Китайский инженер Лео с помощью нивелира направляет работу строительных бригад, занимающихся сооружением автомагистрали, которая должна связать центр Таджикистана с Китаем. После распада СССР отношения Китая с Центральной Азией напоминают связи, которые КНР выстраивает с Африкой и Латинской Америкой, делая в последнее десятилетие акцент на добыче полезных ископаемых и экспорте различных товаров. (Фото Дэвида Триллинга)
НОВОСТИ / АНАЛИТИКА. Китай играет все более активную роль в Центральной Азии, прокладывая трубопроводы и сооружая объекты инфраструктуры, а также расширяя свое дипломатическое и культурное присутствие в регионе.
Одновременно с этим Пекин укрепляет свой контроль над Синьцзяном – беспокойной провинцией, граничащей с бывшей советской Средней Азией, – осуществляя амбициозные проекты развития, поощряя расселение на территории провинции представителей национального большинства Китая – народности хань, и решительно пресекая проявления национализма со стороны местного населения, уйгуров.
Однако угадать главную мотивацию так называемой западной политики Китая довольно сложно. Ученые и аналитики, занимающиеся изучением действий Китая в Центральной Азии, расходятся во мнениях относительно их движущей силы: направлено ли стремление укротить Синьцзян на превращение этого региона в надежный плацдарм для дальнейшей экономической экспансии на территории Центральной Азии, или же, наоборот, Пекин укрепляет свои связи с Центральной Азией, дабы еще сильнее привязать Синьцзян к остальной территории Китая.
Самыми заметными проектами Китая в Центральной Азии являются трубопроводы, особенно газопровод из Туркменистана. Кроме того, Китай работает над модернизацией транспортных сетей региона, сооружая новые дороги и тоннели, к примеру, на территории Таджикистана. Помимо всего прочего, на волне последнего финансового кризиса КНР предоставляет центральноазиатским республикам льготные кредиты, а также стремится к расширению контактов в образовательной и культурной сферах.
Но какую цель преследует Китай всеми этими проектами, остается не совсем ясным. Отчасти причина состоит в том, что Центральная Азия по-прежнему не входит в список главных приоритетов для китайских властей, и политика, таким образом, строится без особой системы путем заключения сделок различными компаниями и государственными органами, отмечает аналитик и сотрудник Центра Вудро Вильсона Александрос Петерсен (Alexandros Petersen), занимающийся изучением политики Китая в Центральной Азии. «У Пекина нет стройной стратегии в отношении Центральной Азии, – говорит он. – Имеется переплетение всех аспектов деятельности этих разнообразных игроков, которые, хочет того Пекин или нет, означают, что Китай все же является самым значительным игроком в этом регионе».
Некоторым образом связи Китая с Центральной Азией напоминают отношения, которые КНР выстраивает в Африке и Латинской Америке, делая особый упор на добыче природных ресурсов. Стратегия Пекина в отношении Центральной Азии «может являться отражением более широкой стратегии Китая в отношении внешнего мира, предполагающей поступление в страну большой массы природных ресурсов и экспорт из нее большого объема товаров, – говорит профессор Университета Джорджа Вашингтона и специалист по Центральной Азии Шон Робертс (Sean Roberts). – А Центральная Азия является просто уникальным средоточием всех этих признаков», учитывая то обстоятельство, что этот регион одновременно и богат природными ресурсами, и является ключом к экспорту товаров, будучи первым этапом ведущих на запад транспортных маршрутов, над созданием которых активно работает сегодня Китай.
Другие же аналитики полагают, что в случае Центральной Азии данный упор на освоении энергоресурсов является вторичным применительно к необходимости усмирить Синьцзян. «Стабильность Восточного Туркестана имеет наибольшее значение в плане как привлечения в регион прямых зарубежных и иных инвестиций, так и обеспечения надежной площадки для осуществления торговли и международного экономического взаимодействия, – отмечает профессор политологии Пенсильванского университета в Эри Килич Канат (Kilic Kanat). (Восточный Туркестан – название, употребляемое некоторыми для обозначения Синьцзяна). – Да, стабильность этого региона будет способствовать укреплению глобальных экономических перспектив Китая, но…Китай чувствует, что сначала нужно навести порядок у себя дома».
Стратегия Китая по усмирению Синьцзяна и подавлению местных сепаратистских движений базируется на экономическом развитии. Но, по словам профессора Каната, она работает не так, как задумывалось изначально, потому что недовольство уйгуров связано не столько с экономическими аспектами, сколько с проблемой культурно-политических прав, а экономическое развитие лишь расширяет финансовую пропасть между уйгурами и ханьцами.
И все же стратегия Китая в отношении Центральной Азии может являться составной частью потребности усмирить Синьцзян, полагает Александрос Петерсен: «Взаимодействие с Центральной Азией…зиждется на задачах в сфере безопасности в Синьцзяне, которые имеют первостепенное значение, и лишь потом – на освоении ресурсов и экономическом развитии региона».
Килич Канат, Александрос Петерсен и Шон Робертс являлись докладчиками на конференции под названием «Приграничные области, их развитие и коренное население: Китай в Южной, Центральной и Юго-Восточной Азии», состоявшейся 13 декабря в Университете Джорджа Вашингтона в Вашингтоне.
От редактора:
Джошуа Кучера является вашингтонским журналистом, специализирующимся на освещении проблем в сфере безопасности в Центральной Азии, на Кавказе и Ближнем Востоке, а также редактором блога EurasiaNet «Bug Pit».
http://www.centrasia.ru/news.php?st=1355904240
