[:ru]
Историкам хорошо известны знаменитые слова великого казахского Касым-хана, сказанные в XVI веке правителю Моголистана Султан Саид хану (приводятся в историческом сочинении «Тарих-и Рашиди»): «Мы – люди степей. Здесь не бывает дорогих вещей и изысканных блюд. Самое большое наше богатство – лошадь, а самая вкусная еда – ее мясо, самый приятный напиток для нас – ее молоко и то, что из него приготовляется. В нашей стране нет садов и зданий. Местом наших развлечений являются пастбища коней». Безусловно, великий хан хорошо передал в целом особый менталитет, присущие нашей кочевой традиции дух свободы, романтизма, аскетизма, простоту и неприхотливость детей Степи, близость к природе, можно сказать, простоту и безыскусственность казахской национальной души.
И все же, зная все фазы исторического процесса на просторах Великой Степи, и прежде всего пик могущества евразийских кочевников в эпоху Золотой Орды (а еще ранее – Великого Тюркского каганата), мы не можем согласиться со словами «здесь не бывает дорогих вещей…», «в нашей стране нет садов и зданий». Пожалуй, слова Касым хана содержат лишь фрагментарную истину, их нельзя абсолютизировать.
А если быть точнее, эти слова в строгом смысле относятся к кочевникам именно XVI века, Казахского Ханства, а не к золотому веку в истории Великой Степи – второй половине XIII и XIV вв., когда при императорах-мусульманах – великих ханах Берке и Озбек (Гийас ад дин Султан Мухаммед хан) не только города империи в Поволжье, но и Кыпчакская Степь как никогда была интегрирована в «монголо-тюрко-мусульманский» ренессанс и цивилизационное обновление.
Сами правители были номадами, поэтому ханы Золотой Орды всей душой заботились о родной степи, аулах (в отличие, например, от ситуации в современном Казахстане), где осталась жить основная масса их генетических собратьев. Управляя несметными богатствами могучей империи, они вкладывали огромные средства в просвещение, благоустройство именно Кыпчакской степи, Дешт-и Кыпчака. В условиях средневековой эпохи они, конечно, не могли технологически и научно сделать то, что возможно сегодня. Но прогресс Степи заключался в модернизации и украшении переносных жилищ, развитии транспортных средств, караванов, почтовой службы и их безопасности, налаживании торгового и культурного обмена между городом и аулом, обеспечении доступа молодежи из восточной, преимущественно кочевой части империи к мусульманскому просвещению путем охвата аулов сетью начальных и средних «кочующих» мектебов с приглашенными муллами и ахунами, отправки наиболее одаренных кыпчакских джигитов на учебу в медресе городов Сарай, Хиву, также в Каир и др. мусульманские центры (практика была распространена еще во времена аль-Фараби, заново возрождена в Золотой Орде и Государстве Тимура).
Также обычно недооценивают роль рабства и работорговли в кочевых империях. Между тем рабство и связанные с ним институты и традиции – это нормальное явление в рамках средневековой ментальности. Даже ислам не запретил рабство, но сделал многое для гуманизации отношений раб-хозяин, внеся очень много запретов (на самом деле рабство не было изжито никогда, оно могло приобретать закамуфлированные формы – например, советское рабство в колхозах и аулах, рудниках и пр., в современном мире процветают в буквальном и переносном смысле практики обращения в рабство и эксплуатация чужого труда).
Так вот, в лучшие периоды своей истории номады Великой степи (Тюркский каганат, Золотая Орда) обладали огромной массой рабов и рабынь (военнопленные из язычников и враждующих племен, также купленные на рынках живого товара). Интересно, что султан Бейбарс посылал Берке хану много подарков, в числе их упоминаются чернокожие рабы, поварихи и служанки. Косвенно слугами и плательщиками податей были и подданные из оседло-земледельческих областей. Таким образом, номады в «золотой век» (если была сильная империя и военное могущество) достигали такого положения, что они фактически не занимались физическим трудом, даже в скотоводческом хозяйстве и быту. Сферой деятельности абсолютного большинства мужского населения империи становились политика (от центрального до местного уровня), военное дело и оборона, также духовно-эстетическое творчество (отсюда – взлет поэзии, создание эпоса). Кулы (рабы) были часто обращены в мусульманство, особенно если были задействованы в семейном хозяйстве, приготовлении пищи, воспитании детей и пр.
Итак, время Касым хана, а это были первые десятилетия XVI века, – это в глобальном и региональном масштабе было уже началом заката тюркского мира и кочевой культуры в Евразии. В государстве Касым хана его люди уже «не знают дорогих вещей и изысканных блюд»». Однако мы знаем (из авторитетных арабских, русских, европейских источников), что в пик могущества Золотой Орды Великая Степь была буквально завалена золотом (вот почему русские назвали государство Золотой Ордой), данью подвластных народов. Иностранцы были поражены огромными золотыми юртами, золотыми повозками ханских супруг-императриц, аристократическими манерами почти всех женщин. 
