общетеоретического характера. Большое значение для подготовки данного исследования имела книга Юдзан Дайдодзи Будосёсинсю. Ямамото Цунэтомо Хагакурэ. Юкио Мисима Хагакурэ Нюмон. «Книга Самурая»: перевод на русский: Котенко Р. В., Мищенко А. А. — «Евразия», СПб., 2001г[10].   Книга самурая — это сборник, состоящий из 2 средневековых трактатов (Будосёсинсю и Хагакурэ) и книги известного японского писателя XX века Юкио Мисима, своей жизнью и смертью воплотившего идеалы «Хагакуре» в наши дни.   Наиболее ценными в этом сборнике, по моему мнению, являются трактат «Хагакуре» (Ямамото Цунэтомо) и книга «Хагакурэ Нюмон» (Юкио Мисима).

Структура работы. Работа состоит из 4 глав, введения, заключения и списка литературы.  Во введение дано актуальность данной работы, цель, задачи данной работы, методы исследования, а так же библиография, источники, монографии, работы общетеоретического характера.

В первой главе раскрывается вопрос о становление личности Тоётоми Хидэёси, дана историко- политическая характеристика Японии в XVI- XVII, показан первый военно-политический опыт Тоётоми Хидэёси.

Во второй главе рассматривается биография Тоетоми Хидэёси как военно-политического деятеля, деятельность  Тоетоми Хидэёси в  Осака, поход на Кюсю, дипломатическая, деятельность Хидэёси, продолжение войны за объединение Японии.

В третьей главе дается характеристика внутренней экономической и политическая деятельность Хидэёси , а так же реформаторская   деятельность    в области сельского хозяйства, формирование городской буржуазии.

В четвертой главе разбирается вопрос о японо-корейской войне, подготовка и причины японо-корейской войны и ход военных действий в ходе японо-корейской войны.

В заключение дается выводы, подведение итога работы, выполнение целей и задач данной работы, трудности и проблемы, а так же собственная точка зрения на данную проблему, перспективность в дальнейшем исследования темы на более высоком уровне.

В списке литературы показаны библиография, источники, монографии и работы общетеоретического характера.

 

 

 

ГЛАВА 1. становление личности Тоётоми Хидэёси.

 

1.1. Историко- политическая характеристика Японии в XVI- XVII.

 

В отношении своего политического строя Япония занимает в Восточной Азии совершенно особое место. В других государствах региона монархии прекратили свое существование еще в начале XX века, и на протяжении уже многих десятилетий никто всерьез не говорит об их возрождении. В Китае, Корее, Вьетнаме монархистов практически нет — а вот в Японии почти нет республиканцев.

Это связано не только и не столько с различиями в политической истории этих стран, но с различиями в принятой там концепции монархии. Во всех других странах Дальнего Востока идейной основой монархии была разработанная еще Мэн-цзы теория «мандата Неба», по которой право на власть давалось каждой очередной династии временно и условно. Рано или поздно это право отнималось — как наказание за накопившиеся ошибки и аморальные поступки правителей.

Несмотря на то, что японская монархия по своему внешнему, ритуальному оформлению имела очень много общего с китайской (по сути — ее копировала), в Японии доктрину «небесного Мандата» не признавали.

Существовало даже поверье, что книги Мэн-цзы нельзя ввозить в Японию, ибо такая попытка вызовет гнев оберегающих Японию богов и корабль, на борту которого находятся богопротивные сочинения, пойдет ко дну.

По-видимому, иногда боги были все-таки милостивы, и некоторые корабли доплывали до Японии — откуда иначе там появились бы тексты Мэн-цзы? Однако труды этого философа и его последователей, которые в целом высоко ценились в Японии (в частях, не касающихся проблем легитимности монархии) на японскую концепцию монархической власти никак не повлияли.

Первая и главная особенность японской монархии — ее неизменность и принципиальная несменяемость. Официальная версия истории монархии, существовавшая с незапамятных времен и до 1945 г., гласила, что династия была основана в 660 г. до н.э. богиней Аматэрасу, которая лично передала своему внуку Дзимму императорские регалии (зеркало, меч, и яшму). Те, кто не очень верят в реальность солнечной богини Аматэрасу, пытались и пытаются отыскать более земные корни династии Ямато.

Поиски эти, скорее всего, безнадежны — история рода действительно уходит в глубокую древность. Когда почти полторы тысячи лет назад, в VII в. н.э., составлялись первые японские хроники, у их авторов не оставалось памяти о тех временах, когда клан Ямато не был правил японскими племенами.

Уже тогда казалось, что этот клан существовал и правил всегда. Вероятно, его история началась в те времена, когда протояпонские племена через Корею переселялись в Японию, то есть в самом начале нашей эры. Есть некоторые смутные намеки, которые позволяют предполагать, что клан Ямато — изначально корейского происхождения. Однако все это остается объектом скорее домыслов, чем научного исследования. Бесспорно одно: японская правящая династия действительно является древнейшей на планете. В соответствии с традицией, нынешний император Акихито является 125-м императором династии.

Безусловно, положение императора как наследника богов по прямой линии способствовало стабильности династии. С другой стороны, статус императора как своеобразного верховного жреца традиционной японской религии Синто («путь богов») отнюдь не предусматривал, что он должен обязательно обладать реальной политической властью. И действительно, нынешняя ситуация, когда японский император, окруженный всяческим почетом, не имеет ровным счетом никакого влияния на принятие политических решений, отнюдь не является исключением.

Скорее, наоборот — в таком положении находилось и большинство его предков. Уже ранние императоры фактически были марионетками в руках своих канцлеров, а с XII в. возникла система наследственных главнокомандующих (сёгунов), к которым реально и перешла верховная власть в стране.

Именно династии сёгунов — Минамото (1192-1333), Асикага (1338-1573) и, наконец, Токугава (1603-1868) и играли в Японии роль «обычных», сменяемых династий. Сёгуна можно было свергнуть, заставить отречься от престола, разгромить в бою.

Император был выше этого. Император жил в своем роскошном дворце, которого многие монархи не покидали ни разу за всю жизнь, он был окружен максимальным комфортом, но при этом обычно не имел никакого отношения к реальной политике.

 

1.2. Становление личности Тоётоми Хидэёси.

 

Как отмечалось выше, многие стороны жизни и деятельности Тоётоми Хидэёси, особенно относящиеся к годам молодости, ос­таются недостаточно раскрытыми, малоизвестными. Крайне редки портретные изображения Хпдэёси, не вполне ясен его внешний об­лик.

До сих пор спорят о том, насколько дошедшие до нас порт­реты Тоётоми Хидэёси верно передают его внешние черты и внут­ренний облик. Из существующих портретных изображений наи­более близкими по внешнему сходству с оригиналом являются, по­жалуй, два, которые воспроизводятся в настоящей книге. К тому же и по времени исполнения они относятся к эпохе Хидэёси: их создание датируется концом 1598 или началом 1599 года, т. е. всего несколько месяцев после его смерти.

Тоётоми Хидэёси родился в первый день первой луны 1536 года в деревне Накамура уезда Аити. Деревня, родом из кото­рой был Хидэёси, отличалась от множества ей подобных,  ничем особенно не примечательных и с аналогичными названиями лишь своим местоположением. Она находилась в центральной  части страны, в нескольких километрах к западу от города Нагоя. Сюда быстрее доходили вести о делах столичных, было больше возможностей почувствовать пульс общественной жизни, глубже и острее испытать на себе перемены, происходившие в политической и экономической жизни страны.

Благоприятные климатические условия, высокое плодородие почвы способствова­ли превращению центральных   провинций   в   главную   житницу страны, прилегавшие к столице провинции имели и большое военнополитическое значение: каждый удельный князь, мечтавший установить свою власть над страной, непременно должен был раньше покорить именно их, здесь пролегал путь к столицу. Вот почему борьба за эти провинции и постоянные войны между их владетелями составляли едва ли не стержень всей внутрипо­литической жизни страны в середине XVI в.

Провинция Цвари родина Хидэёси. часто подвергалась нападениям войск крупного феодала  Имагава Ёсимото из провинции, Тгугоми. Детство Тоётоми Хидэёси пришлось как раз на то время, когда военные действия между войсками этих двух феодальных войск приняли особенно широкие масштабы. В сражениях участвовал и отец Хыдэёси — Киносита Яэмон. служивший пехотинцем в армии Ода Нобухидэ, феодала из провинции Овари. В одном из боев он получил ранение в ногу и вынужден был оставить военную службу. Возвратившись в родную деревню, Киносита Яэмон продолжал крестьянствовать.

Мать Хидэёси, Нака, была уроженкой деревни Гикосо того же уезда Апти провинции Овари. По преданию, она происходила из знатной семьи. Ее  отец якобы был сослан в провинцию Овари, где отбывал наказание за какие-то провинности. Здесь у него родилась дочь. Через некоторое время его помиловали и разрешили вернуться в столицу. Во время пребывания в Киото его дочь Нака, мать Хидэёси, будто бы служила даже при дворе императо­ра. Затем семья снова переехала в провинцию, где Нака вышла замуж и родила сына Хидэёси.

Когда Хидэёси исполнилось восемь лет, внезапно умер его отец. Мальчик тяжело переживал смерть отца, к которому был сильно привязан и которого очень любил. Лишившись кормильца, семья Хидэёси испытала немалые материальные трудности и познала нужду. Вскоре мать вышла замуж вторично за односельчанина Тикуами, который в свое время тоже служил у Ода Нобухидэ, а когда по болезни вышел в отставку, поселился в деревне Накамура. От второго брака, как и от первого, у Нака было двое детей — сын и дочь. Таким образом, число детей в семье удвоилось.

Внешне Хпдэёси был на редкость некрасив, можно сказать, да­же уродлив. Он был маленького роста, с очень смуглым, почти чер­ным лицом, чем походил на обезьяну, за что в детстве его и прозвали «маленькой обезьянкой» (косару). Это прозвище прочно за­крепилось за ним па всю жизнь. Друзья называли его ласково -«господин обезьяна» (сару-сама, или сару-сан), а враги — язви­тельно-злобно-«безобразная обезьяна» (сару-мадзуй), а позже и «коронованная обезьяна» (сару-кап).

Только ли за свой внешний облик, напоминавший обезьяну, он был наречен этим прозвищем? Некоторые биографы Хидэёси по­лагают, что его прозвали так потому, что он родился согласно зна­кам зодиака в «год обезьяны». Другие же убеждены, что это про­звище отражало натуру Хидэёси, который в детстве был очень лов­ким и шустрым, как обезьяна, ребенком[11].

Анализируя и сопоставляя различные по характеру источники, современные японские историки выделяют те из них, которые точ­нее и объективнее передают события той далекой эпохи, помогают воссоздать более или менее близкую к реальной действительности картину жизни и деятельности Хпдэёси.

Наиболее достоверные сведения, как считают ведущие японские специалисты, содержатся в «Записках о происхождении Тайко» («Тайко Судзёки»)[12]. Их автор — Цутия Томосада, бывший непосредственным вассалом сегунов из феодального дома Токугава. Его мать была родом из той же деревни Накамура, что и Хидэёси, поэтому она, очевидно, хорошо знала эту семью. Можно предположить, что детство Хидэёси протекало на ее глазах.

Обо всем этом она часто расска­зывала своему сыну, вспоминая о давно минувших днях. Впослед­ствии, основываясь на рассказах матери, он составил свои «За­писки о происхождении Тайко».

Однако, несмотря на то, что Хидэёси, как он сам впоследствии признавал, был доволен службой у Мацусита, он в конце концов, должен был покинуть и этот гостеприимный дом, ставший для него родным. Здесь же, в замке Мацусита был совершен обряд инициации, когда ребенку дают взрослое имя, наголо бреют, а если он еще и вручают самурайский меч.

Хидэёси стал совершеннолетним в 16 лет. Мацусита вручил ему самурайский меч и нарек его именем Токити. За свою жизнь Хидэёси не раз менял имя и фамилию. Таков был самурайский обычай. При рождении родители дали ему имя Хиёси. После обряда совершеннолетия он стал Токити, в 26 лет женился и взял себе имя Хидэёси, под которым и вошел в историю. Кроме того, он несколько раз менял и фамилию.

Сначала он носил фамилию, которая перешла к нему от отца,- Киносита. Затем он сменил ее на Хаспба. Аристократическую фамилию Тоётоми дал ему импе­ратор, когда Хидэёси достиг уже зенита славы и власти. Свое пол­ное имя Тоётоми Хидэёси, под которым он известен в японской и мировой истории, он носил лишь последние двенадцать лет сво­ей жизни.

В самый разгар этой борьбы в провинцию Овари после долгого скитания возвращается юный Хидэёси и тут же оказывается втя­нутым в военные действия. Случай свел Хидэёси с Нобунага, на стороне которого он храбро сражается. Свою карьеру у нового господина Хидэёси начинает с исполнения обязанностей простого слуги. Но уже вскоре он участвует в боевых сражениях сначала рядовым пехотинцем, потом командиром пехотного подразделения, а спустя еще некоторое время он получает более высокое воинское звание, и в конце концов, его возводят в ранг самурая, т. е. причисляют к военно-дворянскому сословию.         

Умелыми действиями в бою, смелостью и находчивостью Хи­дэёси сразу привлек к себе внимание Нобунага и двух главных его сподвижников — Сибата Кацуиэ и Нива Нагахидэ. С тех пор Хидэёси уже не расставался со своим новым покровителем, слу­жил ему верой и правдой, не раз участвовал с ним в боях, показав большие познания в военном деле и проявив высокий боевой дух, твердость характера, несгибаемую волю к победе.

За все эти каче­ства, а также за личное бесстрашие и мужество очень скоро он завоевал доверие Ода Нобунага, авторитет одного из наиболее та­лантливых его военачальников. Пожалуй, первым серьезным ис­пытанием, проявившим военный талант Хидэёси, было сражение за овладение замком соседнего феодала Сайто.

Ода Нобунага с Хидэеси блестяще провел всю операцию. Он построил надеж­ные оборонительные сооружения, укрепил позиции войск и вызвал мощное наступление на противника. После тяжелого боя» ему удалось штурмом овладеть замком феодала Сайто. Так началась военная карьера Хидэёси в армии Ода Нобунага.

Идея объединения Японии и создания единого централизо­ванного государства родилась у него значительно позже. Как спра­ведливо отмечал акад. Е. М. Жуков, «трудно предположить, что Ода Нобунага имел какую-то ясно осознанную идею необходимо­сти борьбы за объединение Японии, для чего и начал свои кампа­нии против соседних феодальных князей. Скорее можно считать, что первоначальным побудительным мотивом для походов Ода было личное честолюбие и желание увеличить собственную тер­риторию»[13]. Прежде чем предпринять крупные военные кампании в целях расширения своих владений, он сам выдержал суровое испытание: неоднократно подвергался нападению со стороны такого сильного феодального магната, каким был Имагава Ёсимото, владелец провинций Микава, Тотоми и Суруга.

Провинция Овари давно возбуждала захватнические вожде­ления Имагава. Предпринимая походы против Нобунага, он был абсолютно уверен, что после смерти Ода Нобухидэ ему так же лег­ко удастся присоединить к своим владениям эту провинцию, как в свое время он поступил с провинцией Микава, подчинив ее по­сле того, как скончался владевший ею Мацудайра Хиротада, отец Токугава Иэясу, тем более что его поощрял и поддерживал в этом сам сёгун, который покровительствовал феодальному дому Има­гава, сыгравшему немаловажную роль в период борьбы династии Асикага за власть и служившему верной опорой сёгуната.

Даймё Имагава Ёсимото мог напасть на провинцию Овари и значительно раньше, воспользовавшись замешательством в стане врага, вызванным внезапной смертью Ода Нобухидэ. Если он это­го не сделал, то только потому, что был целиком захвачен собы­тиями, развертывавшимися к востоку от владений Имагава. Безо­пасности его восточных границ угрожал тогда крупный феодал Ходзё Удзиясу из Одавара, чьи войска вторглись во владения Има­гава.

На помощь Имагава пришел его родственник Такэда Спнгэн. Благодаря своевременной поддержке войск последнего конфликт удалось уладить. Понятно, что, пока опасность для восточных границ владений Имагава не была устранена, руки у него были связаны, и он не мог активно действовать на западе. В конце концов, все трое — Имагава, Такэда и Ходзё — пришли к согласию, заключили тройственный союз, скрепив его, как водилось в таких случаях, узами династических браков: Ходзё взял в жены дочь Такэда, а сына Имагава женили на дочери Ходзё.

Обеспечив безопасность своих восточных границ, Имагава двинул огромную армию, в несколько десятков тысяч человек, в провинцию Овари, надеясь быстро ее покорить.

Однако, рассчитывая легкую победу, не оправдались. Хорошо обученная, хотя и ус­тупавшая в численности армия Нобунага, умело маневрируя на местности, искусно, смело и быстро контратакуя с самых неожи­данных направлений, не только оказала упорное сопротивление, но и в битве при Окэхадзама (1560) нанесла сокрушительное по­ражение войскам Имагава. Сам Имагава Ёсимото был убит.

В этом сражении молодой Нобунага, которому в ту пору было 26 лет, проявил не только большие познания в военной области, по и личное мужество, непосредственно участвуя в военных дей­ствиях. Он блестяще применил тактику смелых кавалерийских рейдов в тыл противника и стремительных атак небольшими си­лами, используя в своих целях даже непогоду (ливни и ураган­ные ветры).

