forbes.kz публикует новость о казахе, который ставит юрты несокрушимости в Украине.
Когда я готовила вопросы для одного из инициаторов проекта «Юрты несокрушимости» Алтынбека Мустапаева, то зашла на его страницу в Facebook – где ещё можно лучше узнать о человеке? Первое, что я увидела, — поздравления с днем рождения на трех языках — казахском, украинском, русском.
Пришлось очень долго листать ленту с поздравлениями: у героя оказалось много друзей в разных странах. Когда же дошла до постов самого Алтынбека, то прочитала: «В выходные ездил домой в Киев». Поэтому и мой первый вопрос Алтынбеку был таким:
F: Когда и как Киев стал вашим домом?
— Я в 2001-2005 годах был акимом Житикаринского района Костанайской области. В это же время там на Житикаринском асбестовом комбинате председателем правления был Еркин Татишев. С тех пор мы с ним сдружились, поддерживали связь, а в 2011 году Татишев пригласил меня в совместный украинский проект в городе Виннице. Четыре года я там жил, работал в Kusto Group. (Kusto Group в Украине развивает агрохолдинг, в управлении которого 24 тыс. га земли, собственная техника, элеваторы, вагоны, а также трейдинговая компания для реализации продукции — F). Так я попал в Украину. А потом меня пригласили друзья, и мы организовали свое предприятие в Житомирской области. Тогда я переехал в Киев. Так что я 12-й год живу в Украине.
F: Как встретили начало войны?
— У меня семья была в Киеве, после начала войны они уехали в Алматы. Мы выехали из Киева 25 февраля, я семью отвез во Львов, потом они через Польшу уехали — теми рейсами, которые организовало посольство Казахстана. Когда жена и дети уехали, мы с моим другом Арманом остались во Львове помогать нашим гражданам эвакуироваться. Через несколько недель я вернулся, и мы стали запускать простаивающее производство. В Киеве у меня остался дом…
F: Какого рода бизнес у вас в Украине?
— Сейчас я работаю в Житомирской области, это северо-запад Украины. Я генеральный директор компании, которая занимается хранением и переработкой зерна. В свое время я закончил технологический университет в Алматы по этой специальности. У нас два элеватора и мельница, оказываем услуги по приемке, сушке, хранению зерна, производим пшеничную и ржаную муку. Предприятия расположены в городах Бердичеве и Андрушёвке. Всё побросать и убежать как бы мог — я гражданин Казахстана, но посчитал, что это неправильно.
F: Как изменилось сельское хозяйство в Украине после начала войны?
— Если до войны Украина получала более 100 миллионов тонн зерновых и масличных, то за прошлый сезон получили 65 миллионов, то есть на 35% меньше — в основном из-за снижения на востоке и юге, где идут активные боевые действия. Соответственно, переработка, производство муки, масла, услуги, трейдинг и т. д. так же просели. До войны Украина продавала почти половину урожая — 50 млн тонн, 90% продукции шло на экспорт через одесские и николаевские порты, сейчас эти каналы действуют с перебоями. Для украинского зерна открываются рынки Европы, но инфраструктура для поставок не налажена, однако рост есть: раньше в Европу шло полмиллиона тонн сельхозпродукции по железной дороге и автомобилями в месяц, сейчас увеличили до 2,5 миллиона тонн.
F: А ваше предприятие работает на экспорт или внутренний рынок?
— 90% — это внутренний рынок. Больше половины выручки дают элеваторы, процентов 20 — переработка зерна, продажа муки, и процентов 15 — это трейдинг: покупали у фермеров, продавали на элеваторах — в основном мировым трейдерам: Glencor, Cargill, Bunge, Louis Dreyfus…Сейчас все объемы упали на 30-40%.
F: Почему относительно благополучные области вроде Житомирской тоже не смогли собрать прежний урожай?
— Во-первых, с началом войны возник дефицит дизельного топлива. Во-вторых — сильно поднялись в цене удобрения и средства защиты растений (СЗР). В-третьих, многие упустили сроки посева, внесения удобрений и СЗР или вообще не внесли из-за нехватки средств, рабочей силы и ГСМ. В итоге если до войны получали кукурузы 10-12 тонн с гектара, то в прошлом году собрали 6-7 тонн. Пшеницы получали 5-6 тонн, теперь — 3-4 тонны. Многие мелкие фермеры не смогли зерно продать выше себестоимости и разорились.
Мы на двух элеваторах принимали около сто тысяч тонн, а в этом году, может, примем 50 тысяч. Но не важно, какой урожай фермеры получат, мы будем его покупать, хранить, перерабатывать. Задумываемся и о растениеводстве — хотим взять несколько тысяч гектаров в обработку. Урожайность здесь и так в пять раз больше, чем в Казахстане, плюс мы хотим запустить пилотный проект — внедрить технологию no-till (беспахотная обработка почвы). Еще когда я работал в Костанайской области, был знаком с Валентином Двуреченским (ученый-агроном, министр сельского хозяйства РК в 1990-х — F). Для Украины эта влагосберегающая технология тоже подходит, хотя осадков здесь, конечно, гораздо больше, чем в Казахстане: в среднем 800 против 200 миллиметров в год.
F: Высокая урожайность – дело только в климате и почве?