Упоминаются золотые детские колыбели-«бесик» (например, эпос «Ер Едиге»). И даже в лироэпосе «Кыз Жибек» (который, вероятно, датируется постзолотородынской, кыпчако-ногайлинской эпохой XV-XVI вв.) главная героиня, дочь хана Жибек разъезжает по степи в карете и обута в позолоченные туфли (букв. сказано: «алтынды кебіс»). Заметим, что эпос – это не фантазия, как считалось в советское время. У древних народов, тем более мусульман отношение к вымыслу и творчеству в средние века было весьма прохладным, если не сказать отрицательным. На самом деле все наши степные саги отражают реальные события и даже реальные персонажи, и в них всегда несложно увидеть исторически достоверное ядро, военно-политические события, детали быта, хозяйства, веры и образа жизни людей.
Гиперболизация и мифологизация касаются лишь художественного описания экстремальности жарких схваток, батальных сцен, чудес боевого коня и пр. Хотя и здесь все зависит от миропонимания читателя. Например, в эпосе герой может беседовать со своим конем, верным другом, и тот его понимает. Это раньше считалось просто фантазией. Но для тех, кто не ограничен материалистическим сознанием, это вполне нормально и допустимо: явление «экстра-сенситивности», когда древние батыры как трансличности с сильными «аруахами» (т.е. с раскрытыми энерго-информационными каналами восприятия) могли вступать в «диалог» с животными и конями. Также примечательно, что в произведениях казахской литературы поздних веков почему-то уже нет никаких упоминаний золота, изобилия, золотых юрт, парчовых платьев, персидских ковров. Предки не могли здесь сочинить и приписать себе и современникам того, чего уже не было.
Таким образом, не только сами протоказахи, но и путешественники видели, как в Великой Степи царило тогда сказочное изобилие и всеобщее счастье – когда иноземные рабы-чабаны полностью освободив коренных жителей от забот скотоводческого хозяйства и домашнего быта, обеспечили чудесное превращение степных аулов в островки цивилизации. И начался творческий взлет мысли, рождался на глазах бессмертный богатырский эпос, повсеместно распространились богоискательство и суфийские мистические знания, а женщины занялись намазом, рождением и воспитанием детей, модой, украшениями, косметикой, прическами («сорока косичками» и пр.), поездками в города империи.
Казахское Ханство – при всем том, что при Касыме оно стало достаточно могущественным (даже достигнув во многом границ прежней Орды) – серьезно уступало своей великой прародительнице – Золотой Орде. За эти два столетия изменился и менталитет, показатели здоровья, благополучия, культуры и просвещения народа. Наши историки до сих пор не обращают внимание на то, что конец XIV-нач.XV вв. был временем глубокого надлома в самих недрах культурно-цивилизационной системы номадизма Евразии.
Надо еще принять фактор чумы. «Черная смерть» (занесенная караванами из Китая через Шелковый путь в Европу и Ближний Восток) скосила миллионы людей в Азии и Европе. Ее влияние на мир, на сознание в научной литературе недооценивают, и это возмутительно. Известно, что чума (на каз. – «оба», что происходит от араб. «уаба») оказалась менее опасной для кочевников с их дисперсным расселением, мобильностью, природным иммунитетом, тогда как она сотворила страшные вещи в городах Золотой Орды, также в Европе, Египте, и др.
В отношении Европы есть мнение, что именно чума родила новое сознание человека, то, что потом назовут буржуазным сознанием. Упал авторитет церкви, был сделаны первые открытия, появились первые врачи, умерли многие талантливые люди, не только численно, но люди стали мельчать и качественно, стал распространяться какой-то другой неведомый ранее тип человека…Пошли изобретательства, наука и техника вышли вперед, европейцы стали открывателями новых земель и морей, придумали огнестрельное оружие. Уже во время чумы они не ездили на восток по «Шелковому пути», впоследствии эти дороги стали опасными из-за высокой конфликтности, нападения на караваны и пр., поэтому европейцы нашли более выгодными новые морские пути через океан.
Считается, что от чумы в центрах мусульманского мира погибло до 40% населения. Что это значит? Это означает, что помимо всего остального, пострадала религиозная мысль ислама, была парализована духовность, просвещение вступило в полосу затяжного многовекового кризиса. Вроде бы после удара чумы все восстановилось, но …поднимала голову уже как бы «другая» мусульманская религия – более фанатичная, жесткая; огрубела народная ментальность, вульгарным стал суфизм, постепенно застывала мысль и разум, религия начала измеряться количеством мечетей, переписанными компилятивными книгами. Век за веком усиливалась ненависть к «кафирам», к женщинам, к инакомыслию, к науке. Стали искать и находить «врагов» внутри религии: шииты и сунниты, тайно и явно соперничающиеся суфийские организации-тарикаты, суфии и салафиты…
Затухание Шелкового пути стало для мусульманского Востока и особенно нашей региональной истории серьезнейшим негативным фактором. При Касым хане уже не было Шелкового пути, а Казахстан, как и вся Центральная Азия превратилась в изолированную, убогую периферию глобального мира. При Касым хане тюрки уже не имеют империю, а лишь разрозненные этнические государства. И что немаловажно, если в Золотую Орду русские земли были всего лишь периферией тюркской империи, то в эпоху Казахского ханства, наоборот, с каждым днем крепнет Московское централизованное государство и давит с запада (оно уже мнит себя новой Ордой или «третьим Римом»).