Победа над первым серьезным противником, каким был Има­гава, воодушевила Ода Нобунага, усилила неуемную жажду сла­вы, заставила поверить в собственные силы и реальность навеян­ной юношеским воображением, но во многом уже осознанной меч­ты о покорении всей страны, которая виделась ему мощным и еди­ным государством, процветающим под его владычеством. Во вся­ком случае, на трудном и долгом пути к объединению Японии и образованию единого централизованного государства был сделан первый крупный шаг.

У Нобунага появился первый серьезный союзник — Токугава Иэясу, который после поражения Имагава без промедления при­нял сторону Нобунага, а также верный и умный сподвижник — Хидэёси. Прочный союз трех талантливых полководцев, их сов­местные действия в решающей мере предопределили успешное развитие последующих военных операций, проведенных под во­дительством Нобунага, содействовали претворению в жизнь объ­единительной миссии, которой все они были глубоко и искренне преданы. Победу над Имагава можно, очевидно, считать началом движения за объединение страны, инициатором и вдохновителем которого выступил Ода Нобунага.

Может быть, именно тогда он впервые поверил в осуществи­мость своей заветной мечты въехать в столицу на белом коне. Но до этого было еще далеко. Следовало пройти долгий и тернистый путь со многими препятствиями и трудностями, одолеть немало грозных соперников, самым сильным и могущественным из кото­рых был, пожалуй, Такэда Сингэн.

Однако до поры до времени взоры и устремления Нобунага были обращены не на восток и даже не на столицу[14], а в сторону западных земель, принадлежавших более слабым противникам.

 

1.3. Первый военно-политический опыт Тоётоми Хидэёси.

 

Когда к Тоётоми Хидэёси пришло известие о смерти Ода Нобунага, он находился с войсками далеко от столицы Киото, в западной провинции Биттю. Весть застала его в разгар военной кампании, которую он вел против одного из самых сильных из остававшихся противников Нобунага.

С другой стороны, |его не покидала мысль о том, что перед ним неожиданно открылся путь к власти, появилась реальная возмож­ность сыграть новую роль в судьбах своей страны, осуществить планы и проекты, которые зрели в мечтах, но для осуществления, которых еще не пришло его время.

Действительно ли пробил его час, готов ли он к новой и очень ответственной роли лидера, в состоянии ли овладеть сложной обстановкой, сможет ли успешно продолжить борьбу за объединение страны, так успешно начатую, но далеко еще не завершенную Ода Нобунага?

Присущие Хидэёси самонадеянность и уве­ренность в собственных силах сменялись растерянностью, несвойст­венной ему робостью и тревогой. Не потому, что он боялся пред­стоящего боя с Акэти или сомневался в его исходе. Он был уверен в своей полной победе. Его беспокоило другое. Он отлично понимал, что среди сподвижников Нобунага были и другие полководцы, ко­торые не с меньшим, а, быть может, с большим основанием, чем он, могут и, очевидно, будут претендовать на роль преемника Нобунага. И неизвестно еще, как они отнесутся к его, Хидэёси, претензиям на власть.

Тщательно обдумав план действий, Хидэёси поздно ночью вы­звал к себе преданных ему военачальников сообщил им о событиях в столице и велел высказать свое отношение к случившемуся. Не­ожиданность этого тревожного известия повергла всех в состояние полной растерянности и смятения. Понурив головы, военачальники застыли в скорбном оцепенении. Молчание нарушил Курода Ёситака, один из ближайших сподвижников Хидэёси. Это был опыт­ный военный и ловкий политик. Он не раз участвовал в боевых сражениях на стороне армии Нобунага, в одном из них получил серьезное ранение в ногу и на всю жизнь остался хромым. К концу жизни Курода Ёситака принял христианство, был крещен и на­речен Симоном. Он умер в 1604 году в возрасте 57 лет и похо­ронен в церкви города Хаката.

На этом своего рода военном совете было решено заключить, перемирие с Мори и немедленно готовить войска к походу на сто­лицу. В тот же день начались мирные переговоры. Главной фигу­рой на переговорах был Курода Ёситака, который от имени Хидэё­си фактически диктовал условия перемирия. Он заявил, что Хидэёси готов снять осаду замка Такамацу и спасти жизнь находившим­ся там воинам Мори, если владельца этого замка Симидзу Мунэхару принудят совершить самоубийство. 

Тем временем Хидэёси во главе своего войска стремительно продвигался по направлению к Киото. Он надеялся застать убий­цу еще в столице и поэтому останавливался только на редко при­валы, чтобы пополнить запасы продовольствия и напоить лошадей. В этой истории достоверно, пожалуй, лишь то, что Хидэёси дей­ствительно рвался в бон, не заботясь о собственной безопасности, не останавливаясь ни перед чем, лишь бы скорее встретиться с ненавистным врагом и уничтожить его.

Как отмечают биографы Хидэёси, основываясь на источниках, прибыв в свой замок Химэдзи, он наскоро принял ванну и вышел в просторный зал, где собрались все его приближенные. После небольшого отдыха Хидэёси с войсками двинулся дальше на восток, к Киото. В провинции Сэтцу, на ближайших подступах к столице, к нему присоединились войска младшего сына Ода Нобу-нага — Нобутака и двух соратников Нобунаха — Нива Нобухидэ и Икэда Цунэоки.

Войска Хидэёси и Мицухидэ встретились лицом к лицу в райо­не Ямадзаки, в 15 км юго-западнее столицы. Бой развернулся 12 июня 1582 года. Это было одно из крупнейших сражений того времени. С обеих сторон в нем участвовало до 60 тыс. человек. Армия Хидэёси, включая войска присоединившихся к нему воена­чальников из лагеря Нобунага, составляла примерно 40 тыс. вои­нов, из них 20 тыс. насчитывали его собственные войска. Армия Мицухидэ была численностью примерно 16 тыс. человек, из кото­рых 5 тыс. составляли его собственные войска, а остальные — вой­ска его союзников.

Разумеется, эти данные нельзя считать впол­не достоверными. Тем не менее не вызывает сомнений тот факт, что армия Хидэёси имела явное численное превосходство. Соотно­шение численности противостоящих друг другу армий составляло примерно один к трем в пользу Хидэёси. Но не только это предопределило победный для Хидэёси исход сражения. На его стороне был и ряд других преимуществ.

Хидэёси имел к тому времени уже довольно богатый опыт ведения крупных боевых операций. Участвуя во многих сражениях, он проявлял большую смелость, отвагу и находчивость, показал себя талантли­вым военачальником, обладавшим выдающимися военно-органи­заторскими способностями и глубокими познаниями в области во­енного искусства.

Однако плану захвата горы Тэннодзан силами Мпцухидо не суждено было осуществиться. Хидэёси разгадал этот замысел, и сам нанес мощный удар по левому флангу противника, окружил его и перешел к генеральному наступлению по всему фронту. За несколько часов жестокого боя Хидэёси наголову разбил войска Акэти Мицухидэ, которые понесли большие потери: на поле бит­вы остались тысячи убитых, и в их числе три военачальника²⁰. Сам Мицухидэ спасся бегством. Цуцуи Дзюнкэй, на поддержку которого очень рассчитывал Мицухидэ, в последний момент изме­нил ему и оставил поле боя. Его войска так и не приняли участия в боевых действиях[15].

Одержав блестящую победу над Акэти Мицухидэ, Хидэёси значительно укрепил свои позиции как полководец, стоящий во главе победоносной армии, на деле доказав, что является факти­ческим продолжателем того дела, за которое боролся и погиб Ода Нобунага.

Однако военные успехи необходимо было закрепить политическими акциями, сосредоточить в своих руках всю полноту власти. Это была нелегкая задача, тем более что главные претен­денты на власть из числа крупных военачальников, обладавших не меньшими амбициями, чем сам Хидэёси, еще не сказали своего слова.

Спустя две недели после битвы при Ямадзаки, 27 июня 1582 го­да, в фамильном замке Ода Нобунага Киёсу в провинции Овари, откуда начиналась его военная и политическая карьера, проходи­ло важное совещание, на котором присутствовали Хаспба Хидэёси, Спбата Кацуиэ, Нива Нагахидэ и Икэда Цунэоки. Последний боль­ше известен в японской истории под именем Нобутэру.

На совещании рассматривался вопрос и о некоторых владени­ях Нобунага. Речь шла, по существу, о разделе территорий, нахо­дившихся в его личном владении. Второй сын Нобунага — Нобукацу к принадлежавшей ему ранее провинции Псэ добавил про­винцию Овари. К младшему сыну Нобунага — Нобутака перешла провинция Мино.

Больше всех приобрел сам Хпдэёсн. К единственной провин­ции Харима, находившейся в его владении, он прибавил четыре новые и стал теперь владетелем пяти провинций: Харима, Ямаснро, Кавати, Авадзи и Тамба. Последняя до этого принадлежала Лкэти Мицухидэ. Прайда, Хидэёси вынужден был уступить Кацуиэ свой замок Нагахама в провинции Оми.

Он пошел па это, чтобы как-то сгладить напряженность в отношениях с ним. К тому же в политическом отношении значение замка, хотя он и был рас­положен недалеко от столицы, как и самой провинции Оми, пада­ло. Столичная провинция Ямасиро, владельцем которой стал те­перь Хидэёси, в новой ситуации имела куда большее значение, поскольку главные политические события разворачивались в цент­ре Японии.

Пожалуй, единственное, о чем мог сожалеть Хидэёси, так это о том, что не ему достался Осака. Он перешел к молочному брату Нобунага — Икэда Цунэоки. И хотя Хидэёси сам мечтал завла­деть этим важным стратегическим пунктом, он не хотел, очевидно, еще больше обострять и без того сложную обстановку, тем более что соотношение сил, как справедливо замечает японский историк Окамото Рёити, автор книги «Замок Осака», но позволяло ему пока вести себя так, как хотелось бы. Хидэёсы, целиком погло­щенный думами о предстоящих трудных военных сражениях и политических битвах, хотел по возможности сгладить остроту раз­ногласий и противоречий в собственном лагере и потому вынужден был идти на некоторые уступки.

Таким компромиссом было, в частности, создание совета, со­стоявшего из четырех военачальников — участников данного сове­щания, на который возлагались политико-административные функ­ции, связанные с управлением страной. По замыслу совет должен был выполнять своего рода опекунские функции при малолетнем наследнике.

Однако решение о создании совета осталось чисто но­минальным. Практического значения этот совет не имел и ника­кого влияния на политическую жизнь страны не оказывал, да и не мог оказать. К концу 1582 — началу 1583 года сложилась довольно широ­кая коалиция против Хидэёси, ядро которой составили Сибата Кацуиэ, Нобутака, а также покровитель второго сына Нобунага, Нобукацу, Такигава Кадзумасу, находившийся в тот момент с вой­сками на юге Хонсю, в провинции Исэ. Кацуиэ прекрасно пони­мал, что собственными силами ему не совладать с Хидэёси, кото­рый может быть побежден лишь объединенными усилиями всех, кто был к нему настроен враждебно.

Большую ставку Кацуиэ делал на поддержку крупных феода­лов противоположного лагеря, таких, как Тёсокабэ Мототика с острова Сикоку, Мори Тэрумото, с которым Хидэёси установил пе­ремирие, и др. Он надеялся также использовать в своих интересах воинов-монахов буддийских монастырей, в частности из провин­ции Каи, и даже крестьянские выступления, нацеливая их па борь­бу против своих политических противников. Таким образом, ста­вилось целью создать вокруг Хидэёси враждебное окружение, а затем нанести ему решающий удар.

Разумеется, Хидэёси не знал всех подробностей существовав­шего против него заговора. Но он, конечно, был далек от того, что­бы благодушествовать, так как прекрасно попинал, что Кацуиэ и его сторонники не сидят сложа руки, а накапливают силы и могут попытаться выступить против него. Более того, Хидэёси сам ждал удобного момента, чтобы навсегда покончить со своим постоянным соперником Сибата Кацупэ.

Не дожидаясь, пока Кацуиэ и его союзники предпримут воен­ные действия против него, Хидэёси поспешил упредить врага. Свой первый удар он решил нанести по главному опорному пункту противника, каковым был замок Нагахама в провинции Оми, который по решению совещания в Киёсу перешел в собственность Кацуиэ и теперь использовался как место концентрации его войск в непо­средственной близости от столицы, а кроме того, обеспечивал по­стоянную и падежную связь и взаимодействие с Нобутака и Кадзумасу. Хидэёси легко овладел этим замком, тем более что Кацуиэ не успел еще, как следует укрепить его, а сосредоточенные там вой­ска были немногочисленны.

Таким образом, Сибата Кацунэ ли­шился важного опорного пункта. В январе 1583 года Хидэёси во главе многотысячной армии вступил в провинцию Исэ. После серии успешных военных опера­ций он наголову разбил основные силы феодала Такигава Кадзумасу, который вынужден был отступить и укрыться в своем замке Купана, на севере этой провинции.

В разгар военной кампании в провинции Исэ Хидэёси получил тревожное известно о том, что армия Сибата Кацуиэ продвигается в направлении к столице и уже вступила в северную часть провин­ции Оми. Для Хидэёси это было полной неожиданностью. Когда Хидэёси узнал о том, что войска Кацуиэ прорвали оборону и продвигаются в глубь его территории, он, верный своей тактике неожиданных и молниеносных ударов, с группой молодых самураев ночью немедля двинулся к полю битвы, покрыв расстояние 50 км за пять часов.

Сражение при Сидзугадакэ произошло па рассвете 21 апреля .583 года. Войска Хидэёси численностью до 20 тыс. нанесли мощный концентрированный удар по вклинившимся в глубь обороны силам Моримаса, обратив их в беспорядочное бегство. Отборные силы армии Кацуиэ потерпели сокрушительное поражение. Сам он с остатками войск поспешил вернуться в свой замок в Китаносё.

Наступавшая армия Хидэёси через три дня вошла в город Каганосё и окружила замок, в котором укрылся Сибата Кацунэ со своими немногочисленными сторонниками. Обреченный на пора­жение и понимая бессмысленность дальнейшего сопротивления.

Но прежде чем соблюсти этот самурайский обычай, он созвал всех находившихся в замке своих вассалов и обратился к ним со следующими слова­ми: «То, что мне пришлось отступить с поля боя и укрыться здесь, в этом замке, не результат моей трусости. Так распорядилась судь­ба. Если моя голова достанется врагу, если все мы, наши жены и дети станем предметом надругательства со стороны врага, то тогда имя и род Сибата навечно покроют себя позором.

Следуя самурайским обычаям, я твердо решил покончить с собой, сжечь свое тело, чтобы враг не мог даже видеть его. Так закончилась ожесточенная борьба за власть между Хидэёси и Кацуиэ. Победа над Кацуиэ открывала перед Хидэёси реальную возможность установить свою единоличную власть в стране. В фи­зическом устранении Кацуиэ Хидэёси видел, чуть ли не главное условие установления своей верховной власти.

О том, что дело об­стояло именно так, можно с достаточным основанием судить по письму, которое Хидэёси в начале июля 1583 года направил глав­ному советнику Мори Тэрумото — Кобаякава Такакагэ, с которым он после заключения перемирия в Такамацу, в достижении кото­рого Кобаякава сыграл важную роль, регулярно переписывался. В этом письме содержится подробное описание последнего дня оса­ды замка в Китаносё. Хидэёси отмечает, что 24-го числа, в 4 часа утра, его войска начали штурм замка, а когда в полдень его люди ворвались в замок, то застали ужасающую картину: всюду лежали тела людей, совершивших самоубийство. Завершилась еще одна битва, которую надо было выиграть, что­бы укрепиться у власти. Хидэёси щедро наградил своих сторонни­ков, способствовавших этой победе. Нива Нагахидэ был назначен комендантом крепости в Китаносё. Ему передавались обширные владения, принадлежавшие ранее Сибата Кацупэ.

Семь молодых самураев, особо отличившихся в битве при Сидзугадакэ, были вознаграждены: каждому устанавливалось жалованье от 3 тыс. до 5 тыс. коку риса. Разгромив войска Сибата Кацуиэ, Тоётоми Хидэёси без труда завладел соседними с Этидзэп провинциями Kara, Ното и Эттю, которые распределил среди своих военачальников.

Так закончилась многомесячная борьба между Хидэёси и Ка­цуиэ, которая, возникнув как ссора двух соратников Нобунага, вы­лилась в жаркую и жестокую схватку двух главных соперников в борьбе за власть.

Сражение при Сидзугадакэ не следует ограни­чивать битвой в районе севернее озера Бива. Это понятие, по су­ществу, включает все военные действия этого периода, развернув­шиеся на огромном пространстве в центральной части страны — от провинции Исэ на юге острова Хонсю до провинции Этидзэн на се­вере, включая все центральные области, расположенные вокруг столицы. В военные действия были втянуты огромные контингенты войск.

Если битва при Ямадзаки, хотя и имела важное политическое значение, в военном плане носила локальный характер, то сраже­ние при Сидзугадакэ как с военной точки прения, так и в плане по­следующего разлития Японии имело исключительно важное зна­чение.

Победа Хидэёсп в этой битве оказала весьма существенное воздействие на социально-политические процессы, развитии страны. Сражение при Сидзугадакэ укрепило позиции Хидэёси и сто­явших за ним сил. Теперь не только военная, но и политическая власть была полностью сосредоточена в его руках.

 

Глава 2. Тоетоми Хидэёси как военно-политический деятель.

