Четко обозначились три наиболее многочисленные слоя казахстанского общества: «зайчики», «живчики» (их выявил наш елбасы) и «жопеке» (по моему определению). Как с ними бороться и есть ли смысл в борьбе с ними – честно признаться, я не знаю. Но совершенно очевидно, что они размножаются в нашем обществе со скоростью мышей и тараканов. А это, понятно, опасно.
***
Успех общественного развития чаще всего зависит не от тех, кто «елтең-селтең» суетится на авансцене, а от тех, кто тихо-мирно, незаметно, тихой сапой шурует за кулисами. Тому доказательство вся человеческая история.
***
Моя аулчанка, вдова поэта Ж.Н., который учился в средней казахской школе двумя классами ниже меня, провела в соседнем Коктереке годовщину мужа и, вернувшись, поделилась со мной печальными впечатлениями. Весь наш родной край (а таковым я его и искренне представляю), по ее рассказам, неузнаваемо изменился, понятно, в худшую сторону. Я его с любовью и трепетом, по давней благодарной памяти подробно описал в своих рассказах, повестях, романах и эссе-воспоминаниях. Мои самые светлые ощущения связаны с теми аулами по обе стороны Есиля. Уехал я оттуда в начале 50-х годов прошлого столетия, а через двадцать лет покинули те места мои родители, а я в последний раз побыл в родном ауле на своем 60-летии. Я и тогда его с трудом узнавал, хотя отцовский дом стоял в то время в целости и сохранности даже с некоторым домашним скарбом. И земляки устроили в мою честь торжественный щедрый прием именно в отчем доме.
Все было трогательно и незабываемо. И от всего того не осталось ныне и следа.
И эйфория по поводу наших фантастических успехов и достижений в годы независимости меня не убеждает, когда я живо воображаю нынешние захудалые картины, беспросветную нищету, дикую убогость и запущенность того милому моему сердцу края, где прошли мое детство и юность.
Ни-че-го-шень-ки не осталось.
Проселочные дороги разбиты, раздолбаны. Земля истерзана. Луга истоптаны. В аулах нет ни кумыса, ни айрана, ни курта-иримчика. Работы никакой. Поредевшая молодежь слоняется без дела, играет в карты и пьет. Пьют за компанию и молодые хатуны, келиншеки. Многие, побросав все, подались в города – в Кызылжар, в Астану, в Караганду, в российский Курган. И самое страшное, что меня больше всего поразило, – в том некогда благодатном краю нет… питьевой воды. Колодцы высохли. Обещали проложить водопровод, поставить колонки, на том все и кончилось. Было, по слухам, выделено немало денег, но их развеял степной ветер. Степные овражьи ключи оскудели, родники заглохли. Они сочатся тухлой влагой. Из колонки по дороге в райцентр еле-еле течет ржавая, соленая вода с песком. В зимнее время население растапливает снег, летом довольствуются бог весть чем. Прежних обильных, обвальных дождей ныне нет. Хорошо, если рядом протекает обмелевший Есиль. А как быть, если он протекает в пяти-семи верстах?
Знаменитая наша школа обрела казенный, запущенный вид . В некогда приличном школьном музее (я его видел в октябре 1994 года) ныне уцелело несколько жалких экспонатов: старушечий камзол, бабий кимешек, чапан, какая-то утварь, бюст Ахметбекова, чье имя носит школа, пожелтевшие фотографии, альбомы.
Деревянный дом-пятистенок отца разрушили еще несколько лет назад. А деревья, посаженные отцом, выросли. Торчит старый фундамент. (Помню: по просьбе отца мы впаяли в цемент фундамента капсулу с письмом, сочиненным мной. Дом, мол, построен заведующим фельдшерско-акушерским пунктом, уроженцем Саратовской области, спецпереселенцем Карлом Федоровичем Бельгером, 1909 года рождения. Его супруга – Анна Давыдовна Бельгер, урожденная Гертер (1910). Дети – Герольд (1934), Эльма (1939), Альма (1947), Роза (1950). Интересно, нашел ли кто эту капсулу, очень надежно изготовленную отцом? А и родители, и две мои сестры ныне обитают на ташкентских кладбищах).
