[:ru]
Начать сначала, увы, не получится. Слишком глубоко придется копать. Посему будем отсчитывать предысторию интересующей нас темы примерно с середины 15 века, когда в Великой Степи творился полный бардак (слово, говорят, тюркское, так что в данном случае вдвойне уместно). Несчитанные скопища отдаленных потомков Чингиса и менее отдаленных Тимура грызлись между собой, пытаясь сколотить хоть что-то похожее на устойчивое государство.
Сколотить иногда получалось. Устойчивое -нет. Гол овы летели, как кегли, а платила за все изыски, как водится, кара-чу, «черная кость». Поскольку же никакой отдачи раз за разом не получалось, в какой-то момент несколько степных родов разного происхождения, плюнув на все, откочевали от «природного повелителя» куда глаза глядят,
сообщив на прощанье, что отныне будут жить своим умом и строить свое ханство, ханство «казахов» — свободных людей. Чуть позже, окрепнув, они потеснили менее вольнолюбивых собратьев из степей на юг, за Сырдарью, где те, смешавшись с оседлыми аборигенами, начали жить-поживать, понемногу превращаясь в «узбеков», и приняли строить очередную Орду.
Как ни печально, подробно излагать история величия и упадка Казахского ханства здесь не место, однако важнее всего для нас то, что после массы проблем оно на рубеже 16-17 веков добилось успехов, максимально возможных для государства, остающегося кочевым. Вплоть до создания «конституции», по букве и духу почти копирующую тогдашнюю конституцию Речи Посполитой. И надорвалось.
В конце 17 столетия, при Тауке, последнем из великих ханов Великой Степи, в полной мере дали знать о себе казалось бы забытые, но никуда не девшиеся распри и предубеждения сотен родов и кланов, объединенных некогда отцами-основателями. К тому же ослабели и без того довольно зыбкие экономические связи между отдаленными регионами.
Так что, после смерти Тауке-хана единое ханство распалось на три «жуза» (крыла) — объединения, так сказать, по интересам. Кочевья Старшего лежали на юге нынешнего Казахстана, ближе к Киргизии и Узбекистану, кочевья Младшего — на западе, до берегов Яика, и северо-западе, а кочевья Среднего — аккурат там, где много позже понаехавшие мигранты поднимали целину.
У каждого жуза имелся свой хан, формально подчинявшийся хану верховному, которым считался старший в роду, но по факту ничего, кроме почестей, этот титул, за который когда-то проливали реки крови, владельцу не давал. В итоге, на Орду, недавно еще прочно державшую в узде степь и даже контролировавшую крупные города типа Ташкента, а ныне обернувшуюся рыхлым не пойми чем, начали с интересом посматривать соседи.
«Первое десятилетие XVIII века было ужасным временем в жизни казахского народа» — писал позже великий русский востоковед и разведчик Чокан Валиханов, потомок Чингисхана по прямой линии. — «Джунгары, волжские калмыки, яицкие казаки и башкиры с разных сторон громили их улусы, отгоняли скот и уводили в плен целыми семействами«. Не говоря уж о понемногу встававшей на крыло Хиве, мощной Бухаре, а главное, неприятно близком и тоже сильном Коканде. И все это, однако, было лишь полбеды. Настоящую беду «свободным людям» только предстояло перебедовать.
Неизвестная война
Если кому-то не совсем понятно, кто такие джунгары, помянутые Чоканом, поясню: таково общее наименование нескольких родственных племен, населявших крайний запад исторической Монголии. Ничем особым себя эти племена не зарекомендовали аж до начала 17 века, когда, кстати, одновременно с маньчжурами, заявили о себе в полный голос.
Уже в 1635-м княжеский дом Чорос объединил племена, обитавшие между хребтами Тянь-Шаня и Алтая в мощное Джунгарское ханство, вырезав всех диссидентов, которым не удалось вовремя убежать (именно от чоросов бежал, куда глаза глядят, князь Аюка, осевший на Волге). Политический проект, сформулированный и завещанный наследникам Эрдени-батуром, первым ханом Джунгарии, был предельно прост.
Программа-максимум: покорить Китай, по праву принадлежащий монголам и непонятно с какой радости захваченный маньчжурскими выскочками. Для чего, предварительно, объединить всю Монголию, обязательно истребив под корень вконец выродившийся и бездарно просравший наследие Потрясателя Вселенной род Борджигин.