 

2.1. Деятельность  Тоетоми Хидэёси в  Осака.

 

Придя к власти и стремясь утвердить свое положение фактиче­ского правителя страны, Тоетоми Хидэёси столкнулся с необхо­димостью решить, по крайней мере, четыре неотложные задачи. Во-первых, заставить всех влиятельных феодалов и военачаль­ников в собственном лагере признать за ним верховенство и по­ставить их в полную зависимость от его ничем не ограниченной власти. Держать в повиновении местных феодалов всегда было одной из главных  забот  и  трудных  задач  центральных властей Хидэёси прекрасно это понимал, тем более что некоторые из этих феодалов лишь вынужденно подчинились ему и в любой момент могли оказаться в стане его врагов.

Во-вторых, необходимо было вместо старого государственного аппарата, который фактически не функционировал и с авторите­том которого мало кто считался, создать новый орган в государст­ве той власти, способный управлять делами страны. Важности и срочность этих мер диктовались еще и тем, что сам Хидэёси, целиком, поглощенный подготовкой и проведением одной военной кампании за другой, не мог повседневно заниматься государствен­ными делами, которые были доведены до полного запустения.

В-третьих, особую озабоченность Хидэёси вызывало растущее недовольство народных масс, прежде всего крестьянства, страдавшего от бесконечных междоусобиц, тяжкого феодального гнета, самовластия феодалов и полного беззакония. Восстания крестьян и городских низов становились таким же постоянным слагаемым политической жизни Японии XVI столетия, как и гражданские войны. Хидэёси рассчитывал на то, что выставляемая напоказ деятель­ность, чуть ли не исторически обусловленная, должна была еще больше укрепить его авторитет и популярность как ревностного хранителя древних традиций и обычаев.

Связь с прошлым, стремление найти своим действиям истори­ческие аналогии, оправдать собственные позиции ссылками на ис­торические события и поведение выдающихся исторических дея­телей — давняя японская традиция, про то сохраняющаяся и в наши дни. Среди этих мер важное место занимали реформы, которые призваны, были значительно ослабить власть и влияние местных фео­далов. Хидэёси постоянно и со всей тщательностью следил за тем, чтобы ни один феодал своими действиями не мог нарушить сложившееся в пользу Хидэёси военно-политическое соотношение сил, чтобы никто из даимё. признающих его верховную власть, не имел ни малейшей возможности поднять мятой; против него пли перейти в стан его врагов.

Прежде всего, Хидэёси решил перераспределить владения, при­надлежавшие влиятельным феодалам, и тем самым оторвать их от насиженных мест, где они успели укрепиться, создать опорные базы и могли чувствовать себя достаточно уверенно и независимо, давая волю своим амбициям. Эта мера преследовала цель поста­вить крупных феодалов в условия, при которых исключалась бы всякая возможность их самостоятельных действий. Отрываясь от своих прежних владений, даймё теряли старые связи с местными жителями, особенно те, истоком которых нередко служили родоплеменные отношения и привязанности. Таким образом, феодалы лишались поддержки местного населения, из которого формирова­лись феодально-самурайские дружины. Одновременно Хидэёси приказал ликвидировать замки феода­лов, эти опорные пункты, где концентрировались феодальные вой­ска и куда отовсюду стекались, спасаясь от жестоких притеснений властей, огромные массы крестьян, ремесленников, разного иного трудового люда.

Он выдвинул обязательное условие: «В одной про­винции — один замок». На практике это означало, что каждому местному даймё разрешалось, открыто владеть только одним зам­ком, что, несомненно, ослабляло военную мощь местных феодалов и давало возможность установить более жесткий контроль за их деятельностью со стороны военной администрации Хидэёси.

И хо­тя внешне мера выглядела вполне пристойной, по ущемлявшей как будто достоинство даймё и не стеснявшей их права, па самом же деле она ставила князей под контроль, облегчая Хидэёси органи­зацию системы постоянной слежки за ними.

Если в одной провинции должен- быть только один замок, при­надлежащий местному феодальному властелину, то и в стране, считал Хидэёси, следует иметь один главный замок, по такой, что, бы он олицетворял собой могущество и величие новой власти, представленной его личной диктатурой. Именно таким виделся ему замок, который возвышался бы нал всей страной как символ.

Осака, в центре которого возвышался величественный замок, символизировавший новую власть, постепенно превращался в крупный военно-административный, экономический и политиче­ский центр страны. Это была фактическая столица Японии. Отсю­да осуществлялось управление покоренными провинциями, сюда тянулись все жизненные артерии страны, здесь решались ее судьбы.

Хидэёси проявлял большой интерес к застройке города, его архитектурному облику и планировке. Для расширения торговли и «ремесленного производства в новом центре он переселил сюда большое число торговцев и ремесленников из близлежащих горо­дов Сакаи и Хирано.

Крупные феодалы должны были строить в Осака роскошные особняки и застраивать целые жилые кварталы. Эта мера имела целью, с одной стороны, содействовать городскому строительству: каждый феодал, как и при сооружении замка, стремился отличиться и сделать свой участок красивее и богаче, а с другой — ужесточить систему военно-политического господства. Речь шла, но существу, об укреплении и дальнейшем развитии из­давна существовавшей в Японии системы заложников, которой Хидэёси придал вполне официальный и строго обязательный ха­рактер. По нескольку месяцев в году каждый крупный феодал должен был проживать в Осака, находиться, так сказать, на гла­зах у Хидэёси, а некоторые из ближайших родственников феода­лов должны были проживать здесь постоянно как заложники.

Так Хидэёси стремился предотвратить всякую возможность возникновения оппозиции местных феодалов к своему режиму, не  допустить  развития сепаратистских тенденций. Хидэёси создал специальный орган по управлению страной — так называемый гобугё, что означает «пять главных правительст­венных чиновников». Это был своего рода малый кабинет мини­стров, каждый из которых ведал вполне определенным кругом во­просов. Более общие и сложные вопросы они обсуждали и решали сообща.

В число этих пяти руководителей ведомств вошли лица, хоро­шо зарекомендовавшие себя практическими делами и пользовав­шиеся полным доверием Хидэёси. Это были администраторы но­вого типа, которые до этого как военачальники участвовали вместе с Хидэёси не в одном сражении.

Теперь же они переключились на решение гражданских дел. Один из боевых военачальников Хидэёси, Асано Нагамаса, который к тому же состоял с ним в род­ственных отношениях, ведал всеми юридическими вопросами, был своего рода министром юстиции. Административной службой, син­тоистскими и буддийскими храмами, а также делами, связанными с соблюдением порядка в столице Киото, занимался Маэда Гэпъи. Финансами ведал Нагацука Масаиэ, судебными делами — Масита Нагамори, а Исида Мицунари руководил общественными рабо­тами.

Каждое из этих ведомств постепенно обрастало правительст­венными чиновниками; некоторые из них впоследствии либо сами становились министрами, либо занимали посты такого же пример­но ранга. Так, известный сакайский купец Копией Юкинага, ко­торого Хидэёси сделал сначала даймё, стал в конце концов, зани­маться финансами страны наравне с членами гобугё. Именно таких людей опирался Хидэёси при создании новой системы управ­ления страной.

Главные его заботы, все его мысли и думы были направлены на решение основной задачи — полностью подчинить своей вла­сти всю территорию страны, завершить объединительную миссию и создать единое сильное государство. Но для осуществления этой задачи ему предстояло пройти трудный путь военных сражений, преодолеть немало опасностей. Он прекрасно понимал это и тщательно готовился к новым во­енным походам.  

 

2.2. Поход на Кюсю.

 

Во времена Хидэёси Япония, которая и без того была ареной бур­ных событий, впервые реально ощутила на себе действие новых факторов, связанных с европейским проникновением и распро­странением христианства. Она оказалась перед опасностью коло­ниального порабощения, и надо было обладать прозорливостью поистине дальновидного политика, чтобы вовремя распознать эту опасность и принять все меры для защиты суверенитета страны, создания необходимых условий ее независимого, самобытного об­щественного развития.

К моменту гибели Ода Нобунага (1582) под его контролем нахо­дилась меньшая часть территории страны. По одним данным, из 66 провинций Японии лишь 30 признавали власть Нобунага, по другим — и того меньше: ему удалось объединить под своей вла­стью только треть территории, т. е. 22 провинции. Но как бы то ни было, процесс объединения страны, у истоков которого стоял Ода Нобунага, был далек от завершения. Для объединения всех японских земель Хидэёси предстояло совершить не один крупный военный поход.

Самым опасным и грозным противником Хидэёси по-прежнему оставался Токугава Иэясу. Еще в тот критический момент, когда Хидэёси только узнал о гибели Ода Нобунага и обдумывал план своих действий, его больше всего беспокоила не предстоящая битва с Акэти Мицухидэ, в исходе которой он нисколько не сом­невался, а поведение реальных претендентов на власть, и прежде всего, конечно, Токугава Иэясу. Не предпримет ли он попытку оттеснить его, Хидэёси, и возглавить лагерь Нобунага? Даже пос­ле того как Акэти был повержен и Хидэёси победителем вошел в столицу, эти мысли не покидали его.

Между тем обстановка быстро накалялась. Становилось все более очевидным, что прямого столкновения двух армий на поле брани не избежать. Складывалась довольно сложная военно-стра­тегическая ситуация. Основная группировка сил, действовавших на стороне Токугава, включала даймё с острова Сикоку Тёсокабэ Мототика, войска которого должны были морем добраться до Оса­ка и атаковать замок Хидэёси, феодала Сасса Наримаса из про­винции Эттю, которому предписывалось захватить провинции Ka­ra и Этидзэи, парализовать силы союзников Хидэёси — Нива Нагахидэ и Маэда Тосииэ — и лишить их возможности действо­вать. Большие надежды возлагались также на монашеское воинство монастырей Пэгоро и Сайга в провинции Кии, которому от­водилась роль ударной силы при наступлении на позиции Хидэёси с юга.

Желая привлечь на свою сторону как можно большее число сторонников и втянуть их в активную борьбу против Хидэёси, вер­ные вассалы Тогугава Иэясу обращались к ним с воззваниями, в которых изображали Хидэёси коварным и бесчестным человеком, узурпировавшим верховую власть в стране, противопоставляемому Токугава Иэясу как благородного   деятеля,   оставшегося   до конца преданным Ода Нобунага и его делу.

Хидэёси тоже не сидел сложа руки. Прекрасно осведомленный об истинных намерениях Токугава Иэясу, он тоже стремился изо­лировать своего противника, настроить против него и его союзни­ков тех феодалов, которые еще совсем недавно находились во враждебном Нобунага лагере. Так, Хидэёси настойчиво добивался, чтобы Уэсуги Кагэкацу из провинции Этиго сковал силы своего ближайшего соседа Сасса Наримаса и тем самым не дал ему вы­ступить на стороне Токугава Иэясу.

Желая перехватить инициативу и не дожидаясь, пока Нобукацу и Иэясу объединенными силами предпримут наступление против него, Хидэёси в конце марта 1584 года двинул свои войска в провинцию Овари и расположил их в юго-западной части ее, в районе невысокой горы Комаки, недалеко от населенного пункта Нагакутз, у самой границы провинции Исэ. Вскоре в этот район направил свою армию и Иэясу. Две армии столкнулись на поле битвы у населенного пункта Нагакутэ.

Сражение, которое вошло в историю под названием «битва Комаки-Нагакутэ», началось 9 апреля в «час лошади» (т. е. в пол­день) и было очень непродолжительным. В этом бою крупную победу одержал Токугава Иэясу, проявивший незаурядные пол­ководческие способности. Хидэёси в бою не участвовал и факти­чески не руководил войсками, надеясь, очевидно, на легкую побе­ду, которую без особого труда одержат его военачальники. Он оставался в замке в Сакамото в провинции Оми, ожидая хороших вестей из района боевых действий. Но вести приходили плохие. Армия Хидэёси несла тяжелые потери.

Точных данных о численности войск, участвовавших в этом сражении, равно как и о потерях с обеих сторон, нет. Одни источ­ники сообщают, что армия Хидэёси насчитывала 50 тыс. человек, другие — что 100 тыс.⁴. По данным католических миссионеров, которые находились в то время в Японии, общее число погибших превысило 10 тыс., причем больше потерь понесли войска Хидэ­ёси ⁵.

Между тем главную ставку Хидэёси делал все же на военную силу. Оп подтягивал в центральную часть страны все новые вой­ска, возводил здесь фортификационные сооружения, подготовляя наступление по всей линии фронта,   которая   проходила   теперь через три провинции — Оми, Овари и Исэ.

Кроме того, выступив­шие на стороне Токугава воины-монахи буддийских монастырей Нэгоро и Сайга из провинции Кии вошли в провинцию Идзуми и расположились в непосредственной близости от цитадели Хидэ­ёси — Осака, а к северо-востоку от провинции Овари  (в провин­ции Синано) шли ожесточенные бои между силами Хидэёси ко­торыми   командовал   Кисо   Ёсимаса,   и   войсками   Токугава   под командованием Огасавара Садаёси.

Таким образом, театр военных действий значительно расши­рился. Однако превосходство, включая численность войск, было на стороне Хидэёси. Его армия насчитывала 62 тыс. человек, в то время как войска Токугава составляли лишь 18 тыс.

И все же пи Хндаёси, который имел внушительное военное преимуще­ство, ни тем более Токугава Иэясу, явно уступавший ему в воен­ной силе, не желали вновь искушать судьбу и искали пути к миру.  Иэясу и Нобукацу, а до того на стороне Сибата Кацуиэ, лютого врага Хидэёси. Сразу же после того как было заключено перемирие между Токугава Иэясу и Хидэёси, Тёсокабэ Мототика, опасаясь, что именно он станет главным объектом очередной военной кампа­нии Хидэёси, пытался как-то уладить свои отношения с ним, за­добрить его дорогими подарками и согласился даже уступить ему провинцию Иё. Но Хидэёси и не думал менять гнев на ми­лость. Он требовал передачи ему двух провинций — Иё и Тоса — и,  конечно, полного подчинения его верховной власти.

Пока Тёоокабэ Мототика думал и гадал, как ему действовать в этой весьма неблагоприятно сложившейся для него ситуации, Хидэёси отдал приказ своим войскам начать наступление на Си­коку с целью захвата и покорения острова.

Поход на Сикоку был предпринят в начале июня 1585 года. Сам Хидэёси в этом походе не участвовал. По одним источникам, это было вызвано тем, что он опасался выступления армии Сасса Наримаса и поэтому решил оставить в центре страны достаточно крупные воинские части и сам командовать ими в случае, если придется отражать атаку войск этого феодала.

Очевидно, Хидэ­ёси боялся повторения отрицательного опыта, когда он, явно не­дооценив всей важности сражения с объединенными силами Токугава Иэясу и Нобукацу, передоверил все своим военачальни­кам и в результате его армия потерпела крупное поражение. Согласно другой версии, Хидэёси не смог лично участвовать в военном походе на Сикоку из-за болезни.

Захват   острова   Сикоку   осуществлялся с   трех  направлений. В одном из них действовали войска под командованием брата Хидэёси — Хидэнага и племянника Хидэцугу, которому в ту по­ру было всего 17 лет. Войска Хидэнага, сформированные на базе трех центральных провинций — Ямато, Идзуми и Кии и насчиты­вавшие 30 тыс., вышли из Сакаи и прибыли на остров Авадзи, где соединились с войсками Хидэцугу, которые формировались на базе трех провинций — Сэтцу, Оми и Тамба. Их численность составляла, по одним данным, 30 тыс., по другим -20 тыс. Эта многочисленная южная группировка войск на 800 больших и ма­лых судах, пройдя через пролив Кии, вышла в Тихий океан и высадилась па южном побережье острова Сикоку, в провинции Тоса.

Второе направление было представлено группировкой войск численностью 23 тыс. (по другим данным — 15 тыс.), которыми командовали Укита Хидэиэ, Курода Ёситака и Хатисуга Масакацу. Эти войска формировались на базе провинции Бидзэн, Мима-сака и Харима. Они высадились на севере острова Сикоку, в про­винции Сапуки.

Наконец, в провинции Иё, в северо-западной части острова, вы­садились войска Мори Тэрумото, которыми командовали Кобаяка-ва Такакагэ и Ёсикава Мотонага, Их численность составила, по одним данным, 30 тыс., но другим — 40 тыс., по третьим — 25 тыс.

Таким образом, общая численность войск, которые, выполняя приказ Хидэёси, должны были захватить остров Сикоку и подчи­нить его новому правителю страны, составляла не менее 100 тыс. Понятно, что Тёсокабэ Мототика не мог устоять перед такой во­енной мощью и вынужден был капитулировать.

С остатками вер­ных ему войск Мототика вернулся в фамильное имение и там до­живал свой век. Его сын Моритика примкнул к Хидэёси и верно служил ему. Он участвовал даже в сражении против войск Токугава Иэясу, который после смерти Хидэёси решил овладеть замком последнего в Осака, где укрывались верные сторонники Хидэёси. Моритика погиб в этом сражении вместе с членами семьи Хидэёси.

Хидэёси придавал этому походу особое значение. На острове Кюсю были расположены обширнейшие поместья, владельцы ко­торых, пользуясь отдаленностью своих территорий от центра, воли себя независимо, полностью игнорируя центральную власть и ни­сколько не опасаясь какой-либо реакции с ее стороны. К тому же феодалы на Кюсю обладали достаточно большой военной мощью, что длительное время надежно ограждало их самостоятельность от возможных посягательств.

