[:ru]
О какой сфере идёт речь и почему на фоне экономического оптимизма развивается социальный пессимизм? Ответы на эти и другие вопросы — в разговоре с известным экспертом
Два года назад, когда нефть была по $30 за баррель, ВВП рос только на 1%, а цены на недвижимость падали, казахстанцы видели перспективы, верили, что зависимость от нефти скоро кончится и наступит «светлое будущее». Сейчас, когда ВВП растёт в 4 раза быстрее, дефицит бюджета снизился в два раза, появилась доступная ипотека, а инфляция, по данным Нацбанка, составила 5,3%, — появилось ощущение приближающейся катастрофы.
Ощущение субъективное, но о нём говорят не только казахстанцы, но и иностранные эксперты. Растёт миграция, более выраженным стало неприятие инициатив власти, болезненно воспринимаются скачки курса доллара и т. д. Почему? С таким вопросм Forbes.kz обратился к экономисту Алмасу Чукину.
F: Алмас, согласны ли вы с такой оценкой и почему?
— Катастрофа — это сильно сказано, скорее социальный пессимизм, и с этим я согласен. У нас экономика растёт, но реальные доходы у народа падают.
F: А почему падают?
— Здесь скорее вопрос в том, почему они не растут. И ответ в общем несложный.
Дело в том, что у нас распределительная экономика. Мы так ничего и не научились производить, а в основном распределяем то, что извлекли. 70% чистых доходов бюджета — это нефть и горно-металлургическая промышленность. Это всё, минуя людей, попадает в бюджет или в Нацфонд. Нефтяные и горнодобывающие предприятия дают большие доходы, но большой занятости там нет — даже десятков тысяч работающих нет.
Получается, что основная часть населения страны ни к нефти, ни к горной металлургии, где находятся основные доходы, отношения не имеет. И напрямую никаких выгод не получает. А выгоды приходят через перераспределительный механизм. Во-первых, государство осуществляет разного рода расходы, и они в конце концов попадают в пресловутый малый и средний бизнес — как господряд и прочее. Во-вторых, прямое распределение: пенсии, пособия, зарплаты госслужащих, учителей, военных, полицейских и т. д. Таким образом деньги, которая страна заработала, попадают в основную массу населения.
Государство в принципе проводит достаточно консервативную политику в этом отношении, и она оправданна: когда экономика не растёт, если просто начать раздавать деньги, то начнётся инфляция — никому лучше не станет.
И здесь самый простой ответ — не заработала реальная экономика. Наши показатели роста экономики — это рост Кашагана и рост мировой цены на нефть. Остальная экономика никакого роста не дала.
Во-первых, перераспределительные механизмы работают по-старому, и, во-вторых, по большому счёту не работает экономика.
Можно назвать третью, маленькую причину. Пятнадцатый год был переломным. В августе 15-го девальвация наполовину подкосила всех, все принялись за запасы. А сейчас эти запасы истощились, а новых нет — поэтому и ощущение такое.
Я не очень знаю, какое настроение у населения, но я знаю, о чём думают бизнесмены: все говорят, что спроса нет у населения.
F: В 2019 нефти добудут ещё больше — по прогнозам 90 млн тонн, это миллиарды долларов, на расходы государству хватит. Зачем в таком случае вводить раздражающий народ единый социальный платёж — по сравнению с нефтяными доходами это копейки?
— Здесь я с вами не соглашусь. У налогообложения две задачи — одна фискальная, пополнять бюджет государства, вторая — регулятивная. Сейчас у нас дырявая налоговая система: если ты работаешь официально, то мы налоги с тебя возьмём, а если ты швея-надомница — то никаких налогов. Но это же несправедливо. И сама мера довольно мягкая — платить нужно 2,5 тысячи тенге в месяц. То есть вы правы, денег больших не соберёшь, но это попытка вытащить из тени тех, кто в ней сидит. Тут я, к сожалению или к счастью, за государство.
Кроме того, два года назад было введено гораздо более болезненное новшество — вы не получите полную пенсию, если стаж не наберёте. А стаж исчисляется по отчислениям, отчислений нет — получите 50% пенсии, а может, и ещё меньше.
F: Давайте обратимся к внешней «стороне» вопроса. Как, по вашему мнению, отражается на населении зависимость экономики Казахстана от России и есть ли способы её снизить? Что вы думаете о вбросах на тему общей валюты ЕАЭС?
— Начну с конца. Любимое развлечение журналистов — говорить про общую валюту, которую ни один серьёзный политик не предлагал ввести. Опыт евро показывает, что сначала надо объединить экономику, и потом, как вершину, можно объединять валюту. У нас нет общей экономики с Россией, сейчас даже ЕАЭС работает с грехом пополам, потому что мы объединили торговое пространство, но никак не объединили налоговые системы, и в результате получается куча неудобств. Многие вообще жалуются, что хуже стало, потому что налоговые разногласия приводят к путанице с НДС и т.д.
Теперь к вопросу, как влияет зависимость от российской экономики. На всех по-разному. Абсолютно очевидно, что влияние есть, и оно огромно. Мы даже не подозреваем, насколько наши экономики связаны. Спросите любого нашего бизнесмена, с кем он в России взаимодействует – он назовёт несколько десятков компаний.
