[:ru]
Широко известна на примере истории позднего Рима стратегия порастратившего былую силу гегемона, сводящаяся к стравливанию соседей между собой. В самом деле, пока варвары заняты друг другом — у них нет ни времени, ни ресурса, чтобы угрожать рубежам империи всерьёз.
На том же примере, впрочем, известен и ключевой недостаток этого приёма, проявляющийся в долгосрочной перспективе. Соседи ведь, может, и варвары — но совсем не дураки. Понять, что именно проворачивает одряхлевшая империя, они вполне в состоянии. Потому все они поступающего таким образом гегемона дружно не любят, даже если это в принципе единственное, в чём они между собой согласны. Таким образом, существует опасность, что или обстоятельства неудачно сложатся, или кто-то ответственный за интриганство с имперской стороны недосмотрит — и отыщется варварский вождь, который подомнёт под себя прочие племена. И образуется тогда сила, к привычному интриганству иммунная и империи по умолчанию враждебная. Если на том же римском примере, то так империя практически одновременно «зевнула» вестготов Алариха и франков Хлодвига, отчего поимела массу проблем и, в конечном итоге, сильно уменьшила отпущенный ей срок. Причём, усиление франков, сопровождавшееся менее разрушительными спецэффектами, в дальней перспективе ударило по Риму, пожалуй, даже больше. Это, впрочем, пожалуй, тема для отдельного разговора.
Где-то за четыреста лет до падения Западной Римской империи в сходном положении оказался Китай. Военная сила империи Хань оказалась подорвана во времена императора У-ди, когда попытки бить хунну в открытом бою и на их территории, поначалу — более чем успешные, но впоследствии вылившиеся в катастрофу, привели к ликвидации мобилизационного потенциала Поднебесной почти в ноль на долгие годы. В силу этого первой линией обороны против агрессивной кочевой империи надолго стали китайские дипломаты. Они раздували конфликты между вождями хунну, финансировали бунты их вассалов, натравливали на них всех соседей, до которых могли добраться. Понятно, что такая деятельность тяжёлым бременем ложилась на казну — но альтернатива была всё-таки дороже.
Нельзя сказать, чтобы кочевники при этом были излишне доверчивыми лопухами и не понимали, что китайцы пытаются проделать. Прекрасно понимали. Отличной иллюстрацией здесь является то, как юэчжи, у которых с хунну, кстати, были особые счёты, с трудом добравшегося до них императорского посла лихо послали. Поскольку счёты счётами, но быть камикадзе в китайских интересах им не показалось хорошей идеей. Но далеко не все задумывались о перспективах для всего племени, когда на горизонте маячила перспектива личного обогащения либо удовлетворения личного же тщеславия. Потому, несмотря на негатив к китайцам, схема работала. До тех пор, пока, несмотря на работоспособность схемы, негатив не перевесил.
Нет, с одной стороны очередное применение приёма «натрави варваров на варваров» окончилось успешно — и коалиция сяньби, динлинов и чуть-чуть китайцев окончательно подвела черту под существованием империи Хунну. Часть хунну была истреблена, часть — ассимилирована, а ещё часть, совсем незначительная, ушла через Джунгарские ворота на запад, чтобы, немного пошумев, сгинуть, оставив от себя только имя — отправившееся на запад дальше.
Но китайцы, рассчитывавшие легко подчинить освобождённые от векового врага земли, жестоко просчитались. Поскольку на эти земли тут же наложил лапу их бывший ситуативный союзник — вождь сяньби Таншихай. Который после разгрома хунну слишком уж усилился, и ныне не был заинтересован в том, чтобы возвращаться на место, занимаемое им прежде.