Однако были и еще некоторые причины, побуждавшие Хидэ­ёси с особой тщательностью готовиться к покорению этой части страны. Во-первых, Кюсю служил как бы конечным пунктом на торго­вом пути из Японии в заморские страны и первым привалом на японской земле для японских и иностранных судов, которые с то­варами прибывали в Японию. Это обстоятельство ловко использо­вали местные князья в интересах личного обогащения.

Не счита­ясь с волей центральных правителей, они самостоятельно снаря­жали морские экспедиции и отправляли их на поиски выгодных объектов заморской торговли. Более того, эти князья поощряли даже пиратские набеги на соседние приморские страны, когда они сулили им экономическую выгоду.

Тоётоми Хидэёси, понимавший толк во внешней торговле и ее выгодах для экономического развития страны, не мог смириться с тем, чтобы кому-то только благодаря выгодному географическому расположению их владений доставались огромные прибыли от за­морской торговли.

Во-вторых, Кюсю стал своего рода прибежищем, где находили защиту и помощь христианские миссионеры, усиленно насаждав­шие здесь католическую религию. И хотя Хидэёси, особенно на первых порах, открыто не выступал против христианства и продолжал проводить линию Ода Нобунага в этом вопросе, он, тем не менее начал склоняться в сторону негативного отношения к мис­сионерской деятельности европейцев, которые все больше укреп­ляли и расширяли свои позиции в Японии, чему в немалой степе­ни способствовали феодалы Кюсю, часть, которых приняла новую веру.

Следует указать еще на одну причину. За год до начала похода на Кюсю, в 1586 году, Хидэёси принял в своем замке в Осака пред­ставителей ордена иезуитов Гаспара Вилела и Коэлхо. Во время этой беседы он рассказал о своем намерении осуществить кара­тельную экспедицию на Кюсю, а после покорения острова двинуть войска на материк с целью захвата Кореи и Китая.

Хидэёси рас­крыл перед ними свои планы покорения территорий, лежащих в южной части Тихого океана, и даже распространения своего влия­ния на обширный район Югo-Восточной Азии. Видимо, это было сделано специально в расчете на то, чтобы получить реальную по­мощь от Португалии. По свидетельству иезуитов, Хидэёси добивался их содействия в том, чтобы Португалия предоставила ему два больших корабля, на которых можно было бы перебросить войско на материк для по­корения Кореи и Китая. Со своей стороны, он обещал не только не препятствовать распространению христианства в Японии, но и вся­чески содействовать этому. Он обещал после захвата Кюсю распределить земли провинции Хидзэн (на северо-западе острова) между феодалами, принявшими христианскую религию, н даже, го­род Нагасаки передать в собственность ордену иезуитов, а в случае покорения Китая обратить в новую веру чуть ли не половину на­селения всей Японии^2Z.

Все это придавало особое значение походу на Кюсю, который для Хидэёси означал не только важную веху на пути осуществле­ния объединительной миссии, но и начало реализации давно вына­шиваемых им планов территориальных захватов на Азиатском ма­терике. Острову Кюсю отводилась при этом важная роль военно-стратегического плацдарма, откуда долита была осуществляться агрессия на материк.

В конце 1586 года Хидэёси принял окончательное решение о покорении Кюсю и приказал своим администраторам во главе с Исида Мицупари, который в правительстве Хидэёси ведал обще­ственными работами, запастись необходимым количеством продо­вольствия для 300-тысячной армии и фуражом для 20 тыс. лоша­дей.

Отпраздновав встречу нового, 1587 года в кругу преданных ему военачальников, Хидэёси объявил им порядок выступления войск. Вся 300-тысячная армия, предназначавшаяся для похода на Кю­сю, состояла из семи отдельных корпусов. Первый из них под ко­мандованием Укита Хидэиэ выступил 25 января. Затем через каж­дые 15 дней в поход отправлялись один за другим армейские корпуса, которыми командовали такие опытные военачальники, как Хасиба Хидэнага, Хасиба Хидэкацу, Маэда Тосииэ, Гамо Удзисато и Куки Ёситака.

Сам Хидэёси во главе своей армии и в сопровождении группы боевых военачальников, в которую «ходили Асано Нагамаса, Сасса Наримаса и др., выступил из Осака 1 марта 1587 года. Хидэёси восседал на коне в роскошном одеянии, словно отправлялся не на поле боя, а на какую-то торжественную церемонию. Особую при­поднятость и величавость шествию должно было придать присут­ствие на нем принца, который специально прибыл в Осака, чтобы проводить Хидэёси и вручить ему послание императора Гоёдзэй, а также высших сановников императорского двора.

Поравнявшись с кортежем посланника императора, Хидэёси со всей своей многочисленной свитой остановился, быстро спешился и принял из рук принца императорское письмо.

Эта сцена больше напоминала хорошо отрепетированное театральное представление, чем искреннее проявление знаков особого уважения и почтения к высокому гостю, хотя тот и представлял самого императора.

Хидэёси направился в поход на Кюсю 1 марта 1587 года, а спустя ровно три года, тоже 1 марта, началось покоре­ние последнего оплота феодальной оппозиции — востока страны, где находились владения одного из влиятельнейших князей — Го Ходзё. Историки давно обратили внимание на это совпадение ис­торических дат и пытались найти ему какое-то объяснение. Неко­торые из них считают, что оно вряд ли было случайным. Высказы­вается, в частности, предположение, что оно связано с определенным поверьем, согласно которому первый день весны служит сча­стливым предзнаменованием, предвещая успех делу, которое начи­нается в этот день.

Армия Хидэёси, разделившись на две части, продвигалась на юг в двух направлениях — вдоль восточного и западного побере­жий острова. Войсками, которые двигались вдоль западного побе­режья, командовал лично Хидэёси, а войсками, продвигавшимися по восточному побережью,- его брат Хасиба Хидэнага. Кроме то­го, в район боевых действий, где были сосредоточены войска под командованием Хидэёси, часть войск была доставлена морским путем.

Главные сражения с армией Симадзу развернулись в провин­ции Хыога, где действовали войска Хидэнага, и в провинции Сацума, непосредственной вотчине Симадзу, где военными операция­ми руководил сам Хидэёси. Продвигаясь дальше на юг, армия Хидэёси расположилась всего к 50 км от Кагосима, главного города провинции Сацума. Здесь Хидэёси разместил свою ставку и отсюда руководил боевыми действиями войск.

Зажатый с двух сторон в клещи, Симадзу вынужден был при­знать себя побежденным и сложить оружие. Он постригся в мо­нахи и доживал свой век в родовом имении.

Так завершилась военная операция по покорению Кюсю, ко­торая заняла немногим более двух месяцев. Ее успешному осуще­ствлению способствовали не только умелые и согласованные действия войсковых соединений, предоставленных в распоряжение Хидэёси различными феодалами из его лагеря, прежде всего из близлежащих районов — Тюгоку и с острова Сикоку.

Большую поддержку оказали ему купцы портовых городов Сакаи и Хаката, которые организовали бесперебойное снабжение войск всем не­обходимым, наладив для этой цели широкие перевозки продоволь­ствия, фуража, оружия и самих воинских подразделений по Вну­треннему Японскому морю.

 

2.3. Дипломатическая, деятельность Хидэёси.

 

Хидэёси  высоко   оценил эту деятельность торговцев и в знак своего особого внимания к ним и поощрения их занятий решил восстановить портовый город Хаката, который в результате воен­ных действий был почти полностью разрушен.

Во время пребывания на Кюсю Хидэёси столкнулся с одной из серьезнейших проблем — миссионерской деятельностью португаль­ских патеров, всю опасность которой он ранее не представлял себе так явственно и осознанно, как здесь. По существу, их деятель­ность на Кюсю ничем не была ограничена. Речь шла уже о безо­пасности страны.

Хидэёси, как и его предшественник Ода Нобунага, вначале бла­госклонно относился к миссионерам, часто встречался с ними, ра­душно принимал в своем замке Осакй и знал о том, что среди япон­цев, главным образом жителей юго-западных провинций, где осо­бенно активно действовали миссионеры, многие приняли новую веру. Патеры-иезуиты в то время казались ему безобидными людь­ми, даже несправедливо притесняемыми местными властями, тем более что они охотно прикидывались униженными и оскорбленны­ми, взывали о помощи и защите.

Он не представлял себе, в сколь огромных и угрожающих размерах развернулась деятельность мис­сионеров, которые не только проповедовали свою религию, но и активно занимались широкими торговыми операциями, наживаясь даже на продаже японцев в рабство.

Город Нагасаки, расположенный на западе Кюсю, превратился не только в центр миссионерской деятельности, но и в своеобраз­ный перевалочный пункт, через который осуществлялась рабо­торговля. Этот город, по существу, оказался на положении колонии Португалии, какими были в то время Гоа в Индии или Макао (Аомынь) в Китае. Все это не могло не насторожить Хидэёси, за­ставило его принять решения, которые многим показались стран­ными и неожиданными.

Ночью 18 июня 1587 года он вдруг вызвал в свою резиденцию в Хакодзаки некоторых феодальных князей и обсудил с ними сло­жившуюся ситуацию. С гневом и раздражением он говорил о тех князьях, которые превратили свои владения в опорные пункты миссионеров, насильно обращали местное население в христианст­во, спокойно взирали на то, как миссионеры открыто вмешивались во внутренние дела страны, не считаясь с японскими обычаями и традициями.

В ультимативной форме Хидэёси потребовал от тех князей, которые сами крестились, отказаться от христианской ве­ры. Он пригрозил, что в противном случае лишит их всех владе­ний. На утом же совещании Хидэёси сформулировал известные пять вопросов, на которые руководитель миссионеров на Кюсю епископ Коэлхо должен был незамедлительно дать ответы. Бы­ли поставлены следующие вопросы.

Почему  японцев   насильно   заставляют принимать христиан­ство?

Почему уничтожаются синтоистские и буддийские храмы?

Почему преследуются буддийские священники?

Почему христиане употребляют в пищу мясо полезных человеку животных, в частности рабочего скота — лошадей и буйволов?

Почему разрешается продавать японцев в рабство? [16].

Коэлхо, получив послание Хидэёси с пятью вопросами, был страшно удивлен и напуган. Ведь только накануне Хидэёси по его приглашению посетил португальский корабль, который стоял в порту Хиката, где они вместе провели несколько часов. Хидэёси ознакомился с кораблем, с его мореходными качествами и воору­жением, был как будто в хорошем расположении духа, обещал раз­решить миссионерам постройку церкви в Хаката и вообще всяче­ски поддержать их деятельность. И вдруг всего через несколько часов после того, как Хидэёси покинул гостеприимный португаль­ский корабль, такой неожиданный и резкий поворот. Коэлхо ни­чего не мог понять. Гонец, доставивший ему послание Хидэёси в столь поздний час, требовал немедленного ответа на все постав­ленные вопросы.

Ответы Коэлхо не удовлетворили Хидэёси. Он тут же распоря­дился отправить вице-епископа в Хирадо, там же собрать всех мис­сионеров и приказать им в течение шести месяцев покинуть Япо­нию. На следующий день, 19 июня 1587 года, был принят указ, который строжайше предписывал всем миссионерам под угрозой смертной казни покинуть страну в течение 20 дней. В нем говори­лось о том, что португальские миссионеры проповедуют законы, которые находятся в противоречии с японскими, что они ведут себя вызывающе, что позволяют себе разрушать храмы и мона­стыри, возведенные в честь японских богов и Будды.

Такое гру­бое попрание закона и прав японцев заслуживает самого сурового наказания, но, если миссионеры за 20 дней покинут Японию, им не будет причинено никакого вреда или ущерба. По истечении этого срока каждый иезуит, который появится в любой из провин­ций страны, должен быть арестован и подвергнут наказанию как самый опасный преступник.

Что же касается португальских торговцев, то за ними сохрани­лось право приезжать, как и прежде, в японские порты и вести обычную торговлю. Однако им предписывалось заключать торго­вые сделки самим, а не через посредников, в роли которых неред­ко выступали христианские миссионеры, наживавшиеся на этих операциях.

Если португальские купцы будут уличены в том, что нелегально ввозят в Японию иностранных священнослужителей, они будут подвергнуты наказанию в виде конфискации их судов и товаров³⁰.

Чем была вызвана столь неожиданная вспышка гнева у Хидэ­ёси по отношению к христианским миссионерам? Что явилось той каплей, которая переполнила чашу терпения и побудила его при­нять такие строгие меры против христиан?

Надо сказать, что и раньше, до похода на Кюсю, он слышал жалобы на иезуитов, которые чинили насилия, бесчинствовали, держали в страхе местное население, оказывали сильное влияние на некоторых крупных феодалов, которые, в сущности, во всем были им послушны. И тем не менее, Хидэёси продолжал поддержи­вать миссионеров.

Он, вероятно, не мог представить себе, что их действия приня­ли столь угрожающие размеры и осуществляются в таких грубых, насильственных формах. Только на Кюсю он, очевидно, понял, сколь опасными могут стать для страны миссионеры, если не при­нять против них немедленных и решительных мер.

Особую озабо­ченность вызвали у него факты, связанные с работорговлей, кото­рая принимала все более широкие размеры, а также те действия португальцев, в которых он усмотрел неприкрытое вмешательство во внутренние дела Японии, а следовательно, и реальную возможности вести торговые сделки. Борясь против католических миссионеров, правящие силы Японии, в том числе Хидэёси, не могли не ощущать и ту опас­ность, которая была связана с воздействием христианства на ши­рокие народные массы. Она заключалась для них, возможно, не в христианстве, как таковом, а в его растущем влиянии на массы, что могло создать колонизаторам широкую социальную базу, кото­рая в подходящий момент использовалась бы ими для проникно­вения в страну европейских держав и насаждения колониальных порядков. Этого не произошло, что позволило Японии сохранить свою независимость и развиваться самостоятельно.

В течение двух дней — 18 и 19 июня 1587 года — Хидэёси подписывает два антихристианских указа, предписывающие миссио­нерам немедленно прекратить всякую деятельность в Японии и в течение 20 дней покинуть страну.

В первом указе, состоявшем из 11 статей, говорилось, в частности, о том, что феодальные князья заставляют своих крестьян отказываться от буддийской веры и на­сильственно принуждают их принимать христианство. В указе содержалась также скрытая угроза князьям, которые могут ли­шиться своих поместий, если и впредь будут поддерживать хри­стианских миссионеров. Владетелям поместий размером свыше 200 те и с годовым доходом более 2 тыс. кан запрещалось прини­мать христианскую веру. Все остальные могли становиться хри­стианами, если при этом строго соблюдаются принципы доброволь­ности, ибо, как отмечалось в указе, «принимать или не принимать христианскую веру — личное дело самого верующего»[17].

Согласно антихристианскому указу в течение 20 дней церковные деятели должны уладить все свои дела и вернуться в свою страну. Никто в этот период не должен чинить им какие-либо препятст­вия или возводить на них напраслину.

Почти откровенное игнорирование феодалами Кюсю указов Хидэёси о запрещении христианства и высылке из страны всех миссионеров ⁴⁸ было вызвано их явной заинтересованностью в со­хранении дружбы с миссионерами, которые обеспечивали им не­малые доходы от внешней торговли, а главное — бесперебойно снабжали огнестрельным оружием, потребность в котором постоян­но росла.

Феодалы не замедлили учесть послабления со стороны самого Хидэёси, интересы которого после покорения Кюсю были устремлены на восток и северо-восток Японии, где все еще власт­вовали два влиятельнейших феодала — Го-Ходзё и Датэ, не при­знававшие главенства нового правителя страны.

2.4. Продолжение войны за объединение Японии.

 

Самым грозным из оставшихся противников Хидэёси был мо­гущественный феодальный клан Го-Ходзё, владевший огромной территорией на востоке страны. Влияние его на востоке было так же велико, как феодального дома Мори на западе. Ходзё создал целое государство в государстве.

Центром феодальной вотчины кла­на был знаменитый замок Одавара в провинции Сагами с вырос­шим вокруг него призамковом городом с тем же названием, раз­вивавшимся как крупный административный,   экономический  и культурный центр обширного района Канто. Отец и сын, Удзимаси Удзинао, так уверовали в свое военное могущество, что держа­лись совершенно независимо и вызывающе, позволяя себе дерзкие выпады против Хидэёси. Они грубо отклонили приглашение Хидэёси посетить его дворец в столице, несмотря на то, что такую честь Хидэёси оказал даже сам императора

Приглашая отца и сына Ходзё в Киото, Хидэёси, вероятно, рассчитывал на то, что ему удастся уладить их отношения, не при­бегая к военным действиям. Во всяком случае, иногда это ему удавалось, например, когда он имел дело с таким сильным против­ником, как клан Мори. Однако в данном случае эта тактика оказа­лась безуспешной.

Силы были неравные. Армия Хидэёси насчитывала более 200 тыс. человек. Основной ее костяк составляли войска Токугава Иэясу, Тоётоми Хидэцугу и Ода Нобукацу.

Они насчитывали око­ло 150 тыс. воинов и были сосредоточены на главном направлении, наступая по дороге Токайдо. Кроме того, на стороне Хидэёси сра­жались войска под командованием Маэда Тосииэ и Уэсуги Кагэка-цу численностью до 30 тыс., которые двигались по дороге Тосандо. Примерно 10 тыс. своих воинов послали на фронт бывшие про­тивники Хидэёси, впоследствии перешедшие в его лагерь,- фео­далы Мори Тэрумото и Тёсокабэ Мототика. Их войска направля­лись к месту сражений морем.

