За 13 дней до исторического решения Верховного суда, разрешившего однополые браки, газета The New York Times опубликовала фотоисторию Габриэлы Херман о детях, воспитанных ЛГБТ-родителями.
Проект «Детки» Габриэла снимала в течение пяти лет.
Хоуп, выросла в Нью-Йорке с двумя отцами:
«Я знала о том, что бывают другие семьи — видела семьи своих друзей, семьи своих родственников, знала, что у кого-то есть мама, а у меня нет, но я не ощущала себя меньшинством. Меня интересовала моя биологическая мать, но я не могу сказать, что страдала в связи с этим. Я думаю, что мои родители отлично справились и вырастили меня сильной женщиной».
Марк, вырос в Пенсильвании, его отец совершил камингаут, когда Марк был в колледже:
«Мой отец — гей. Он еще не окончательно открылся всем. Но я с самого начала все подозревал. Я и сам про себя все знал с самого начала, это помогло. Я с раннего детства замечал, что отец использует те же способы, чтобы скрыть свою женственность, что и я. Например, вдруг переставал сидеть, скрестив ноги, или жестикулировать».
Элизабет, выросла в Бостоне с матерью и отцом, который совершил камингаут, когда она училась в колледже:
«Он сказал, что пришло время признаться в своей идентичности, а я спросила, гей ли он. Папа ответил: “Ну, у меня было недостаточно опыта, чтобы убедиться в этом”. Мне кажется, что я ему сказала: “Папа, уверена, что ты гей!”»
Энни, выросла в Афинах, штат Огайо, с матерью и отцом, который совершил операцию по перемене пола, когда ей было четыре:
«Я не очень помню своего отца, когда он был мужчиной. Как будто выросла у двух матерей. Но для меня это никогда особо не имело значения, потому что я не знала иного. Все началось, когда я уехала в колледж и мне пришлось рассказывать об этом людям. Я об этом много не думала, еще меньше воспринимала это как социальную проблему, как что-то, за что следует бороться, и знаете — с этой группой себя вообще не идентифицирую».
Даниэль, выросла в Вашингтоне с двумя мамами и четырьмя отцами:
«Когда мне было 4 года, мы с подружкой играли в дочки-матери и она всегда была мамой, мне это надоело, и мы сильно поссорились. Моя мама прибежала спросить, в чем дело, и говорит: “Почему бы вам обеим не быть мамами?” Я посмотрела на нее недоверчиво и говорю: “Так нельзя!” А она поглядела на меня и сказала: “Даниэль, у тебя у самой две мамы!”»
Аарон, вырос в Беркли, штат Калифорния, с двумя мамами, а после их расставания — с двумя мамами и приемным отцом:
«Мои мамы расстались, когда мне было 7 лет, потому что биологическая мама влюбилась в мужчину. Я знал, что моя семья отличается от других, но не в плохом смысле — просто не такая, как все».
Эллисон, выросла в Коннектикуте и Вермонте с мамой и подругой мамы:
«Когда я узнала, что в школе есть альянс геев и натуралов, я очень удивилась — что есть дети моего возраста, которые поддерживают представителей ЛГБТ. Я была не единственной, кто знает геев, и это не является каким-то страшным секретом, который надо скрывать».
Джейми, выросла в Чикаго с матерью и ее разными партнерами.
«Я была воспитана мамой и ее разными партнерами, но многие из ее бывших и подруг присутствовали в моей жизни — настолько, что я ощущаю, что была воспитана множеством разных женщин».
Ванесса, выросла в штате Виргиния с мамой и отцом, который совершил камингаут, когда ей было 28 лет:
«Нас с сестрой гораздо больше огорчает тот факт, что нас долгое время обманывали, чем сексуальная ориентация нашего отца».
Дарнелл, вырос в Менло-Парк, штат Калифорния, с двумя мамами и отцом:
«Я воспринимал как должное тот факт, что меня все время окружали лесбиянки, и считал это абсолютно нормальным. Припоминаю, что, когда слушал по радио какую-то песню, считал по умолчанию, что певец обращается к человеку своего пола».