А чтобы вся эта сказка стала былью, начать с казахов, которые явно недостойны иметь такие хорошие и, что важно, удаленные от Китая пастбища. К тому же казахи еще и загораживают дорогу к богатым городам, словно не понимают, каких деньжищ потребует война с Китаем, а их джигиты не горят желанием сражаться под знаменами Джунгарии, и плюс ко всем среди них тоже слишком много Чингисидов. Короче, ура!
Поначалу казахам удавалось держать ситуацию если не под контролем, то, по крайней мере, в равновесии, однако ежегодные атаки изматывали их, тем паче, что убедить соседей помочь было не всегда просто. А вторжения становились все масштабнее, и удача все чаще улыбалась джунгарам. Даже когда хан Галдан-Бошокту решил, что пришло время померяться силами с Цинами и проиграл, легче не стало.
Осторожные маньчжуры, отбив атаку, доведя наглеца до самоубийства и по ходу дела покорив Халху (Восточную Монголию), рисковать, продолжая войну со слишком сильной Джунгарией не стали. Они просто предельно укрепили границу, подтянули огромное количество войск, — и у ойратов осталось только одно направление для экспансии.
Да. Вы правильно поняли, — Великая Степь, где и без того все было совсем не слава Аллаху. После смерти Тауке-хана его сыновей не слушал никто. Жузы жили своей жизнью, то торгую, то понемногу воюя, и хотя против драться с джунгарами не возражал никто, главными быть хотели все, в результате чего войска вооще не собирались. Дошло до того, что оборону начали налаживать «снизу» безродные степные авторитеты, находившиеся до того во всеордынском розыске.
Какое-то время это помогало. Но в1723-м джунгары пришли ставить точку. Началась»Актабан шубырынды», — «Година стертых пяток», — вошедшая в память казахов как одно из величайших бедствий в их истории.
В сущности, сумей они собраться в кулак, особой проблемы не было бы. Как докладывал императрице Анне знающий наблюдатель, начальник оренбургской экспедиции Иван Кириллов, «Ежели бы обе киргизские орды согласились, а у них один хан с войной войдет, а другой оставляет, и так свое владение у калмык теряют«. К тому же, у джунгар имелись русские пленные, знающие секрет пороха, а также дважды пленный швед Юхан Густав Ренат, умеющий лить пушки почти европейского образца.
По всем по этому не стоит удивляться, что казахов буквально стерли с лица земли. Уцелевшие бежали в Ташкент и Туркестан, но джунгары пришли и туда, и лишь самые удачливые спаслись повторным бегством — в Самарканд и Бухару, однако преследователи нацелились и туда.
Возможно, даже более чем возможно, что в результате Казахстана и не было бы на нынешней политической карте мира, если бы неожиданную прыть не проявил Абулхаир, хан Младшего Жуза. Ему удалось сперва придержать и потрепать джунгар в урочище Улултау, а затем, собрав всех, кто еще не стер пятки, разгромить передовые силы врага у горы Анракай
После чего ойраты, решив, что доделать начатое всегда успеют, отошли на отдых в родные степи, а казахские старшины собрались решать, что делать. И первым делом отказались избрать Абулхаира великим ханом, справедливо рассудив, что боец он, конечно, классный, но чересчур активный, да и популярный, так что сажать его себе на шею едва ли стоит.
На что обиженный (а кто бы на его месте не обиделся?) Абулхаир заявил, что хрен с ними со всеми, отныне его дело сторона, благо джунгары гуляют по территории Старшего и Среднего Жузов, а пастбища Младшего от всего этого безобразия, тьфу-тьфу-тьфу, достаточно далеко. В ответ же на ехидный вопрос родственников:
дескать, много ли времени понадобится ойратской коннице проскакать это «далеко», ежели Старший и Средний падут? — уже убывая восвояси, ответил в том смысле, что на идиотские подначки реагировать не намерен, а за Младший Жуз, хвала Аллаху, ныне есть кому заступиться…
Братушки
К отдаленным пастбищам родов, позже составивших Младший Жуз, Россия вплотную приблизилась задолго до того, еще при Иване Грозном. Поскольку сибирский Кучум был ставленником Бухары, а следовательно, врагом тогда еще единой Казахской Орды, знакомство началось мирно, и так оно пошло и дальше. Особо не общались, но и не враждовали, понемногу торговали, при нечастых конфликтах типа кто у кого овец угнал умели находить общий язык.