Приведу два примера. Вся наша железорудная промышленность работает на Россию — здесь взаимодействие с Россией положительное. Если же взять производителей товаров народного потребления, то наши жалуются, что российские товары создают серьёзную конкуренцию.
Думаю, что любая свободная торговля создаёт возможности, но абсолютно не дает гарантии, что вы эти возможности будете использовать. И наши бизнесмены, которые используют возможности работы с российским рынком, в целом довольны. А те, кто не умеет работать на российском рынке, а пытается защитить свою «полянку» здесь, они не довольны, потому что приход более сильных конкурентов, да и вообще конкурентов, приносит им мало радости. Но от этого деваться некуда, и я бы просто сказал, что вместо того, чтобы хныкать и ругаться, бизнесменам надо работать.
Однако Нацбанку я бы дал совет больше смотреть на соотношение доллара и рубля. По-моему, здесь надо регулировать, потому что когда рубль становится намного дешевле, чем тенге, наши бизнесмены просто плачут. Для них и 10% — это много, а у нас бывают перекосы и до 15%, и до 20%. Представьте, если вы продаёте однозначные товары, например сок, и тут появляется российский сок на 20% дешевле. Нетрудно предположить, что произойдёт.
F: Вы подтверждаете, что реальные доходы населения падают, продуктовые магазины отмечают переход покупателей на более дешёвые продукты. И в то же время к нам стали буквально ломиться глобальные ретейл-сети типа «Леруа Мерлен», Ikea собирается прийти. Здесь нет противоречия?
— Абсолютно никакого противоречия нет, есть два простых объяснения. Первое – масштаб. Как бы мы ни переживали по поводу казахстанской экономики, не надо забывать, что мы по мировым понятиям среднеуспешная экономика. С нашим ВВП $140-160 млрд и потребительским рынком под $80 млрд они не могут нас игнорировать.
Я помню разговор с представителем «Макдональдса» лет восемь назад. Когда его спросили, когда откроется «Макдональдс» в Казахстане, он сказал: «Мы сейчас заняты Китаем, открываем там сто или двести ресторанов в месяц, и нам не до Казахстана. Но вы у нас стоите в плане, и через пять лет мы к вам вернёмся». Когда до нас дошла очередь, они к нам, как и обещали, пришли. Так и здесь, тот факт, что другие сети к нам пришли, не означает ничего, кроме того, что пришло время им прийти.
F: Несмотря на новые соблазны, многие эксперты советуют затянуть пояса в этом году. Почему? И что советуете вы?
— Я всегда советую затянуть пояса — откладывать деньги и ждать худшего. Я не пессимист, но надо всегда понимать, что надо откладывать на старость, на чёрный день, ещё на что-то.
Мы, как страна, очень небережливы, мы не откладываем деньги, и это не зависит от богатства. Китай только в прошлом году обогнал по средней зарплате Казахстан, но в Китае в среднем 30% от получаемых доходов населения оказывается на депозитах. Китайцы откладывают минимум треть денег. У нас народ не сберегает. У нас депозиты не растут, у нас народ, наоборот, занимает. Культуры сбережения нет, и её надо прививать.
F: Судя по разговорам на кухнях и постам в соцсетях, больше всего людей беспокоит рост курса доллара и цен на продукты. А что должно беспокоить (или успокаивать) на самом деле?
— Мы живем в XXI веке, и вопрос про еду давно проехали, голод победили даже в Африке, если не брать зоны военных действий. Дело в другом: нам нужно развиваться.
У нас беби-бум начался в 2000 году, то есть тем, кто тогда родился, сейчас 18 лет, и они вливаются в ряды трудоспособного населения. А что мы им можем предложить? Особо нечего, а они хотят чем-то интересным заниматься. И таких у нас ежегодно 180 тыс. человек. Из них только 120 тыс. сдают ЕНТ, а 60 тыс. не хотят дальше учиться. Эти 60 тыс. пойдут сразу работать, и кроме как охранником в магазин, им идти некуда. Ни систем профтехучилищ, дающих профессию, ни других вариантов нет. Вот где проблема!
Такими темпами за четыре года у нас миллион набежит — молодёжи, с которой нам до 70 лет что-то делать надо. Вот где беда нас ожидает, а не то, что нам в следующем году есть нечего будет. Проблема, что нет роста и нет развития. Мы не проводим качественных изменений. И если нефть кончится или роль нефти кончится в мире через пять-десять лет, то окажется, что у нас основной кормилицы нету. С точки зрения истории 10 лет — это мгновение, и что будем делать?
F: Действительно, что же делать?
— Считаю, что надо делать две вещи. Первое — давать дорогу малому и среднему бизнесу, и «через колено» убирать огромное влияние государства на экономику. И второе — это образование. Нужно все резервы кинуть на образование, потому что без образования, если неучей и дальше будем плодить, – будет катастрофа.
https://forbes.kz/process/expertise/ekonomist_almas_chukin_esli_ne_brosit_vse_rezervyi_v_etu_sferu_nas_jdet_katastrofa/
[:]