Хидэёси разработал подробный план военных операций по за­хвату замка Одавара и покорению восточной части страны. Со­гласно этому плану провинции, лежащие к востоку от провинции Ига, а также провинции Оми и Миио должны были выставить во­инские подразделения, которым , надлежало следовать по дороге Токайдо к месту боевых действий. Время выступления войск было назначено на период с 1 февраля по 1 марта 1590 года.

Удзимаса и Удзинао, надежно укрывшись в своем замке, кото­рый по тем временам считался неприступной крепостью, рассчи­тывали на то, что войска Хидэёси, отрезанные от своих основных баз, лишенные регулярного снабжения продовольствием, не смогут долго продержаться, вынуждены будут снять осаду и отсту­пить.

Хидэёси легко разгадал этот замысел и наладил регулярное снабжение своих войск: продовольствие бесперебойно поступало из столицы и западных провинций страны. Понимая, что осада замка Ходпо может принять затяжной характер, Хидэёси велел разбить военный лагерь неподалеку па возвышенности, чтобы можно было постоянно наблюдать за замком, и приготовился к длительной осаде.

Осажденные, в конце концов, признать себя побежденными. 11 июля 1590 года владелец замка Одавара Ходзё Удзимаса, видя всю бессмысленность дальнейшего сопротивления, покончил жизнь самоубийством. Так закончился почти 22-летний период без­раздельного господства могущественного феодала, который превра­тил этот край в свою вотчину, не считался с центральной властью, держал в страхе своих соседей.

Победа над Ходзё означала не просто ликвидацию еще одного оплота противника, хотя и очень сильного. По существу, это озна­чало, что процесс объединения страны вступил в последнюю, за­вершающую стадию. Некоторые японские историки победу Хидэёси над кланом Хо­дзё приравнивают по своему значению к возникновению сёгуната  в Камакура или провозглашению правительства в Токио. 

Победа в этом сражении, считают они, ускорила ликвидацию большой обособленности района Канто, в результате которой на­метились существенные различия в области культуры между восто­ком и западом Японии. После гибели рода Го-Ходзё и утвержде­ния в указанной части страны власти и влияния Токугава Иэясу эти культурные различия, замечают авторы, стали быстро сокра­щаться.

Говоря о причинах победы Хидэёси над таким мощным против­ником, каким являлся клан Го-Ходзё, многие исследователи об­ращают внимание на то, что армия Хидэёси была более современ­ной как по своей организации и методам управления, так и по характеру вооружения. Кроме того, в армии Ходзё господствовали старые отношения порабощения самураями крестьян, которые в армии Хидэёси в значительной мере были упразднены.

После покорения Ходзё Удзимаса для Хидэёси уже не пред­ставляло большого труда покончить с самостоятельностью северо-восточных провинций Японии, принадлежавших феодальному до­му Датэ.

В сентябре 1590 года Хидэёси разгро­мил силы Масамунэ и полностью овладел всем северо-востоком страны, выйдя на самую северную оконечность острова Хонсю. Здесь, на севере Японии, куда он прибыл после успешно про­веденной южной экспедиции, Хидэёси завершил свои военные по­ходы   по подавлению всех своих противников.

Так закончилась долгая и трудная борьба за объединение страны, которую начал Ода Нобунага и успешно завершил его последователь Тоётоми Хидэёси. Эта борьба длилась долгих 30 лет. Двадцать два года вел Ода Нобунага, начиная с битвы под Окэхадзама в 1560 го­ду, в которой наголову была разгромлена армия феодала Имагава Ёсимото и которую можно считать первым боевым сражением на этом пути, и до своей трагической гибели в 1582 году.

Восемь лет вооруженную борьбу за объединение страны возглавлял Хидэёси, начиная с битвы при Ямадзаки, в которой он разбил мятежные войска генерала Акэти, организовавшего заговор против Нобуна­га с целью захвата власти, и кончая последним сражением на тер­ритории феодальных владений клана Датэ.

Восемь дет,  которые   потребовались Хидэёси для завершения процесса объединения страны, срок как будто немалый. Но если сравнить его с 22 годами, затраченными на эту борьбу Нобунага и учесть при этом, что не завоеванных территорий осталось на долю Хидэёси больше, чем тех, которые удалось подчинить, то исторические заслуги последнего, его роль в создании единого центра японского государства поистине огромны.

Он выступил не просто как собиратель и объединитель японских земель, хотя и решавший   эту чрезвычайно важную и сложную задач исключительно военными  методами. Впрочем,  и чисто военных успехов его было бы достаточно, чтобы войти в японскую историю как одна из выдающихся национальных исторических   личностей.

Хидэёси выступил — и в этом состоит одно из его отличий от многих других правителей Японии — как крупный реформатор, который даже в то суровое время, когда, казалось, все решает грубая военная сила, понимал, что государство не может успешно функционировать, не осуществляя социальных реформ, которые обеспечивали бы рост экономического, политического, военного и культурного потенциала страны, он много и плодотворно тру­дился на этом поприще, не ставя перед собой, разумеется, цели изменить саму природу существовавшего тогда общественного строя в Японии, сохраняя и укрепляя его.

Среди этих реформ главное место он отводил земельным отно­шениям, проблеме крестьянства, которое он всячески стремился усмирить и если не превратить из противника социального строя в опору новой власти, то по крайней мере, нейтрализовать его, подчинить своей воле и обезвредить как грозного социального противника нового режима. Именно этим целям должен был слу­жить так называемый земельный кадастр Хидэёси.

 

ГЛАВА 3. Внутренняя экономическая и политическая деятельность ХИДЭЁСИ

 

3.1. Реформаторская   деятельность    в области сельского хозяйства.

 

Реформаторская   деятельность    нового    правителя Японии всего полнее и ярче раскрылась в сфере аграрной политики. Сосредоточил свои основные усилия на укреплении централизованного государства и перспективах его развития. Это было вызвано не только тем, что в сельской местности про­живала подавляющая часть населения страны, а земледелие пред­ставляло собой ключевую отрасль феодальной экономики.

После того как Хидэёси нанес сокрушительное военное поражение всем своим противникам — строптивым и непокорным феодалам, пол­ностью подчинив их своей власти, перед ним во весь рост встала задача усмирения крестьянства, которое он намеревался целой се­рией социально-экономических и полицейских мер накрепко свя­зать с новой политической системой, навсегда покончить с кре­стьянскими выступлениями, постоянно сотрясавшими японское феодальное общество.

Хидэёси выступил как истый феодал, последовательнее и усерд­нее любою самого, что ни на есть прямого и потомственного представителя этого класса, как глава государства, заботившийся об укреплении феодальных порядков и благополучии господству­ющего класса. В истории передки случаи, когда выходцы из низ­ших слоев общества, которые в силу тех или иных обстоятельств, чаще всего благодаря случаю, оказывались на верхних ступеньках социальной лестницы, действовали в интересах эксплуататорского класса куда более энергично и преданно, чем самые высокие и знатные представители правящей элиты.

Что касается Хидэёси, который происходил из социальных ни­зов, то, насаждая и утверждая твердой рукой и железной волей диктатуру личной власти, он одновременно закладывал и укреплял фундамент того феодального общества, которое жестокостью экс­плуатации и свирепостью нравов превзойдет все, что знала до того японская история.

Реформы Хидэёси в области аграрных отношений (проведен­ный по его приказу обмер полей, или земельный кадастр), полу­чившие наименование «Тайко канти», включали целый комплекс мер, касавшихся системы землепользования, социального положе­ния крестьян, развития сельскохозяйственного производства, уп­равления деревней и др. Осуществляя земельную реформу, Хи­дэёси преследовал несколько целей.

Главные из них состояли в том, чтобы: восстановить и развить сильно пострадавшее в период междо­усобных войн сельское хозяйство, добиться значительного повыше­ния сельскохозяйственного производства и на этой основе резко увеличить поступления в государственную казну, которая к тому времени практически была пуста; усмирить крестьян путем дальнейшего /их закрепощения и строжайшей регламентации их труда и быта; насадить в деревнях систему круговой поруки и взаимной слежки, чтобы избежать в будущем массовых крестьянских вы­ступлений; укрепить позиции местных феодалов — выразителей интересов Хидэёси и полномочных представителей новой власти, установить жесткие социальные рамки, разделив японское общество на строго изолированные друг от друга слои населения, не допуская их смешения.

И тем не менее, аграрная политика Хидэёси имела ряд суще­ственных отличий от земельных реформ, осуществлявшихся и Ода Нобунага, и некоторыми крупными феодалами до него. Все проводившиеся ранее обследования земель касались отдельных княжеств, в лучшем случае некоторых провинций.

При правле­нии Хидэёси обследование  земель осуществлялось в  масштабе всей страны, что давало возможность полностью учесть весь наличный земельный фонд, определить характер и особенности системы землевладения и землепользования с учетом специфики различных районов. Далее, хотя Хидэёси начал претворять в жизнь свою аг­рарную политику в тот момент, когда междоусобные войны еще продолжались, главные и решающие ее этапы пришлись уже на мирное время, когда сложились одииос централизованное государство и в силу этого социально-экономические задачи приобретали все большее значение, оттесняя на второй план чисто военные цели.

Аграрная политика Хидэёси становится важ­ной составной частью его программы политического, социального и экономического переустройства японского общества в рамках единого централизованного государства.

Основные мероприятия, связанные с осуществлением аграрной политики Хидэёси, приходятся на годы Бунроку (1592-г1596), поэтому в  японской историографии земельный кадастр Хидэёси получил также наименование «Бунроку-шо кэнти». Перепись и учет земли проводились по всей территории Японии и примерно в одни и те же сроки. Лишь немногим феодальным владетелям Хидэёси предоставил право самим проводить кэнти в своих княжест­вах.

Такой высокой чести были удостоены, например, Токугава, Мори, Икэда и некоторые другие влиятельные дома. Но и они при известной самостоятельности вынуждены были, в конце концов, под давлением администрации Хидэёси следовать общей линии, кото­рая осуществлялась чрезвычайно последовательно и с крайней же­стокостью. В отличие от Ода Нобунага, нередко довольствовавше­гося сведениями (часто не соответствовавшими действительному положению дел), которые предоставляли ему сами владельцы зе­мель о проведенных ими кэнти, Хидэёси строго следил за тем, что­бы все его указания и распоряжения исполнялись неукоснительно и в полном соответствии с его инструкциями.

Перепись и оценка земель, проводившиеся по приказу Хидэёси по всей стране, предусматривали точное определение размеров зе­мельной площади, которой владел каждый феодал, а также земель­ного надела, находившегося в пользовании каждой крестьянской семьи. Одновременно с этим необходимо было определить размеры урожая и общую доходность всей обрабатываемой в стране земли. Как справедливо отмечал акад. Е. М. Жуков, решением этой труднейшей задачи учета общего состояниям сельского хозяйства феодальной Японии Хидэёси намеревался ликвидировать неравен­ство в распределении налогов и повинностей, определить место, долю и долг каждого перед своим хозяином»[18].

Вслед за этим по всей стране была введена как обязательная новая единица измерения урожая, который определялся теперь в коку⁸. Несомненное преимущество этой системы состояло в том, что новая единица измерения земельной площади — тан — и но­вая мера определения урожая — коку — легко соотносились меж­ду собой: с 1 тап орошаемой земли собирали в среднем 1 коку риса, что позволяло относительно просто и довольно точно учитывать общую доходность земельных владений, выражавшуюся в коку, на основе количества тап всей обрабатываемой площади.

Наряду с этим Хидэёси законодательно ввел установившуюся на складывав­шемся в Осака едином общеяпонском рынке меру кёмасу, равную сотой доле коку, которой должна была измеряться подать и кото­рая становилась обязательной при всякой купле-продаже.

Таким образом, по всей Японии вводился новый принцип учета и измерения богатства. По реформе Хидэёси земельные участки в зависимости от ка­чества подразделялись на категории: лучшие земли, средние, плохие и наихудшие. Кроме того, выделялись орошаемые, сухо­дольные и приусадебные земли. С 1 тан лучших орошаемых земель урожай определялся в 1 коку 5 то, для средних — в 1 коку 3 то и для худших-в 1 коку 1 то ¹⁰. Практически же было немало по­лей лучшего качества, с которых снимали урожай риса по 1 коку 6 то, а иногда по 1 коку 8 то. Даже среди полей среднего и низ­шего качества были участки, которые давали урожай в 1 коку 6 то. Что касается суходольных земель, то для них норма уро­жая определялась несколько ниже: для лучших полей-коку 1 то, а для средних и плохих — не более 8 то.                              

Таким образом, в результате земельной реформы Хидэёси раз­мер обрабатываемой площади в стране увеличился, поскольку он измерялся теперь уменьшенным тан, а общая сумма налога воз­росла. В этом заключалась одна из скрытых целей упорядочения основной меры земельной площади, ибо это вело к увеличению налогов, взимавшихся с крестьян, поскольку обрабатываемая ими земля практически сохранилась в прежних размерах, но записано за ними было большее количество земельной площади.

По неко­торым данным, благодаря этим мерам обрабатываемой площади в стране стало примерно на 9% больше, взимание налога с сокращенного тана в том же размере, что и с полного, дополни­тельно увеличивало размер земельного налога в среднем еще на 30%^и. И хотя по реформе Хидэёси все существовавшие ранее на­логи (например, за пользование горными лесами, налог на про­дукты моря и др.) были отменены, жизнь японского крестьяни­на не стала легче. Налоговое бремя, возложенное на плечи япон­ского крестьянства, стало тяжелее. Это было одной из основных целей и одним из главных последствий аграрных преобразований, осуществленных Тоётоми Хидэёси.

По реформе Хидэёси повсеместно в стране вводилась новая система взимания подати (пангу) с крестьян, которая основыва­лась на следующем принципе: две трети урожая в коку (кокудака) крестьяне обязаны были сдавать феодальным землевладель­цам, а одну треть оставляли себе. В прежние времена средний размер налога, взимавшегося с крестьян, как правило, не превы­шал 50% урожая.

Жесткие рамки, в которые было поставлено японское крестьян­ство, имели целью, с одной стороны, полностью отделить крестьян от самураев, четко разграничить, таким образом, воинов и кре­стьян, а с другой стороны, разделить все общество на сословия, не допуская ни малейшего их смешения и взаимного проникнове­ния. В 1591 году Хидэёси приказал провести во всех 66 провинци­ях страны перепись населения.

Она должна была выявить числен­ность сельских и городских жителей, их социальный состав и территориально-географическое распределение, приписать их, осо­бенно крестьян, к постоянному месту проживания, запретив пере­ход из провинции в провинцию и из деревни в деревню (в надежде таким путем решить сразу две задачи: полностью прикрепить крестьян к земле и ликвидировать бродяжничество, принявшее в период междоусобных войн огромные размеры).

Кроме того, пе­репись должна была законодательно установить новую сословную систему, исключавшую всякую возможность отрыва крестьян от земли и перехода лиц из одного сословия в другое. Перепись на­селения проводилась одновременно с земельным кадастром и яви­лась составной частью общей аграрной политики и сословной ре­формы Хидэёси.

В указах 1591 года давались наставления, как проводить пе­репись населения и в каком направлении должна осуществляться сословная реформа, строго разграничивались горожане и крестьяне и регистрировались в разных списках, выходцам из других провин­ций категорически запрещалось менять место жительства, а тех, кто нарушал предписание, надлежало возвращать к их прежним хозяевам. За тайное проживание горожанина или крестьянина от­ветственность несли соответствующие город или деревня.

В этих и других статьях указов Хидэёси довольно явственно прослеживается стремление разделить все японское общество на обо­собленные друг от друга и в социальном отношении противостоящие одно другому сословия, что позволило бы ему держать народ в узде, установить строжайшую регламентацию всего общественного строя и уклада жизни, единолично управлять страной, добиваясь безропотного подчинения и полной покорности всех и каждого.

Японское общество было разделено при Хидэёси на три сословия: дворянство, которое включало в себя не только феодалов-землевла­дельцев, но и находившихся у них на содержании воинов; кре­стьянство и горожан (торговцы и ремесленники)/В последующие десятилетия, уже при новых правителях Японии из феодального дома Токугава, эта социальная структура приняла еще более чет­кие формы: японское общество было разделено на четыре резко обособленных сословия: воинов (си), крестьянство (но), ремеслен­ников (ко) и торговцев (сё). Введенная Хидэёси социальная структура с небольшими модификациями, осуществленными токугавскими правителями, просуществовала в стране вплоть до бур­жуазной революции 1868 года, т. е. более двух с половиной сто­летий.

Новая сословная реформа и связанные с ней социально-экономи­ческие и политико-административные меры претворялись в жизнь с таким упорством, что малейшие проявления недовольства, а тем более сопротивления жестоко карались.

По тому, как Хидэёси и его подручные расправлялись со всеми, кто хоть как-то противился этим крайним мерам, и в первую очередь с поднимавшимся на борьбу крестьянством, было ясно, что новые правители страны, в том числе «выходцы из низов», быстро овладели всеми формами и методами эксплуатации и деспотического самовластия, ни в чем, не уступая и даже превосходя в этом «истинных» феодалов.