Племянник казахского хана Ураз-Мухаммед, при неясных обстоятельствах оказавшийся в Москве, стал даже крупным вельможей, боярином, князем, а потом и ханом Касимовским, активно участвовавшим в событиях периода Смуты. Чем дальше продвигались первопроходцы на восток, чем ближе к Великой Степи вырастали их города — Гурьев на Яике, Тюмень, Тобольск, Томск в Сибири, — тем более нарастали объемы торговли,
плотнее становились контакты, прочнее хорошие отношения — вовсе не потому, что русские и казахи были ангелами во плоти, но в связи с тем, что первые нуждались в безопасности караванных путей в Среднюю Азию, а вторые могли эту безопасность обеспечить.
В 1717-м, незадолго до смерти, Тауке-хан даже обратился к Петру I с предложением принять российское подданство, но без выплаты ясака, без исполнения повинностей и при сохранении власти хана, то есть, сугубо формально, мотивируя это тем, что времена трудные и без помощи за порядком на дорогах трудно уследить.
Вмешаться всерьез Петр, еще далеко не завершивший Северную войну, конечно, не мог, но и цену вопроса она понимал отлично. А потому, высказав в письме князю Гагарину, генерал-губернатору Сибири, свое мнение: «Всем азиатским странам и землям оная орда ключ и врата, и той ради причины оная орда потребна под Российской протекцией быть,
оставил решение на усмотрение князя. Гагарин же, имея в виду, что помощь казахам означает вражду с джунгарами, то есть, срыв освоения богатых золотом и серебром берегов Иртыша, без прямого государева указа калмыцкого владельца воевать не велел;. Что на тот момент было разумно, а значит, правильно.
Однако ситуация менялась, и быстро. В 1715-1720-м, к неудовольствию джунгарскитх хунтайджи, Россия начала строительство Иртышской укрепленной линии, за которую «нойонам удачи»хода не было. Возникла цепь крепостей: Омская, Семипалатинская , Усть-Каменогорская, охраняемая новоучрежденным Сибирским казачьим войском.
В новых условиях джунгары становились недругами, а их враги, напротив, друзьями. Поэтому, когда в 1730-м в Оренбурге получили письмо с предложением о союзе от Абулхаира, правительство Анны Ивановны ответило согласием. Разумеется, не на «военный союз», а на «покровительство», правда, на условиях предельно мягких и мало к чему, кроме лояльности, обязывающих.
В сентябре 1731 года российский посол Тевкелев зачитал грамоту хану и его биям, а затем пояснил некоторые детали субординации в международных отношениях. С неделю поразмыслив, аксакалы, активно уговариваемые ханом, согласились, и 10 октября казахами была принесена первая в истории присяга на верность России.
Младший Жуз получил гарантии помощи в случае, если джунгары атакуют его кочевья, а выигрышем лично Абулхаира стало признание Россией его пожизненного ханского статуса с передачей оного по наследству, что опрокидывало все степные понятия, ставя точку на принципах «лествицы» и выборности.
Можно ли назвать это «добровольным вхождением в состав»? Нет, конечно. По крайней мере, пока. Обе стороны ни о чем таком не думали, и в виду имели совсем другое, и на вечные времена не закладывались. Но у истории свои законы, и рыбка задом не плывет, да и какие варианты имелись у казахов? А никаких. Джунгары никуда не исчезли и исчезать не собирались, напротив, теперь они воевали, чтобы выжить, потому что Цины, вошедшие в зенит могущества, медленно вытесняли их из родных мест, вынуждая искать новые земли для поселения.