— Не думаю. В Казахстане фермеры только и смотрят на государство — ждут субсидии, удешевленное дизтопливо, семена. Это все сопровождается какими-то коррупционными схемами, создается неконкурентная среда. Я считаю, надо всем упростить и снизить налоги, убрать все субсидии и поставить всех в равные условия.
Судите сами. Когда я 20 лет назад работал в Казахстане, в стране получали 15-20 млн зерновых и масличных, и сейчас, через 20 лет, получают столько же. Хотя сколько денег было вложено в сельское хозяйство! Если посчитать, сколько хозяйства получают субсидий и сколько платят налогов — получится разница раз в десять.
В Украине в 2011 году, когда мы приехали, получали 35 млн тонн и за 12 лет довели до более 100 млн тонн. Здесь нет субсидирования, дешевого дизтоплива, все работают в одинаковых рыночных условиях, поэтому выживают сильные и предприимчивые. Да, осадков больше, почва — чернозем, но самое главное — государство не вмешивается в бизнес. Никто не ждет от государства ничего, все на основе свободной рыночной экономики. Я думаю, это очень важно.
F: В том посте, где вы говорите о Киеве как о доме, вы рассказываете о юртах несокрушимости: «Было несколько встреч, и, естественно, заехал в парк имени Шевченко. Там установили «юрту несокрушимости». Откуда взялась идея этих юрт, кто участвует в проекте, за чей счет устанавливаются юрты? Как их воспринимают украинцы?
— Есть такая межпарламентская группа, ее председатель – Сергей Нагорняк, депутат Верховной рады. Это его идея. Осенью, когда начались бомбежки электросетей, энергоинфраструктуры городов, в Украине открыли больше 4 тысяч «пунктов несокрушимости» – это места, где тепло, есть электричество, интернет. И Сергей предложил эту идею Даулету Нуржанову, который курирует проекты Kusto Group в Украине. Даулет спонсировал проект, привезли шесть юрт – столько вмещается в одну машину. Установили все юрты.
Плюс еще наши предприниматели из Казахстана купили и привезли еще три юрты, их тоже будут устанавливать.
F: А кто дает средства на работу юрты?
— Казахская диаспора в Украине. Один из наших, Марат Дарменов, знает, как юрты собирать, быстро может это организовать. Диаспора помогает устанавливать юрты, готовить угощение — плов, баурсаки. Организовали дежурство, там с утра до вечера находятся наши люди.
Я считаю, очень хорошо, что люди туда приходят не только согреться и зарядить гаджеты, но и знакомятся с нашей культурой, внутри есть уголок с казахскими убранствами. Ребята, которые там дежурят, знают казахскую историю, могут рассказать про кочевой быт. В юрту, можно сказать, заходят как в музей.
F: Хватает посетителей?
— В юртах всегда много народа. Вы же знаете, между Казахстаном и Украиной очень тесные связи, несколько волн переселенцев из Украины жили в Казахстане, строили горные комбинаты, поднимали целину. Местные жители, когда приходят в юрту, рассказывают: мой дед жил в Казахстане, моя бабушка на целине работала, им тоже это очень интересно. Здорово, что мы через эти юрты можем показать и свою культуру, и свою поддержку – помните, какую реакцию вызвала первая юрта? Украинские друзья говорили, что поставки Himars не поднимали такого шума, как когда казахи юрту поставили (смеется). Хороший пиар для страны получился, хотя государство к этому никакого отношения не имеет.
F: В каких еще благотворительных проектах участвуете?
— Мы и до войны выделяли деньги подшефным детским садам, спортшколе, детдому, а с началом войны помогали казахстанским гражданам выехать из Украины, потом начали помогать администрациям городов Бердичев и Андрушёвка. Представители казахской диаспоры выезжали в такие города, как Буча, Ирпень, Гостомель, там готовили и раздавали плов, баурсаки. Я участвую в благотворительных марафонах, средства от которых тоже идут на поддержку украинцев. Когда провожал маму с сестрой в малый хадж в Мекку, попросил их прочитать молитву за Украину…
F: Некоторые комментаторы в соцсетях высказывали сомнения в качестве юрт. Например, известный журналист Адиль Джалилов запостил видео со щелями в юрте и написал: «Юрта несокрушимости, вид изнутри. Лучше бы Казахстан нормально голосовал в ООН».
— Во-первых, я не слышал, чтобы были какие-то серьезные проблемы с юртами. Во-вторых, наверное, не все знают, какой должна быть качественная юрта, поэтому я не очень согласен с тем, что юрты некачественные. Что же касается голосования, я думаю, что многие, в том числе наш президент понимает, что мы связаны с Россией разными обязательствами, входим в Евразийский союз, в СНГ. Для нас, казахского бизнеса, который работает в Украине, конечно, это очень чувствительно – все официальные заявления на нас отражаются.
F: Как вы думаете, почему украинский народ оказался таким сплоченным?
— Здесь, конечно, своих проблем хватает, но они выбрали своего президента (для нас, конечно, шок – выбрать шоумена президентом) и поддерживают его. Здесь работают базовые принципы демократии (честные выборы, сменяемость власти, свободные СМИ) и рыночная экономика. Волонтерство, гражданское общество, бизнес сплотились, есть доверие между властью и народом.
F: Какие у вас планы на ближайшее время?
— Будем делать свою работу. Будем помогать. А на Наурыз устроим праздник в наших юртах.