Прошло более полувека. И то время живет ныне в памяти совсем уже немногих.
О том и печалилась моя аулчанка Казина, живущая ныне во вдовьих заботах: как бы уберечь поэтическое наследство мужа, как бы издать хотя бы однотомник его сочинений, как бы сохранить в сознании земляков его дух-аруах… Я -то помню ее скромного, талантливого мужа, помню его отца Анеса, ровесника моего отца, помню даже его дедушку Нуркана, милого общительного «поштабая» военных и послевоенных лет, называвшего меня ласково «Кирой» (Гера на казахский лад).
И я с неизбывной тоской вспоминаю свой заброшенный родной край, пепелище отчего дома и слушаю обрыдлые речи на бесконечных астанинских форумах.
Ай, құдай ай!..
***
Признанный мэтр отечественной журналистики, лауреат множества премий профессор Сағымбай Қозыбаев порадовал своих поклонников новой книгой – «Гордое имя – журналист» (Алматыкітап, 2012, 46,8 п.л. тираж 1000).
Мне знакомо большинство книг Сағымбая Қозыбаева. О некоторых из них даже сподобился писать отзывы. Книги его всегда композиционно строго продуманы, охватывают многие грани общественного и социального бытия, верно и точно нащупывают дух времени, подчеркивают значимость и действенность яркого журналистского слова, целенаправленны, чаще всего двуязычны и богато иллюстрированы животрепещущими фотографиями. Автор трогательно влюблен в свою профессию, великодушен и доброжелателен к своим коллегам по перу, всюду ищет и находит новые таланты и щедро делится своей радостью, зорко нащупывая их сокровенные грани.
Эти достоинства журналиста божьей милостью проявились во всем блеске и в данной его книге.
Содержание книги богато и разнообразно. В нее вошли статьи, эссе, зарисовки, путевые заметы, вспоминания, рецензии автора, теплые отзывы о его трудах, интервью, беседы, злободневная публицистика, и весь этот многогранный материал убедительно распределен по шести большим частям, названным «Глас и око», «Аққу – символ любви», «Сәті түскен сұхбат», «Нетленно лишь написанное», «На пути к экватору», «Зеркало или прислужница?» Уже по одним этим названиям можно определить круг творческих интересов, строго очерченных автором. Каждая часть состоит из 16–25 подтем (подчеркиваю: на двух языках!), определяющих горизонты его видения. Такая вот книга – научно-публицистическое и учебно-справочное издание. Таков излюбленный жанр автора.
На чем зиждется все творчество профессора Сағымбая Қозыбаева? Каков краеугольный камень его преподавательской деятельности? В начале книги он напоминает лапидарное изречение словенского афориста Жарко Петана: «О светлом будущем заботятся политики, о светлом прошлом – историки, о светлом настоящем – журналисты».
Этого кредо придерживается и автор объемной книги «Гордое имя – журналист».
«Журналист – кто он? – задается автор древним вопросом. – Подмастерье, писака, цепной пес демократии, литературная п-ка? Прости, Господи, как нас только не называют. Служанка, прислужница власти, зеркало жизни, голубой экран…»
Своей книгой автор отвечает на «проклятый» (Г.Гейне) вопрос.
Отвечает искренне, чистосердечно в заключительной заметке «Тропа к дому твоему». Дом автора – факультет журналистики КазНУ им. Аль-Фараби, где он в разном качестве трудится без малого сорок лет. А «тропа» к этому дому – сама жизнь маститого профессора. «Тропа…» – одновременно и эпилог данной книги, сотканной лишь из малой толики (написал, оказывается, более тысячи статей, заметок) авторских статей, интервью, откликов на события, на написанное обо мне коллегами и самим о них дум об единомышленниках. Все нельзя объять – это давно известно. Просто очередной книгой напоминаешь себе и другим: «Ты жив, а значит, творишь». В меру сил и дара.