И потому почин Абулхаира очень скоро подхватили и лидеры Среднего Жуза, гораздо более далекого от России, почти с ней не связанного и пока что интересующего ее куда меньше. Причем хан Абулмамбет, вернее, его кузен, еще не хан, но «сильная рука»орды султан Аблай комбинировали вовсю. Уже успевшие признать суверенитет Империи Цин,
они в 1740 году, не уведомляя Пекин, присягнули и Петербургу, определив это как «политику между львом и драконом». И не прогадали. Всего лишь год спустя выгоды сделки стали очевидны. В очередном отчаянном вторжении джунгары опустошили Средний Жуз, одолев и даже пленив Аблая, затем ворвались в пределы Младшего —
но когда их конница подошла к пограничной линии, русские власти сперва немного постреляли, проредив лаву, а затем, угрожая союзом с маньчжурами, заставили хунтайджи Галдан-Цэрэна не просто отступить, но вообще уйти из казахских степей. Сам Аблай, пробыв в плену около года, был отпущен благодаря дипломатическим усилиям оренбургского губернатора И. Неплюева и жесткости Карла Миллера, специального посланника Сената Российской Империи.
В 1745-м Галдан-Цэрэн, последний великий потомок Эрдэни-батура, умер, и ханство поползло по швам. Сказалась усталость от столетия беспрерывных походов, сыграло свою роль и серебро, щедро рассыпаемое агентами Цин родичам правителя, имевшим хоть малейшее право на престол. Первая в истории ханства усобица становится и последней: воспользовавшись склокой, Цины начинают последнюю атаку, не на завоевание, а на уничтожение.
Никогда, ни раньше, ни позже, такого не бывало. Но маньчжуры знают, чего хотят, в их действиях нет ни мести за старые провалы, ни бездумного зверства, только холодное ratio: именно ойраты и только ойраты, пусть сейчас и ослабленные, остаются потенциальным конкурентом в борьбе за Китай, причем, в отличие от тех же казахов, даже ежели казахи вдруг усилятся, конкурентом, имеющим опыт создания суверенного государства, да еще тесно связанного с Россией.
В 1756 году при императоре Хунли трагедия завершается. «Година стертых пяток», подобно бумерангу, ударила того, кто ее запустил.»В Джунгарии, — подвел итоги историк и чиновник Вей Юань, — насчитывалось семь сот тысяч семей, четыре десятых умерли тогда от оспы, две десятых бежали в соседние страны, три десятых было уничтожено великой армией». А землю без населения Цины включили в состав Поднебесной, образовав новую провинцию Синьцзян (Новая Граница), напрямую смыкающуюся с кочевьями Среднего Жуза.
Аблаю приходится признать себя уже не вассалом, а подданным маньчжуров; в 1757-м он вынужден был съездить в Пекин, где получил титул «вана». Однако «почти хан»продолжал лавировать «между львом и драконом». Сразу же по возвращении в степи, он отправляет в Петербург посольство, клятвенно подтвердившее,
что все по-прежнему и Средний Жуз остается под «высоким покровительством» России, а когда посольство вернулось, опять расшаркался перед Пекином, сославшись на то, что в случае отказа Россия угрожает войной, но если Китай поможет, он готов воевать. А поскольку война с русскими маньчжурам была совершенно не нужна, хитрый казах безнаказанно сохранил «двойное гражданство».
В 1771-м он, наконец, стал ханом Среднего Жуза, а в 1778-м был избран великим ханом Казахской Орды. В Петербурге, однако, этого титула не признали, и обиженный старик отказался ехать в Петропавловск для принесения присяги России. Но вся эта мишура не имела уже никакой реальной цены, тем более, что уже в 1781 году хан умер, и в степи все пошло по накатанной колее.
Средний, Аблаев, Жуз фактически распался в процессе выяснения его детьми и внуками отношений на тему, кто теперь Аблай, по ходу которого южные роды как-то незаметно оказались под контролем Коканда, уже прижавшего к ногтю Старший Жуз и отменившего тамошних ханов, а кланы, кочевавшие на севере, видя кокандские нравы и методы, все больше жались к кочевьям Младшего Жуза, с каждым годом все прочнее «прилипающего» к России.
Правозащитники
Россия — не Коканд. По состоянию на конец 18 века Петербургу от казахов не нужно было, в сущности, ничего, кроме лояльности и спокойствия в степи. В обмен Екатерина II шла навстречу степным вассалам во всех их чаяниях, которые не противоречили здравому смыслу. Когда несколько родов Младшего Жуза пожаловались на то, что набеги из Хивы делают жизнь совершенно невозможной, их лидеру, Букею, было позволено перевести своих людей через Урал и кочевать в Заволжье, образовав новую, Внутреннюю, Орду в статусе полноценного ханства.
