Юсупов Ю.М., Кафедра археологии, древней и средневековой истории
В X – XI вв. в западном Приуралье складывалась довольно сложная этническая обстановка. Этот период характеризуется приходом новых кочевых масс, известных в истории как кыпчаки.
В VII в. на землях севернее Алтая – в прииртышье кочевали кимаки, которые входили в состав Западнотюркского и частично Уйгурского каганатов. С их гибелью сформировалось ядро кимакского племенного союза. Начиная примерно с VIII в., в Прииртышье и Центральном Казахстане появляется мощная политическая сила известная как кимако-кыпчакская конфедерация. Ее активность породила существенные изменения на этнополитической карте обширного региона. Кимаки в VIII в. окончательно подчинив себе кыпчаков, совместно продолжили свое продвижение на запад и юго-запад. Достигнув приаральских степей в IX в. кимако-кыпчакская конфедерация была сдержана башкиро-печенежским союзом [1]. Однако вскоре оформляется коалиция, где совместно с кимако-кыпчакскими племенами против печенегов и союзным им башкир, выступили орды огузов, Хазарский каганат и карлуки. После длительного и упорного противостояния печенежский союз не выдержал ударов могущественных соперников. В результате печенеги с часть башкир покидают свои земли и направляются на запад. Теперь пастбища между рр. Яик и Волга вплоть до Южного Приуралья занимают огузы [2]. В 985 году огузы, совместно с русскими князьями, участвовали в походе на Волжскую Болгарию [3]. На востоке от них, примерно в центральном Казахстане расположились кимако-кыпчаки, западные границы которых доходили до предгорий Южного Урала. По мнению исследователей, уже в X в. началось проникновение кыпчаков в глубину башкирского массива: «Районы предгорья Южного Урала, преимущественно юго-восточные его склоны и степи,… занимали некоторые из кыпчаков, отделившихся от кимаков» [4]. В XI в. в ареал расселения кыпчакских племен входит р. Волга. В этот период в памятниках булгарской эпохи наблюдается увеличение доли кыпчакской керамики.
В этом отношении для нас наиболее интересен термин «бараж», фигурирующий в преданиях и цикл преданий, посвященный дракону или змею: «Жил один дракон змей называемый Бараж. – говорится в произведении «Дафтар-и Чингиз-наме» анонимного автора – Он городским жителям причинял много бед. С ним выходили воевать, но победить так и не смогли. В конец сами, бросив свой город, убежали»[5]; в шежере юрматы говорится следующее: «В древние времена на этой земле были ногаи. На земли по долинам рек, называемым Зай и Шешма, они приходили кочевать со всех сторон до тех пор пока в том месте вдруг не появился какой-то змей-дракон. Он достигал всего на расстоянии одного дня и ночи пути. Так прошло много лет. С ним долго сражались. Много людей погибло, после этого тот змей исчез» [6] и др. Очень схожий сюжет имеет легенды записанные А. Нестеровым в конце XIX в. у казахов низовьев Сырдарьи. Согласно им, город Джанкент, или Янгикент, где правил Санджар, погиб из-за нашествия несметного количества змей [7].
Сюжеты о змеях драконах имеют довольно широкое распространение. У многих народов, существуют представления, о том, что дракон (змея) является первосоздателем всего сущего на земле. Но в данном случае появление сюжетов о змее и драконе в бараж-юрматинских преданиях мы должны связывать с этнополитическими изменениями в регионе.
Для начала рассмотрим роль культа змеи у кимаков и в кимакском объединении. С.М. Ахинжанов считает, что кимаки, так же обожествляя представителей пантеона нижнего мира – дракона или змея, должны были считать себя причастными к их образу и на этом основании именоваться народом змей.
Исследователь выделяет несколько этнонимов обозначающих кимакское этнополитическое образование. М. Кашгари кимаков упоминает под термином каи у, которых, «свой язык» и которые «хорошо знают тюркский». Это согласуется с мнением исследователей о восточном происхождении кимаков – территории являющейся эпицентром татаро-монгольских родоплеменных объединений [8]. Если рассматривать этноним каи с позиции монгольского языка, то обнаружим, что в некоторых его диалектах термин кай означает змею, дракона. В китайском источнике VIII в. «Танхуйяо» приводится тамга племени каи, изображенная в виде змеи. Аналогичная тамга сохранилась и у племени каи, отмеченных в составе огузо-туркменских племен. Рашид-ад-дин тех же кимаков/каев называет лунами. Лун – китайское название дракона и змеи. Так же сам этноним кимак, который фигурирует в основном в арабских источниках имеет тоже что и кумохи/кумоси китайских источников. Кумоси является передачей двух этнонимов: кумак и каи, что говорит о тождестве этнонимов кимаки и каи. В отчете китайского посла Вон Янь-дэ говорится о неких дачунах которые соседствуют с киданями. Слово «дачун» есть обозначение кимаков и в переводе означает «великие змеи». В армянском источнике о кимаках так же сообщается о народе змей («отц») [9].
