[:ru]
Великий Абай в своем поэтическом наследии и философских этюдах «Ғаклийа» («Размышления», 45 Слов) позиционирует себя ищущим веру и знание мусульманином. «Наука («Ғылым») – один из атрибутов Всевышнего Аллаха….Пусть люди (смертные), являющиеся последователями религии ислама («дін Ислам») знают прежде всего истину веры/имана», – так начинает свое размышление на тему религии Абай в своем 38-ом «Слове», которое полностью посвящено теологии.
Если Абай, главный духовный авторитет казахов, чтил Священный Коран, то, казалось бы, логически безоговорочно следует признать мусульманство казахов. Другой наш знаменитый соотечественник Чокан (Мухаммед-Ханафия) Валиханов написал, что каждый казах знает, что «он последователь Магомета и что он мусульманин… оно составляет его гордость перед иноверцами… С самого детства он то и дело слышит, что он мусульманин…» (Собр. Соч. в 5 т., т. 1, Алма-Ата, 1984, с . 198). Также известно, что многие западно-европейские и российские авторы XIX –нач. ХХ вв., такие как В. Радлов, Г. Потанин, Р. Карутц считали казахов обычными мусульманами и даже весьма строгими суннитами.
Однако именно в советской исторической науке и этнографии (20-е -80-е гг. ХХ в.) был утвержден идеологизированный наукообразный тезис о т.н. «плохом» или «поверхностном» исламе у казахов. Это было продиктовано стремлением выдать желаемое за действительное (Хотя, казалось бы, если в истории той или иной страны даже был фашизм, то историк просто обязан констатировать его наличие, а не пытаться его замалчивать). Согласно фальсификации советской науки ислам был якобы религией только «классовой верхушки» – ханов и ходжей, тогда как «народной верой» казахов был шаманизм (тогда язычество хвалили как «стихийно-материалистическое» мировоззрение народных масс, где объектом почитания выступает природа). Такая установка привела к тенденциозному выпячиванию домусульманского пласта верований на основании сведений некоторых очевидцев.
Зимой у стен Центральной мечети
Сегодня сами российские авторы отмечают, что в советский период «не бралось во внимание то, что «посторонним наблюдателям были доступны, как правило, внешние проявления религиозной жизни казахов, и их рассуждения о якобы невежестве казахов в отношении основ ислама не опирались на серьезное знание действительности. Многие авторы, публиковавшие свои впечатления о казахах, сами не знали хорошо ислам» (В. Басилов. «Ислам у казахов», Москва, 1997).
Например, отсутствие мечетей в кочевых аулах большинство советских авторов приводили в качестве «веского аргумента» против ислама. Однако известно, что кочевники-мусульмане могли успешно читать намаз в юрте и использовать этот переносный вид жилища для ритуальных и учебно-просветительских целей, и это нисколько не вступало вразрез с нормами ислама (поэтому в средневековых письменных источниках встречаются термины «кочующие мектебы», «мечети из шатров» и пр.).
Представление о казахах как «слабых мусульманах» во многом было порождено недооценкой самосознания и самооценки изучаемого народа, пренебрежением или незнанием ценной информации из национального фольклора, генеалогий-шежіре, этнографии. А коллективная идентичность казахского народа отражена именно в материалах устной историологии, эпическом, генеалогическом, агиографическом наследии, в которых отложилась историческая память народа.
На современном этапе российский исламовед С. Прозоров сформулировал главное положение новой концепции регионального ислама – то, что при определении религиозной принадлежности главным критерием должно считаться «самосознание человека, общности людей или народа, считающих себя мусульманами». Американский исламовед проф. Девин Девис также обращает внимание на необходимость учета самосознания народа. Для взглядов этого ученого характерна критика советских и постсоветских воззрений о «поверхностном», или «внешнем» исламе у казахов и кыргызов. Казахстанский исламовед А. Муминов ставит вопрос о «казахской мусульманской общине» и отмечает, что в прошлом «игнорирование роли ходжей приводило к возникновению и циркуляции ненаучных определений, типа «поверхностная исламизация».
Н. Нуртазина,
профессор КазНУ им. аль-Фараби
[:]
