[:ru]
Голодомор тридцатых годов в Украине и Казахстане носил во многом одинаковый характер. Но если в Украине эти трагические события рассматриваются на официальном уровне, как геноцид украинского народа, а его отрицание влечет за собой уголовную ответственность, то в Казахстане не все так просто. Казахстанская историография в данном вопросе занимает неопределенную позицию, когда с одной стороны, и геноцид казахского народа в сталинское время признать трудно, из опасения перед нашим северным соседом, а с другой — невозможно найти оправдание гибели миллионов казахов в тридцатых годах прошлого столетия.
Тот же Турар Рыскулов в докладной записке от 1924 года на имя Сталина сообщает, что в Казахстане проживает шесть миллионов казахов, а уже в Общесоюзной переписи 1939 года количество казахов сокращается до двух миллионов степняков. Правда потом переписчиков расстреляли, как врагов народа, а данные переписи засекретили, но сам факт остается фактом. Всего за два года, с 1932 по 33, номинальная численность казахов сократилась на четыре миллиона человек.
Скажем для сравнения. Известный своим изуверством Гитлер за четыре года войны, с 1941 по 44, умертвил от голода 900 тысяч человек. И это считается трагедией мирового масштаба. О ленинградской блокаде снимают кинокартины, пишут книги, проводят исследования. А тут в мирное время люди гибнут миллионами, и ни гу-гу. Нет до сих пор внятной и трезвой оценки со стороны казахстанских и российских историков.
Хотя сегодня российская историография понимает, что от тяжелых вопросов прошлого не отвертется. И вот что по этому поводу думает декан исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, член-корреспондент Российской академии наук, доктор исторических наук, профессор Лев Белоусов, отвечая на вопросы журналиста издания «ИАЦ МГУ» Жанар Тулендиновой:
— Лев Сергеевич, пожалуй, самыми проблемными являются вопросы оценки трагических периодов совместной истории – восстания 1916 года, коллективизации, голода и политических репрессий 30-х годов. В современной казахстанской исторической науке и общественном пространстве этот травмирующий исторический опыт, похоже, еще до конца не осмыслен. В то же время высоки риски, что он станет предметом для политических спекуляций. Разнятся и оценки советского прошлого – считать ли СССР «модернизационным» или «колонизационным» проектом. Что вы думаете об этом? Нужно ли ограничивать участие дилетантов и политиканов в историческом дискурсе?
— Трагические исторические события, которые вы назвали, коллективизация, политические репрессии – общие для наших народов. Все народы бывшего Советского Союза пострадали от них. На мой взгляд, здесь надо отталкиваться от следующего. После развала Советского Союза, когда были сняты идеологические табу, жесткие шоры марксистко-ленинской идеологии, ее методики и методологии, естественно появились совершенно разные интерпретации, разные трактовки истории, и в первую очередь ее советского периода. В историческую науку вошли темы, которые ранее не исследовались, а если и исследовались, то иных трактовок, кроме официальных, не допускалось. Обратной стороной этого процесса стало появление массы радикальных отклонений – как вправо, так и влево. Иными словами – оценки СССР как проекта, направленного исключительно на колонизацию национальных республик, в том числе Казахстана – с одной стороны. Так и прямо противоположной точки зрения, согласно которой СССР – это исключительно модернизационный проект. Наша задача, профессионалов-историков, состоит в том, чтобы выявить объективную картину исторического прошлого, избегая каких бы то ни было идеологических шор. У нас для этого есть все необходимые инструменты – в первую очередь, принцип историзма, который предполагает всеобъемлющее исследование тех или иных процессов в развитии и с учетом всех факторов. У нас есть установка лидеров наших государств – и России, и Казахстана – нацеленная на то, чтобы писать правдивую историю. То есть сейчас у нас есть все необходимые условия для объективного и беспристрастного исследования. Как методологические, так и идейно-политические, которые дают нам простор для настоящего научного познания. Наша задача, по сути, состоит в том, чтобы, отказавшись от крайних трактовок, выявить то, что называется «золотой серединой». И это касается в том числе и сложных тем нашей общей с Казахстаном истории – и того, что касается коллективизации и ее последствий, и репрессий. Я вижу нашу задачу в этом. То есть историей должны заниматься историки-профессионалы. Что касается дилетантов от истории, то я против того, чтобы не допускать их в исторический дискурс. Надо просто побеждать их профессиональными аргументами. Не пускать или «не пущать» — это неправильный метод. Потому что, если мы загоним их подполье, люди начнут интересоваться их теориями. Знаете поговорку: «Запретный плод сладок». Вот как раньше, в советское время, люди искали информацию, которую передавала BBC и содержалась только в спецхранах. Считалось, что это достоверная информация, поэтому ее прячут. Точно также и сейчас. Если мы будем запрещать альтернативные теории, то народ будет искать их, будучи уверенным: ну раз их запрещают, значит там что-то интересное есть и правдивое. Запрещать нужно только то, что откровенно провоцирует вражду между народами. Что не только не соответствует действительности, но и работает против наших обществ. Наглую ложь, действительно, следует запрещать. Если же речь идет о спорных трактовках, то с ними надо дискутировать с опорой на научную базу.
Новости Казахстана. Алтынорда.
[:]