Все это так, но вместе с тем встает вопрос: как следует оценить значение аграрных преобразований, осуществленных Хидэёси? Каковы их объективные показатели и социальные последствия? В какой мере они повлияли на социально-экономическое развитие страны?       

Что касается оценки аграрной политики Хидэёси, ее целей и социальных последствий, то в работах японских историков на эту тему довольно четко прослеживаются два подхода. Одни из них де­лают упор в основном па экономическом аспекте аграрных преобразований, другие подчеркивают главным образом их социальную сторону. Некоторые, в основном довоенные, авторы оценивали зе­мельную реформу Хидэёси главным образом с точки зрения укреп­ления феодальных отношений и насаждения таких порядков, кото­рые просуществовали в Японии без каких-либо заметных измене­ний более двух с половиной веков. Как отмечает Ханами Сакуми, дом Токугава, который пришел на смену правлению Хидэёси, в основу своей феодальной политики положил систему земельных отношений, разработанную и внедренную Хидэёси; благодаря это­му за 250 лет она в сути своей не претерпела никаких изменений.

Проводя в жизнь земельную реформу, Хидэёси преследовал также вполне определенные военные цели. Вынашивая уже тогда планы военной экспансии на Азиатский материк, он стремился подготовить ее не только экономически; он усовершенствовал и саму систему воинской повинности и массовой мобилизации на­селения в армию в период войны.

При этом предусматривалось, чтобы численность войска, выставляемого тем или иным феода­лом, находилась в строгом соответствии (в определенной пропор­ции) с зафиксированными в книгах-реестрах (кэнтитё) данными о площади описанной земли и установленном урожае. Так, при таком образе, социально-экономические преобразования Хидэёси, особенно его аграрная реформа, несмотря на свою непосле­довательность и ограниченный характер, имели важное историче­ское значение, они дали новые импульсы развитию страны в це­лом, способствовали росту товарно-денежных отношений, которые, все активнее проникая в японскую деревню, разрушали натураль­ное хозяйство. На базе общего сельскохозяйственного, промышлен­ного и торгового развития Японии во второй половине XVI века необычайно быстро расцветали города как центры экономической, политической и культурной жизни страны.

 

3.2. Формирование городской буржуазии.

 

В борьбе за объединение Японии Ода Нобунага, а в еще большей мере Тоётоми Хидэёси опирались на растущую экономическую и финансовую мощь городов, которые были весьма заинтересованы в ликвидации феодальной раздробленности и образовании единого централизованного государства как необходимого условия широко­го развития внутреннего рынка и внешнеторговых операций.

В эти годы Ода Нобунага, а в дальнейшем и Хидэёси, борясь против крупных феодалов и монастырей, препятствовавших объ­единению страны и установлению единых внутригосударственных хозяйственных связей, приняли ряд важных экономических мер, в том числе направленных на ликвидацию цеховой замкнутости, на роспуск дза и отмену многих ограничений в производствен­ной и торговой сферах.

Почти одновременно с этим в японских городах были созданы новые объединения ремесленников и торговцев, известные под на­званием «накама» или «кабунакама». Что представляли собой эти корпорации, находившиеся под непосредственным контролем цент­рального правительства? С первого взгляда может показаться, что они ничем особенным не отличались от прежних дза, поскольку также создавались сверху и находились в столь же сильной зави­симости от властей, как и дза.

Так, собственно, и объясняет проис­хождение новых объединений японский историк Тоёда Такэси: старым корпорациям запретили именовать себя «дза», поэтому торговцы и ремесленники стали объединяться в новые ассоциации, которые получали от центрального правительства официальное разрешение (кабу) и именовались «кабунакама»[19].

В какой-то степени это верно, но верно также и то, что изменения коснулись не только формальной стороны, но и существа, т. е. самих функ­ций, дза. Появление этих корпораций было результатом значительного роста товарности ремесленных изделий. Ремесленники все реже реализуют свою продукцию сами и все чаще прибегают к услугам торговцев. Несомненно, прав Эпдо Мотоо, утверждая, что к концу XVI века, когда ремесло достигло своего наивысшего расцвета, ремесленные изделия все чаще стали попадать к потребителям через торговцев и рынок.

Активизация предпринимательской деятельности в японских городах, накопление огромных богатств в руках крупных купцов, усиление экономического могущества и политического влияния торгового капитала имели своим источником значительное расши­рение внешней торговли, которой Хидэёси придавал особое значе­ние и всячески покровительствовал. Внешняя торговля во второй половине XVI века достигла высокого уровня, оказывая большое влияние на развитие японских городов, поскольку содействовала усилению общественного разделения труда, появлению новых ви­дов и отраслей производства, расширению товарно-денежных отно­шений.

В XVI столетии Япония имела довольно широкие внешнеторго­вые связи. Кроме Китая, Кореи и островов Рюкю она торговала со многими странами Южной и Юго-Восточной Азии. Она импортиро­вала шелк-сырец, шерстяные ткани, бархат, хлопок, ковры, ртуть, сахар, слоновую кость, изделия из стекла и т. д., а вывозила мечи, лакированные изделия, створчатые ширмы, веера, предметы из зо­лота и серебра и др.

С середины XVI иска Япония устанавливает торговые сняли с некоторыми европейскими государствами, раньше всего с Португа­лией и Испанией. Европейские купцы ввозили главным образом ог­нестрельное оружие и занимались реэкспортом товаров из ряда азиатских стран. Прямое влияние на развитие приморских городов страны, таких, как Сакаи, Хёго, Хаката, Хирадо, Нагасаки, Фунаи, где, кстати, были особенно сильны позиции торгового капитала, оказала именно внешняя торговля.

В XVI веке заметно вырос объем японо-китайской торговли. Так, если в 1433 году Япония экспортировала в Китай 2,5 т медной руды, в 1453 году -91,2, то в 1539 году -уже 179,1 т. Резко уве­личился также экспорт мечей: в 1433 году он составлял 3502 шт., в 1453 году — 9900, а в 1539 году — 24 862 шт.¹⁹. Косвенным пока­зателем роста объема японо-китайской торговли в этот период служат и такие данные: в 1468 году японское посольство в Китае насчитывало 200 человек, а в 1539 году — 456, из которых 197 пред­ставителей выполняли функции, связанные исключительно с торговыми сделками. Экономический рост японских городов в XVI столетии, являясь результатом развития производительных сил и общественного разделения труда, сам оказал па них активное содействие.

Политики изоляции страны, которую проводили правители феодальной Японии из дома Токугава, могла лишь на время оттянуть, но не остановить начавшийся рост производительных сил. Таким обра­зом, толчком для их развития в XVII-XVIII веках послужили именно качественные процессы, происходившие в XVI веке — веке бурного роста и расцвета японских городов. Из всех чинов и титулов, которыми был наделен Хидэёси, он особенно гордился званием кампаку, полученным им в 1585 году. Это звание, которое примерно соответствовало канцлеру или глав­ному советнику императора, хотя фактически было значительно бо­лее высокого ранга и шло сразу после императора, носили пред­ставители древнего аристократического  дома  Фудзивара. Хидэёси жил и действовал в условиях классового общества естественно, не мог находиться вне определенной системы социальных отношений. Несмотря на то, что он был далеко не знатного происхождения, он, оказавшись на самой вершине власти, прекрасно «вписался» в структуру правящего класса, усердно и старатель, но отстаивая его интересы и укрепляя его господствующие позиции. Однако как каждый правитель, стремящийся любой ценой удержаться у власти, он нуждался в поддержке не только правящей элиты, но и широких народных масс.

Отсюда — его постоянное заигрывание с народом, стремление выставить себя выразителем и защитником его интересов. Хидэёси, хитрому политику и искусному  дипломату,   не   раз   удавалось обманывать не только своих соперников, рвавшихся к власти, но и народные массы, ко­торые,   особенно   на   первых   порах, возможно, и поверили в эту исключительную личность, связывая с ней свои надежды на луч­шую  жизнь.

Но из этого вовсе не следует вывод, будто  Хидэёси стоял над классами и в одинаковой мере заботился о всех  слоях японского общества. Вышедший из  трудовой среды, но рано оказавшийся у кормила правления страной, он с упоением вку­шал прелести жизни диктатора, укрепляя общественные   устои того социального строя, который его породил.

Дворец Дзюракудай, построенный в тот момент, когда Хидэ­ёси находился в зените славы и власти, просуществовал недолго. В 1592 году, всего через четыре года после того, как торжествен­но и пышно отпраздновали открытие роскошной резиденции, Хидэёси добровольно отказался от звания кампаку, которое пере­шло к ого племяннику — приемному сыну и наследнику Хидэцугу, а сам Хидэёси навсегда покинул дворец Дзюракудай и поселился и замке Фусидти, где в уединении, почти затворником провел остаток своей жизни. С этого времени и до конца дней своих Тоотоми Хидэрси носил титул Тайко.

Сохранившиеся документы и ма­териалы той эпохи позволяют с большой долей достоверности вос­создать довольно стройную систему управления страной, представ­лявшую собой сложный государственный механизм, все составные пасти которого были тщательно продуманы и находились — как в центре, так и на местах — в соподчинении друг с другом и во взаи­модействии.

Это были и государственные чиновники разных ран­гов, подчинявшиеся руководителям соответствующих ведомств, и управляющие провинциями со своим многочисленным штатом сотрудников, которые управляли территориями, принадлежавшими лично Хидэёси и были обязаны постоянно следить за соседними княжествами, и главные советники, в обязанности которых входило решение спорных вопросов и отдельных недоразумений, которые могли возникать между членами совета старейшин (го-тайро), и быть своего рода посредниками между ними.

Конечно, как бы ни был высок интерес Хидэёси к делам граж­данской администрации, сколь большое значение ни придавал он созданию новой системы управления страной, по сути своей он оставался военным диктатором и в силу этого больше полагался, конечно, на силу и авторитет своих военных приказов, чем на иные методы решения проблем страны. И тем более ему были чужды ка­кие-либо правовые нормы, законы, которые соблюдались бы па всей территории страны и рамках которых происходил бы процесс становления и развития нового общества и новых общественных отношений.

 

ГЛАВА 4. ЯПОНО-КОРЕЙСКАЯ ВОЙНА (Имдинская война)

 

4.1. Подготовка и причины японо-корейской войны.

 

К концу жизни Хидэёси и вовсе отошел от решения внутренних проблем страны, передоверив их другим, а сам целиком посвятил себя подготовке к завоевательным походам на Азиатский материк с целью покорения обширных районов, лежащих за многие сотни и тысячи километров от Японии.

Среди причин, побудивших отказаться от звания кампаку и передать его, а вместе с ними передоверить решение внутригосударственных дел своему пле­мяннику, может быть, самая главная причина состояла именно в том, что тем самым он освобождал себя от всех второстепенных, с его точки зрения, дел, чтобы полностью посвятить себя осуществле­нию этой бредовой идеи, которая с неудержимой силой обуяла его на склоне лет.

Он настолько уверовал в свое могущество, что стра­на, которую он полностью подчинил своей власти, уже казалась ему слишком малой территорией, она виделась ему как одна про­винция, и он оказывается одержимым идеей мирового господства, ему мерещатся обширные земли и целые континенты, которые благодаря завоевательным походам его непобедимой армии в один прекрасный день окажутся под его владычеством. Он полностью посвятил остаток своей жизни подготовке и осуществлению воен­ной интервенции на материк.

В качестве первой жертвы своих агрессивных захватов Хидэёси избрал Корею, покорив которую он собирался двинуться дальше, на Китай, а затем и на другие страны.

Корейская авантюра — самая мрачная страница всей жизни и деятельности Хидэёси. Этими действиями он перечеркнул многое из того, что было им содеяно и что принесло ему успех и славу. В ней отчетливо выявилась негативная сущность его деятельности, которая до поры скрадывалась тем, что на первый план выступила деятельность позитивная внутри страны, связанная, прежде всего с прекращением междоусобных войн и объединением японских зе­мель в централизованное государство.

Это был рубеж, резко отделивший прежний период деятельно­сти Хидэёси как объединителя страны и создателя единого цент­рализованного японского государства от последнего этапа его жиз­ни, бесславно завершившейся захватнической войной, которая лишь на долгие годы покрыла позором и того, кто ее развязал, и страну, которая вела эту грязную войну.

Неспровоцированная война против Кореи, в победоносном исхо­де которой Хидэёси нисколько не сомневался, должна была по его замыслам явиться лишь началом его широкомасштабных захват­нических походов. Благодаря им он надеялся прочно войти не толь­ко в японскую, и мировую историю как великая личность, под­вигами которой будущие поколения будут только восхищаться. В действительности же японо-корейская война показала, что Хи­дэёси был далеко не во всем дальновидным политическим деятелем. Он оказался неспособным учитывать национальные интересы сво­его и других пародов, их священное право и долг защищать свою свободу и независимость. Эта война повела Хидэёси не к величию, не к сиянию славы, а к закату и бесславию.

Завоевательными походами па Азиатский материк Тоётоми Хидэеси грезил давно. Но, может быть, окончательно он поверил в ре­альность своих планов, когда во главе многотысячной армии на­ходился па острове Кюсю, руководя военными операциями против непокорного феодала Симадзу.

Ему мерещилось, как он победите­лем вступит на обширные земли, простирающиеся по ту сторону Лионского моря, и как покоренные им народы будут славить сво­его нового правителя. Это были не просто мечты. Он всерьез готовился к осуществлению своей авантюры, нисколько не сомнева­ясь в ее успехе.

Известно, что Хидэёси пытался через португальских миссио­неров в Японии получить от Португалии военные корабли, на ко­торых намеревался доставить на материк свою огромную экспеди­ционную армию. Во время аудиенции, которую Хидэёси дал епис­копу Гаснару Коэлхо в своем замке в Осака в мае 1586 года, речь шла именно об этом. Хидэёси откровенно говорил о своих захват­нических планах в отношении пародов Азиатского материка. По свидетельству португальских миссионеров, он заявил тогда, что единственным его желанием является увековечить свое имя и ради этого он твердо решил передать правление страной племяннику, а самому во главе огромного экспедиционного войска отправиться на материк с целью покорения Кореи и Китая.

В этой связи он настаивал на том, чтобы патеры посодейство­вали ему в получении двух больших португальских хорошо во­оруженных судов (карака) вместе с капитанами и командой, ко­торых он обещал щедро вознаградить. Если его военная авантюра увенчается успехом, он разрешит патерам возводить церкви по все­му Китаю и прикажет населению, Японии и покоренных им стран принять христианскую веру.        

Таким образом, Хидэёси вынашивал планы мирового господства в течение многих лет, но не приступал к их реализации не по­тому, разумеется, что не верил в их реальность. Он считал, что еще не настало время для их осуществления. Находясь на Кюсю, где сама обстановка, казалось, настраивала его на победный лад и где он почти физически ощутил непосредственную близость к тем географическим районам, куда собирался направить свои экспедиционные войска, Хидэёси прочно и окончательно утвердился в этом своем решении.

Однако к немедленному осуществлению своего плана покоре­ния Кореи Хидэёси приступить пока не мог. И не только в силу указанных обстоятельств. Еще продолжалась ожесточенная меж­доусобная борьба. Не были покорены восток и северо-восток стра­ны, феодалы которых упорно сопротивлялись, не желая призна­вать новую власть и лишаться своей независимости. И лишь к концу 1590 — началу 1591 года Хидэёси приступил к непосредственной подготовке завоевательного похода против Кореи.

Тоётоми Хидэёси и ближайшие его военачальники, замышляя внешние захваты, надеялись, что одновременно с этим им удастся разрешить ряд назревших внутренних социально-экономических и политических проблем, преодолеть трудности и противоречия в развитии собственной страны. Внешняя экспансия должна была, по их расчетам, поглотить и растворить хотя бы на время внутрен­ние сложности и проблемы, погнать их вглубь, не дать перерасти в крупные социальные конфликты.

Осложнение внутриполитической обстановки в стране в значи­тельной мере было обусловлено растущими экономическими труд­ностями. Длительные межфеодальные войны разоряли страну, рас­точали ее богатства, крайне истощали материальные и людские ресурсы.

Как справедливо отмечал акад. Е. М. Жуков, Хидэёси рассчитывал на то, что покорные, но все еще опасные для него феодалы, найдя выход своим «рыцарским инстинктам» во внешней войне, при любом ее исходе будут ослаб­лены и станут более чем когда-либо зависимы от центрального пра­вительства, т. е. от него, Хидэёси.   

Было у Хидэёси и еще одно соображение. В случае военного успеха он собирался щедро одарить феодалов новыми обширными землями, а, возможно, кое-кого из них вообще переселить на за­хваченные территории и тем самым ослабить оппозицию внутри страны. Так не раз поступал он сам и его предшественник Ода Нобунага, расправляясь с неподатливыми феодалами, которые не считались с центральной властью и действовали совершенно авто­номно оба насильственно отрывали непокорных от фамильных по­местий и отправляли на новое местожительство, нередко в самые отдаленные районы страны.

В планах расширения японской экспансии не последнее место Хидэёси отводил захватам чужих территорий, которые стали бы его личной собственностью, а также владениями его многочислен­ных родственников и ближайшего окружения. Спустя примерно три педели после того, как японские войска высадились па корей­ском  побережье,  Хидэёси  отправил  письмо  своему  племяннику Хидэцугу, которого оставил в Киото и поручил ему вести все госу­дарственные дела, передав и свой высокий титул кампаку.