К тому же началась многовековая вражда между суннитами и шиитами. А это – Иран и Турция (Османия). Казахи и другие сунниты Центральной Азии оказались как бы между двух огней, выступая на стороне Турции, в то же время вынужденные отказываться от древних культурных связей с персами, с Хорасаном, да и растрачивая энергию на взаимные набеги и вражду. С XVI века и далее нельзя вообще говорить о толерантности местных мусульман-суннитов не только по отношению к другим религиям, но даже и к «кызылбаши» – персам Ирана. Особенно казахи западных и южных регионов часто воевали с «кызылбаши» и сами страдали от их налетов.
В отличие от Золотоордынской эпохи, теперь европейцы и русские в наших степях стали редкостью, их называли «фрэнг» (фаранг), «кафир»; само их нахождение и передвижения по краю стали далеко не безопасными, а к XIX веку практически невозможным. Психологически это можно понять в русле эскалации напряженности между тюрками и русским царизмом, войнами за земли и территории (вот почему ученый А. Вамбери был вынужден маскироваться под дервиша, а российский офицер и ученый Ч. Валиханов мог поехать в Кашгар только потому, что имел азиатское лицо и представился купцом Алимбаем). Казахи, находясь в общем потоке религиозно-конфессиональных и геокультурных отношений, тоже неизбежно заражались поздним мусульманским фанатизмом и стали относиться к представителям христианского мира и буддизма враждебно.
Все указанные факторы были тесно взаимосвязаны: например, такие обстоятельства, как оскудение казны вследствие парализации международной транзитной торговли, серьезные поражения от русских, сопровождавшиеся миграциями и потерей плодородных земель, по цепной реакции усиливали внутреннюю конфликтность в регионе, родоплеменную и династийную борьбу. Все это делало людей более грубыми, агрессивными, психически неуравновешенными и т.д.
Словом, эпоха Казахского Ханства на самом деле характеризуется значительным ухудшением всех показателей социальной, цивилизационной жизни кочевого общества. Конечно, все относительно. И, например, по сравнению с колониальной царской эпохой и еще более горестной – советской эрой, время Касым-хана может показаться нам вообще раем и «золотым веком» казахов. Однако если, наоборот, отталкиваться от раннего времени благоденствия, от великой Золотой Орды, то налицо серьезная деградация. Поэтому в словах Касым-хана о простоте кочевой жизни сквозит правда о сильно изменившейся исторической реальности поздней эпохи, варваризации, культурном регрессе, потере былого величия.
С другой стороны, мы знаем из источников, что в пору политической стабильности и могущества Казахского Ханства (при Касыме, Хакк Назаре, Тауке) казахи были относительно еще богаты и сильны. Они владели присырдарьинскими городами. Как о сильных кочевниках о казахах писали русские и западноевропейские авторы, а узбеки Шайбани-хана были поражены красотой и богатством их изумительных домов-повозок (« подобные дворцам»), которые они однажды захватили в результате похода.
Поэтому нужно сделать и такой вывод: великий Касым-таксыр (господин) немного утрирует образ жизни и имидж своего народа. На самом деле сам он и его окружение отнюдь не жили безвылазно в степях, общаясь только с лошадьми. Ханы были тесно связаны со среднеазиатскими городами, ходжами, суфийскими шейхами. Касым хан и его семья были образованными по-мусульмански, хорошо зная «адабы» ислама (правила приличия). Например, у него в ставке долго гостил великий шейх из династии Джуйбари (из документов той эпохи, изучал В. Бартольд и др.). Столицей ханства был г. Сарайчик на Волге, где был впоследствии похоронен сам хан.
Ханы заключали международные брачные союзы. Касым-хан выдал свою дочь за могущественного шайбанида, бухарского эмира Убайдуллу, а сам был женат на дочери хана Моголистана Йунус-хана. Тесть Касым хана, Йунус-хан слыл очень образованным правителем тюрков, даже ученым и знатоком Корана. Из источников известно, что уехавшая из Степи дочь Касым-хана, супруга Убайдулла хана, прославилась в Бухаре своей воспитанностью, умом, добротой, занимаясь благотворительностью и благоустройством городских «махалля». Узбеки ее прозвали «Казак ханум» и очень уважали, а она родила им наследника бухарского престола Абдулазиза.
Итак, даже в эпоху Касым хана, в XVI веке мы не видим дикого, «голого», абсолютного номадизма, т.е. не связанного с просвещением, верой в Бога, исламом, с международными процессами. Как известно, подобный усеченный образ казахского номадизма особенно усердно создавался и распространялся советской идеологией и этнографией. И сегодня по инерции многие все еще не могут избавиться от образа убогой юрты, закабаленной черномазой женщины-кочевницы, думающих только о скоте, баранах и скачущих взад-вперед по степи пастухов и т.д.
Автор: Н. Нуртазина,
из книги «История и психология казахов»
[:kz]
[:en]
[:]