Диана, выросла в Оссининге, штат Нью-Йорк, со своей мамой и отцом, который совершил камингаут, когда она была в колледже:
«Папа говорит, что, если бы я сама не начала разговор, он бы так всю свою жизнь и прожил “в шкафу”. Думал, что никому ничего не скажет».
Дори, выросла в Нью-Джерси с отцом и матерью, которая совершила камингаут, когда девочке было восемь:
«Я понемногу начала рассказывать о своей маме лишь после колледжа. Раньше я говорила о таком на четвертом или пятом свидании, а тут начала прямо на первом».
Илана, выросла в Питтсбурге с отцом и матерью, которая совершила камингаут, когда Илане было 16:
«У мамы был кризис среднего возраста: некоторые покупают себе новую машину, а мама обзавелась новой сексуальной ориентацией».
Лукас, вырос в Гейнсвилле, штат Флорида, с отцом и матерью, которая совершила камингаут, когда ему было 15 лет:
«Мне легко было принять, что мама — лесбиянка, потому что меня воспитали таким образом, чтобы я принимал любых людей. Это было необычно, но совсем не сложно. Если бы маме жилось хуже, я бы, вероятно, был готов выступать за ее права».
Лорин, выросла в Канзас-Сити, штат Миссури, с мамой и отцом, который совершил камингаут, когда ей было 7 лет:
«Тот факт, что родители развелись, затмил собою то, что папа оказался геем. Это хорошо для моего сына — он растет с двумя дедушками. Они оба — дедушки, партнер моего отца ничуть не хуже, чем сам отец».
Керри, выросла в Нью-Джерси с папой и мамой, которая совершила камингаут, когда девочке было 11 лет:
«Помню разговор с мамой о том, что она хочет заключить брак с другой женщиной. Когда я была совсем маленькой, я хотела жениться на своей подруге, потому сказала маме: “Это как мы с Сарой?” А мама ответила: “Нет, не как вы с Сарой”».
Кэрен, выросла в штате Орегон с отцом и матерью, которая совершила камингаут, когда Кэрен было 20 с чем-то лет:
«Жизнь в Нью-Йорке сделала меня более толерантной. Здесь легче об этом говорить. Когда я росла, никто не был гомосексуален, никто об этом не говорил. А здесь постоянно встречаешь геев, все говорят об этом, и это прекрасно».
Джон, рос в Новой Англии с матерью и в Сиэттле со своим отцом, который совершил камингаут, когда Джону было 2 года, и его партнером:
«Когда со мной в первый раз об этом заговорили, мама купила книгу “Папин сосед”».
Моше, вырос в Нью-Йорке с двумя мамами:
«Мы с мамами всегда были очень близки, но, конечно, в подростковом возрасте был период, когда я ее ненавидел. Но сейчас я во всем ей доверяю и очень люблю ее».
Палома, выросла в Ньютоне, штат Массачусетс, с отцом и матерью, которая совершила камингаут, когда Паломе было 13 лет.
Робин, выросла в Нью-Мехико с двумя мамами и двумя папами:
«В колледже на паре по социальной справедливости один парень сказал, что у него две мамы, а я такая: “О боже!” Сперва я даже расстроилась, потому что мне казалось, что это только моя фишка. Я настолько привыкла к тому, что я одна такая, что наконец найти человека с такой же ситуацией в своем кругу было удивительно».
Шира, выросла в Питтсбурге с папой и мамой, которая совершила камингаут, когда Шира была в колледже:
«Как только она сказала, что у нее появился другой человек, я уже все поняла. Я знала, что это женщина. Она упоминала о ней пару раз по телефону, как будто это была ее подруга. Но я сразу все поняла. Так бывает — говоришь с подругой и понимаешь, что ей по-прежнему нравится какой-то парень, просто по тому, как она о нем говорит».
Зак, вырос в Нью-Йорке с двумя мамами:
«В моей семье все приемные. По вопросу двух мам у меня было меньше проблем, чем с поиском своей идентичности в смысле расы и национальности».
Зак, вырос в штате Айова с двумя мамами:
«Я думаю, правильным словом для описания моей семьи будет не слово “ЛГБТ”. Если посмотреть, что характеризует моих мам или мою семью, то это не то, что они лесбиянки в браке, а то, что они, к примеру, работают в здравоохранении».