Это письмо, интересное во многих отношениях, показывает ход мысли уже старого и больного Хидэёси, его представления о будущей Японии, в которой все ключевые посты займут близкие ему люди. Таким  образом,   полагал   он,  удастся  обеспечить  целостность  и внутриполитическую стабильность государства, а также сохранить вечную память о нем самом как о создателе великой японской им­перии.

В письме говорилось, в частности, что через два года он на­мерен устроить пышную встречу императору Гоёдзэй в Пекине, столице минского государства, которое (он не сомневался в этом) к тому времени полностью будет ему подвластно.  В собственно Японии он хотел бы видеть императором либо наследного принца Капэхито, либо младшего брата императора кронпринца Томохито.

Хидэцугу он собирался сделать китайским камиаку, а япон­ским — либо младшего брата Хидэцугу, Хасиба Хидэясу, либо Укита Хидэиэ, одного из своих ближайших подручных. Во владе­ние последнему или своему приемному сыну Хасиба Хидэкацу он намеревался отдать Сеул. Замок Нагоя должен был перейти в собственность племянника жены Хидэёси. Себе он отводил китайский порт Ниибо, в котором собирался поселиться.

Как следует из текста письма, подчинив своему господству Ко­рею и Китай, Хидэёси планировал продолжать завоевательные по­ходы с целью покорения Индии. Но и этим имперские притязания Хидэёси не ограничивались.

Они распространялись, чуть ли не па весь район Юго-Восточной Азии. Есть прямые свидетельства того, что он намеревался захва­тить Филиппины и ряд других стран этого региона. Многие япон­ские историки с достаточным основанием считают, что если бы во внешней экспансии Хидэёси сопутствовали такие же военные ус­пехи, как в период междоусобной борьбы с местными феодалами, то он не остановился бы на полпути, а попытался завоевать всю Азию.

Эта линия авантюристического внешнеполитического курса Хидэёси высвечивается достаточно четко. Исторические докумен­ты, относящиеся к дипломатической истории того времени, рас­крывающие, в частности, закулисную деятельность Японии в от­ношении Филиппин, указывают па то, что Хидэёси, развязывая войну против Кореи и ставя перед собой главной целью покоре­ние таких великих азиатских держав, как Китай и Индия, «не за­бывал» и о малых странах региона, таких, как Филиппины и др.

Есть еще одно обстоятельство, о котором следует упомянуть. Речь идет о том, что Хидэёси, вынашивая свои планы установле­ния мирового господства (разумеется, в тех географических рам­ках и пределах, которыми он определял это понятие), находился под впечатлением, а возможно, брал за образец возвышение мон­гольской империи, завоевательные походы монгольских ханов про­тив народов Азии и Восточной Европы. Этот исторический пример, который, несомненно, был ему хорошо известен, тем более что мон­гольские феодалы пытались покорить и Японию, стоит, очевидно, не последним в ряду причин, побудивших Хидэёси к внешним за­хватам и вселивших в него уверенность в их успехе.

Иногда в исторической литературе высказывается мнение, что в ближайшем окружении Хидэёси были люди, которые понимали всю безрассудность внешней экспансии, чреватой серьезными по­следствиями для страны. Говоря о причинах японо-корейской войны, необходимо под­черкнуть еще один, очень важный момент, который часто оказы­вается вне поля зрения исследователей. Речь идет о выступлени­ях народных масс, которые, как будет показано в следующей гла­ве, становились все более широкими, охватывали самые разные слои сельского и городского населения и отличались четко выраженной антифеодальной направленностью. Меры, которые пред­принимал Хидэёси, чтобы сбить накал народных выступлений, лик­видировать или, по крайней мере, смягчить социальные конфликты в стране, избежать опасности крестьянской войны, не приносили желаемых результатов. Поэтому он надеялся, что, заставив огром­ные людские массы участвовать во внешних захватах, он сможет отвлечь их внимание от острых внутренних проблем и социальных противоречий и таким путем предотвратить рост антифеодальных выступлений широких народных масс, ослабить их социальный протест. В этом определенным образом проявились тесная связь и взаимозависимость внешней и внутренней политики Хидэёси.

 

4.2. Ход военных действий в ходе японо-корейской войны.

 

История знает немало примеров, когда провалы во внутренней политике, трудности экономического характера, обострение соци­альных противоречий и конфликтов толкали правителей многих стран к опасным внешним экспансиям, за счет которых они надея­лись поправить свои внутренние дела. Но, как учит та же исто­рия, такие авантюры почти всегда заканчивались позорными про­валами, а внутренние проблемы не только оставались, но и при­обретали еще большую остроту.

В экспансионистских планах Хидэёси военной интервенции в Корею отводилось особое место. Во-первых, потому, что это было 1 марта 1592 года Тоётоми Хидэёси покинул свой столичный дворец и в сопровождении ряда военачальников и огромной свиты направился на север Кюсю, в замок Нагоя, чтобы непосредствен­но заняться подготовкой и осуществлением военной экспедиции на Азиатский материте. Вспомним, что военные походы на Кюсю и на восток страны, в район Одапара, вотчину сильного и непокорного феодала Го-Ходзё, Хидэёси тоже начинал 1 марта: поход радипокорения Кюсю — 1 марта 1587 года, второй поход — 1 марта 1590 года. Хидэёси верил, как в талисман, в то число, которое обязательно должно принести ему удачу.

Уже 3 мая, т. е. спустя примерно 20 дней с момента высадки первого япон­ского десанта, японские войска под командованием Кониси Юки-нага, продвигаясь со скоростью 20-25 км в сутки, достигли Сеула и, не встретил никакого сопротивления, вошли в город через его восточные ворота. Через несколько часов в столицу через ее юж­ные ворота вошли войска второй дивизии под командованием Като Киёмаса, которая двигалась на столицу с юго-запада. Вскоре подошли поиска третьей дивизии под командованием Курода На­гамаса, которые двигались на Сеул с запада.

Получив известие о том, что Сеул пал, Хидэёси, абсолютно уве­ренный, что теперь уже ничто не может помешать осуществлению его планов захвата и полного подчинения Японией не только Ко­реи, но и Китая, начал думать, как ему управлять этими тремя государствами. Свои мысли он изложил в одном из писем: «Япон­ского императора я направлю в столицу Китая. В дар император­скому двору представлю десять провинций, расположенных вокруг столицы. Военачальники японском армии, находившиеся в то время в Сеуле, прополи в начале мая 1592 года своего рода военный сонет, на котором перед каждой дивизией была поставлена задача за­хватить и держать под своим контролем все восемь провинций Кореи. Укита Хидэси и находившейся под его командованием восьмой дивизии вменялось в обязанность захватить провинцию Кёнги (японское название — Кэйко), Кониси Юкинага и его первая ди­визия должны были атаковать провинцию Пхёнан (Хэйан), Като Киёмаса и его вторая дивизия были ответственны за операцию по покорению провинции Хамгён (Канкё), провинция Хванхэ (Ко­кай) закреплялась за Курода Нагамаса и его третьей дивизией, Мори Ёсипари и четвертая дивизия, которой он командовал, дол­жны были захватить провинцию Канвон (Когэн), провинция Чхупчхон (Тюсэй) была объявлена объектом вторжения частей пятой дивизии, которой командовал Фукусима Масанори, Кобая-кава Такакагэ и его шестая дивизия должны были захватить про­винцию Чолла (Дзэпра), и, наконец, Мори Тэрумото и находив­шейся под его командованием седьмой дивизии надлежало обес­печить полный контроль над провинцией Кёнсан  (Кэйсё).

Тем временем японские войска, не встретив никакого сопротив­ления, сочли, что корейская армия либо полностью разгромлена, либо распалась сама по себе и разбрелась по стране. В Сеул они вошли без боя. Это были войска Кониси Юкинага. На несколько дней Сеул был отдан па разграбление японским воякам, которые издевались над мирными жителями и уничтожали все, что попада­ло им на глаза.

Вскоре к Сеулу подошла дивизия Като Киёмаса, а чуть поз­же — и армия Курода Нагамаса, усиленная затем войсками Симадзу. В Сеул во главе 10-тысячпой армии прибыл Укита Хидэиэ, назначенный главнокомандующим всеми японскими экспедици­онными силами в Корее.

В Сеуле, он расположил свою ставку и ждал дальнейших приказов от Хидэёси — прежде всего его распоряжения, когда и какими силами начать вторжение в Китай. И хотя успехи японской армии были очевидны, главнокоман­дующий Укита и не помышлял отдавать приказ экспедиционным силам о вторжении в пределы Китая, хотя не в меру ретивые япон­ские командующие, например Копией, торопили его. Чем объяс­нить такое на первый взгляд странное поведение Укита?

Причин к тому было немало. В основном они были теми же, по каким Хидэёси откладывал свой приезд в Корею, чтобы самолично руководить военными операциями японских войск. Укита ждал его приезда и надеялся, что столь ответственное и рискованное реше­ние, связанное с дальнейшим расширением агрессии, со все боль­шим и опасным удалением японских войск от своих баз, примет сам Хидэёси здесь, на место событий, исходя из реальной обстановки, не такой уж безоблачной, какой она рисовалась на основа­нии тех донесений, которые он получал, сидя в своем замке Нагоя.

Когда год назад, летом 1591 года, Хидэёси собрал в своем зам­ке в Осака всех своих главных военачальников и многих влиятель­ных даймё, чтобы объявить им о своем решении осуществить во­енный поход в Корею и Китай, он заверял их, что лично возглавит экспедиционную армию. Замышляя поход на Азиатский материк, он надеялся на то, что сможет использовать в своих целях и ко­рейскую армию. Если же корейские войска не примут его сто­рону, он легко уничтожит их и без особых затруднений обеспе­чит свободный проход японской армии, но корейской территории к границам Китая и дальше через Маньчжурию па Пекин. В его планах не было даже намека на то, что корейцы смогут хоть как-то помешать продвижению японской армии по их территории.

На оккупированных территориях японские власти вводили но­вую систему административного управления, подобную той, что существовала в феодальной Японии. Они начали проводить аграр­ную реформу и перераспределение земельной площади по анало­гии с земельным кадастром Хидэёси. Местных жителей насильст­венно заставляли изучать японский язык, приобщаться к япон­ским обычаям и нравам. Характер этих реформ, методы, с по­мощью которых они проводились в жизнь, не оставляли сомнений в том, что Япония рассматривала захваченную территорию как свою вечную собственность, приучая корейцев к мысли о том, что их родина должна стать частью японской империи.

Однако ни насильственно меры, осуществлявшиеся японскими оккупационными войсками, ни шумная и навязчивая японская пропаганда не достигли поставленной цели. Они не только не смог­ли заручиться поддержкой корейских народных масс, на которую рассчитывал Хидэёси, но вызвали новую волну массового возму­щения и еще больше способствовали расширению и активизации, движения сопротивления. В июне 1592 года, после того пак японские войска заняли Се­ул, Хидэёси вознамерился, наконец, отправиться в Корею и при­нять личное участие в осуществлении своего плана вторжения в Китай.

Уже велись широкие приготовления по этому случаю как в самой Японии, так и в японской оккупационной армии, которая должна была с большой помпой встретить своего верховного глав­нокомандующего. Но в последний момент он отказался от этой идеи и решил остаться в своей ставке в Нагоя.

В начале мая 1592 года, когда Сеул был уже взят и дальнейшее промедление могло привести к полному разгрому корейской армии и захвату всей территории страны, флотилия, которой командовал Ли Сунсин, базировавшаяся в порту Ёсу, выйдя в море, неожидан­но и смело атаковала базу вражеского флота в районе островов Кадокто и Коджедо, уничтожив более половины находившихся там кораблей.

Продвигаясь дальше, к провинции Кёнсан, где концент­рировались основные силы противника, флотилия Ли Сунсина по­топила еще несколько вражеских кораблей и уничтожила большое количество живой силы. Эта первая морская операция корейского флотоводца стоила японцам нескольких десятков потопленных су­дов, в том числе многих крупных. В последующие два месяца Ли Сунсин провел еще две круп­ные военно-морские операции, в результате которых в водах про­винции Кёнсан было уничтожено в общей сложности около 200 японских судов. Разгромив почти весь японский флот, базировавшийся на ост­ровах Кадокто и Коджедо, и установив свое полное господство в Корейском полуострове, объединенный корейский флот под командо­ванием Ли Оупсипя атаковал и уничтожил псе оставшиеся мор­ские силы врага, которые укрывались в бухте Пусан. Когда пер­вые корейские корабли вошли в бухту, японское командование побоялось вступать в открытый морской бой, приказало высадить команды на берег и открыть огонь по корейским кораблям из бе­реговых орудий.   

Охватившее все провинции мощное движение народного сопро­тивления вызвало серьезную тревогу и у правительства страны, которое не без оснований опасалось, что волна народного гнева и возмущения, особенно восстания крестьян, может до основания потрясти политическую систему и всю государственную машину, которые при первом же серьезном испытании оказались, по суще­ству, на грани полного крушения.

Боясь своего собственного на­рода и, в сущности, не веря в возможность быстрого восстановле­ния боевой мощи регулярной армии, ван и правительство, укрыв­шиеся в безопасном месте на севере страны, у самой границы с Китаем, направляли минским Правителям одно паническое посла­ние за другим, взывая о помощи.

Между тем минская династия не торопилась с выполнением своих обязательств в отношении Кореи, которая находилась в вас­сальной зависимости от Китая и была на положении, так сказать, подвассальной монархии. Было ли это действительно связано с тем, что минская династия переживала в то время внутренние междоусобные распри и потому не могла высвободить для отправ­ки в Корею требуемое количество правительственных войск, ко­торые нужны были ей самой для подавления мятежных феодалов, или китайские правители следовали своей излюбленной выжида­тельной политике.

В конце концов, хотя и с запозданием, китайское посольство все же решило на­править небольшой контингент своих войск, которые прибыли в Корею осенью 1592 года.

Однако это был скорее символический жест, ибо небольшое воинское подразделение, которое китайское правительство посла­ло в помощь державшим оборону к северу от Пхеньяна корейским частям, не обладало достаточными силами, чтобы прорвать обо­рону противника и выбить его из этого города. К тому же на пер­вых порах китайские войска явно недооценили противника, ре­шив, что его можно одолеть легко и просто, напугав одним своим присутствием. Считая, что имеет дело со слабым противником, китайский отряд вел себя весьма самоуверенно: на марше не вы­сылал вперед дозорных, не выставлял сторожевое охранение, не соблюдал других необходимых предосторожностей. Такое пове­дение выглядело тем более самонадеянным, что китайские ко­мандиры не очень хорошо знали боевую обстановку и фактически не проводили рекогносцировку местности. Этой беспечностью не преминули воспользоваться японцы они заманили китайский от­ряд в ловушку, рассекли его на части и, оттеснив к болотам, обрекли на гибель.

Только после такого весьма поучительного урока китайское правительство наконец-то осознало, что японская армия представ­ляет собой довольно внушительную силу, и направило в Северную Кореш крупные воинские подразделения под командованием Ли Жусуия. К концу 1592 года китайские войска, взаимодействуя с корейскими регулярными частями, подошли к Пхеньяну и штур­мом овладели городом. Войска Копией Юкинага, неся большие по­тери, отступили к Сеулу.

Это было, по существу, первое крупное поражение японской армии в ходе японо-корейской войны, ко­торое свидетельствовало о том, что японские войска, изрядно измотанные и в значительной мере отрезанные от своих тыловых баз, оказались в довольно тяжелом положении, в январе 1593 года, можно, пожалуй, рассматривать как фактическое признание если не окончательного провала, то, во всяком случае, крушения авантюристических планов Хидэёси закабалить Корею и Китай.

Нисколько не опасаясь новых столкновений с китайской ар­мией, которая практически считала для себя войну законченной, и желая расширить и укрепить свои позиции на юге Кореи, япон­ское командование решило захватить город Чинджу, использовав для этого свежие подкрепления, прибывшие из Японии.

В июне 1593 года почти 50-тысячная японская армия подошла к стенам города и окружила его плотным кольцом. Силы были слишком не­равные, и, несмотря на героическое сопротивление защитников Чинджу, на этот раз им не удалось сдержать сильный натиск про­тивника. Город пал, и почти все его защитники — воины и граж­данское население — были уничтожены разъяренным врагом, ко­торый жестоко мстил за сокрушительное поражение у стен этого города в первые дни войны.

Однако дальше наращивать военные успехи японская армия, которая несла большие потери, уже не могла. Ей оставалось лишь прочно и надолго засесть в своих укрепленных убежищах и на­деяться на благоприятный исход мирных переговоров. Триум­фальное возвращение на родину не состоялось. Японская армия постепенно эвакуировала из Кореи большое число своих подразделений, личный состав которых до такой степени был измотан боями, недоеданием и болезнями, что оставлять его на чужбине значило обречь его на верную смерть.

Только в 1597 году в Японию прибыло долгожданное китай­ское посольство. От Пусана до японской столицы китайскую де­легацию сопровождал Копией Юкинага, Когда китайская делега­ция прибыла в Киото, ей был оказан радушный прием, так как минские послы сообщили, что имеют при себе грамоту китайского императора, провозглашающую Хидэёси ваном. Мирная передышка кончилась. Начался новый этап японо-ко­рейской войны. Корея оказалась перед лицом нового японского нашествия.

В 1597 года Хидэёси удалось собрать 140-тысячную армию и переправить ее в Корею в дополнение к тем японским частям, которые были сосредоточены в районе Пусана. Главнокомандующим экспедиционными войсками был назначен приемный сын Хидэёси — Хидэаки, который сменил на этом посту Укита Хидэиэ, не оправдавшего возлагавшихся на него надежд, да к тому же и получившего серьезное ранение в одном из сражений.

