Педагог и психолог Кристель Манске работает с аутистами, детьми с трисомией, СДВГ и другими особенностями уже больше 40 лет. Ее взгляд на таких детей необычен – яркий, свободный от стереотипов, он восстанавливает нашу собственную целостность и человечность.«Умственно отсталые дети, с которыми я работаю, не рождаются такими, как предполагали раньше. Они такими становятся. Мы имеем дело… с одинокими детьми. Наше общество не желает их принимать. Родители это поняли. Воспитатели это поняли. Учителя это поняли. Врачи это поняли. Судьи это поняли. Дети это поняли. Каждый день они катят в гору камень предрассудков. Эти дети выживают в холодных условиях социума как ежик, который, сокращая клеточную активность до минимума, впадает в зимнюю спячку. Никто из нас не может выдержать каждодневного пренебрежения и безразличия со стороны общества, ничего не теряя при этом. 30 лет назад я впервые прочитала у Выготского, что умственная отсталость носит социальный характер. Эта мысль была для меня настолько новой, что в нее трудно было поверить. Когда такие дети приходят к нам в институт в возрасте 1-2 лет, они превосходят все наши ожидания. Они красивые. Они ловкие. Они работают с полной концентрацией внимания на протяжении целого часа занятий, а то и двух. Они быстро учатся. К концу занятия ребенок устает физически, но его уставшие глаза блестят».
НЕ ДАВАТЬ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ДРУГОМУ ЧЕЛОВЕКУ
«Называя ребенка дауном, аутистом или гиперактивным, мы вешаем на него интеллектуальный ярлык, преграждая путь к исследованию его возможностей. Умственная отсталость и умственное развитие не являются природными категориями. Это деление – порождение человеческой культуры. Мы не имеем ни возможности, ни права говорить кому-либо из людей, кто он есть и что из себя представляет. Но мы можем и должны вместе с человеком отправляться на поиски, в результате которых он найдет самого себя. Другой человек закрыт и чужд для нас только в той мере, в какой мы сами закрыты и чужды для самих себя. Если такие термины, как «даун», «аутист», «ребенок с СДВГ» перестанут существовать, останутся только мальчики и девочки. Например, дети с трисомией по 21 хромосоме – это девочки и мальчики, которые на определенном этапе совместно-разделенной деятельности учатся внешней речи с помощью букв и жестов. Девочки и мальчики, которых на сегодняшний день относят к аутистам, – это дети, которые в совместно-разделенной деятельности учатся преобразовывать свои защитные механизмы в социальную оболочку… Каждый счастлив по-своему. Разве не так?»
ПОНЯТЬ СМЫСЛ ИХ ЗАЩИТНОГО МЕХАНИЗМА
«История этих детей – это в лучшем случае история выживания на обочине. Те отношения, которые сложились в обществе и с которыми они сталкиваются, практически не дают им ни единого шанса реабилитировать себя, стать самостоятельными, уверенными в себе людьми. Их героические и отчаянные попытки вопреки своей «неполноценности» хоть мало-мальски развиваться никто не хочет ни замечать, ни признавать. Беззащитный ребенок, находясь в одиночестве, развивает способы выживания, имеющие для него самого смысл. Я считаю, что это относится и к психозам, эпилептическим приступам, аутистическим реакциям, депрессиям и нарушениям в поведении. У детей остается все меньше шансов на встраивание в социум, если на их пути не будет людей, которые отыщут их в их одиночестве и включат в свою культурную среду. Наша задача – понять персональный смысл защитного механизма и разделить его с нуждающимся в защите ребенком, чтобы его действия как одинокого существа стали действиями социальными. «В наших руках находится ответственность за то, станет ребенок умственно отсталым или нет», — писал Выготский еще 70 лет назад. Чем ярче выражены у ребенка поведенческие отклонения от нормы, тем большему нам предстоит научиться у него».
РАЗОБРАТЬСЯ С СОБСТВЕННЫМИ СТРАХАМИ
«Прежде чем размышлять об особенных детях, нам нужно разобраться с собственными страхами перед монстром под названием «неполноценность». Страх того, что нас сочтут глупыми, омрачает наше сознание гораздо сильнее, чем страх заразиться глупостью от тех, кто создают подобные понятия и решают, кто является «полноценным», а кто нет, кто представляет ценность, а кто нет. На этой основе осуществляется отбор, закладывается базис нашей системы образования. Выготский полагал, что настоящие признаки того, что дефектны мы сами – наше парализованное восприятие, наша блокированная способность чувствовать, неумение все выразить в адекватных словах, отключенная интуиция. Прежде чем подобные закосневшие представления получают власть над нами и начинают цензурировать наше сознание, они закрепляются во внешнем окружении и изо дня в день программируют нас, маскируясь под нашу культурную среду».
ПОЗВОЛИТЬ ИМ ПРОЯВИТЬ СВОЮ УНИКАЛЬНОСТЬ
«Школа должна быть тем местом, где, с помощью учителя, дети могут проявлять свою уникальность… Учителя не являются ни судьями, ни полицейскими, ни священниками, ни всезнающими людьми. Их задача состоит не в том, чтобы запугивать детей, а в том, чтобы побуждать их проявлять любопытство. Они не ждут от детей готовых ответов, а делают так, чтобы те задавали вопросы. Они не программируют детей, а ищут увлекательных приключений».
Кристель Манске (Christel Manske), доктор педагогики и психологии, руководитель института развития функциональных систем мозга в Гамбурге. Автор методик обучения учеников с синдромом Дауна чтению и математике. Первая из серии книг Кристель Манске «Каждый ребенок особенный» (в соавторстве со священником Петром Коломейцевым) вышла в свет в 2015 году в издательстве «Никея».
http://www.psychologies.ru/roditeli/children/illyuziya-defekta-5-printsipov-obscheniya-s-osobyimi-detmi/