Очевидно кимаки были известны как народ змей именно в смысловом значении, а не столько фонетически («каи» – в монгольской передаче, «кумоси» – в китайской, в армянской – «отц» и тд.). Кимаки долгое время находились в тюркоязычной среде, в первую очередь кипчаками и йемеками, дает основание предположить, что этот народ «змей» помимо монголоязычного варианта должен был иметь и тюркский эквивалент, под которым его знали окружающие тюркоязычные народы. В башкирской этнонимии есть интересующий нас этноним – елан. Р.Г. Кузеев считает, что башкиры племени елан – потомки одного из древних тюрских племен, которое включилось в состав кыпчаков еще на ранней стадии их истории миграции на запад [10]. Его слова не лишены основания. В свете последних работ по кыпчаковедению вопрос о происхождении еланцев приобретает свою форму. Но прежде чем обрисовать этнокультурную ситуацию, сложившуюся в западной Башкирии выделим еще несколько существенных моментов. Дело в том, что кроме башкирского этнонима и упоминания формы «Чжи-лян» в «Сокровенном сказании», подобное обозначение в кимаков в тюркской этнонимии не встречается. На это обстоятельство обратил внимание и С.М. Ажинжанов. Бытовало какое-то другое тюркское слово, которое было эквивалентом термину «каи» и обозначало племя змей, т.е. кимаков. По мнению казахского исследователя, таким словом является термин уран, который является производным от глагола «наматывать», «обматывать», с прибавлением аффикса (н). Один из самых распространенных вариантов этнонимов с «уран» в корне является этноним и топоним «урянкай». В различных версиях улянха, улянхай, урянхай, урянхиты, унянгай, оренгай и др. При ближайшем рассмотрении видно, что этноним уранкай является композитным, состоящим из двух этнонимов уран и кай, которые с тюркского и монгольского языков соответственно переводятся как змея.
Возможно, возникновение этого термина возникло в связи с языческими религиозными представлениями тюрков, где накладывается запрет на употребление названия определенного племени. Имя являлось тотемическим символом и имело магическое значение. Поэтому на тюркское название кимаков означающее змею (джилан) был наложен заперт [11].
В Башкирии достаточно хорошо отложился этот этноним, а сами кимако-кыпчакские племена участвовали в этногенезе башкирского народа. В этом плане необходимо обратить внимание на два родственных и очень близких по происхождению башкирских родоплеменных образования: уран и дуван. Как видим, одно из них имеет этноним, который полностью соотносится с тюркским названием народа змеи. Согласно мнению Р.Г. Кузеева эти племена имеют схожее происхождение «восходящее к древней тюрко-монгольской среде Алтая и Монголии» [12]. Миграцию дувано-уранских племен в Южное Приуралье ученый относит ко времени массового ухода огузов с реки Сырдарьи на юго-запад. Учитывая монгольское происхождение и дальнейшую тюркизацию дувано-уранских племен в Дешт-и-Кыпчаке, что практически повторяет этническую историю кимаков, а также тождественность этнонима уран с кимакской этнонимией, у нас есть весомые основания видеть в этих племенах, потомков какой-то кимако-кыпчакской этнической группы, оказавшаяся в Закамье в период массовой кыпчакской миграции. Их появление в Западной Башкирии характеризуется массовым увеличением следов кыпчакской керамики в X – XI вв. Важной причиной появления, и дальнейшего оседания кыпчаков в Прикамье связанно со стремлением к рынкам сбыта и желании господствующей верхушки участвовать в торговых делах. Переселение на территорию Волжской Булгарии с ее оседло-земеледельческим укладом и выгодным торговым положением отвечало данным интересам [13].
Особый интерес для нас представляют сведения Махмуда Кашгарского, в которых прослеживается связь с преданиями бараж-юрматинского цикла о драконе/змее. В частности говорится: «Бука – большая змея. В пословице говорится: «у змеи семь голов». Иногда этим словом называют героев, подобно тому, как называли одного из видных людей, ябагу Бука Будрадж. Всевышний обратил их в бегство в тот день, когда с ними сражался Арслан-тегин – завоеватель с 40 тыс. мусульман, а неверных с Бука Будраджем было 700 тысяч» [14]. В данном сюжете описываются события первой половины XI в., когда кимаки подчинив себе племя ябгу и, войдя в союз с басмылами и джумулами, двинулись в сторону Семирчья [15], которое находилось под властью караханидов. В этот период правил Арслан-хан.
Имя предводителя кимаков имеет полную тождественность с именем дракона из «Дафтара…»: «…дракон змей называемый Барраж…». То есть можно сделать вывод о том, что данный сюжет о драконе, как и весь цикл преданий о борьбе со змеем/драконом, можно отнести ко времени кипчакской миграции и к событиям происходившими в период X – XI вв. Во главе значительных кыпчакских масс стоял «народ змеи» – кимаки. Очевидно, оказавшись в западной Башкирии кимако-кыпчакские орды вошли в конфронтацию с местным населением, что и отразилось в преданиях. Более того, один из вариантов этого придания находится в шежере юрматинских башкир, которые имеют довольно тесные связи с территорией северо-западной Башкирии – прибилярье, зай-шешминское междуречье [16].
Примечания:
1. Ажинжанов С.М. Кыпчаки в истории средневекового Казахстана. А.-А., 1989 С. 150-152.
2. Там же. С. 153.
3. Плетнева С.А. Половцы. М., 1990. С. 23.
4. Ажинжанов С.М. Указ. соч. С. 163; так же: Плетнева С.А. Указ. соч. С. 28.
5. Башkорт халыk ижады. VII т. Уфа, 2002. 170 б.
6. Башкирские родословные. Уфа, Китап, 2002. С. 53.
7. Ахинджанов С.М. Указ. соч. С. 188.
8. Там же. С. 88-91.
9. Там же. С. 116.
10. Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. М, 1974. С. 363.
11. Ахинжанов С.М. Указ. соч. С. 117-118.
12. Кузеев Р.Г. Указ. соч. С. 353.
13. Ахинжанов С.М. Указ. соч. С. 46.
14. Там же. С. 183.
15. Там же. С. 186.
16. Юсупов Ю.М. «Народ барадж» Восточного Булгара: к этнополитической истории племен юрматы, юрми, буляр. Ватандаш, № 8, 2007. С. 121-129.