Тем же самым путем, по которому в 1592 году войска Кято Киёмаса двигались на Сеул, японские поиска следовали не с тога на север, как тогда, а с севера на юг. Корейские и китай­ские армейские части освобождали от захватчиков корейские го­рода и деревни. Жестоким был бой за освобождение города Улсана, который обороняли войска Кито Киёмаса. Почти десять дней длилась его осада.

За это время только от голода, холода и болезней погибло огромное число японских воинов. Отступавший противник, еще больше ожесточившийся от тя­желых военных поражений и полного провала своей авантюры, вымещал злобу на мирном населении. Оккупанты полностью раз­рушили древнюю столицу Силлы, одного из трех ранних корей­ских государств,- город Кёпджу с его великолепными архитектур­ными памятниками, богатыми храмами, замечательными творе­ниями корейских мастеров.

Большую роль в разгроме вражеских группировок сыграли военно-морские силы, представленные окрепшим корейским флотом и прибывшими ему на помощь китайскими боевыми кораблями 5 тыс. моряков. Согласованными действиями им удалось сковать силы противника на южном направлении, сорвать все его попытки перебросить свежие подкрепления,  чтобы приостановить отступление японских войск. Особенно тяжелая ситуация сложилась для Кониси и его армии, зажатой и кольцо с суши и моря на не большом клочке земли в районе города Сунчхон.

Им на выручку поспешили войска Симадзу, находившиеся почти на самой южной оконечности Корейского полуострова, и районе города Сачхон, войска Като Киёмаса, державшие оборону у города Ульсан, на юго-восточном побережье Кореи. Одновременно был мобилизован чуть ли не весь японский флот, находившийся в это время на юге более 500 вражеских кораблей направилось в бухту Норянджиг с целью вызволить из окружения войска   Кониси.

Своевременно оказавшиеся в этом районе объединенные силы корейского и ки­тайского флотов навязали противнику жестокий бой. В этом морском сражении враг потерял много своих кораблей и более 10 тыс, убитыми. Это было последнее сражение японо-корейской войны; в нем Ли Сунсин получил смертельное ранение. Подлинный герой отечественной войны корейского народа до конца исполнил свой воинский и патриотический долг.

К осени 1598 года положение японской экспедиционной армии стало особенно критическим. Японские войска, выбитые из всех укрепленных пунктов, были почти полностью деморализованы, большие размеры приняло дезертирство, охватившее не только рядовых воинов, по и самураев. При том паническом смятении, всеобщем хаосе и страхе, которые царили в рядах неприятеля, уже мало кого заботил вопрос о том, как переломить ход военных действий. Вряд ли кто-нибудь вообще сомневался в том, что война окончательно проиграна. Каждый думал лишь о том_а как бы са­мому выбраться из этого ада, целым и невредимым добраться до Японии.                                                                                        

Именно тогда в Корею пришло известие о смерти главного ви­новника японо-корейской войны Тоётоми Хидэёси. Столь неожи­данная весть еще больше обострила и без того накаленную до пре­дела обстановку в японских войсках. В этих условиях японское командование решило предпринять максимум усилий и во что бы то ни стало заключить перемирие с Китаем, сохранив тем самым наличные войска и обеспечив их беспрепятственное возвращение на родину[20].

 

Заключение

 

Замкнутости геополитического существования Японии не могла помешать даже исключительная бедность архипелага минеральными ресурсами. Несмотря на это, вплоть до новейшего времени японцы не предпринимали серьезных усилий ни в активизации международной торговли, ни в приобретении этих ресурсов насильственным путем, предпочитая довольствоваться тем, чем они располагали: способы хозяйственной адаптации к природным условиям позволяли им это.

Этап самоизоляции был прерван лишь во второй половине XIX века после серьезного знакомства с Западом и началом промышленного развития, что потребовало минеральных ресурсов в том количестве, которое территория Японии обеспечить уже не могла.

Длительные периоды автаркического и полуавтаркического существования доказывают, что при сложившемся комплексе хозяйственной адаптации Япония не испытывала потребности в новых территориях, а ее ресурсы были достаточны для обеспечения замкнутого доиндустриального цикла жизнедеятельности.

Сложившийся способ хозяйствования был способен удовлетворить не только первичные физиологические потребности человека, но и оказался в состоянии генерировать высокоразвитую культуру, которая невозможна без достаточного уровня прибавочного продукта. В этом смысле Японию можно квалифицировать как маленький материк.

Тем не менее, недостаток природных минеральных ресурсов (при сравнительной обеспеченности пищевыми) оказывал заметное воздействие на весь стиль жизни и менталитет японцев в древности и средневековье. Они приобрели такие черты, как ограничение употребления металла только самыми необходимыми сферами, постоянное стремление к экономии и миниатюризации, сравнительно малый имущественный разрыв между социальными верхами и низами.

Физическая удаленность, изолированность Японии от материка отнюдь не означали, что японцы не знали, что там (в первую очередь в Китае и Корее) происходит. Контакты осуществлялись постоянно, причем не столько на уровне товарообмена (который ограничивался по преимуществу «предметами роскоши»), сколько на уровне идей, know-how, т. е. на уровне информационном.

Эпоха Тоётоми Хидэёси, рассмотрению которой посвящено на­стоящее исследование, привлекла внимание автора не только тем, что это было время бурных политических событий и больших социальных перемен в японском обществе, что позволяет лучше понять как прошлое, так и настоящее этой страны, но и тем, что наряду с огромной спецификой и громадным своеобразием это раз­витие имело и немало сходных черт, определявших общую карти­ну всего мира, хотя в то время многие страны и народы еще не вступили в полосу широких и постоянных связей и контактов. Это лишь подтверждает, что в основном и главном человечество развивалось по одним и тем же общим закономерностям.

Что же касается самой личности Тоётоми Хидэёси, то и в ней помимо специфически японского национально-психологического характера определенным образом отразились черты эпохи, что при­дает ей некоторую общность с историческими деятелями других стран, жившими примерно в то же время.

Если говорить о преемственности и продолжении единой линии исторического развития Японии, то эта линия яснее и четче прос­матривается в характере событий, которые развертывались в этой стране не сразу после того, как Хидэёси сошел с политической сцены, и даже не в первые десятилетия XVII века, а гораздо позже, по прошествии значительно более длительного времени, когда Япония вплотную приблизилась к буржуазным по своей сути пре­образованиям.

В этом смысле Тоётоми Хидэёси предстает несрав­ненно более значительной и более современной личностью, чем многие из тех исторических деятелей Японии, которые по времени стояли ближе к нашей эпохе. Между тем некоторые исследовате­ли называют «основателем» или «строителем» современной Япо­нии Токугава Иэясу.

Если уж применять с оговорками этот тер­мин, то он с большим основанием подходит для оценки и характе­ристики личности Тоётоми Хидэёси. Чтобы судить о характере и значении преобразований, направленных на создание и укрепление единого централизованного государства, нужно помнить, что роль Хидэёси и японской истории была столь же велика и прогрессив­на, как в европейской истории роль королевской власти, которая, по определению Ф. Энгельса, во всеобщей путанице выступила «представительницей порядка в беспорядке, представительницей образующейся нации в противовес раздробленности на мятежные вассальные государства»[21].

Именно то обстоятельство, что его жизнь и реформаторская деятельность воспринимаются не просто, как только одна из страниц, пусть даже самых ярких, далекой истории японского народа, а скорее как составная часть тесной и органичной связи времен, делает эту личность понятной и интере­сной современному читателю, и не только японскому.

Тоётоми Хидэёси продолжает оставаться в фокусе многих исторических исследований. Его жизнь изучают, о нем спорят, он вызывает разное к себе отношение современных авторов. Но при всем различии взглядов и неодинаковых подходах к оценке этого исторического деятеля в целом и отдельных сторон его внутренней и внешней политики, роли и места в японской и мировой истории почти все согласны с тем, что это была одна из наиболее ярких, если не самая яркая и выдающаяся личность за всю историю этой страны.

 

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

1. Богатуров А.Д. Великие державы на Тихом океане, Москва, 1998 .
2. Каким путем пойдет Япония: Обзор/ АН СССР. ИНИОН. — М., 1989.
3. Кассис В.Б. Япония без ретуши. — М.: Известия, 1975.
4. Ким Э.Г. Представления о японцах первых европейских миссионеров: На примере трактата Алессандро Валиньяно «Церемониал для миссионеров «Предупреждения и предостережения по поводу обычаев и катаги (нравов), распространенных в Японии»: Автореф. дис. … канд. ист.наук: 07.00.09/ Ин-т востоковедения. — М., 1998.
5. Кин Д. Японцы открывают Европу: 1720-1830: Пер. с англ./ Отв. ред. В.В. Александров. — М.: Наука, 1972.
6. Кинг, Уинстон Л. Дзэн и путь меча. Опыт постижения психологии самурая / [Пер. на рус.: Котенко Р. В.]. — СПб. : Евразия, 1999.
7. Кирквуд К.П. Ренессанс в Японии: Культ. обзор семнадцатого столетия. — М.: Наука, 1988.
8. Клавелл Дж., «Сёгун», «Эрика», «Олма-пресс», «Крон-пресс», Москва, 1994.
9. Книга самурая [Пер. Котенко Р.В., Мищенко А.А.]. — СПб. : Евразия, 1998.
10. Кожевников, Владимир Васильевич. Российско-японские отношения в XVIII-XIX веках. — Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 1997.
11. Корнилов М.Н. Японское общество и культура. Вып.1. Проблемы личности в Японии: Аналит.обзор/Отв.ред.: Гривнин В.С. — М.,1983. — 79с
12. Арутюнов С. А.. Г. Е. Светлов. Старые и новые боги Япо­нии. М., 1908.
13. Богданович. Т. Очерки из прошлого и настоящего Японии. СПб., 1905.
14. Бонгард- Левин Г. М.. Древнеиндийская цивилизация. Фи­лософия, наука, религия. М., 1980.
15. Бусё кандзёки (Записки о благодарственных грамотах воена­чальников). Токио. 1972.
16. Вакита Осаму. Ода сэйкэи-но кисо кодзо (Структура политиче­ской власти Ода Нобунага). Токио, 1975.
17. Воробьев М. В. Япония в Ш-VII вв. М., 1980.
18. Гэндзи-моногатари (Повесть о Гэндзи). Т. 1. Токио, 1976.
19. Жуков Е. М.. Политика Хидэёси в отношении крестьянства (Рестав­рация крепостничества в конце XVI столетия в Японии).- ИАН СССР. Серия истории и философии. Т. 3, № М., 1946).
20. Жуков. Б. История Японии. Краткий очерк. М., 1939.
21. Иаиага Сабуро. История японской культуры,
22. Иихон рлкиси дяэнсю (Полная история Японии). Т. 10. Побунага и Хидэбси. Токио, 1909.
23. Иэнага Сабур о. История японской культуры, с. 103.
24. Книга Марко Поло. Пер. старофранцузского текста. М., 1956.
25. Конрад Н. И. Избранные труды. История, М., 1974.
26. Конрад Н. И.. Очерки истории культуры средневековой Япо­нии, с. 30.
27. Конрад Н. И.. Японская литература в образцах и очерках. Т. 1,
28. Кувата Тадатика. Хо Тайко дэнки моногатари-по кэнкю (Изу­чение литературы о Тайко Тоётоми). Токио, 1940.
29. Лихачев Д. С. Заметки о русском.- «Новый мир». 1980, № 3, с. 29.
30. Мацу да Киити. Хидэёси-но намбап гайко  (Внешняя поли­тика Хидэёси в отношении «южных варваров»). Токио, 1972, с. 13.
31. Мендрин. В. М. Исто­рия согуната в Японии. Кн. 5, с. 51.
32. Михиович Д. Е.Очерки из истории католической реакции (иезуиты). М., 1955.
33. Николаева П. Японские сады. М., 1975.
34. Нихон рэкиси тэмбо (История Японии в  иллюстрациях). Т. 7. Токио, 1981.
35. Нихон-но кассэн (Японские баталии). Т. 6. Тоётоми Хидэёси. Токио, 1978.
36. Нихон-но кассэн (Японские баталии). Т. 5. Ода Нобунага. Токио, 1978.
37. Ода Нобупага-но субэтэ (Все об Ода Нобунага). Токио, 1983.
38. Охаси Такэо. Сэнгоку бусё кэцудан.   Кассэи-о   суйри   суру  (Полководческие решения в период феодальных войн.). Токио, 1973.
39. Пеликан А. Л. Очерки современной Японии. СПб., 1904, с. 43.
40. Пину Е. М. Средневековые военно-феодальные эпопеи Японии — гунки (XIII-XIV вв.)Л., 1958.
41. Сасса Кацуаки. Токугава Иэясу. Токио, 1982.
42. Синее Тайкоки (Истинные записки о Тайко). Токио, 1896.
43. Современные зарубежные конституции. М., 1992.
44. Судзуки Рёити. Тоётоми Хидэёси. Токио, 1971.
45. Сэки Сюнъити, Наканиси   Нобуо. Нобунага, Хидэёси, Иэясу-ио шшгэн капкэй гаку (Изучение личных отношений между Ода Но­бунага, Тоётоми Хидэёси и Токугава Иэясу). Токио, 1983.
46. Танака Ёсинари.Тоётоми дзидайси(История эпохи Тоётоми Хидэёси)Токио 1954.
47. Токутоми Иитиро. Тоётомиси дзидай (Время Тоётоми Хи­дэёси). Токио, 1925.
48. Ханами Сакуми. Ода Тоётоми ниси-но тоицу дзигё (Единая линия Ода и Тоётоми). Токио, 1934.
49. Xазанов А. М.Исторические корни португальского колониализма. Борьба за освобождение португальских колоний в Африке. М., 1975.
50. Xаии Горо. История японского парода. Пер. с яп. М., 1957.
51. Хэйкэ-моногатари («Повесть о доме Тайра»). Пер. с яп.  М.,  
52. Чемберлен. Вся Япония. СПб., 1904.
53. Эдааки Сюппэи. Тоётоми Хидэёси. Токио, 1983.
54. Энгельс Ф. О разложении   феодализма   и   возникновении    нацио­нальных государств.-Т. 21.
55. Энгельс. Ф. Крестьянская война в Германии.- Т. 7, с. 370.
56. Японское искусство. М., 1959.
57. W. The Life of Toyotomi Hideyoshi. Tokyo, 1955.
58. Murdoch. A History of Japan. During the Century of Early Foreign Intercourse (1542-1651). Kobe, 1903.
59. Mitford A.. Tales of Old Japan. Vol. L., 1871, с 231-236.
60. Sansom G. A History of Japan. 1331-1615. Stanford, California, 1961.
61. Vаг1су Р., Ivan and Nobuko Morris.    L.,   1970.
62. Cole. Kyoto  in the  Momoyama  Period.  Norman.  Oklahoma, 1967.
63. Кееne D.. Japanese Literature. Tokyo, 1977.
64. Cohen, William/Secretary of Defense (USA). Annual report to the President and the Congress. 1999. From: http://www.defenselink.mil/
65. Institute of Administrative Management Under the Supervision of Management and Coordination Agency Prime Minister’s Office.Tokyo, 

 

[1] «Континент» №2 1999.

[2] Кутаков Л.. Очерки истории Японии. М., 1965;

[3] Очерки новой истории Японии. М., 1958.

[4] Верисоцкая Е.. Идеология японского экспансионизма в Азии в конце XIX — начале XX в. Ч.1. М., 1990, с.53;

[5] «Эволюция восточных обществ» М., 1994.

[6] Жуков Е., М.Барг, Е.Черняк, В.Павлов. Теоретические проблемы всемирно-исторического процесса. М., 1979.

[7] Мендрин. В. М. Исто­рия сёгуната в Японии. Кн. 5, с. 51.

[8] Vаг1еу Р., Ivan and Nobuco Morris. Samurai, с. 89.

[9] Ф. Энгель О разложении феодализма и возникновении националь­ных государств, с. 411.

[10] Книга самурая / [Пер. Котенко Р.В., Мищенко А.А.. — СПб. : 1998.

[11] Токутоми  И Тоётомиси дзидай (Время Тоётоми Хи­дэёси). Токио, 1925, с. 8-9.

[12] Эдзаки Сюнпэй. Тоётоми Хидэёси. Токио, 1983, с. 171.

 

[13] Жуков. Е. М. История Японии. Краткий очерк. М., 1939.

 

[14] Судзуки   Рёити. Тоётоми Хидэёси. Токио, 1971, с. 3-4.

[15] Нихон-но кассэн. Т. 6, с. 13

[16] СуДзуки Рёити. Тоётоми Хидэёси, с. 136.

[17] Епископ Владимир. Недобрые деяния иезуитои и японской империи в 10-м и 17-м rb. и до настоящего времени, с. 23

[18] Ж уков. Е. М. Политика Хидэёси в отношении крестьянства, с. 530.

[19] IIоздняков. И. Г. Роль кэнти в закрепощении японского кре­стьянства во второй половине XVI в.-Япония. Вопросы истории. М., 1959, с. 80.

[20] Sansоm. G. В. A History of Japan. 1334-1615, с. 335.

 

[21] Энгельс Ф. О разложении феодализма и возникновении националь­ных государств.- Т. 21, с. 412.