На сторону кочевников, как правило, становился Петербург и в их спорах, подчас довольно кровавых, с уральскими казаками, которые, будем честны, далеко не всегда бывали политически корректны. Как, впрочем, и их оппоненты. Была предпринята и попытка решить по-человечески непростые проблемы, назревшие в недрах Младшего Жуза, ханы которого стремились собрать в своих руках побольше власти, а «черная кость», напротив, пыталась сохранить остатки древних прав.
И те, и те апеллировали к»высокому покровителю», причем первые, сами не сознавая того, взывали к чувству классовой солидарности, а вторые, опять же, на инстинкте, к гуманизму и соблюдению прав человека. Что, как ни странно, с подачи оренбургского генерал-губернатора барона Игельстрома, увлекавшегося степными традициями, показалось Матушке более убедительным.
Далекая от республиканских заблуждений, она, однако, повелела собрать наиболее уважаемых старшин на «маслахаты» — не собиравшееся уже лет 200 народное собрание, чтобы, как просили правозащитники, избрать лидера Орды по-честному, а не в кулуарах
В итоге случилось то, что не могло не случиться -главой маслахаты, а в сущности и всего Жуза был избран не хан Нуралы и не кто-то из «белой кости», а авторитетный человек по имени Сырым Датулы, очень быстро избавившийся от всех, кто хоть сколько-то возражал против новых, демократических порядков, но в упор не понимавший, почему свободный кочевник не имеет права брать небольшую дань с караванов, если эти караваны ходят почти рядом с его юртой.
Барон Игельстрем, сперва пытавшийся как-то решить вопрос, быстро понял, что ловить нечего: маслахаты оказалось неким подобием козлодрания, все говорили много и охотно, слушать не хотел никто, причем половина состава, как правило, отсутствовала, охотясь на караваны, а вторая половина при малейшем намеке на неприятные вопросы либо не знала русского языка даже в переводе, либо выразительно хваталась за сабли.
От унылых жалоб барона в Петербурге долго отмахивались, однако, выяснив, что доходы от торговли с ханствами Средней Азии за период эксперимента упали почти втрое, решили, что игры в степной либерализм все-таки есть смысл прекращать. Ибо себе дороже.
В ответ на указ о восстановлении ханской власти Сырым Датулы, убив ни в чем не повинного хана кандидата в ханы, объявил Младший Жуз в состоянии войны с Россией; в течение следующих десяти лет отряды демократического сопротивления нападают уже не только на караваны, но и, правда, с куда меньшим успехом, на крепости пограничной линии. Аж до 1797 года. Пока в 1797-м силы правопорядка
при поддержке наемников Общества Караванной торговли и казаков, которым весь этот большой хурал надоел хуже горькой редьки, не выгнали народного лидера вместе с группой поддержки на юг, в пределы Хивинского ханства, где нравы были куда суровее, чем в окрестностях Оренбурга, и главу маслахаты в изгнании быстро отравили.
Излишне говорить о том, что в литературе советского периода все это именуется не иначе как»восстанием Батыра Срыма», а в публикациях историков современного Казахстана»борьбой народных масс за независимость».
Я, конечно, слегка ерничаю. Идиллий, особенно на стыке миров и эпох, не бывает. Тем не менее, факт остается фактом. Чем бы ни была на самом деле эпопея Сырыма Датулы, на геополитический вектор казахских родов она влияния не оказала. Напротив, в 1818-м о желании вступить под покровительство России и даже, если надо, покинуть ради этого традиционные кочевья объявили несколько родов далекого Старшего Жуза, которым Петербург совершенно не интересовался и контроль над которым у Коканда вовсе не собирался оспаривать.
Никаких волнений не возникло и после подписания императором в 1822-м «Устава о сибирских киргизах», разработанного, между прочим, главным либералом тогдашней России Михаилом Сперанским, и отменившего в казахских Жузах институт ханской власти, параллельно уравняв султанов в правах с российским дворянством и превратив их в мундирных госслужащих.
Впрочем, несмотря на это Россия еще долгое время управляла Великой Степью не напрямую, а через Коллегию иностранных дел, а представители Жузов, прибывавшие в Россию, именовались посланниками (если их дела решались в Оренбурге) или, если вопрос требовал прибытия в столицу, «полномочными послами» — со статусом, формально равным статусу послов европейских держав. Мелочь, а приятно, а?
Яндекс Дзен
[:]