В короткий срок (10 лет) Таншихай разбил динлинов и усуней, заблокировал экспансию Хань на север — и, фактически, объединил под своей властью всю территорию бывшей империи Хунну. При этом, для Китая он оказался намного более сложным и зубастым противником, чем были последние хуннские шаньюи (императоры). В особенности — потому, что играть по китайским правилам он отказывался категорически. Так, когда ханьцы предложили ему титул вана (удельного князя) в обмен на огромную дань и династический брак с китайской принцессой — то есть, «Договор Мира и Родства», сделку, за возможность совершить которую степняки в своё время активно между собой дрались, — Таншихай лишь увеличил интенсивность набегов. И тем самым без слов дал понять, где именно он видел китайские «Мир» и «Родство». Мол, с хунну такие договорчики тоже заключались многократно — и где теперь те хунну?
На это ханьцы, решив, и не без оснований, что со времён У-ди их военная мощь уже несколько регенерировала, отправили на усмирение сяньби тридцатитысячную армию. Вот только они готовились драться с кем-то вроде хунну — слабо одоспешенными конными стрелками. А получили фронтальную сокрушительную атаку бронированной тяжёлой кавалерии. Которая, разумеется, составляла далеко не большую часть войска Таншихая, только немногочисленный ударный кулак в авангарде. Но китайцам за глаза хватило и этого — их ряды были смяты, рассеяны, растерзаны и полностью разгромлены.
При этом, основным нововведением, которое применил Таншихай, была вовсе не тяжёлая кавалерия сама по себе. Одеть конников в доспехи было, конечно, дороговато — но вполне возможно. Дело было в стременах, изобретённых как раз в это время и вскоре широко распространившихся по всему континенту. Стремена позволили впервые исполнить то, что впоследствии стало визитной карточкой любой тяжёлой конницы — таранный удар с разгона.
NB!: А вы говорите — «дикие степняки с костяными стрелами», ха.
Вскоре после этого бюджет империи Хань окончательно превратился в тыкву. Экономические проблемы стали причиной для народного восстания «жёлтых повязок». Которое было подавлено — вот только разогнавшие бунтовщиков генералы сочли, что быть подданными Хань им неинтересно — и начали активно воевать между собой за раздел прежде единого Китая. Чем, кстати, погубили не только Китай, где началась суровая и кровавая эпоха Троецарствия. Но ещё и Кушанское царство в Индии, наживавшееся на транзитной торговле между Римом и империей Хань, и ныне потерявшее ключевого восточного партнёра. И, по эстафете, ещё и по Риму ударили, где в отсутствие бурного товарооборота с востоком моментально разразился экономический кризис, вызвавший столетие усобиц с кратким перерывом на ультра-милитаристскую династию Северов (которая ситуацию не столько стабилизировала, сколько усугубила, т.к. маньяк Каракалла и изврат Гелиогабал — это оттуда).
Однако, в определённой мере Китаю с Таншихаем повезло. Поскольку, будучи весьма эффективным деятелем в тактической перспективе, в стратегической он оказался, не побоюсь такой характеристики, отмороженным романтиком. Таншихай не носил никаких титулов, будь то «шаньюй», «каган», «хан» или что-нибудь ещё. Вся его власть была обоснована исключительно тем, что он был всеми признанным самым могучим воином и самым умелым полководцем. И кадры на руководящие должности он подбирал, руководствуясь теми же соображениями — командирами подразделений становились не родовитые, а компетентные. Фактически же «режим» Таншихая представлял собой военную демократию.
Звучит здорово и прогрессивно, не правда ли? И при жизни Таншихая такой подход обеспечивал выдающиеся результаты. Казалось, что зарождается новая держава, которая со временем подомнёт под себя всё и вся, и остановится лишь на берегах «последнего моря».
Вот только на дворе была поздняя Античность. И для того, чтобы такие штуки оказались жизнеспособны в долгосрочной перспективе, было ещё объективно слишком рано. Потому после смерти Таншихая «диадохи» спросили у его сына «папа папой, а сам-то ты по жизни кто?» — и разбрелись кто куда. Единая держава сяньби на этом прекратила своё существование — в силу чего китайским генералам играться в развитой феодализм никто так и не помешал.
Клио. Занимательная история
[:]
